Translit
ШАХАНОВ ТИМУР БОРИСОВИЧ (БАСИЯТОВИЧ) (1917 - 2000)
27 февраля 1917 г., в день отречения от престола императора Николая II, у присяжного поверенного Басията Шаханова родился сын. В то время Басият жил во Владикавказе, в собственном особняке, который располагался в Театральном переулке, в самом центре города. К сожалению, особняк этот не сохранился. Во время боев восемнадцатого года в него попал снаряд, и дома не стало.
Прислушавшись к предложению друзей и родственников, Басият нарек новорожденного Тамерланом. Примерно в это же время им была получена телеграмма от известного Бакинского нефтепромышленника Муртаза Мухтарова, в которой тот предлагал дать сыну имя Теймурленг. Жена Мухтарова Лиза была дружна с супругой Басията. Она происходила из аристократической семьи и являлась дочерью генерала Хамбия Асланбековича Туганова. Наверное, совпадение предложенных друзьями, родственниками и Мухтаровым имен (Тамерлан и Теймурленг есть два прочтения одного и того же имени) окончательно укрепило Басията в вопросе наречения.
После февральских событий отец занялся общественной деятельностью. Он участвует в образовании центрального комитета Союза объединенных горцев, куда вошли и представители соседних "народов степей" - калмыков и ногайцев. Летом того же года отец уезжает в Дагестан, в Буйнакск, где вскоре был назначен комиссаром Дагестанской области. В марте 18-го года он возглавляет балкарскую делегацию на Съезде народов Терека, выступает против делений и сепаратизма, а после окончания съезда переезжает в Екатеринодар (ныне Краснодар) и работает там на должности начальника канцелярии и редактора "Кубанской газеты". Там, в Екатеринодаре, отец и скончался от тифа. Тело его было перевезено в Нальчик и похоронено на Вольноаульском кладбище при большом стечении народа1.
После смерти отца мой дед по материнской линии Ислам (Дадаш) Балкароков со всей семьей покинул Нальчик и переехал в Кисловодск. Частыми гостями в нашем доме были: Ислам Хубиев - первый карачаевский профессиональный журналист, автор некролога на смерть отца, дагестанские деятели А. Тахо-Годи2 и Дж. Коркмасов - председатель Совнаркома Дагестана3, бакинская подруга матери Лиза Мухтарова, карачаевский деятель Тохта Биджиев4, пытавшийся учить меня арабскому языку. Позднее Ислам Хубиев, не без содействия матери, женился на Соне Мамышевой. Ислам Хубиев работал в журнале "Революция и горец", который издавался в Ростове.
В 1932 г. вся наша семья переехала в Баку. Этот переезд был связан с тем, что благодаря дагестанским товарищам отца две сестры матери - мои тетки, поступили в АзГУ на медицинский факультет от Дагестана. Их звали Даута и Фатима-ханум. Впоследствии Даута стала педиатром и жила в Махачкале. Фатима-ханум по окончании учебы осталась в Баку. Братья матери также занялись учебой. Старший Исмаил поступил в техникум буровых мастеров, а Султан - в военное училище. Судьба распорядилась так, что Исмаил умер своей смертью в 1937 г. Султан же, похоронив брата, вскоре был арестован и расстрелян. В том же тридцать седьмом были арестованы и казнены многие наши земляки: Султан Исхаков, ученый-экономист и работник Госплана Азербайджана, Темир-Солтан Абаев - старик, которому было больше восьмидесяти лет, Канамат Шакманов, Атажук Атажукин и его брат Исмаил - студент последнего курса индустриального института. Оба приходились мне родственниками по материнской линии. Своего первого сына Атажук назвал Мисостом, в честь погибшего брата. Случилось это так. Мисост уезжал из ст. Котляревской за своей невестой, крымской татаркой Реведой, и вместе с провожающими, в числе которых были и мои близкие родственники, сидел в привокзальном ресторане. Неожиданно в ресторан ворвался неизвестный, нанес Мисосту пощечину и скрылся. Найти его не удалось. Не выдержав позора, в поезде Мисост застрелился.
В 1934 г. в Баку умер мой дед Дадаш. Он скончался у меня на руках. В то время я учился в 3-й советской школе, бывшей до революции мужской гимназией. В школу я был определен по рекомендации дочери Ханифы Абаевой - Гариб-Солтан Меликовой. Помню, что в Азербайджане мать общалась с женой последнего генерал-губернатора Баку адыгейца Тлехаса. Эта женщина жила в одной из комнат общего дома. У генерал-губернатора была очень красивая дочь - Зейнаб-ханум, которая вышла замуж за состоятельного перса и уехала в Иран. Впоследствии я слышал от матери, что Зейнаб-ханум организовала тайный отъезд в Иран и своей мамы.
Моими друзьями детства по Баку были Энвер Абашидзе и дети Магомеда Муллаева - Давлет-Гирей и Мурат, оба спортсмены, старший занимался боксом, а младший был уже мастером спорта по спортивной гимнастике. Дядя Магомед еще в 1911 г. окончил Харьковский технологический институт и стал нашим первым инженером. Он работал в Высшем совете народного хозяйства Азербайджана и являлся членом Азербайджанского ЦИКа. Благодаря должности, а был он вторым лицом в ВСНХ, Магомед жил в благоустроенной квартире и имел в своем распоряжении служебный автомобиль марки "Форд". Здесь же, в Баку, жил и его брат Исхак со своим сыном Измаилом. Другой сын Исхака жил в Дербенте. Измаил работал геологом, и в одном из районов Баку им была обнаружена нефть. До сих пор этот геологический район среди специалистов носит название "Муллаевский". Судьба Измаила сложилась трагично. В роковом 1937 г. он был арестован и расстрелян, а его супруга сослана в красноярские лагеря. Вскоре после этого Исхак, забрав внуков, уехал в Дербент, к старшему сыну Таусултану. В 30-е годы был осужден и Магомед Муллаев. В 1943 г. мы встречали его в Баку, куда он вернулся из красноярских лагерей. Жена Магомеда происходила из аристократической семьи. Ее отец, генерал Кусов, был сподвижником известного русского военачальника генерала Скобелева5. Вернувшись из ссылки, Магомед занялся делом. В последние годы своего пребывания в Баку он упорно работал над изобретением хлопкоуборочной машины. Это был удивительный человек. В мае 1944 года, когда нас выселяли в Казахстан, Магомед Муллаев провожал нас. А вскоре, написав письмо протеста первому секретарю ЦК Азербайджана М. Багирову и Сталину, в котором осуждал несправедливую политику правительства по отношению к балкарскому народу, сам был отправлен на Восток и оказался в Талды-Кургане раньше нас. Там он и умер в 1944 г., так и не увидев родины. В одной палате с больным Магомедом, перед самой его смертью, лежал корреспондент "Известий" из Харькова, тоже осужденный. У журналиста были перебиты ноги. Это произошло во время работы на лесоповале. Оказалось, что они с Магомедом хорошо знакомы. Магомед, будучи студентом Харьковского технологического института, долго жил в семье родителей корреспондента. Тот был тогда совсем ребенком.
Мать моя - Джан - энергичная женщина, в Кисловодске являлась членом правления Малокарачаевского единого потребительского общества. Уже в 1921 г. в салон-вагоне Наркомнаца по делам этого общества она ездила в Москву. В потребительское общество ею было доставлено большое количество мануфактуры. После нашего переезда в Баку она работала в "Азком-тружениц", где занималась привлечением к труду азербайджанских женщин, а затем перешла в систему кооперации, создавала женские артели "им. 8-го марта". Некоторое время мать возглавляла промышленное объединение "Умелец", артели которого были открыты по всем селам.
В голодном 1932 г. я уехал из Баку в Махачкалу к тете - доктору Дауте Алиевой. Вскоре устроился на работу в отдел планирования строительства гидростанции на р. Сулак младшим экономистом. Осенью 1932 года в Махачкалу приехала экспедиция Академии наук6, которую возглавляла Степанова, к сожалению, не помню ее имени. В экспедицию входили геолог Ф. Ю. Левинсон-Лессинг7, знаменитый языковед академик Н. Я. Марр8 и другие известные ученые. Участники экспедиции остановились в гостинице "Гуниб". Они в шутку говорили, что "Гуниб" - кавказская твердыня, но гостиница не менее". Я был прикреплен к экспедиции по указанию правительства и осуществлял связь между учеными и работниками местных властных структур. Одним словом - был посредником и сопровождающим в одном лице. Когда я знакомился с Н.Я. Марром, он спросил:
Как твоя фамилия, Ишшаканов?
Нет, Шаханов, - ответил я.
- Так ты таулу? (балкарец?)
- Да.
Услышав мой ответ, Марр принялся излагать мне свою версию происхождения шахановской фамилии. По его версии, наш род происходил от армянской Царской фамилии Ани9.
Как-то раз он попросил меня достать ему кое-какую литературу. В то время коммерческим директором "Дагиздата" был Дмитрий Александрович Анзоров (родился в Екатеринограде, мать - русская, отец - кабардинец). В момент знакомства Д. А. Анзорова с Н. Я. Марром последний, узнав его фамилию, спросил: "Уэ уадыгэ?" ("Ты адыг?"), на что Анзоров недоуменно пожал плечами.
В те годы я собирался поступать в институт внешней торговли, который находился в Ленинграде. Однако мать была против, опасаясь, что тамошний сырой и холодный климат сгубит мое здоровье. В 1935 г. мы вместе с ней уехали в Москву, где сняли небольшую квартиру. Однако прожили мы там недолго. Как-то раз мама случайно встретила Владимира Георгиевича Островского10, мужа самой младшей дочери Мисоста Абаева - Жаннет, и они пригласили нас пожить у них. Жили они недалеко от Таганки, в Старом Космодемьяновском переулке, № 8. Вскоре по рекомендации друга отца - Алибека Алибековича Тахо-Годи, являвшегося тогда зав. сектором национальной школы ЦК ВКП(б), а позже возглавлявшего отдел науки, я поступил на работу в Музей народов СССР. Музей народов СССР был создан в Москве в 1924 г., до 1930 г. именовался Центральным музеем народоведения. В первые же годы работы музей объединил многих известных ученых, в том числе кавказоведов. По решению правительства в 1948 г. коллекции этого музея были переданы в Государственный музей этнографии народов СССР в Ленинграде. А.А. Тахо-Годи является автором прогремевшей тогда книги "Газават Шамиля". Он показывал мне ее рукопись с надписью, сделанной Сталиным: "Такими народными героями, как Шамиль стоит заниматься", и в скобках: "В печать. Сталин". К сожалению, книга так и не вышла - в тридцать седьмом Алибек Тахо-Годи был арестован и расстрелян. Дочь его Аза живет в Москве. Она является доктором филологических наук, специалистом по античному периоду.
В музее я работал лектором в отделе Кавказа и получал жалование в 650 рублей. В этом же отделе работали Георгий Александрович Кокиев, Батраз Амир-ханович Гарданов11, директором музея был Мансуров Эдыгей Гиреевич.
К кавказцам в музей часто заходил Абдурахман Авторханов12, ученик Кокиева. Он работал директором Чечено-Ингушского НИИ. А. Авторханов подарил мне книгу Мартиросяна "История Ингушетии"13, где подробно описывается I съезд народов Северного Кавказа и упоминается о моем отце. Позднее, во время войны, Абдурахман Авторханов попал в плен, а после разгрома нацизма жил в Западной Германии. В Советский Союз он так и не вернулся. Известный археолог-кавказовед Е. И. Крупнов14 как-то рассказал мне о том, что, когда он был в Турции, Авторханов очень хотел с ним увидеться, но ему не дали визы. В 1936 г. я обслуживал делегатов VIII Чрезвычайного съезда, принимавшего сталинскую конституцию. Меня прикрепили к закавказской делегации, и я должен был возить их по Москве с экскурсиями, ездить по музеям и т.п. Нужно отметить, что Музей народов СССР, где я работал, был как бы "колонией" Северного Кавказа. Директор музея Эдыгей Гиреевич Мансуров некоторое время работал на должности секретаря Северо-Кавказского крайкома15. Сам - очеркешенный ногаец, он с большой теплотой относился к своим землякам, независимо от того, из какого уголка Кавказа они приезжали. Я неоднократно беседовал с его матерью-черкешенкой, хорошо знавшей генеалогию рода Балкароковых. Помню, как она сказала, что Балкароковы "пщым я пщыж", то есть князья князей. Княжеское происхождение самих Мансуровых послужило причиной того, что в 1937 году Эдыгей Гиреевич был арестован. В том же году в музее была подготовлена новая экспозиция "Орденоносная Кабардино-Балкария". Строил ее заведующий отделом Лев Абрамович Добрускин. Экспозиция открывалась большим портретом Б. Э. Калмыкова и поздравительной телеграммой Сталина из Кисловодска. Сталин поздравлял народы Кабардино-Балкарии с образованием республики. Экспозиция получилась солидной, все ждали приезда в музей Бетала Калмыкова, но вместо него приехал председатель президиума Верховного Совета республики. Увидев свой портрет в экспозиции, он изменился в лице и попросил немедленно его убрать. Дело в том, что его портрет висел рядом с портретом Калмыкова, а тот не терпел никакого соперничества. Обстановку разрядил Г. А. Кокиев16, попросив Добрускина: "Лева, раз человек против - сними". Взяв из рук Добрускина этот портрет, Кокиев протянул его председателю президиума и с улыбкой произнес: "А этот портрет можете взять на память детям своим". Однако Калмыков все же приехал. С ним были Антонина - его жена, и Зинаида - жена Серго Орджоникидзе. Естественно, они изъявили желание посмотреть ту часть экспозиции музея, которая была посвящена Кабардино-Балкарии. Экспозиция была построена таким образом, что с одной стороны здесь было представлено селение Заюково, именовавшееся будущим агрогородом, а с другой - селение Кёнделен, олицетворяющее успехи республики в животноводстве. Л. А. Добрускин, решив похвастаться перед Б.Э. Калмыковым, говорит:
А здесь, Бетал Эдикович, будет водить экскурсии студент Литературного института, ваш земляк, балкарец Тимур Шаханов. Калмыков заинтересованно спросил меня:
- А чей сын?
- Басията - ответил я.
Он снисходительно похлопал меня по плечу и вымолвил только:
- Работай, работай...
После ухода Калмыкова на Добрускина накинулся Кокиев: "Как ты смел так подставить нашего Тимурчика?!" - наша фамилия, происхождение отца и его общественно-политическая деятельность давно уже не вызывали восторга новых правителей.
Как-то, во время одной из бесед с Г. А. Кокиевым, я спросил:
- Георгий Александрович, почему вы - профессор доктор исторических наук, не поедете на родину?
Кокиев грустно улыбнулся и тихо произнес:
- Тимурчик, малые народы - самоеды.
Летом 1937 года я встретился с Исламом Хубиевым17. Он пришел к нам в музей навестить Кокиева и Гарданова. Ислам был исключен из партии и отстранен от работы в журнале, который к этому времени должен был издаваться в Пятигорске. Помню, как мы с ним шли с Воробьевых гор до Калужской площади. Он много говорил, сокрушался, что забыт Басият, рассказывал о своей встрече с Микояном18.
-Теперь, Тимурчик, я положу их на обе лопатки! - заключил он. И вдруг неожиданно предложил: - Давайка сходим к Мариэтте Шагинян19?
По пути Ислам поинтересовался, не читал ли я книгу Аппаева "Кара кюбюр" (20). Он очень хвалил ее и предлагал мне заняться переводом. В тот день к Шагинян мы так и не попали, разговор нас слишком увлек, и решили нанести визит известной писательнице на следующий день. Мариэтта Сергеевна жила с сестрой на Поварской улице. Она очень обрадовалась нашему появлению и все говорила сестре: "Это наш Хубийчик. Помнишь Теберду?" Там, в Теберде, она писала роман "Гидроцентраль". Затем, с любопытством посмотрев на меня, спросила: "А это кто?" В общем, мы познакомились.
Уже глухая - у нее был слуховой аппарат, такой же, как и у моего деда Дадаша - она была необыкновенно общительной и все расспрашивала нас о наших делах. Она же сообщила Исламу, что профессор Омар Алиев21, читавший лекции в Институте красной профессуры22, арестован. Ислам же, не замолкая, рассказывал Мариэтте Сергеевне о моей семье, о книге "Кара кюбюр" и все твердил: "Тимур переведет ее на русский язык". От похвал, звучавших из уст Ислама в мой адрес и в адрес моей семьи, я ощущал неловкость.
Книгу "Кара кюбюр" я так и не увидел. Наступили страшные времена, и было не до переводов. Аресты и расстрелы представителей интеллигенции стали делом каждодневным. Вскоре был арестован и расстрелян и Ислам Хубиев.
В августе 1937 г. я приехал в Нальчик с целью сбора этнографического материала для музея народов СССР. Посетил Краеведческий музей, директором которого тогда был М. И. Ермоленко (23). Я был знаком с его дочерью еще по Баку. Как выяснилось, Макар Иванович тоже заочно меня знал и, когда я представился ему, он очень обрадовался…
В тот же свой приезд я вместе с Салихом Кумуковым ездил в Ессентуки - за женой Л.А. Добрускина, Мариам Абрамовной. Успел пообщаться с бакинкой Нюсей Усковой. Я встретил ее в Кисловодске, где находился по делам. Я очень благодарен Теибу Зукаеву24, который через Усковых сумел предупредить меня, чтобы я поскорее уезжал обратно в Москву, иначе меня арестуют. Помню, как быстро нашли линейку, и я тут же покинул родные края.
Из Нальчика я вернулся в Москву, где снимал небольшую комнату на Большой Дорогомиловской улице, 36 и продолжал работать в Музее народов СССР. Однажды в музей с моим огромным чемоданом, куда были сложены вещи, пришла моя квартирная хозяйка Елена Макарьевна. Музей находился по Воробьевскому шоссе, 2. Она сообщила мне, что ночью за мной приходили, но она сказала, что я съехал. В ту ночь я ночевал у Островских. Я занял деньги, рассчитался с ней, обнимал, целовал и благодарил ее. К этому времени уже многие работники музея были арестованы. Помимо Эдыгея Мансурова, арестовали начальника политотдела музея черкеса Исмаила Дохова25, других научных сотрудников, а также целую группу лиц, поддерживавших с ними дружеские отношения. Среди них был и Абубекир Гукемух26, известный на Северном Кавказе филолог-лингвист. Так, окончив три курса Литературного института27, я вынужден был покинуть Москву и уехать к родственникам в Баку. Это было в 1938 году. В Баку я довольно быстро устроился на работу в Музей истории Азербайджана. Мною была организована выставка, посвященная 20-летию советской власти в Азербайджане. После этого я ушел в Музей народного образования, но вскоре вернулся в Музей истории Азербайджана уже в качестве консультанта. Мне удалось также поступить на юридический факультет Азербайджанского государственного университета и получить специальность юриста. Подрабатывал адвокатской практикой. Во время Великой Отечественной войны я четырежды призывался в армию, но из-за сильной близорукости меня откомиссовывали как негодного к несению воинской службы. По указу, поступившему из Нальчика, 23 мая 1944 г. наша семья вместе с другими балкарцами была выслана из города Баку в Казахстан, в Талды-Курганскую область. В Талды-Кургане мы прожили три года. Здесь мое юридическое образование пригодилось - я был принят в члены Талды-Курганской областной коллегии адвокатов и избран в ее президиум. Подружился с начальником областной спецкомендатуры. Благодаря этой дружбе я пользовался полной свободой передвижения в пределах области. Как адвокату в Талды-Кургане мне пришлось защищать только одного балкарца - Паклу Хаджиева, ложно обвиненного в краже зерна. Мой подзащитный работал сторожем на току и первое подозрение сразу пало на него. Однако, к счастью, был найден истинный похититель и Хаджиева освободили. Несмотря на это, Паклу умер вскоре после освобождения - сказались ужасные условия содержания под стражей. Жил он в поселке Тентек. В 1947 году все спецпереселенцы были уволены из органов суда и прокуратуры. Не избежал этой участи и я.
Из Талды-Кургана я перебрался в Алма-Ату, где завершил свое литературное образование, окончив в 1949 г. Казахстанский пединститут им. Абая. Здесь мне были зачтены три года учебы в Литинституте в Москве. Однако через некоторое время начались неприятности, связанные с биографией отца и княжеской родословной. Поменяв паспорт и став отныне татарином, я уехал в Москву. По дороге в Москву я решил повидать Кайсына Кулиева и с этой целью завернул во Фрунзе. Из Алма-Аты во Фрунзе я летел самолетом. Это был американский "Дуглас". На нем же везли лабораторных мышей, которые, сбежав каким-то образом из клеток, сильно напугали пассажиров. Запомнилось, как мыши бегали по всему салону, а сопровождающий этот необычный груз человек бегал по салону и кричал, что каждая мышь стоит 10 рублей. После приземления я отправился к будке чистильщика - навести блеск на свои чешские сандалии. Обычно в городах хорошими информаторами являются чистильщики и парикмахеры.
Остекленная будка чистильщика находилась в центре города, недалеко от кафе "Красная чайхана". Чистильщики - народ словоохотливый, и мы быстро разговорились. Звали его Ханафи, родом он был из Азербайджана, шекинец. Годы жизни в Баку не прошли для меня даром, и вскоре мы перешли на его родной язык. Мое знание азербайджанского очень его удивило и обрадовало, и воспользовавшись этим, я стал расспрашивать его о Кайсыне. Оказалось, что он с ним знаком. И вдруг чистильщик говорит: "А вот и он!" Кайсын появился из чайханы. Таким я больше его не видел. Он шел с гордо поднятой головой, его шевелюра развевалась на ветру. Так мы и познакомились. До этого я знал его лишь заочно. Кайсын, поздоровавшись, спросил: "Тимур сенмисе?" - оказалось, что и он слышал обо мне и видел мою фотографию. Кайсын сказал, что ему нужно зайти в Союз писателей и увлек меня с собой. В союзе мы долго не задержались. Он посмотрел какие-то бумаги, и после этого мы направились к нему домой. Жил он в одноэтажном доме, в небольшой комнате с крылечком и верандой. Только мы с ним сели, как в дверь кто-то постучал. Кайсын вышел на стук, потом вернулся и, сняв костюм, висевший на вешалке, вышел вновь. Когда он опять появился в комнате - уже без костюма - я спросил его, куда он выходил и где костюм. Он ответил, что приходил нищий и костюм он отдал ему. Я сказал:
- Нет, я сказал ему, чтобы он взял костюм в память о том, что ко мне приехал друг, - ответил мне Кайсын.
Первое, о чем меня спросил Кайсын, это о том, что я слышал о Кязиме. Кязима не было в Талды-Кургане, так как в Талды-Кургане жили в основном спецпереселенцы из Баку и других районов Азербайджана. Кязим же жил в селении Кальпа. Известно, что Кязим так и не увидел больше родной земли. Позднее, уже после нашего возвращения домой, правительством республики было принято решение о перезахоронении праха Кязима.
Дальше разговор пошел о нас. Кайсын сокрушался по поводу того, что я вынужден был скрываться, бежать из Алма-Аты. Мы говорили о литературе, о поэзии, и Кайсын читал мне свои стихи. Помню, тогда же он получил открытку от Бориса Пастернака, где тот желал ему здоровья и успеха и всячески извинялся, что он не может сейчас заниматься переводами стихов своего друга. Потом, вместе с Кайсыном, мы навестили моих родственников, живших во Фрунзе.
На следующий день Кайсын пригласил к себе домой киргизских писателей и читал всем лермонтовского "Демона", переведенного им на балкарский язык. К сожалению, этот перевод не сохранился. Впоследствии Кайсын рассказывал мне, что после моего отъезда из Фрунзе, по наущению "доброжелателей", в его квартире несколько раз производился обыск. Видимо, тогда и исчез тот перевод. Так, пробыв во Фрунзе трое суток, я уехал. Перед отъездом Кайсын спросил меня о том, что я собираюсь делать и где жить. Я ответил, что буду жить в столице и дождусь смерти Сталина. На это Кайсын сказал, что если это случится, он зарежет быка. Смерти Сталина я, действительно, дождался, а Кайсыну на Союз писателей Киргизии отправил телеграмму следующего содержания: "Можешь освежевать быка. Гергока скончался. Салам. Тимур". Почему-то Сталина между собой мы называли "Эбзе Гергока".
В Москве я жил на Кузнецком мосту, 22. Рядом, в здании № 24, находилась приемная МВД и КГБ. Я устроился на работу по договору - юрисконсультом в Министерство легкой промышленности, а также занимался делами спецпереселенцев, в основном чеченцев, обращался с ходатайствами в Верховный суд. Их письма из Казахстана и Средней Азии я получал по адресу "Москва-9".
Однажды на центральный телеграф на мое имя поступил почтовый перевод на две тысячи рублей. Перевод поступил от Гамида Гаджиева, моего знакомого бакинского чеченца, который работал зубным техником и врачом. Я занимался делом его двоюродного брата. Перевод поступил на "Теймура Шаханова", в паспорте же мое имя было записано несколько иначе - "Тимур". Возникли сложности с получением денег, и я обратился к начальнику отделения связи. Тот проявил понимание, и с его разрешения я деньги все-таки получил.
Хорошо помню день, когда умер Сталин - 5 марта. В квартире, где я жил, стоял рев. Квартирная хозяйка работала секретарем парткома на каком-то заводе и сильно переживала смерть вождя. Но у меня были другие заботы. 6 марта я встречал поезд, на котором приезжала Дзыба Кубатиева с дочкой. В тот день мы были свидетелями, как со стороны почтамта, по улице Кирова, к Театральной площади, к Колонному залу неслась толпа. Народ рвался к гробу Сталина. На следующее утро хозяйка подозвала меня к окну. Под окном лежало громадное количество ботинок, зонтиков и прочих вещей. Все это было следствием давки, в которой погибло очень много людей, которые желали попрощаться с "вождем". Знакомая медсестра рассказывала мне, что только в их больницу на Новобас-манной было доставлено более восьмисот задавленных.
После похорон Сталина, вечером, ко мне зашел мой друг чеченец Шамсудин Исаевич Байзулаев. По паспорту он был кумыком, но в то время, когда многие национальности были объявлены "народами-врагами", это было понятным делом. Ш. И. Байзулаев окончил химический факультет МГУ, позже защитил докторскую диссертацию и впоследствии работал на Малоярославской атомной станции. Теперь эта АЭС носит название Обнинской. Мы с ним решили отметить поминки по Сталину и с этой целью пошли в ресторан "Савой". Я попросил официанта принести бутылку коньяка, но оказалось, что в этот день спиртные напитки запрещены. Тогда я попросил его налить коньяк в заварной чайник. В свое оправдание мы говорили о необходимости помянуть вождя. Официант огляделся и спросил: "А вы не будете морщиться?".
Одним словом, через несколько минут мы уже разливали коньяк в чайные чашки и "поминали вождя". Позже Шамсудин вернулся на родину, в Грозный, и стал работать проректором Чечено-Ингушского университета. В начале 60-х годов он приезжал ко мне в гости, в Нальчик, вместе с другими чеченцами. Тогда же в гостях у меня находился и Расул Гамзатов со своей женой Патимат...
Итак, я все еще жил в Москве. Помню, как-то вместе с Налжан Крымшамхаловой я пошел на прием к Н. М. Швернику28 по ее делу. Шверник, не выслушав нас, сказал: "Во избежание дальнейших и больших неприятностей уходите отсюда". Весной 1953 года в Москву приехала мама, и вместе с ней я уехал в Алма-Ату. В июне 1953-го она умерла. В Алма-Ате меня арестовали и препроводили к начальнику областного управления, но там меня ожидал не только он - сидели еще два генерала. Вероятно, хотели посмотреть на такую "диковинку", как я. Я узнал, что все это время был в розыске. Допрос поручили молодому человеку, он завел меня в один из кабинетов и, дождавшись момента, когда мы остались с глазу на глаз, сказал: "Тимур Борисович, вам ничего не угрожает. Говорите то, что говорили". Поздно вечером меня отпустили, но с этим парнем я продолжал поддерживать знакомство. Он оказался грозненцем и хорошо знал чеченский язык. Когда нас реабилитировали, именно он дал мне справку, где говорилось, что я балкарец и что мой паспорт изъят органами МВД. Благодаря справке мне выдали новый паспорт в Алма-Ате. Там некоторое время я работал на строительстве Дома культуры "Промкооперации" вместе с Хамзатом Крымшамхаловым29. И сейчас это здание является одним из лучших в Алма-Ате.
В 1958 году я вернулся в Нальчик и вскоре обратился в Министерство культуры30 с просьбой об устройстве на работу в Краеведческий музей. Просьба моя была удовлетворена, и я получил должность искусствоведа, а позже возглавил искусствоведческий отдел или отдел ИЗО, как тогда его называли. Но мое происхождение не "отпускало" меня и здесь. Вскоре я был отстранен от работы. Директор музея Е. М. Додохова советовала обратиться в обком партии. Так я оказался на приеме у секретаря обкома X. И. Хутуева. Разобравшись меня оставили работать в музее.
Летом 1958 г. Краеведческий музей совместно с НИИ организовал археолого-этнографическую экспедицию в Хуламо-Безенгийское ущелье. В состав ее вошли научные сотрудники НИИ - П. Г. Акритас31 и Т. Т. Шикова32, сотрудники музея - О. П. Медведева33 и я, а так же художник А. Сундуков34 и фотограф А. М. Руднев. Экспедиция отправилась в с. Безенги на грузотакси. Транспортом нас обеспечил таксомоторный парк. Вместе с нами ехал и сын Кязима Мечиева. Дорога была довольно узкая, и мы едва не сорвались в пропасть. Но это был единственный неприятный случай, произошедший с нами по пути в горное село. Жители Безенги встретили нас радушно. Председатель сельсовета Хасым Аттоев распорядился, чтобы нам предоставили на жительство школу. Там мы и расположились. Местный колхоз носил название "Путь к коммунизму". Хорош путь, упирающийся в скально-ледяную Безенгийскую стену! Ныне этот колхоз носит имя Героя Социалистического Труда Салиха Аттоева. Удивительный народ, эти безенгийцы! Не с рассветом, а еще затемно вставали, и в селении начинался невообразимый гул. Основным предметом наших исследований стал старый Безенги. Мы осмотрели средневековую башню Ак-Кала, сделали необходимые обмеры, а затем поднялись в Шики, к дому Кязима Мечиева. Дом был полуразрушен, отсутствовала крыша. Разрушены были и отцовский дом и кузня. Мы заключили, с сопровождавшим нас Магомедом Шаваевым, трудовое соглашение на ремонт дома Кязима. В шутку я называл Магомеда "Апсаты"*, так как он являлся местным охотинспектором. Он обязался восстановить крышу за 800 рублей. На следующий год мы приехали в Шики с Кайсыном, но, к сожалению, крыши не было. Смущенные жители объяснили нам, что Магомед выполнил обещание и сделал крышу, но ее разобрали люди из Жемталинского колхоза "Москва", работавшие на коше неподалеку от Шики. Вероятно, они не знали, что это дом поэта. Это было в августе 1959 года. Он хорошо помнил, как раскрепощали крестьян после реформ 1867 года. Вообще экспедиция проходила интересно. Много зарисовок с натуры было сделано художником Анатолием Сундуковым. Среди его рисунков мне хорошо запомнились могильные плиты с выбитыми на них крестами. Я заинтересовался происхождением этих плит, и оказалось, что это могилы сванов, погибших в набегах на Безенги. Жителями селения они были похоронены, а на могилах установлены каменные надгробия с крестами. Дошли мы и до знаменитой Безенгийской стены, а на обратном пути повстречали инструктора обкома и замечательного человека Назира Чапаева. Как уже было сказано, в состав экспедиции входили и археологи. Панаит Георгиевич Акритас, 80-летний старик, был широко известен в научных кругах не только Кабардино-Балкарии, но и за ее пределами. По происхождению Акритас был греком, жил он раньше в Грузии и хорошо владел турецким языком. В общении мы с ним часто его использовали, видимо, это вызывало в нем чувство доверия ко мне, и он сообщил как-то раз, что в прошлом являлся членом Закавказского меньшевистского сейма. Вскоре с Безенги пришлось прощаться. Здесь нам удалось приобрести для музея различные предметы традиционного домашнего обихода, в числе которых были: трехножный столик, деревянные чашки и другая утварь.
Следующий рейс был в Верхнюю Балкарию. Здесь мы в основном занимались обследованием архитектурных памятников - башен Абаева, Амирхана, Карча-Кала и других. Эта работа забирала много сил. Позднее были организованы подобные экспедиции в Верхний Чегем, Верхний Баксан и другие населенные пункты35. Помимо исследований, мы занимались и восстановлением памятников старины. Денег у нас было немного, но кое-что нам восстановить удалось. Были восстановлены: усыпальница Камгута, башня Балкароковых, башня Амирхана, Абай-Кала, склеп в Верхнем Чегеме, родовое кладбище Куденетовых и родовое кладбище Бековичей Черкасских. В работе нам помогал фотограф А. М. Руднев - прекрасный человек. Собирать материалы приходилось и за пределами республики. Во время одной и поездок в Кисловодск были приобретены: кабардинские национальные женские костюмы и "французское" платье у урожденной Абуковой. Я вырос вместе с сыном этой женщины в Кисловодске, а сама она была за мужем за неким Жагишевым. У этой же семьи удалое приобрести хорошее кабардинское седло. Помню, что купили мы его за 500 рублей.
В конце 50-х мне посчастливилось познакомиться с выдающимся кавказоведом Леонидом Ивановиче Лавровым. Он считал себя учеником Г. А. Кокиева. Когда я приехал в Ленинград со своей женой Нафисат, Леонид Иванович потратил целый день, показывая Нафисат достопримечательности Ленинграда. Там же, в Ленинграде, были куплены для музея альбомы известного русского художника Гагарина.
Дружеские отношения установились и с Константином Константиновичем Чолакошвили, который заведовал отделом этнографии в музее истории Грузии. Работая в его фондах, я так и не нашел "черкасского оружия", переданного Оружейной палатой Музею истории Грузии. Работа усложнялась и тем, что все записи были сделаны на грузинском языке. Позднее, в 1959 году, работая с коллекциями Дагестанского краеведческого музея, я обнаружил интересный альбом, представляющий из себя металлический золоченый ларь. Крышка его украшена серебряным орнаментом, по центру имеются два медальона, на одном из них изображен герб Кабардинской земли, а на другом - вооруженный всадник. Альбом с дарственной надписью: "Императрице Марии Федоровне от верноподданных кабардинского и горского племен". Мария Федоровна была супругой императора Александра III, матерью Николая П. В альбоме пятьдесят ценных фотографий. Они были сделаны полковником Е. П. Вишняковым, сопровождавшим экспедицию В. Миллера и М. Ковалевского в 1883 году. В фонды Дагестанского музея альбом попал случайно из Тифлисского военно-исторического музея в 1925 году. Тогда республиканский музей только создавался в Дагестане, и такая путаница вообще была характерна для тех времен. Неясно, по какому поводу альбом был преподнесен Марии Федоровне. Видимо, такой повод местными "верноподданными" был найден. Имя Марии Федоровны носила женская гимназия, открытая в 1913 году. Альбом, видно, пришелся не ко двору и был отправлен в Тифлис. Нищета и убогость, изображенные на фотографиях, не могли служить иллюстрацией благоденствия на царских окраинах. Кабардино-Балкарский краеведческий музей выступил инициатором возвращения альбома в Нальчик. Совмин КБАССР обратился с ходатайством о передаче альбома в Совмин ДАССР. Просьба была удовлетворена. Позже с фотографиями из него я ездил по селам, и Хасым Аттоев на одной из них узнал свою тещу, которая тогда была еще девочкой. Мне даже удалось побеседовать с ней.
*В карачаево-балкарской мифологии покровитель охоты и диких животных.
Воспоминания записаны со слов Т. Б. Шаханова в 1996 г. сотрудником Национального музея А. Б. Деппуевой.
1. Шаханов Басият Абаевич (Борис Александрович) (1879-1919) - известный общественно-политический деятель Северного Кавказа. Родился во Владикавказе в семье врача. Его отец - Абай Шаулохович (в православии - Александр Дмитриевич) - был одним из первых горцев, получивших высшее медицинское образование.
В 1889 году Абай Шаханов определяет своего сына в Александровский кадетский корпус, в 1898 г. - в Михайловское артиллерийское училище в Петербурге, а в мае 1907 г. Б. Шаханов, окончив с отличием Военно-юридическую академию, получает специальность юриста. С 1908 г. подполковник в отставке Борис Александрович Шаханов живет во Владикавказе и занимается адвокатской практикой.
В 1909 г. принимает ислам и становится Басиятом Абаевичем. Б. Шаханов известен на Кавказе не только как опытный адвокат, но и как публицист. Им опубликованы многочисленные статьи, касающиеся разных сторон жизни северокавказских горцев.
Присяжный поверенный Б. Шаханов в 1910 г. был избран на должность юрисконсульта Кабарды и Балкарии. После февральских событий 1917 г. входит в органы Временного правительства Терской области. Является одним из инициаторов создания Союза объединенных горцев. В мае 1917.г. он один из организаторов и председатель I съезда горцев Северного Кавказа и Дагестана. В августе 1917 года - комиссар Дагестана. В феврале-марте 1918 г. - участник II съезда народов Терека в г. Пятигорске, провозгласившего советскую власть в области. В начале 1919 г. - правитель канцелярии Кубанской законодательной рады (казачий парламент). В марте 1919 г. умер в Екатеринодаре (ныне Краснодар), похоронен на Вольноаульском кладбище.
См.: Сафарян С. Н. Султан-Бек Абаев. Нальчик, 1988; Басият Шаханов. Избранная публицистика. Нальчик, 1991; Опрышко О. Л. На изломе времен. Нальчик, 1996;
Карачаево-балкарские деятели культуры конца XIX - начала XX вв. Избранное. Т. II. Нальчик, 1996.
2. Тахо-Годи Алибек (1892-1937) - известный общественный деятель и ученый Дагестана. Один из организаторов и первый директор Центрального НИИ Дагестана.
3. Коркмасов Джелаледдин (1879-1937) - выдающийся общественный деятель Дагестана.
4. Биджиев Тохтар - сельский учитель в Карачае. Работал над составлением карачаевского алфавита на основе арабского.
См.: Ислам Карачайлы. Писатели и поэты Карачая. В сборнике "Карачаево-балкарские деятели культуры конца XIX - начала XX вв. Избранное". Т. П. Нальчик, 1996.
5. Скобелев Михаил Дмитриевич (1843-1882) -русский генерал от инфантерии (пехота). Участвовал в Хивинском походе 1873 г. В русско-турецкую войну 1877-1878 гг. командовал отрядом под Плевной, затем дивизией при Шипке - Шейново.
6. С 1923 г. планомерное изучение памятников Северного Кавказа стала проводить специальная Северокавказская экспедиция ГАИМК (Государственная академия истории и материальной культуры им. Н. Я. Марра в Ленинграде). Она была создана взамен дореволюционной Археологической комиссии.
7. Левинсон-Лессинг Франц Юльевич (1861-1939) - петрограф, академик АН СССР с 1925 г. Дал первую химическую классификацию горных пород. Известен также своими трудами по кристаллографии, минералогии и вулканологии. Внес большой вклад в развитие отечественной геологической науки.
8. Марр Николай Яковлевич (1864-1934). Родился 4 июня 1864 г. в г. Озургети в Грузии. После окончания Кутаисской гимназии поступает на восточный факультет Петербургского университета (1883-1886). Войдя в науку, Н. Я. Марр сразу же стал одной из самых заметных фигур в академическом мире Петербурга. Он много печатается по самым разным вопросам, включая проблемы лингвистики, истории, археологии, изучения древних литератур, возглавляет археологические экспедиции, собирает языковые и фольклорные материалы. Н. Я. Марр получает широкую известность как блестящий преподаватель, его лекции в Петербургском университете собирали массы восторженных слушателей. В 1912 г. он был избран академиком. После революции начинается новый этап его деятельности. С 1919 г. Он является организатором и председателем РАИМК (ГАИМК), а затем создателем и директором Яфетического института (1921 г.), директором Государственной публичной библиотеки в Ленинграде, заместителем председателя Петроградского бюро краеведения. Вокруг Н. Я. Марра собрался большой круг учеников и единомышленников, отстаивавших постулаты нового учения о языке. Н. Я. Марр умер в 1934 г. в Ленинграде.
Научное наследие Н. Я. Марра огромно, и кавказоведение занимает в нем весьма значительное место. Отличительной чертой исследовательского мышления Н. Я. Марра было всеохватное сочетание фактологических данных едва ли не всех гуманитарных наук. Их анализ был подчинен одной цели - воссозданию эпохальных достижений в развитии человеческой культуры через памятники материального и духовного наследия. Особый интерес представляют практические работы Н. Я. Марра, связанные с задачами административного строительства и этнотерриториального размежевания на местах. К сожалению, после известной дискуссии по языкознанию имя и научное наследие Н. Я. Марра было искусственно предано забвению. Между тем его творчество нуждается в объективном осмыслении в соответствии с современными задачами науки.
См.: Страницы отечественного кавказоведения. М.,1992.
9. Очевидно Н. Я. Марр был знаком с публикацией Ф. Гана в "Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа" (Вып. 25. Тифлис, 1898. С. 10). в которой говорится: "Шаханов, т.е. царь города Ани...".
10. Островский Владимир Георгиевич - известный инженер-изобретатель. В 1937 г. репрессирован.
См.: Азаматов К. Г., Хутуев X. И. Мисост Абаев. Нальчик, 1980. Указ. сборник "Карачаево-балкарские деятели...".
11. Гарданов Батраз Амирханович (1908-1989) -известный ученый-кавказовед, доктор исторических наук, автор ряда научных трудов по истории и этнографии Кавказа. Воспитал целую плеяду учеников.
12. Авторханов Абдурахман Геназович родился в1908 г. в ауле Лаха-Неври Терской области Кавказского края. По национальности он чеченец, окончил пятиклассную русскую школу, потом поступил в медресе, но был вскоре исключен за чтение запрещенной литературы и затем воспитывался в Грозненском детском доме, где окончил два класса школы второй ступени. В 1924 году был зачислен в Чеченскую областную партийную школу, принят в ряды РКП(б), учился в Грозном на Рабочем факультете, подготовительном отделении
Института красной профессуры и химическом факультете Грозненского нефтяного института, работал заведующим орготделом и отделом печати Чеченского обкома ВКП(б), заведующим областным отделом народного образования.
В начале 30-х годов Авторханов публикует свои первые научные работы - о грамматике чеченского языка и по другим филологическим темам, а также книги "К основным вопросам истории Чечни" (Грозный, 1930), "Краткий историко-культурный и экономический очерк о Чечне" (Ростов-на-Дону, 1931), "Революция и контрреволюция в Чечне. Из истории Гражданской войны в бывшей Терской области" (Грозный, 1933), "Объединение, рожденное революцией" (Грозный, 1934).
С 1932 г. Авторханов работает директором Чеченского партиздата и учится в 1933-1937 гг. на редакторском отделении курсов марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б), в Институте красной профессуры и читает лекции по истории народов СССР в Московском педагогическом институте им. Бубнова. В 1937 г. был арестован по фальшивому обвинению, в 1940 г. освобожден, вскоре вновь арестован и в 1942 г. вновь освобожден.
После оккупации Северного Кавказа фашистами Авторханов был депортирован (в 1943 г.) в Берлин. Там до весны 1945 года он сотрудничал в печатных органах русской эмиграции, а по окончании войны остался в Западной Германии. С 1949-го по 1979 г. преподавал политические науки в Русском институте американской армии, стал доктором политических наук, читал по радио "Историю культа личности в СССР" (курс лекций) под псевдонимом проф. Темиров.
Тогда же Авторханов начал публиковать за рубежом свои работы по истории советского общества, в том числе ряд статей под псевдонимом Александр Уралов. Затем был издан ряд его книг. В их числе: "Народоубийство в СССР (убийство чеченского народа)" (Мюнхен, 1952), "Технология власти" (Мюнхен, 1959), "Происхождение партократии" (Франкфурт-на-Майне, 1973), "Загадка смерти Сталина" (Франкфурт, 1976), "Сила и бессилие Брежнева" (Франкфурт, 1979), "Мемуары" (Франкфурт, 1983), "От Андропова к Горбачеву" (Франкфурт, 1986) и т.д.
Одной из наиболее содержательных работ Авторханова является его книга "Технология власти", посвященная становлению и развитию командно-бюрократической системы в СССР.
См.: Вопросы истории. 1991. №1. С. 126. Рубрика - историческая публицистика.
13. Книга Г. Мартиросяна "История Ингушетии" была издана в 1933 году в Орджоникидзе (ныне Владикавказ).
14. Крупнов Евгений Игнатьевич (1904-1970) - выдающийся ученый-кавказовед, доктор исторических наук, профессор. Евгений Игнатьевич является автором многочисленных монографий и статей, посвященных различным проблемам древней истории Северного Кавказа. Фундаментальный труд Е. И. Крупнова "Древняя история Северного Кавказа" в 1963 г. был удостоен Ленинской премии. С 1946-го по 1951 г. он работал по совместительству в КБНИИ (ныне КБИГИ). Воспитал целую плеяду учеников. С 1971 г. в память о замечательном учителе регулярно проводятся научные конференции по археологии Северного Кавказа "Крупновские чтения".
См.: КБИГИ 75 лет. Нальчик, 2001. С. 58-60.
15. Мансуров Эдыгей Гиреевич - выходец из старинной ногайской княжеской фамилии, которая имела родовые имения в районе Кисловодска. Его отец -Мансуров Гирей - был офицером царской армии. Мать Хаджимукова Маличхан происходила из знатного княжеского бжедугского рода. Родители были образованными людьми того времени и смогли дать блестящее образование своим детям - сыновьям Эдыгу и Аслангирею. Братья окончили Ставропольскую классическую мужскую гимназию. Старший, Эдыг, получил дальнейшее образование в стенах Петербургского университета и стал историком. Младший, Аслангирей, окончил Тимирязевскую сельскохозяйственную академию и получил специальность инженера-электрика. После Октябрьской революции Эдыг и Аслангирей приняли советскую власть и стали служить ей верой и правдой. Только что образованная Адыгейская автономная область (июль 1922 г.) нуждалась в образованных людях. Особенно ценил и уважал просвещенных высококультурных людей видный государственный деятель Северного Кавказа Шахим-Гирей Хакурате, который руководил Адыгейской автономной областью многие годы. По его предложению на работу в Адыгею был приглашен Э. Мансуров. В 20-е годы он работал представителем Адыгеи в Наркомнаце при Президиуме ВЦИК. На этом посту он многое сделал для становления государственности адыгейского народа, подготовке национальных кадров интеллигенции. В частности, он оказал большое содействие и материального, и морального порядка в подготовке первого военного профессионального летчика-адыга Кошева Хусейна Абубекировича (в 1936-1939 гг. учился и окончил Борисоглебское военно-авиационное училище. Трагически погиб в 1940 г. под г. Горьким во время испытаний боевой машины, истребителя "ЯК").
С конца 20-х - начала 30-х годов Мансуров возглавлял работу коллектива Центрального музея народов СССР в Москве. Некоторое время проработал в Казахстане, куда был направлен на работу по решению ЦК партии в Народный комиссариат образования на руководящую должность. На земле Казахстана Эдыгей Гиреевич нашел подругу жизни. Ее звали Лютик. Однако их совместная жизнь была недолгой. После возвращения в Москву Э. Мансуров занимает различные должности в аппарате ВЦИК, не прекращая своей работы в Музее народов СССР. Вскоре он женится вторично. От этого брака родилась дочь, которую назвали Светланой. Доктор биологических наук, профессор МГУ Светлана Эдыгеевна попеременно живет в Москве и Кисловодске, где на земле своих предков построила дом.
Социальное происхождение Эдыгея Гиреевича не нравилось некоторым "товарищам" и в период репрессий 1937 г. он был арестован по ложному обвинению и заключен в тюрьму. Его приговорили к нескольким годам лишения свободы. Он сидел в Казанской тюрьме. Здоровье Эдыгея Гиреевича сильно пошатнулось. Все эти годы его мать - Маличхан - добивалась освобождения сына. Несколько раз она ходила на прием к М. И. Калинину (она являлась членом КПСС, работала руководителем женотдела Адыгейского облисполкома). Наконец, Маличхан добилась освобождения сына (вероятно, после войны) и забрала его из Казанской тюрьмы к себе домой, в Москву. До конца своих дней Эдыгей Гиреевич ощущал тепло и заботу матери. Похоронен на мусульманском кладбище в Москве. Мать, пережившая сына на несколько лет, похоронена, по завещанию, рядом с ним. Аслангирей умер в 1985 г., прожив 85 лет. Похоронен в Москве.
Маличхан была дважды замужем. Ее второй муж, отчим братьев Мансуровых, Кошев Карабий Абубекирович (1893 г. рождения, эфенди), с 1945-го по 1989 г. жил в США. С 1989-го по 1992 г. - в Нальчике. Похоронен в Адыгее в родном ауле.
Информация о Э. Мансурове предоставлена составителям Кошевым Мурзабеком Аскербиевичем - доктором исторических наук, профессором кафедры истории России исторического факультета КБГУ.
16. Кокиев Георгий Александрович (1896-1955) - известный кавказовед, доктор исторических наук. Родился в январе 1896 г. во Владикавказе. Здесь же окончил гимназию. В 1915-1920 гг. работал учителем в Кабарде и Северной Осетии. В 1920-1923 гг. учился на историческом факультете Московского археологического института, в 1925-1929 гг. - в аспирантуре НИИ этнических и национальных культур народов Востока СССР. В 30-е годы много занимается преподавательской деятельностью - читал курс лекций по истории Кавказа в 1-м МГУ, в МИФЛИ. В 1934 г. Высшей аттестационной комиссией Георгию Александровичу было присвоено ученое звание профессора. Одновременно в течение ряда лет работал в НИИ этнических и национальных культур народов Востока СССР, в Музее народов СССР (1931-1939). В эвакуации (1941-1943) работал зав. кафедрой истории СССР Казахского пединститута в Алма-Ате. По возвращении в Москву в 1943 г. - старший научный сотрудник Института истории АН СССР. В том же году перевелся в Институт этнографии, где стал старшим научным сотрудником сектора этнографии Кавказа. Одновременно читал специальный курс по истории Кавказа на историческом факультете МГУ.
В апреле 1944 г. он зачислен заместителем директора по науке Кабардино-Балкарского научно-исследовательского института. С марта 1946 г. заведовал сектором истории института. В начале 50-х репрессирован. Умер в 1955 году.
Кокиев - автор более ста научных трудов и статей по истории народов Кавказа.
См:. Указ. раб. "Страницы отечественного...".
17. Хубиев Ислам Абдул-Керимович (1896-1938) - псевдонимы: Карачайлы, Амалат-бек, Ол-Кеси и др. Родился в ауле Карт-Джурт Баталпашинского отдела Кубанской области. После окончания сельской четырехклассной школы поступает в 1-ю Ставропольскую гимназию, которую окончил в марте 1918 года. В 1920-1921 годах он секретарь Карачаевского окрревкома. В составе Карачаевской делегации принимает участие (вместе с У. Алиевым) в работе учредительного съезда Горской республики во Владикавказе. С 1918 г. активно сотрудничает в нескольких газетах и журналах. В 1922-1927 гг. он корреспондент газеты "Терек" (г. Пятигорск), "Советский юг" (г. Ростов-на-Дону), редактирует областные газеты "Горская беднота", "Горская жизнь". Принимает активное участие вместе с У. Алиевым в разработке нового тюркского алфавита и в организации книгоиздательского дела.
В конце 1927 г. - заместитель представителя Карачая и Черкесии при ВЦИК.
В 1928 г. Ислам Хубиев (Карачайлы) был избран соредактором и ответственным секретарем журнала "Революция и горец", выходившего с 1928-го по 1933 г. в центре Северо-Кавказского края Ростове-на-Дону.
Годы работы в Ростове можно считать самым плодотворным периодом в творческой жизни Ислама Карачайлы. В 1937 г. он был репрессирован, в 1938 г. расстрелян.
См.: Ислам Карачайлы. Статьи и очерки. Черкесск, 1984. Карачаево-балкарские деятели культуры конца XIX - начала XX вв. Избранное. Том П. Нальчик, 1996.
18. Микоян Анастас Иванович (1895-1978) - советский государственный и партийный деятель. Герой Социалистического Труда. Один из организаторов борьбы за советскую власть в Азербайджане. В 1922-1924 гг. А.И. Микоян - секретарь Юго-Восточного бюро ЦК (Ростов-на-Дону), в 1924-1926 гг. - секретарь Северо-Кавказского краевого комитета партии. С 1926 г. занимает различные посты в государственных структурах власти.
19. Шагинян Мариэтта Сергеевна (1888-1982). Советская писательница, Герой Социалистического Труда (1976), член-корреспондент АН Армянской ССР (1950). Ее перу принадлежат: агитационно-приключенческая повесть "Месс-Менд" (1923-1925); роман "Гидроцентраль" (1930-1931), повествующий о социалистическом строительстве; тетрология о В. И. Ленине "Семья Ульяновых" (1938), а также философски насыщенные, полемические очерки. Помимо прочего, М. С. Шагинян является автором литературоведческих книг о И. В. Гете, Т. Г. Шевченко, Низами, а также книги мемуаров.
20. Аппаев Хасан Алиевич (1904-1937) - прозаик, публицист. Входит в число классиков карачаево-балкарской литературы. Автор первого национального романа "Кара кюбюр" ("Черный сундук"), который считается своеобразной энциклопедией жизни карачаевского народа дооктябрьского периода.
См.: Программа курса "История карачаево-балкарской литературы". Карачаевск, 1997.
21. Алиев Умар Джашуевич (1895-1938) - просветитель, общественно-политический деятель, ученый, переводчик. Родился в карачаевском селении Карт-Джурт. Окончив 4-классную школу в родном селении в 1906 г., дальнейшую учебу продолжил в мусульманских школах сначала в Кабардино-Балкарии, затем в Дагестане. Здесь хорошо изучил арабский и турецкий языки и мусульманскую литературу. Брал частные уроки у знатоков арабской философии, логики, филологии. В 1915 году выдержал экзамен на звание преподавателя восточных языков. Молодой ученый сыграл видную роль в распространении просвещения в Дагестане. Некоторое время он жил в Адыгее, Тифлисе. В 1916 г. работает в Уфимской семинарии "Османия", преподает арабский и турецкий языки и литературу.
В мае 1917 г. он участник съезда Союза объединенных горцев Кавказа. В этот период много работает над переводами декретов на арабский, татарский, турецкий, кумыкский и другие языки. Педагог, публицист, переводчик - Умар Алиев пользовался большим авторитетом среди мусульманского населения России. Вместе с другими татарскими педагогами редактировал журнал "Укутучу" ("Учитель"), издававшийся в Казани на арабском языке.
Распоряжением наркома по делам национальностей У. Алиев был назначен заведующим отделом по делам мусульманского пролетариата Крыма, Кавказа, Туркестана и Киргизстана (Казахстана) центральной мусульманской комиссии при Наркомнаце СССР. В июне 1918 г. постановлением коллегии Наркомнаца был учрежден отдел горцев Кавказа при Наркомнаце. Заведующим отделом утвержден Умар Алиев, одновременно он - член коллегии НКН Совнаркома. В 1919 г. Умар Джашуевич один из видных борцов за установление советской власти в Дагестане. В марте 1920 г. он становится первым комиссаром просвещения и печати в Дагестане, вскоре его отзывают для работы в Северо-Кавказский ревком (г. Пятигорск). Он участник II Всемирного Конгресса Коминтерна (июль-август 1920 г.), 1-9 сентября 1920 г. - участник I съезда народов Востока в Баку (член президиума съезда). В 1922 г. Умар Алиев отзывается с Кавказа для работы в Москву. С 1922 г. он член специальной комиссии по реформе арабского алфавита, член правления "Востиздата" (впоследствии "Центриздата"). Он является одним из создателей карачаевской письменности на основе латинизированного алфавита (1921 г.). Им подготовлен и издан целый ряд учебных пособий и словарей. В 1927 г. вышел его историко-этнографический очерк "Карачай" и "Кара Халк" ("Черный народ").
В 1930-1932 гг. Умар Алиев возглавляет президиум и научный совет Всесоюзного центрального комитета нового алфавита при Президиуме ЦИК СССР, под его председательством приняты алфавиты 90 народностей и этнических групп. В 1926 г. - он участник I Тюркологического съезда в Баку.
Некоторое время Умар Джашуевич преподавал в МГУ арабский язык. Затем он слушатель Института красной профессуры. В 1935 г. У. Алиеву присвоена степень доктора экономических наук. С 1935-го по 1937 г. - преподаватель карачаево-балкарского языка в балкарской студии Московского государственного института им. Луначарского.
В 1938 г. в расцвете творческих сил репрессирован.
См.: Ф. В.Абаева. Умар Алиев. Майкоп, 1995.
22. Институт красной профессуры - высшее учебноезаведение преподавателей общественных наук, работников научно-исследовательских учреждений, центральных партийных и государственных органов. Создан в 1921 г. В 1930-1931 гг. разделен на институты: истории партии, экономики, философии и др. В 30-е годы институты были закрыты в связи с сосредоточением подготовки научных кадров в аспирантуре.
23. Ермоленко Макар Иванович (1867-1940) - известный краевед, один из организаторов музея в Кабардино-Балкарии.
24. Зукаев Теиб (1897-1982). В 1926 г. окончил Пятигорское сельскохозяйственное училище. Он - организатор первого балкарского племсовхоза в Баксанском ущелье, а затем - отдельного специализированного опытно-показательного племенного хозяйства в Муллаевском хуторе. В 30-е годы Т. Б. Зукаев - первый заместитель наркомзема, председатель Каббалкпотребсоюза. В 1936 г. избирался депутатом Верховного Совета КБ АССР. В 1939г. он был исключен из партии и снят с работы, избежал ареста только благодаря тому, что попал на прием к Калинину.
В годы Великой Отечественной войны, в период оккупации Кабардино-Балкарии немецко-фашистскими войсками, Зукаев в составе партизанского отряда занимался созданием тайных складов оружия и продовольствия. Был оставлен в тылу в качестве связника.
В марте 1944 г. по ложному обвинению был осужден и этапирован в Карагандинские лагеря. В 1956 г. - реабилитирован.
Информация о нем предоставлена составителям его племянником - 3. Ш. Зукаевым.
25. "Исмаил Дохов, в мою бытность аспирантом, жил в Москве, имел квартиру, работал заместителем директора Музея народов СССР. Мы дружили. В 1938 г.кавказское землячество, собравшееся в Москве вокруг X. Камбиева, было необоснованно подвергнуто репрессиям. Многие члены землячества - X. Камбиев, Т. Табулов, И. Дохов и я - были арестованы по обвинению в националистической пропаганде". (Из воспоминаний А. Гукемуха.)
26. Абубекир Махмудович Гукемух (1905-1994) -видный деятель национальной культуры, ученый-востоковед, лингвист.
27. Литературный институт им. А. М. Горького СП СССР основан в 1933 г.
28. Шверник Николай Михайлович (1888-1970) -советский государственный и партийный деятель.
29. Крымшамхалов Хамзат Баксанукович (1917-1985) - заслуженный художник КБР и РФ, лауреат Государственной премии КБР.
30. Министерство культуры СССР и союзных республик было сформировано в 1954 г. В состав нового министерства вошло Управление музеями и охраной памятников с соответствующими отделами.
31. Акритас Панаит Григорьевич - заведующий сектором археологии КБНИИ в 1954-1960 гг.
32. Шикова Тамара Табишевна - ученый-этнограф и большой друг музея. В 1946-1951 гг. училась в МГУ на историческом факультете. Окончив учебу в Москве и получив диплом с отличием, вернулась в Нальчик и стала работать в КБНИИ старшим научным сотрудником. Вскоре успешно защищает кандидатскую диссертацию. В 1963 г. переходит на работу в КБГУ на должность заведующего кафедрой всеобщей истории.
За годы работы в КБГУ ею были организованы многочисленные экспедиции по сбору этнографического материала, в которых активное участие принимали студенты - будущие историки.
33. Медведева Ольга Петровна (1925-2000) - заслуженный работник культуры КБР, неизменный член многочисленных археологических и этнографических экспедиций. Всю свою жизнь посвятила музею, проработав в нем 53 года.
34. Сундуков Анатолий Михайлович (1925-1989) - заслуженный художник КБР.
35. Основные итоги исследований памятников были опубликованы в XVII томе УзКБНИИ за 1960 г. в статье П. Г. Акритаса, О. П. Медведевой, Т. Б. Шаханова "Архитектурно-археологические памятники горной части Кабардино-Балкарии".
Из книги: Т.Б. Шаханов. Записки краеведа. Нальчик, 2004.
Материал подготовила Н. Хаджиева.
Комментариев нет