Translit
Судебно-правовая система
Рашид Хатуев
Традиционному обществу, как известно, не было присуще строгое разграничение законодательно-представительной, исполнительной и судебной властей. Практически каждый коллективный институт управления обладал теми или иными судебными функциями. Более того, имеются основания говорить о том, что тёре изначально обладал в основном судебными полномочиями, само слово тёре, как выше указывалось, означало, помимо прочего, "суд", "право", "закон".
В позднем средневековье, вероятно в XVIII в. возник чисто судебный орган, называвшийся махкеме (от араб. "махкама" суд, трибунал). Упоминания об этом сохранились и в архивных документах XIX в. Так, в Записке канцелярии главноначальствующего гражданской части о правах высших сословий в Кубанской и Терской областях относительно карачаевцев говорится: "Кроме сословия бий, существовало еще благородное сословие уллу уздень, но оно не имело существенных сословных преимуществ перед простым народом, за исключением участия в народном суде (мех-кеме)". В карачаево-балкарском языке сохранились даже поговорки, связанные с этим судом: "Не бойся махкеме (суда), а бойся махкемечи" ("Махкемеден къоркъма, махкемечиден къоркъ").
В некоторых научных трудах относительно махкеме имеются определенные неточности. Так, в историко-этнографическом очерке "Карачаевцы", в противоречие документальным данным и фольклорным источником, махкеме называется "народным собранием", хотя на той же странице говорится, что народное собрание называлось "джамагат". Опять же, вопреки имеющимся материалам функции тёре сводятся к осуществлению третейского разбирательства.
В судебной терминологии карачаевцев и балкарцев в прошлом бытовало и слово Маслахат (от араб. - управление). В карачаево-балкарском языке оно означало "дело в суде", "решение суда". Этот термин имел хождение в Дагестане. В частности, в Кайтаге имелся суд маслигата, который осуществлялся сельскими старейшинами, почетными лицами. В Кабарде "мехкеме" назывался шариатский суд, учрежденный в 1807 г. Не исключено, что появление суда махкеме в Карачае и Балкарии также было связано с активным внедрением шариатских норм в местное судопроизводство. Подтверждением этого может служить, что основная масса судебных терминов у карачаевцев и балкарцев заимствована из арабского лексикона: защитник, - ёкюль (от араб. "уакиль" защитник, уполномоченный ), свидетель шагъат (от араб. "шахад" свидетель ), палач - джалдат (от араб. "джалдат" палач), махкеме, маслахат и т. д.
Судопроизводство по адату осуществляли тёре всех уровней; шариатское судопроизводство осуществлял в основном кадий (къады; от араб. шариатский судья ), который одновременно являлся и главой духовенства. Источниками права выступали нормы адатов (по кар.-балк. "адет") т. е. обычного права, которые складывались на протяжении столетий. Другим источником выступали установления Народного Тёре, которые со временем могли приобретать силу адатов. Принятие новых адатов, их дополнение, изменение и отмена входили в компетенцию Народного Тёре. Судебный прецедент также являлся немаловажным ичточником права. В пределах каждой общины существовала масса местных правил и норм, которые, в случае судебного разбирательства, становились источниками права. Мусульманское судопроизводство основывалось на предписаниях Корана, норм, установленных в своде хадисов - Сунне, а также установках религиозно-правового толка (мазхаба) имама Абу-Ханифы ан-Нумана (ханифитский мазхаб). Адатное судопроизводство предполагало при разбирательстве обязательное присутствие истца и ответчика, а также свидетелей (шагъат) и доказчика (айрахчы); в качестве защитника (ёкюль) ответчик мог привлекать по своему усмотрению любого человека. Женщин на суде, как правило, представляли мужчины - их уполномоченные. Доказательствами служили:
• показания очевидцев, свидетелей
• собственные признания без принуждения
• вещественные доказательства.
Суд принимал, как правило, лишь показания мужчин, а "показания женщины допускались в тех только случаях, когда по данному делу не было свидетелей - мужчин", причем "показания женщины должны быть подтверждены кем-либо из родственников". Существовала и такая норма как "тажге-шагъат", когда показания двух свидетелей, повторяющих слова благонадежного очевидца принимаются за показание одного очевидца.
Необходимо отметить, что ведущую роль в традиционной системе судопроизводства играли представители "белой кости". Как отмечает В. П. Невская, "не только при суде по адату, но даже и в шариатском суде "с непременным участием народного эфенди, первое место в суде принадлежало сословию бий". Если учесть, что князья изначально являлись военными предводителями, то можно предположить, что судебные полномочия биев в позднесредневековый период генетически восходят к предшествующей исторической эпохе. Можно напомнить замечание Аммиана Марцеллина о том, что у аланов "в судьи выбирают лиц, долгое время отличавшихся воинскими подвигами".
Вряд ли стоит говорить о том, что военная слава, как правило, доставалась именно военоначальникам, роль которых и выполняли князья. Функции исполнения судебных решений выполняли, в зависимости от значимости дела, олий, аульный старшина и бегеулы. В Кабарде подобные уполномоченные и судебные исполнители назывались бейголи и пшикеу, в Дагестане - бакавулы и чауши. Нередко именно бегеулы выполняли обязанности полицейских и сборщиков податей с населения. Они же доводили до населения информацию о принятых органами власти решениях, оповещали членов тёре о предстоящем заседании.
Чрезвычайно большую роль в судопроизводстве играла присяга (ант). Исследованиями зафиксировано несколько видов присяги. Фольклорная традиция упоминает о существовании в период язычества (меджисуу) так называемого Сынджыр Тёре (букв. "Тёре Цепи"). Подозреваемый в том или ином нарушении должен был, обвязав священной цепью руку, произнести следующую клятву: Ма бу Сынджырны хакъына! Алдасам а бу Сынджырны къачы урсун! - Клянусь этой Цепью! Если лгу, то пусть поразит покровитель этой Цепи! Считалось, что лжеприсягатель поражается насмерть или у него отсыхает часть тела, которой он клянется. По преданию, Цепь была спущена богом, чтобы люди могли с ее помощью вершить истинный суд, а позднее вновь взята на небо. Упоминание о Священной Цепи имеется и в нартском фольклоре карачаево-балкарцев. В одном из текстов, записанных в дореволюционный период говорится: ...В доме Алигата, - В доме старшего над нартами рода, - На святой цепи котел висит прикован. Очевидно, присяга на цепи была связана с традиционной системой верований карачаевцев и балкарцев, в которой прослеживаются элементы культа кузнечного ремесла и связанной с ним сакрализации железных предметов. "Очень почтительно балкарцы относились к наковальне и ни в коем случае не разрешалось садиться на нее. Большим проклятием было проклятие, произнесенное около железных предметов, положенных в середине комнаты".
Своеобразной была присяга в центре нарисованного на земле креста. В записях, сделанных в XIX в. И.Ивановым и М. Ковалевским говорится: "Начертав на земле круг, татарин балкарец острием своей палки проводит по нему крест на крест две черты и, став в середине круга, там где пересекаются линии, произносит клятвенное обращение". Здесь необходимо отметить, что почитание креста в данном случае не обязательно могло быть связано с пережитками христианства. Солярные амулеты и знаки в виде креста, вписанного в круг встречаются на территории Карачая и Балкарии еще в эпоху бронзового века на памятниках Северокавказской и Кобанской культур, а в раннем средневековье известны у алан и болгар. В карачаево-балкарском нартском эпосе есть упоминание о том, что вождь нартов Ёрюзмек носил на правой лопатке крест; в сказании "Ерюзмек белый олень и черная лисица" предводитель нартов заявляет: "У меня на правой лопатке крест. А это знак клятвы".
В свете рассматриваемого вопроса уместно обратить внимание на связь изображения креста (къач) с клятвой. Имеются данные о "палочной присяге", которую карачаевцы и балкарцы давали перед Тёре. Двое старейшин брали т. н. "Присяжную палку" за концы и говорили:
Мен Тёреге ант береме
Бюгюн аллыбызгъа тургъан ишден
Артха турмазгъа, къоркъмазгъа
Кесими джанымы аямазгъа! -
- Клятву я даю перед Тёре
Не отступать, не испугаться
Того дела, которое стоит перед нами,
Жизни своей не жалеть!
После этого мужчины проходили под палкой, давая клятву. Клятвопреступника в живых не оставляли.
О другой разновидности "палочного присягания" упоминает в своей монографии М. Д. Каракетов. Присяжная палка (Антлы Таякъ) использовалась для клятвы перед началом Княжеского Тёре. Под ней проходили только представители "белой кости" (бии и чанка), почетные или "первостепенные уздени" (сырма-уздени) и служилые уздени (сарайма-уздени). Эта же палка использовалась при обряде клятвы побратимства, однако в связи с тематикой данной работы описание этого обряда мы опускаем.
И. М. Шаманов приводит, на основе полевых исследований, еще один вид клятвы. По словам его информанта, жителя Верхнего Учкулана Хызыра Суюнбаева, "в давние времена, как рассказывали старики на ныгыше, когда исламская религия еще не проникла в Карачай, был обычай коротких клятв. Осталось у меня в памяти выражение, закрепляющее клятву: "Партартуру Генджесау!". И. М. Шаманов полагает, что слово "Партартуру" связано с наименованием святилища Татартуп. Сохранился текст еще одной клятвы, которую произносили перед заседанием Тёре:
Ант этебиз: Елсек - бирге ёлюрге,
Къалсакъ - бирге къалыргъа,
Саулай артха турмазгъа,
Тейриге кертичи болургъа!
Тейрини антын бузмазгъа! -
- Даем клятву: Если погибнуть - погибнуть вместе,
Если победить, то быть вместе,
Пока живы - не отступать,
Быть верными Тейри,
Не нарушать клятву (именем) Тейри.
Другая разновидность клятвы при судопроизводстве заключалась в том, что подозреваемый принародно мог поклясться именем покойного родственника. "Иногда требовалась дополнительная коллективная клятва соприсяжников из представителей атаула (атаул ант)".
Присяга при разбирательстве земельно-межевых споров выглядела следующим образом. По согласию сторон, как к крайнему средству прибегали к следующему обряду: одна из заинтересованных сторон "обнажив одну из половин своего тела (руку и ногу) произносила клятву, говоря "Пусть отсохнет у меня рука и нога, если я покажу границу неправильно". После этого она проходила по линии, которую считала за границу. Насколько у населения была сильна вера в святость подобной клятвы, видно из того, что, по словам преклонного старца Тенгиза Суншева, в детстве он видел безенгиевца Эбу Рахаева с отсохшей рукой, про которого ему говорили: что рука у него отсохла после того, как он обманно провел, дав клятву, границу", - писал Б. А. Шаханов.
С исламизацией вошло в практику присягание на Коране. Г.-Ю.Клапрот писал, что у карачаевцев присяга ограничивалась следующим обрядом: люди собирались в мечети, мулла брал в руку Коран, затем дающий клятву положив руку на Коран свидетельствует именем Аллаха.
Кроме перечисленных форм клятвы, очевидно, существовали и другие применявшиеся в соответствие со спецификой разбираемого дела. Отметим, что присяга часто выступала и в качестве доказательства. В Карачае и Балкарии широко практиковался третейский суд. Нередки были случаи приглашения на такой суд и представителей соседних народов. Так, согласно тексту Холамской плиты 1715 г., в третейском разбирательстве, касавшемся земельных вопросов, принимали участие дигорский князь Сафар-Али Карджауов, кабардинский князь Асланбек Кайтукин, сванский князь Отар Дадешкелиани, кумыкский Агалар-хан.
См. также:
Комментариев нет