Статьи /
Translit
Казахстан в исторической памяти карачаево-балкарского народа
07.03.2016
0
5278
Тюркская культура, тюркский мир – это огромное дерево с мощной корневой системой и богатой раскидистой кроной, занимающей полмира. Ветви этого дерева, хранящие свой этногенетический код, протянуты к самым разным географическим точкам планеты.
Северокавказской высокогорной веточкой этого архетипического дерева является карачаево-балкарский этнос, исторически проживающий у подножия высочайшей вершины Европы Минги тау (Эльбрус). Сейчас уже доказано, что этнокультура карачаевцев и балкарцев основана на двух эстетических платформах: автохтонной кавказской и древнетюркской. Диалектическое единство этих двух начал, как две вершины Эльбруса, совершенно органично уживаются в индивидуальном и коллективном сознании северокавказских горцев, антропологическими чертами тяготеющих к кавказскому этнотипу, когнитивно-лингвистическими же - к цивилизации степняков-кипчаков. «Человека формирует среда, экосистема, космос» [3], - считает российский философ Г.Д. Гачев. По гипотезе Сепира-Уорфа, «языку принадлежит ведущая роль в формировании мыслительной деятельности человека» [8]. На пограничье этих двух онтологических истин и пролегает бытие карачаево-балкарцев, которые в равной степени могут быть названы «тюркскими горцами» (тюрклю таулу) или «горскими тюрками» (таулу тюрклю).
В национальной судьбе северокавказских таулу особое место занимает трагический отрезок (1943-1957 гг.), связанный с принудительным выселением народа из родных мест в Среднюю Азию и Казахстан, наряду с калмыками, чеченцами, ингушами, крымскими татарами и др. Депортация производилась исключительно по национальному признаку, особый цинизм ее заключался в выборе властями именно праздничных дней (8 марта, 23 февраля, 31 декабря и т.д.) для осуществления демонической акции. Замалчиваемая в советское время (вплоть до конца ХХ столетия) тема депортации к данному времени широко освещена в многочисленных исторических и документальных источниках [1]. В них изложены многие леденящие душу факты, ставшие причиной невосполнимого сокращения генофонда репрессированных народов, стагнации национальной культуры, языка, науки. К счастью, в этих же источниках нашла отражение хроника человеческой доброты и безоглядного альтруизма со стороны представителей среднеазиатских народов.
В данной статье, ограничив поле исследования Казахстаном и спецпереселенцами, мы хотим рассмотреть тему мемориальной благодарности казахам, красной нитью проходящей через художественное сознание балкарцев и карачаевцев. Этнологам, историкам и культурологам еще предстоит оценить фактор языковой аутентичности, во многом способствовавший сохранению карачаево-балкарским народом собственного языка. В этом отношении, бесспорно, чеченцам, ингушам, калмыкам, оказавшимся в неродственной этноязыковой среде, было значительно сложнее.
Горцы, прибывшие из далекого Северного Кавказа, одолев в студебеккерах и товарняках 2,5 тыс. км. пути, после первоначального экзистенциального шока с удивлением обнаружили, что они понимают язык степняков. «Ангылайма!» («понимаю!») - это слово из категории удивления превращалось в модальную категорию межкультурной коммуникации, общения с миром, с новой средой, которая «одомашнивалась», осваивалась, приобретала свойства родственной территории. «Мне было 12 лет, когда я с мамой, 4 братьями и 2 сестрами попал в совхоз Чакбар, Курдайского района Джамбульской области. Когда впервые услышал песню на казахском языке, был поражен, ведь я почти все понимал! Во втором куплете я мог уже подпевать», - вспоминает карачаевский поэт-сказитель Даут Тебуев (р. 1930) и тут же напевает для нас куплет на казахском языке: «Къара тауну басындан // Къоян къашды //, Сол къоянны жеталмайин // Къарным ашды [5].
В беседе с нами классик балкарской литературы Зейтун Толгуров (р. 1940) отмечает: «Считаю, что языковая общность с казахами сильно помогла сохранению моего родного языка в условиях депортации. «Лодочка» балкарского языка не потонула в безбрежном море изгнанничества, потому что она стихийно поддерживалась мощными волнами казахской культуры, единокровной с карачаево-балкарской культурой» [5]. Своей второй родиной балкарский прозаик считает станицу Щербакты Цюрюкинского района Павлодарской области. Он приводит интересный факт: когда в школе не было учителя по предмету «родной, казахский язык», то его преподавал балкарец Муталип Мусаевич Афашоков. Толгуров – один из тех кавказских «казахстанцев», который часами может декламировать произведения из казахского фольклора.
Проводим своеобразный социокультурный эксперимент: «вслепую» звоним в незнакомый карачаево-балкарский дом, просим поделиться представителей старшего поколения воспоминаниями о Казахстане. В ответ чаще всего радостный возглас, ностальгия, слезы от полноты чувств. Прошло 58 лет после возвращения кавказских спецпереселенцев на родину, но они помнят имена своих друзей детства, учителей, благодетелей. Сотрудник университета Майна Мекерова (1954): «Я жила в Винсовхозе Кировского района Чимкентской области. Отлично помню своих учителей – это Альбек Калжанов, Салима Шекенбаева». Далее перечисляет имена друзей детства: «Утеулиева Курманай, Мукенов Сапар, Садыкова Алтын, Муканов Адиль» [5]. Карачаевка Саният Айбазова (р. 1935) рядом с Кораном хранит учебник казахского языка и до сих пор помнит стихи на казахском. Ахмат Кучуков (р. 1933): «Мы жили в поселке Актасты Акмолинской области. Я был маленький. Наши соседи Калдырбек и Телюжан, хоть и сами жили впроголодь, но всегда подкармливали меня и мою сестренку Фатиму» [5]. Зоя Жилкибаева (р. 1935): «Я свою первую внучку назвала «Алия» в честь казахского народа. Мы бы не выжили, если казахи не протянули нам руку помощи» [5]. Почти все респонденты признаются, что многое переняли у казахов: научились культуре потребления чая, стали готовить баурсаки, курт, бешбармак.
По нашему наблюдению, при разговоре многие карачаевцы, балкарцы старшего поколения нередко используют казахские пословицы, поговорки, различные присказки. Среди них: «Ветер находит дырявую юрту», «Где много пастухов, там овцы гибнут», «Если гнев впереди, то ум позади», «Дочка живет дома, а поступки ее на улице», «Если ты один, то советуйся с шапкой», «Если выкормишь тощую скотину - твои губы и нос будут в жире, если выкормишь плохого человека – губы и нос твои будут в крови», «Если лев упадет в озеро, то лягушки будут играть его ушами», «Кто боится саранчи, тот не пашет землю», «Тугое ухо село разорит», «Хорошему – намек, дурному – палка», «Что я искал на небе, Кудай (Бог) дал из земли» и др. При этом цитируемой мудрости обычно предпосылается преамбула «къазакълыла айтханлай» («как говорят казахи»). Как мы заметили, даже если изреченье носит универсальный, общечеловеческий характер, спецпереселенцы все равно трактуют его как казахскую, поскольку, как выясняется, впервые в пору взросления услышали его именно в Казахстане. Из уст карачаево-балкарцев старшего поколения часто можно услышать казахское междометие, выражающее восторг «ой, бай!», эгожертвенную формулу «айланайым!», сакральную теологему «Къудай сакъласын!» и др.
Устное народное творчество балкарцев и карачаевцев запечатлело всю выселенческую хронику, полную скорби, потерь, безысходной тоски по Кавказу. Но в этих же текстах рельефно выражена тема благодарности казахам и киргизам, которые поддерживали «вертикаль духа» обездоленных горцев. Одним из первых слова «рахмет - сау бол» (спасибо) в адрес благородного казаха произнес устами своего лирического героя старейший балкарский поэт Саид Шахмурзаев (1886-1975) в стихотворении «Иртишни жагъасында», написанном в 1944 г. В двучастной композиции текста четко отпечаталась черно-белая диалектика умонастроения спецпереселенца. Вначале глубоко опечаленный герой просит реку переправить его на родину, к кавказским горам, но она с сочувствием признается, что «не в силах изменить свое русло». В результате переправы герой оказывается в казахском доме, где на его «Салам алейкум!» он услышал от хозяина самые заветные слова «Алейкум салам!» Дорогого гостя накормили пловом, напоили кумысом, вселили в него веру в жизнь. В заключительном двустишии С. Шахмурзаев пишет:
Къазах халкъы – минг жылладан малчыла,
Сау дуньяда къонакъ алгъа алчыла [9:252].
Казахский народ – животноводы с тысячелетней историей,
По гостеприимству первые в мире!
(Подстр. пер. автора).
В «новой» карачаево-балкарской поэзии архетипическим стал мотив раздвоенности сердца спецпереселенца, одинаково сильно любящего горный Кавказ и новообретенную степную родину. Ниже приводим характерные строки из стихотворения карачаевской поэтессы Х. Байрамуковой (1917-1996) «Казахстан»:
Ёмюрлюкге байланнганма мен санга,
Халаллыгъын билиб джюрегинги.
Сенде тансыкъ бола эдим тауларыма,
Мында уа кюсейме тюзлеринги [2:126].
Я навеки связалась с тобой,
Познав щедрость твоего сердца.
Живя у тебя, я тосковала по горам,
А здесь – вспоминаю твои степи.
(Подстр. пер.).
В сходном философско-художественном ключе написана поэма балкарской поэтессы Сакинат Мусукаевой (р. 1957) с примечательным названием «Зацветали яблони в Алма-Ате» (Алма-Атада чагъадыла алмала). Здесь два сакральных пространства не противопоставляются, как «родина-чужбина», а силой эмоционального притяжения горянки, родившейся и живущей в Алма-Ате, стягиваются в единую точку, расположенную в «зоне сердца». Там – земля предков, здесь – казахская родня, могилы родных, поэтому, когда балкарский народ после объявления официальной реабилитации устремляется к исторической родине, героиня в смятении: ей одновременно хочется «и уехать, и остаться». Проблему нравственного выбора автор решает с помощью образа «радуги», которая, став культурным мостом, связывает Минги-Тау и Ала-Тау» [6:293].
К числу художников с «расколотым сердцем» относится и талантливый балкарский поэт Магомет Геккиев, родившийся в 1949 году в сел. Чемолган Алма-Атинской области Казахской ССР. По словам поэта, он «постоянно возвращается в предметный мир своего казахстанского детства, где с друзьями играл в альчики на холме Бульдук, наблюдал за проворными сусликами, купался в речке». Ностальгические мотивы звучат в его стихотворении «Аргамак», посвященном Чемолгану:
Чапыракъ къуйрукълу аргъымакъ, Аргамак листохвостый
Чакъырады туугъан элиме. Зовет меня в родное село.
Чемолган жоллада арымаз, Не устает он на чемолганских дорогах,
Чаришде оздурмаз желлеге. На скачках не уступает ветрам.
Тал чыбыкъ атыма миннгенлей, Я взбирался на коня из ивового прутика,
Мен ёсгенме аны сыртында. Я вырос на его спине,
Ёрлегенбиз баям минг кере, Тысячу раз мы поднимались
Ойнакълай чемолган сыртлада. С ним на холмы Чемолгана.
Тартдырады, тансыкъды манга – Он томится, скучает по мне -
Юзалмаз ючаякъ кишенин… Но не может путы порвать…
Мен терлеп чыгъыучума тангнга, Весь в поту просыпаюсь на рассвете,
Тюшюмде эшите кишнеуюн [5]. Слышу, слышу во сне его ржанье.
(Подстр. пер. автора).
Особое место тема благодарности казахскому народу занимает в песнях карачаево-балкарских бардов Альберта Узденова и Зарифа Бапинаева. Интертекстуальные переклички с казахскими народными мелодиями, использование при исполнении песен казахских народных инструментов призваны подчеркнуть братолюбивое отношение горцев к степнякам. В среде карачаево-балкарцев весьма популярна одическая песня А. Узденова, посвященная Президенту Казахстана Нурсултану Назарбаеву, которая начинается с примечательных слов: «Он тёрт джылны бизге джакъ болгъан//, Сыйлы къазакъ халкъ//, Салам Кавказ тауладан!» (На протяжении четырнадцати лет Ты был для нас заступником, // Дорогой казахский народ!// Привет Тебе с Кавказских гор!) [7].
При освещении кавказско-казахских дружественных связей следует особо отметить, что Казахстан в сознании всех спецпереселенцев закрепился как огромное мультикультурное пространство, где соседствовали русские, украинцы, немцы, поляки, греки, татары, корейцы, чеченцы, ингуши и многие другие народы. В диалектическом мире, естественно, было «черное и белое», «добрые и злые коменданты», но самое важное, в целом, судя по художественным текстам и устной мемуаристике бывших спецпереселенцев, «человеческое побеждало в человеке». Об этом повествует небольшая новелла балкарского писателя М. Геккиева «Атамы тону» (Тулуп моего отца), основанная на реальных событиях с сохранением фамилии главного героя. Повествование ведется от имени мальчика, чей отец не вернулся с войны, мать с утра до вечера работает на фабрике, он же ухаживает за двумя младшими сестренками. Как-то директор фабрики Гальперин, заглянув в этот балкарский дом, поразился его «опрятной нищете» и захотел помочь детям. Гордая женщина категорически отказалась принять помощь. Не желая ранить самолюбие женщины, гость предложил купить тулуп ее мужа, который висел в сенях. Он вновь получил отказ. Однако позже, когда стало совсем невмоготу, спецпереселенка аккуратно завернула тулуп в бумагу, перевязала бечевкой и отправила сына в дом своего начальника. Вырученные за тулуп деньги позволили семье не умереть с голода. Интересен финал рассказа. 1957 г. Железнодорожная станция. Балкарцы уезжают на Кавказ. Среди провожавших был и Гальперин, который разыскал мальчика и незаметно отдал ему все тот же сверток со словами: «Я не знал, как вам помочь. Твоя мать – человек с гордым и добрым сердцем. Будь похож на нее. Желаю счастливого возвращения твоему отцу. И пусть он на радость носит свой тулуп» [4:136]. Кто Гальперин по национальности? Русский? Казах? Еврей? Совсем неважно, важно, что он сын казахской земли, пропитанной духом интернационализма.
Когда-нибудь дойдут руки исследователей до изучения феномена кавказско-казахских межэтнических браков и кросскультурного сознания «детей-полукровок», самой судьбой предназначенных быть «эмиссарами дружбы» между географически дистанцированными, но духовно очень близкими народами. Так, авторы данной статьи много лет дружат с «казахской карачаевкой» Айсулу Сарсембиевой (р. 1960), проживающей в г. Тараз Джамбульской области. Вот интересный этюд о международном альтруизме. В 1990 гг. заболел старик-балкарец и сказал, что больше всего на свете хотел бы выпить чашечку кумыса, знакомого ему по годам, проведенным в Казахстане. Тут же сработал закон траектории добра, по которому Айсулу раздобыла кумыс, передала его авиарейсом «Тараз-Минводы» и кавказский аксакал был спасен. Эта микроистория показывает, что от сердца к сердцу, от народа к народу пролегает не абстрактная, а вполне конкретная дорога, вымощенная не только общечеловеческими принципами дружбы и взаимопомощи, но и «выселенческим тринадцатилетием», за которым кроется тысячелетнее древнетюркское этногенетическое родство.
В одном из самых живописных мест Кабардино-Балкарии, в курортной зоне Нальчика сооружен мемориальный памятник, привлекающий внимание гостей столицы своим необычным, даже экзотическим для Кавказа архитектурным решением. Это казахская (среднеазиатская) юрта. Как известно, всякий памятник является культурологическим текстом. В поликодовом тексте «юрты», прежде всего, конечно, прочитывается бытийно-витальный подвиг карачаево-балкарского народа, который с невероятным достоинством пережил тяготы политической репрессии и депортации. В этом же текст золотыми буквами вписаны слова всенародной благодарности кавказских спецпереселенцев великому казахскому народу, сумевшему своим сердечным теплом превратить без вины виноватых политических узников в «родиной дважды богатых людей».
Литература:
1. Алиева С.У. Так это было. Художественно-документальный сборник. В 3-х т. М.: Российский Международный фонд культуры «Инсан», 1993; Берберов Б.А. Тема народной трагедии и возрождения в карачаево-балкарской поэзии (на материале устной и письменной словесности 1943-2000 гг.). Нальчик: Издательский отдел КБИГИ, 2011; Сабанчиев Х.-М.А. Балкарцы. Выселение, на спецпоселении, реабилитация (1944-2001). Документы, материалы, комментарии. Нальчик, 2001; Тебуев Р.С. Депортация карачаевцев. Документы рассказывают /Сост., автор предисловия, вступительной статьи и заключения/. Черкесск, 1997; Котлярова М., Котляров В. Балкария. Депортация: Свидетельствуют очевидцы. Вып. 1. Нальчик: Полиграфсервис и Т, 2004 и др.
2. Байрамукова Х.Б. Добро (Огъур). Карачаево-черкесское отделение Ставропольского книжного издательства, 1977.
3. Гачев Г. Д. Ментальности народов мира. М., 2003.
4. Геккиев М. Атамы тону (Тулуп отца). В кн.: «Сюргюн» (Изгнание). Нальчик, 1994.
5. Личный архив авторов статьи.
6. Мусукаева С.А. Встречай меня (Аллыма къара). Нальчик, 2001.
7. Песня Альберта Узденова «Назарбаев Нурсултаннга» (Назарбаеву Нурсултану). [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://musik.kz/track/-25052293_245683675
8. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993.
9. Словесные памятники выселения (Кёчгюнчюле эсгертмеси. Жырла бла назмула. 1943-1957). Составитель – Т.М. Хаджиева. Нальчик, 1997.
Сведения об авторах:
Кучукова Зухра Ахметовна – доктор филологических наук, профессор кафедры русской и зарубежной литератур Кабардино-Балкарского го. университета.
Берберов Бурхан Абуюсуфович – доктор филологических наук, ст. научный сотрудник Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований РАН.
БРАТСКОЕ СЛОВО
В дни, когда ворвалась в наши горы беда
(Даже скалы не вынесли б горя такого!),
Ты, киргизский народ, рядом встал, никогда
Не жалея для нас утешения слова.
Кто обрек нас угаром указов лихих
На страдание, это ничуть не томило,
И немало средь нас оказалось таких,
Кого горе безмерное тут же сломило.
Только те, кто изгнал весь балкарский народ,
Не имели в сердцах своих стылых понятья,
Что не зло царит в мире, а наоборот:
Справедливость сильнее, и мы станем – братья!
Ты-то понял, насколько их довод нелеп –
Весь народ невозможно представить врагами.
Щедро ты преломлял без того скудный хлеб,
Им делился ты с сиротами и стариками.
Не забыть нам вовеки твоей доброты,
Хлебосольства ко всем нам, а главное – к детям.
Нас сердечным теплом обогрел тогда ты –
Мы, балкарцы, тебе тем же самым ответим.
Нам, балкарцам, отныне ты стал добрый друг,
Человечность твоя так проста и понятна.
Есть для каждого свой предначертанный круг –
Время выявит свет, время выявит пятна.
Как бы нас ни толкало бы к пропасти зло,
Правый суд его ждет, оно сгинет в потомках.
Твое братское слово несет нам тепло,
Оно силу дает, чтобы выжить в потемках.
1944 Керим Отаров
Перевод Ю. Яропольского
См. также: К. Отаров. Зурнукла къайтырла (аудиокнига)
Комментариев нет