«Охранная грамота» доцента Костинского

Людмила Осадчая
Карачаевск

Иногда судьба дарит журналисту очень интересные, надолго остающиеся в памяти встречи. Направляясь в ст. Зеленчукскую, я меньше всего рассчитывала на захватывающую тему, тем более, ехала разбираться с жалобой, но, видимо, у провидения в этот день были другие планы... На остановке в Карачаевске я встретила старого знакомого, домбайского проводника и неисправимого романтика Володю Жернового. "Из Теберды на этом автобусе едет знаменитый Костинский. Мы с ним - в Архыз - побродить по Лунной поляне, полюбоваться водопадами и вершинами Абишура-Ахуба", - сообщил Жерновой.

Юлия Моисеевича Костинского в нашей республике знают многие представители старшего и среднего поколений. А в конце 80-х годов его принципиальные и мужественные статьи в защиту репрессированного народа, написанные в соавторстве с профессором КЧГПИ Магомедом Хабичевым, звучали со страниц центральных газет. Острые историко-публицистические материалы в "Социалистической индустрии" ("Миф из новейшей истории") и "Комсомольской правде" ("Долгий путь клеветы"), вызвав большой общественный резонанс, внесли весомый вклад в дело политической и моральной реабилитации карачаевцев. Именно после этих публикаций был демонтирован печально известный лжепамятник в Новой Теберде, и, когда впервые с газетных полос уважаемых изданий прозвучало слово правды, благодарные жители близлежащих аулов устроили большой курманлык в честь Костинского и Хабичева на Джамагатской поляне.

О Юлии Моисеевиче я много слышала от уважаемых людей Карачая и бывших студентов Костинского. В 70-х годах кандидат филологических наук, доцент Костинский работал в Карачаево-Черкесском госпединституте. Как вспоминает его бывшая студентка, доктор филологических наук, профессор Института филологии КЧГУ Тамара Алиева (Байчорова), Юлия Моисеевича обожали за глубокие, интересные лекции. Его образный язык, щедро сдобренный цитатами, историческими фактами, воспринимался как пропущенные через сердце откровения лингвиста высокой пробы, кому есть что сказать, не заглядывая в учебное пособие. А энциклопедические знания, блестящая эрудиция, ораторское мастерство ученого служили для горской молодежи мерилом истинного академизма. К примеру, разбирают на семинарском занятии такой феномен в русском языке, как "оксюморон" (термин античной стилистики, обозначающий нарочитое сочетание противоречивых понятий, например: "живой труп", "горькая радость"), а Костинский подкрепляет свои объяснения стихами собственного сочинения: "Возносит жизнь, бросает битым, то - на коне, то - под копытом, еще упруг, уже смирен - оксюморон, оксюморон. Не вспоминайте, Бога ради, о гармоническом разладе. Бард не обуздан и... смирен. Оксюморон, оксюморон"...

В КЧГПИ Ю. Костинский прибыл с большим интеллектуальным багажом - диссертацию по филологии он защищал в аспирантуре при Институте русского языка АН СССР, сотрудничал в Москве с такими светилами науки, как академик Н. Шведова, участвовавшая в переизданиях культового словаря Ожегова. Самые теплые отношения связывали Юлия Моисеевича с коллегами: профессором Магомедом Ахьяевичем Хабичевым (свою дружбу с ним он пронес до конца жизни этого замечательного ученого-русоведа), деканом филфака Рауфом Нуховичем Клычевым, учеными-филологами Шакманом Хусейновичем Акбаевым, Муссой Макаовичем Сакиевым, Магометом Ахьяевичем Хубиевым, поэтом Азаматом Алимовичем Суюнчевым. О том, как он дорожил этой дружбой, говорят стихотворные строки Костинского, датированные 1973 годом: "Шакман Хусеевич усатый,
С пером - Хубиев Магомет,
Веселый Хабичев - собратом,
Суюнчев, пастырь и поэт,
Милейший Клычев, друг сердечный,
Я рад бы снова видеть вас...
О, Нухович! Не бесконечно
Разлуки злой продлится час!
Мусса Макаович, с чужбины -
Поклон земной... У вас в глазах
Прочел я все в тот миг судьбинный,
Да удлинит ваш путь Аллах!"

Увы, сегодня почти всех из перечисленных товарищей Костинского нет в живых... В стихах этих чувствуется некий горький подтекст. Именно в 1973 году по чьей-то злой воле умницу и высокого профессионала Костинского в вузе "прокатили" - он не прошел очередной конкурс на замещение вакантной должности. Виной всему был пресловутый "пятый пункт" анкетных данных... Отстоять его никто не был в силах - "система" могла раздавить любого сочувствующего тому, кто попал в список неугодных, тем более, и сами карачаевцы в те годы все еще были под колпаком - до полной реабилитации было далеко... 

- О причине своего отъезда Костинский так нам ничего и не сказал, - вспоминает Т. Алиева. - Провожали мы его до Черкесска всей группой - 26 студентов. Глаза у девчонок были на мокром месте, у ребят - суровые лица... У кого-то из нас в руках оказалась лента из 26 автобусных билетов, купленных в кассе, - они в то время размером были больше нынешних. Кому-то из нас пришла идея расписаться каждому на "своем" билете и написать благопожелания любимому учителю... 

...Наконец-то, подъехал наш автобус, следующий в Архыз. В. Жерновой представил меня Ю. Костинскому, и с первых же минут общения я подпала под обаяние этого жизнерадостного, доброжелательного человека с удивительно мудрыми глазами и обезоруживающей улыбкой. "Я вам сейчас что-то покажу", - заговорщицки мигнув мне, как старой знакомой, сказал Юлий Моисеевич. Он извлек из дорожной сумки маленький пакетик и, развернув его, словно фокусник, взмахнул рукой. Перед глазами мелькнула бумажная лента. Это были те самые автобусные билеты с автографами студентов. "Я храню их 35 лет!" - с гордостью сказал Костинский. А у меня буквально мороз прошел по коже... Я еще никогда не читала объяснения в любви и уважении на автобусных билетах, и вот, надо же... Представляю, как сейчас вздрогнут, читая эти строки в разных уголках Карачаево-Черкесии и далеко за ее пределами те, кто написал на этих квадратиках свои фамилии и имена: Аня Карданова, Фатима Азаматова, Тамара Байчорова, Люда Шенкао, Расим Джегутанов, Расул Джуккаев, Халит Кубанов, Зухра Кумукова, Света Матакаева... Среди благопожеланий любимому учителю есть такие строки: "Пусть Ваша жизнь будет такой же прекрасной, как наша Теберда", "Вечной Вам молодости!", "Легче умереть за друга, чем найти друга, за которого можно умереть"... 

- Я долго потом не мог устроиться на работу в Луганской области, где проживал тогда, - рассказывал Костинский. - Наконец, собравшись духом, поехал в Москву, добился приема в ЦК КПСС. Разговор с одним из инструкторов был долгим. Доказывая свою профессиональную состоятельность, вместе со всеми документами и дипломами выложил и ленту с этими билетами. Инструктор долго с удивлением ее рассматривал. И знаете, эти билеты, мне кажется, стали самым веским аргументом в защиту моей профпригодности. После звонка в Луганский обком партии меня приняли по специальности в один из вузов города Стаханов. С тех пор эти билеты - моя "охранная грамота" и мой талисман, и я ими очень дорожу... 

Автобус продолжал свой маршрут, а мы втроем все говорили и говорили, не замечая никого вокруг. - Я хочу процитировать мои любимые стихотворные строки, с которых начинается поэтический сборник "Привет" Юлия Костинского, - сказал В. Жерновой: "Откуда у тебя такие глаза? Откуда глаза? От Бога. Если у Бога такие глаза, отныне я верую в Бога". Тут старушка, сидевшая рядом, по-своему уразумев ключевое слово, протянула нам религиозный журнал "Сторожевая башня". Потом мы уже смеялись, прокручивая в памяти этот эпизод, но в тот момент просто вежливо отказались от неожиданного подарка.

Автобус уже приближался к конечной точке моего маршрута.

- Юлий Моисеевич, чем вы сейчас занимаетесь, какой музе служите?

- Скорее всего, я - поэт и четырежды "ист": лингвист, журналист, юморист и турист. В последние годы живу в Германии, рядом с детьми и внуками, в симпатичном городке Ахен, что на границе с Бельгией и Голландией. Проход в эти страны свободный, пойдешь направо - попадаешь в одну сторону, налево - в другую. Можно на электричке добраться до Парижа, провести целый день на Елисейских полях и вернуться вечером домой. Хотя чувствую себя гражданином мира, российскому гражданству не изменил. Сотрудничаю с газетой "ЗОЖ", которая издается на русском языке не только в России, но и во многих странах Европы. Я веду в "ЗОЖе" рубрику "Вокруг света", может быть, вы читаете эту газету и обратили внимание на фамилию автора... Собираю из разных иностранных журналов полезные советы и перевожу их на русский. В совершенстве владею немецким языком, читаю со словарем на нескольких других европейских. Недавно в качестве премии от "ЗОЖ" побывал в Бразилии. Потрясающая страна!

Благодаря дружбе и сотрудничеству с карачаевским поэтом Билялом Лайпановым не раз бывал у него в гостях в Норвегии, где он проживает. Мы много говорили с ним о проблемах художественного перевода, отсутствии действенных реформ по сохранению и развитию национальных литературных языков, проблемах книгоиздания. Как восполнить отсутствие начальной писательской "мастерской", доброжелательных талантливых наставников? Как уберечь творческое становление от многих разрушительных тенденций: равнодушия, зависти, наконец, писательской "дедовщины"?

В свое время мы с Билялом ездили и к Чингизу Айтматову в Брюссель. Он ведь до последних дней жизни работал послом Кыргызстана в странах Бенилюкса и Франции. С уходом Чингиза мировая литература потеряла великого нравственника, справедливца, гражданина и писателя…

- Вы часто бываете в Карачаево-Черкесии?

- Почти каждое лето две недели, проведенные в Теберде, - это моя духовная и физическая потребность, самая мощная точка притяжения. Всегда останавливаюсь в семье Азы Чагаровой, одной из мудрейших женщин Карачая, у которой часто гостят представители московской и питерской интеллигенции. Моей постоянной темой остается Кавказ. Болит душа за Южную Осетию и Абхазию, дай Бог, наконец, этим мятежным уголкам Кавказа умиротворения и благоденствия.

Впервые попав в Карачаево-Черкесию в студенческие годы, я полюбил этот край и стал писать о нем: о его людях, героической и трагической истории, традициях. В июне 1994 года впервые в карачаево-русской газете "Юйге игилик" ("Мир дому твоему") увидела свет подборка моих стихов - 22 миниатюры. Есть у меня и переводы стихов Азамата Суюнчева.

- У Вас есть стихотворение "Признание горца из Теберды", где речь идет о егере Якубе, который объясяется в любви некой Розе. Это чьи-то прототипы? 

- И да, и нет. Ведь речь идет о национальном характере: целомудрие, скромность, приверженность традициям присущи в основном большей части горцев... 

Несколькими днями позже мы ехали в Теберду в дом Азы Чагаровой и ее сына, вернее, к их кунаку Юлию Костинскому. Встречу с бывшими студентами и друзьями организовали Тамара Алиева и ее супруг Ракай Мухтарович. Вместе с нами были еще Светлана Сакиева, Фатима Эбзеева, Фатима Боташева (Эбзеева). Так сложилось, что с Костинским они не виделись ровно 35 лет, поэтому понятно было их волнение, ведь встреча с любимым учителем сулила свидание с юностью, дорогими сердцу вехами жизни. По дороге закупили все местные деликатесы: вяленое мясо, кыйму, сохту, домашний сыр... И вот, наконец, долгожданная встреча, объятия, слезы женской половины делегации. Невольно позавидовала им, бывшим студентам Костинского: вдруг сразу помолодевшие лица, разгладившиеся в одночасье морщинки, порозовевшие щеки... То и дело слышалось: "А помните, Юлий Моисеевич?..". Потом из рук в руки ходила легендарная лента с билетами, комментировались судьбы тех, кто оставил 35 лет назад свои автографы: Аня Карданова и Валя Кумукова живут и работают в Москве, Фатима Азаматова всю жизнь учительствует в Джегуте, как и староста группы Фатима Калмыкаева - в Адыге-Хабльском районе... И когда в дар Учителю профессор КЧГУ Тамара Алиева преподнесла свой главный научный труд - книгу в роскошном переплете "Вариантность слова и литературная норма", я увидела, как повлажнели его глаза. Дарственная подпись автора на книге гласила: "Юлию Моисеевичу - с уважением и признательностью за любовь к моему народу. Спасибо за правозащитную деятельность"...