Тюркский фактор в истории и этногенезе украинцев и их предков

Половцы. Историческая справка

Половцы появились в степях Северного Причерноморья в средине XI в. Русские летописи называли новых кочевников половцами, европейские хроники - команами или куманами, восточные источники - кипчаками. Считается, что этот кочевой народ сложился в VIII - IX вв. в составе полиэтничного Кимакского каганата, который занимал степные территории от Алтая до Южного Урала. Впервые в письменных источниках кипчаки упоминаются у арабского географа Ибн Хордадбеха в IХ в. [Плетнева С. А. Половцы. Москва, 1990. С.26]. На рубеже IX и Х вв. начался процесс выделения кипчаков из Кимакского каганата и в начале Х в. мусульманские источники помещают их между Западным Прииртышьем на востоке и юго-восточным Уралом на западе [Плетнева С. А. Половцы. Москва, 1990. С.26-34; Кумеков Б.Е. Арабские и персидские источники по истории кипчаков VIII-XIV вв. Алма-Ата, 1987. С.9-10]. Переселившись в степи Северного Причерноморья в средине XI в., кипчаки вытеснили к нижнему Дунаю торков и остатки печенегов, а также частично включили отдельные их группы в свой состав. Кроме этого в бассейне Дона и Северского Донца кипчаки со временем ассимилировали остатки алано-булгаро-хазарского населения [Плетнева С. А. Половцы. Москва, 1990. С.38].

Ряд исследователей считает, что европейские кипчаки этнически обособились от своих азиатских сородичей, и известны нам под именем команы (куманы), которое, по всей видимости, являлось их самоназванием [Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. Москва, 1973. С.143; Плетнева С. А. Половцы. Москва, 1990. С.40]. Не вдаваясь в обсуждение этой гипотезы, можно вспомнить упоминание этнонима "куман" и в русских летописях, где поясняется, что это название половцев, а также у арабского автора Идриси. Кроме этого можно отметить целый ряд украинских топонимов с корнями "коман" и "куман" (см. главу XII). Память об этнониме "куман" также засвидетельствована в ногайской эпической поэме "40 богатырей", где есть такие строки "куьман уьлке, кыпшагым" - "страна куманов, мои кыпчаки" [Ярлыкапов А.А. Куманы и кыпчаки (в эпической поэме "Сорок ногайских богатырей") // Древний мир и средние века (тезисы докладов). Ростов на Дону, 1993. С.39-41].

Кипчакский язык относиться к кипчакской группе тюркских языков (в отличие от языка печенегов и торков-гузов, которые принадлежат к огузской группе). В эту группу также входят современные казахский, татарский, ногайский, кумыкский, карачаево-балкарский, караимский, северный диалект крымско-татарского языка и другие языки [Н. А. Баскаков. К вопросу о классификации тюркских языков. // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. Т. XI. Вып. 2. Москва, 1952. С.127-128]. Основным и наиболее известным памятником кыпчакского языка является словарь Codex Cumanicus, составленный в конце XIII первой половине XIV вв. Он состоит из двух частей - итальянской и немецкой. Итальянская часть словаря или "Книга Переводчика" фактически является словарем, немецкая часть или "Книга Миссионера" содержит перевод религиозных текстов, и предположительно была составлена францисканскими монахами. Предполагается, что первая рукопись словаря была записана в монастыре Святого Иоанна, который находился где-то недалеко от Золотоордынской столицы Сарая [Golden P. The "Codex Cumanicus" in Monuments of Central Asia. Istanbul, 1992, pp. 33-63]. Поздняя копия "Codex Cumanicus", которая дошла до наших дней, была составлена в 1330-1340-х гг. в одном из францисканских монастырей Крыма. На основании исследований лексики "Codex Cumanicus" было установлено, что наиболее близкими к кипчакскому языку среди современных тюркских языков являются караимский и карачаево-балкарский [Караимско-русско-польский словарь. / Под ред. Н.А.Баскакова, А.Зайончковского, С.М.Шапшала. Москва,1974. С.6]. По поводу последнего исследователь Е.П. Алексеева пишет: "Около 70-80% слов и названий Кодекс Куманикус совпадает с современным карачаево-балкарским языком. По словам А.Х. Соттаева, в другом памятнике кипчакского языка - "Судебные акты 1559 г." (Архив древних актов Киевского университета) также 80% слов совпадают с современными карачаево-балкарскими" [Алексеева Е. П. Карачаевцы и балкарцы - древний народ Кавказа. Черкесск, 1963. С.33]

Антропологический облик половцев, как и других их тюркских предшественников в Северном Причерноморье, вероятно, был неоднородным. Так, С.А. Плетнева, описывая несколько половецких захоронений в Белой Веже, отмечает монголоидность погребенных и делает вывод "о наличии монгольского компонента в половецкой среде" [Плетнева С.А. Кочевники южнорусских степей в эпоху средневековья (IV-XIII века). Воронеж, 2003. С. 157, 158, 164]. Однако, она и ряд других исследователей считают, что в целом причерноморские кипчаки в антропологическом отношении практически не отличались от предшествующего кочевого населения Северного Причерноморья VIII - начала Х в., а значительная часть половцев характеризовалась вполне европеоидным обликом [Плетнева С. А. Половцы. Москва, 1990. С.36, 39-40; Герасимов М.М., Рудь Н.М., Яблонский Л.Т. Антропология античного и средневекового населения Восточной Европы. Москва, 1987 С. 219]. Украинский антрополог А.В. Шевченко отмечает, что в облике половцев своеобразно соединялись расовые признаки европеоидов и монголоидов, а именно: широкое уплощенное лицо и выразительный выступающий нос [Сегеда С. Етногенетичні процеси на території Русі-України (за даними антропології) // "Істину встановлює суд історії" Збірник на пошану Федора Павловича Шевченка Т. 2 Наукові студії с.75]. Исследователь Е.П. Алексеева обращает внимание на то, что европейские кипчакские каменные бабы имеют как монголоидные лица, так и европеоидные. Однако, по ее мнению, кипчаки, которые переселились в Грузию в первой половине XII в. имели преимущественно европеоидный облик, иначе грузинские источники отметили бы их монголоидность, как позже отмечали необычный вид монголов [Алексеева Е.П. Карачаевцы и балкарцы - древний народ Кавказа. Москва, 1993. С.35-36].

Следует отметить, что европеоидный компонент присутствовал в облике кипчаков еще до начала их движения в Европу. Согласно данным антрополога В.В. Гинзбурга население Восточного Казахстана VIII-X вв., предположительно относящееся к кимако-кыпчакскому каганату, характеризовалось преобладанием европеоидных черт, хотя здесь встречались также носители монголоидного и переходных типов [Гинзбург В. В. Древнее население восточных и центральных районов Казахской ССР по антропологическим данным // Антропологический сборник, 1. ТИЭ. 1956. Т. 33. С.256]. Также, в этой связи можно также привести мнение историка и археолога Б.А. Литвинского, который, характеризуя антропологический облик населения средневекового Казахстана, пишет:
"…основная масса местных этнических образований тюркского времени оставалась европеоидной, сохраняя генетические особенности предшествующих им древних племен. Если обратиться к общему соотношению двух ведущих расовых компонентов в физическом облике местных насельников рассматриваемого времени, то условная доля монголоидных элементов в целом составила 1/3 часть генофонда популяций. В ряде локальных групп уровень примеси достигал 1/2 части от общего генофонда. В некоторых краниологических сериях, в частности в притобольской серии VIII-Х вв. н. э. из Северного Казахстана, условная доля монголоидности достигла 2/3 части от общей массы. Аналогичное явление наблюдается в пограничных зонах (Поволжье и Приуралье), близких к западной части Казахстана, где у локальной популяции XI и XII-XIV вв. монголоидная примесь составляла столько же, сколько у нынешних представителей казахстанского варианта тураноидной (южносибирской) расы". По мнению Литвинского современный антропологический облик казахов сложился не позднее XIV-XV вв. за счет усиления приблизительно на 20% доли монголоидного компонента после монгольского завоевания, в результате чего сейчас условная доля монголоидного компонента у современных казахов составляет около 2/3 [Литвинский Б.А. Этногенез и этническая история народов Средней Азии и Казахстана в древности и средневековье. "Проблемы этногенеза и этнической истории Cредней Азии и Казахстана". Выпуск I. Москва, 1990].

В свое время рядом исследователей была выдвинута гипотеза о белокурости кипчаков, которая базировалась на сообщении китайского источника "Ганьму" о том, что народ кинча (кипчак) был голубоглаз и рыжеволос. Главным сторонником этой идеи в России был Г.Е. Грумм-Гржимайло, который считал, что кипчаки образовались в результате смешения динлинов (древнего европеоидного населения Центральной Азии) и кочевого населения Казахстана. Также в этой связи рядом исследователей рассматривалось и русское название кипчаков "половцы", которое возводилось к слову "половый", т.е. бледный [Ахинжанов С.М. Кипчаки в X-XIII вв.: историографический обзор // Историко-культурное наследие кимаков и кипчаков. Павлодар, 2006. С .48-57]. Однако мнение о том, что кипчаки были светловолосыми и светлоглазыми европеоидами не находит подтверждений, хотя не исключено, что среди кипчаков встречались отдельные белокурые особи [Плетнева С. А. Половцы. Москва, 1990. С.36]. Так, согласно некоторым свидетельствам современников кипчак Байбарс, ставший египетским султаном в средине ХIII в., имел голубые глаза. В любом случае многочисленные браки русских князей с половчанками и неоднократное употребление словосочетания "красные девы" по отношению к половчанкам в "Слове о полку Игореве", свидетельствует об определенной миловидности половчанок с точки зрения русских мужчин.

Половцы и Русь

Согласно русским летописям половцы впервые появились у границ Руси в 1054 г. и, заключив мирный договор, ушли в степи. С этого момента началась двухвековая эпопея вражды и дружбы этого кочевого народа с Русью. В 1060 г. произошло первое нападение половцев на Русь, которое было успешно отбито черниговским князем Святославом Ярославовичем. Однако уже в 1061 г. половцы, разгромив войско киевского князя Всеволода, впервые разоряют окрестности Переяслава и, начиная с этого года, периодически совершают грабительские нападения на земли русских княжеств.

В 1078 г. князья Борис и Олег впервые вовлекли половцев в военные действия в междоусобной борьбе русских князей. С тех пор эта практика нашла широкое распространение на Руси, не смотря на то, что вовлеченные в русские междоусобицы половцы, как правило, использовали любую возможностью пленения и грабежа русского гражданского населения. Впрочем, как видно из летописей, эти действия половцев, ничем не отличались от разорения русского населения дружинами враждующих русских князей.

Фактический анализ сообщений русских летописей свидетельствуют о том, что взаимоотношения Руси и половцев не носили ярко выраженный враждебный характер, при котором половцы представляли собой агрессоров, а Русь жертву. Так, Л.Н Гумилев подсчитал, что Лаврентьевская летопись в период с 1055 г. по 1236 г. сообщает о 12 нападениях половцев на Русь, 12 нападениях русских на половцев и 30 совместных русско-половецких операций в междоусобных войнах [Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. Кн. 2. Москва, 1997, С.36-37]. В этой связи автором данной работы были проанализированы сообщения Ипатьевской летописи за тот же период, в результате чего получен следующий результат: 30 походов половцев на Русь и Поросье, 27 походов Руси и черных клобуков против половцев, 38 совместных действий русских и половцев в русских междоусобицах и против внешних врагов [Ипатьевская летопись. ПСРЛ. Т. II. Москва, 1998.]. Не брезговал половецкой помощью в борьбе с другими русскими князьями также и Владимир Мономах, вошедший в историю в качестве последовательного и успешного борца с половецкой опасностью. Об этом он, не стесняясь, неоднократно упоминает в своем "Поучении", помещенном в Лаврентьевской летописи, а подсчеты исследователей показывают, что Мономах на протяжении своей политической деятельности приводил половцев на Русь 19 раз [Брайчевский М.Ю. Черниговский княжеский дом и автор "Слова о полку Игореве" / Проблемы археологии Южной Руси. Киев, 1990. С.12]. Ипатьевская летопись сообщает об интересном эпизоде, когда в битве между сыном Владимира Мономаха Мстиславом и черниговским князем Олегом Святославовичем в 1095 г. некий половец Куман, посланный Мономахом с отрядом половцев на помощь сыну, возглавил правое крыло войска Мстислава и поднял личный стяг Мономаха. Этот стяг внес смятение в войско противника, что и предопределило его поражение [Ипатьевская летопись. ПСРЛ. Т. II. Москва, 1998. стлб. 229].

Интересные сведения о союзе русских и кипчаков в преддверии монгольского нашествия сообщает персидский автор Ибн-ал-Биби, который описывает захват малоазийскими сельджуками крымского города Судак в 1220-х годах. Когда власти Судака узнали о предстоящем нападении, они отправили гонца в степи к кипчацкому хану. Дальше автор сообщает следующее:
"когда флот с войсками турок-сельджуков приблизился к берегу, тотчас же хан кипчацкий отправил посла с уведомлением к князю русскому. В результате из русских и кипчаков составили войско в 10.000 всадников и поджидали, какой ответ принесет посол сугдиан [жителей Сугдака], отправленный к Хусам-ад-дин Чупану". Через несколько дней поблизости от города произошло первое сражение, "которое не дало однако победы ни той, ни другой стороне. В рядах кипчацкого войска сражались и русские. Прерванное ночью сражение возобновилось с новой силой на следующий день. На этот раз победа окончательно склонилась на сторону сельджукского войска. Кипчаки были на голову разбиты и бежали" [Рассказ Ибн-ал-Биби о походе малоазийских турок на Судак, половцев и русских в начале XIII в. // Византийский временник. Т. 25. 1927. С.56].

Межэтнические браки русских с половцами

Древнерусские летописи сохранили свидетельства об около полутора десятке браков, заключенных между южнорусскими князьями и дочерями половецких ханов. Первый такой брак датируется 1094 г., когда внук Ярослава Мудрого киевский князь Святополк Изяславович женился на дочери хана Тугоркана. Из известных исторических персонажей на половчанках были женаты Владимир Мономах и его сыновья Андрей Волынский и Юрий Долгорукий, а также Владимир Галицкий, Мстислав Удалой, Рюрик Киевский, Ярослав Всеволодович (сын Всеволода Большое Гнездо). Главный герой "Слова о полку Игореве" Игорь Святославович и его брат Всеволод были на ¾ половцами по крови, поскольку половчанками были их мать и бабка по отцу. Сын Игоря Святославовича, попав вместе с отцом в плен к половцам, женился в плену на дочери хана Кончака и вскоре был отпущен половцами с женой и маленьким сыном домой.

Вероятно, летописи сохранили упоминания далеко не обо всех русско-половецких браках, ибо жены князей вне зависимости от их национальности не часто представляли интерес для летописцев. Несомненно, что половецкие княжны, выходя замуж за русских князей и переселяясь на Русь, приводили с собой какое-то количество своих родственников и прислуги. Также, вероятно, что русско-половецкие браки были распространены не только среди князей, но и среди русского боярства и дружинников. Особенно принимая во внимание огромное количество половецких женщин и девушек, периодически попадавших на Русь в качестве пленниц.

Что касается случаев женитьбы половецких ханов на русских княжнах - летописи сообщают только об одном таком случае. В 1151 г. не названная по имени вдова черниговского князя Владимира Давидовича (дочь городненского князя Всеволодка Давидовича) вторично вышла замуж за половецкого хана Башкорда [Ипатьевская летопись. ПСРЛ. Т. II. Москва, 1998. стлб. 501; Літопис руський / Пер. з давньорус. Л. Є. Махновця. Київ, 1989]. Однако отсутствие других сообщений о таких браках не обязательно свидетельствует о том, что их не было по причинам, упомянутым выше. Также, маловероятной выглядит исключительная односторонность русско-половецких династических браков (т.е. русский муж и жена-половчанка), которая дискриминировала бы половцев и не могла соответствовать дипломатии равноправных отношений.

Возможным косвенным подтверждением наличия русских жен у половецких аристократов (и не только) является неоднократное упоминание в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях половцев с русскими и христианскими именами:
1093 - Глебова чадь. Данный термин предполагает некоего Глеба во главе половецкого родоплеменного образования [ПСРЛ. Т. I. Ленинград, 1927. Стлб.249].
1147 - Василий Половчанин. Во время очередной междоусобицы прислан половцами с отрядом в 60 воинов на помощь князю Святославу Ольговичу [ПСРЛ. Т. II. Москва, 1998. стлб. 341]
1185 - Данил, Глеб Тирьевич. Перечислены в списке "половецких князей", захваченные русскими в плен в результате удачного похода на половцев [ПСРЛ. Т. I. Ленинград, 1927. Стлб.395].,
1185 - Роман Кзич. Половец, к которому попал в плен князь Всеволод Святославович брат Игоря, героя "Слова о полку Игореве", вероятно сын упоминаемого ранее в летописи половецкого хана Кзы [ПСРЛ. Т. II. Москва, 1998. стлб. 644]
1185 - Лавор. Половец, который помог Игорю Святославовичу (героя "Слова о полку Игореве") бежать из половецкого плена [ПСРЛ. Т. II. Москва, 1998. стлб. 650].
1190 - Ярополк Томзакович. "Половецкий князь" [ПСРЛ. Т. II. Москва, 1998. стлб. 644].
1203, 1224 - Данило Кобякович. "Половецкий князь" [Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Москва-Ленинград., 1950. С.240]
1224 - Юрий Кончакович. Назван "наибольшим" из половецких ханов [ПСРЛ. Т. II. Москва, 1998. стлб. 740].

Не вызывает сомнений также и то, что кроме династических браков, знатные и простые половцы брали в жены и наложницы пленных русских женщин, которые могли давать своим детям русские и христианские имена. Так, Татищев в своей "Истории Российской", используя не дошедшие до нашего времени источники, сообщает о половце по имени Лавр (Лавор в Ипатьевской летописи), который помог бежать князю Игорю Святославовичу из половецкого плена следующее: "[Лавр] был муж твердый, но оскорблен от некоторых половцев, мать же его была русская из области Игоревы" [Татищев В. Н. История Российская. Москва; Ленинград, 1964. Т. 3. С. 138-139].

(Из книги Владимира Луценко "Тюркский фактор в истории и этногенезе украинцев и их предков")