Пространство и время в эпосе

Анализ отразившихся в мифологии, эпосе и языке представлений предков балкарцев и карачаевцев о пространстве и времени был достаточно полно проведен в одной из работ (Джуртубаев, 1991, с. 201 - 220). Ниже мы остановимся на тех данных, которые представлены в эпосе, для более подробного рассмотрения интересующего нас вопроса.

Архаичная модель мира, представленная в мифах и эпосе карачаево-балкарцев, предполагает наличие центра освоенного, космизированного пространства - мировую гору (Эльбрус), мировое древо, небесную цепь. За пределами этого пространства лежит другая область - периферийная, неорганизованная, остаток «непространственного», изначального хаоса (МНМ, 1987, т. 2, с. 341), - подлежащая освоению и структурированию. Поскольку в эпосе пространство не представляется пустым идеальным вместилищем, чем-то абстрактным, постольку оно также не исключается (периферийное пространство) из состава мира, но лишь нуждается в приобщении к уже организованному миру, в центре которого находится Страна нартов.

В этом, вероятно, и заключается объяснение того, что мировая гора высится не в центре этой страны (что вполне соответствует реальной территории, т. е. Кавказу); в то же время на той территории, которую эпос считает Страной нартов, нет природного объекта, который мог бы претендовать на роль центрообразующего, не назван в качестве такового и какой-либо город. Поэтому, с одной стороны, гора Эльбрус находится на периферии Страны нартов (как и другой пятитысячник - Казбек, Казмантау), а с другой - мыслится осью мира, что станет понятно, если посмотреть на архаичную модель мира - фактически Страна нартов не занимает центрального положения в среднем мире, она лишь ближайшая к мировой горе область к северу от нее.

В пределах своей территории нарты сталкиваются и противоборствуют то друг с другом, то с иноплеменниками (при нашествиях), но за ее рубежами лежит пространство, населенное совершенно чуждыми, опасными и чудовищными существами - великанами, живущими в пещерах в глубине гор, драконами и т. п., которые зачастую вторгаются в Страну нартов, или сами нарты случайно сталкиваются с ними в своих разъездах, набегах, походах - за горами, за морем, за Волгой. Иногда в качестве рубежа называется не природный, а возведенный людьми объект (например, мост Гамар).

Как было определено выше, Страна нартов в карачаево-балкарском эпосе представляется четырехугольником, включающим в себя почти весь Северный Кавказ (за исключением Дагестана и кавказского побережья Черного моря) - от верховьев Кубани до Казбека и от низовьев Волги до Азовского моря и Крыма. Проследить какую-либо изменчивость рубежей или найти точку на этой территории, которая считалась бы зародышем этой обширной территории, невозможно, эпос об этом молчит. Примечательно, что в сказаниях гораздо более подробно описаны и часто упоминаются местности порубежные, а не лежащие в центре. Таких местностей, указанных в качестве мест обитания нартов, четыре - Приазовье и Причерноморье (Северное), где живут Аликовы, низовья Волги (Усхуртуковы), причем локализованы эти два рода совершенно определенно и однозначно, Прикубанье (возможно, Бораевы) и далее на востоке Притеречье (Казбек) - Индиевы. Соответствие числа нартских родов числу местностей, вероятно, не случайно, а отражает локализацию тех тюркских племен, которые сыграли главную роль в этногенезе балкарцев и карачаевцев.

Через центр этой территории нарты проезжают, через нее проходит маршрут их ежегодных скачек, но никаких ориентиров не дано; впрочем, это понятно - ровный, однообразный степной пейзаж и не мог их дать, не остался в памяти. В более поздних сказаниях, и тем более тех, которые образуют финал эпоса, действие уже полностью сосредоточено на Кавказе.

Иллюстрацией к сказанному может послужить описание странствий Карашауая, совершенных им до женитьбы на дочери Ерюзмека и примирения Аликовых и Усхуртуковых.

Нарт выезжает из селения (где оно расположено, не сказано), проезжает широкие степи, резвится со своим верным Гемудой в водах Волги и едет обратно уже по другому пути, через топь, огражденную с одной стороны высокими каменными осыпями. Вернувшись, он вновь снаряжается в путь, доезжает до Эльбруса и, перемахнув через его вершину, плавает в Черном море. Вспомнив о том, что скоро у Усхуртуковых состоятся скачки, Карашауай, проплыв через подземный проход, выныривает в Каспийском (Хазнарском) море, участвует в состязаниях, а затем и в скачках (Н, 1995, с. 143 - 148).

Сотворение мира богами, описанное в сказании о боге солнца Кайнаре, - акт неединовременный. Уже после того, как на земле появились созданные ими же нарты, по их мольбе Кайнар создает горы и, вбив их в землю, прекращает землетрясения и волнения морей (Н, 1995, с. 10). Однако ночи по-прежнему беспросветно темны, и в этом непроглядном мраке нартам часто досаждают могучие хищники - львы и барсы, не говоря уже о великанах и «лесных людях» (агъач киши). Когда же Дебет начинает ковать железо, искры, вылетающие из-под его молота, прилипают к небесному своду и превращаются в звезды. Ночи становятся светлее (Н, 1995, с. 24).

Но в организации пространства участвует не только бог-кузнец, но и его внук Карашауай благодаря мощи своего коня. Ударом копыта Гемуда раздваивает вершину Эльбруса, грудью пробивает в скалах Черекское и Чегемское ущелья, пробивает копытом место, где возникает Голубое озеро (Н, 1995, с. 74 - 76). Такая линейная и динамическая форма восприятия пространства, по мнению В. Н. Топорова, отразилась в особенности в мифах о культурных героях, «совершающих свои подвиги как бы по пути своих странствований» (МНМ, 1987, т. 2, с. 341).

В работе Джуртубаева (1991) подробно анализируется широко распространенное до недавнего времени представление о том, что солнце погружается вечером в воды окружающего весь мир моря, остывает, а затем появляется с другой стороны мира, иначе, если бы оно периодически не охлаждалось, солнце сожгло бы землю. На наш взгляд, такое представление могло появиться, скорее всего, у народа, занимающего пространство в междуморье, каковым и является Кавказ.

Разнородное, заполненное природными объектами, жилищами, предметами пространство в эпосе в большинстве случаев вполне реально и конкретно, требует для его преодоления больших или меньших усилий, даже если речь идет о божестве, например, Дебете. В поисках руды он отправляется в горы, но, не добравшись до места за один переход, ночует в пещере. Увидев, что вдали на землю упала громадная комета, он направляется туда, на что ему потребовалось трое суток (Н, 1995, с. 161). Но о том же Дебете в другом тексте сказано: «Конь его перешагивал через горы. Они оставались под его брюхом словно кочки» (Н, 1995, с. 16). Здесь же можно привести описание странствий Карашауая на Гемуде, но считать такие насыщенные элементами фантастики описания отражением особенностей восприятия пространства древними вряд ли правомерно. Это, с одной стороны, дань жанру, поэтическое, гиперболизированное возвеличивание мощи богатыря и его коня, с другой - отголоски мифов о деяниях культурных героев-предков, шаманского фольклора, рассказов о полетах шаманов в иные миры и т. п. Гораздо чаще встречаются вполне реальные расстояния и указаны такие же реальные сроки, в которые их преодолевают герои.

Четкое разделение мира на посюсторонний и загробный, фиксированное в карачаево-балкарской мифологии и в эпосе, не подразумевает, однако, качественных различий в пространстве этих миров, оно в мире живых такое же, как и в мире мертвых. Нарты, погибшие в боях, собираются в ином мире на ежевечерние пиры. Карашауаю и его провожатому Рачикау требуется время, чтобы прийти в зал, где собрались нарты, их зовут, окликают. Отличие в том, что для нартов пищей в ином мире служит поминальная еда, жертва, принесенная в их память. Если она была принесена от чистого сердца, этой пищи достаточно покойному на все времена, 76 навечно. Однако нарты, перешедшие в тот мир героями, в отличие от живущих на земле, одарены всеведением (Н, 1995, с. 328).

Таким же, как и в среднем, мыслится пространство в двух других посюсторонних мирах - верхнем и нижнем. Сосурук в нижнем мире совершает точно такие же подвиги, как и на земле, там живут люди, животные, птицы, эмегены, текут реки, растут деревья и т. д. В верхнем мире, куда улетает часть нартов после победы на земле, они ведут тот же образ жизни.

Но если, в отличие от структуры пространства, разделенного на три (точнее, на шесть) отсеков, - да и то подобное разделение можно считать вариантом представления о трехмерности, - восприятие его в эпосе ничем от нашего не отличается, то этого нельзя сказать о восприятии, точнее, понимании времени. Если рассматривать такое проявление его движения, как возрастные изменения, то герои эпоса, достигнув определенного «эпического» возраста, практически не изменяются. Лишь об Ерюзмеке и Алаугане иногда говорится, что они постарели, но тут же выясняется, что это не так и что они по-прежнему полны мощи, сражаясь с врагами и в этом, и в другом мире.

Течение времени в посюсторонних мирах одинаково. Но в загробном оно течет с гораздо большей скоростью. В монографии «Древние верования балкарцев и карачаевцев» проанализирован миф, носящий характер былички, о юноше, случайно попавшем в иной мир со своей лошадью и быком, которого он погнал на водопой, - река оказалась границей меж мирами. И у юноши, и у коня, и у быка пол переменился. Они провели там три года, пока, так же случайно, не вернулись в этот мир. Оказалось, что здесь прошло только полдня (Джуртубаев, 1991, с. 218).

Нечто подобное говорится и в мифе о покровителе чабанов и овец Аймуше. В горе от того, что его отара утонула в озере, он сам бросился в воду. Ежегодно после этого на поверхности озера стали появляться клочья шерсти. Люди совершили на берегу жертвоприношение быка, велев трем ныряльщикам попытаться узнать, в чем тут дело. Первый обнаружил на дне озера воронку, в которую стремительно утекала вода, но не смог туда проникнуть. Второй попал через эту воронку в подводный мир и увидел там Аймуша и его овец. Однако божественный пастух, разгневанный его появлением, натравил на него собак, от которых тот еле спасся. Третий ныряльщик сразу же поставил условие: «Зарежьте быка масти воды. Его мясо сварите в девяти котлах. Две самые ценные мозговые кости бросите в воду для собак Аймуша, а потом, очистив от мяса, лопаточную кость. Если она утонет, значит, я не вернусь, а если останется на воде - ждите, я вернусь и расскажу об Аймуше».

С этими словами он нырнул в озеро и, пройдя через воронку, нашел Аймуша. Посреди прекрасной долины протекала река, ее берега зеленели сочной травой. На одном берегу паслись белые овцы с золотыми рогами, на другом - черные овцы с белыми ягнятами. Съеденная ими трава тут же вырастала снова. После того как ныряльщик вдоволь надивился на подводный мир, Аймуш велел ему возвращаться, так как уже прошло сорок лет с тех пор, как ныряльщик появился там, а на земле прошло сорок дней.

Когда ныряльщик поднялся на землю, на берегу белели кости жертвенных животных, а его родные готовились справлять по нему поминки (Архив КБНИИ, пасп. № 37).

В сказании о схождении Сосурука в нижний (подземный) мир никакой разницы в течении времени нет - нижний мир находится по сю сторону.

В пересказанном же выше мифе об Аймуше проглядывает тенденция к перенесению загробного мира вниз, к отождествлению мира мертвых с ним, т. е. отход от представлений об ином мире как параллельном нашему, но находящемуся за рекой. Потому в этом мифе совмещены признаки обоих - пастушеский рай находится внизу, в него можно попасть через воронку (Сосурук попал в нижний мир, сброшенный в пропасть), пол ныряльщика не изменяется, но там же течет река и время движется намного быстрее, чем в мире живых.

Если мы примем во внимание, что в уже упоминавшемся сказании о Рачикау и его встрече с духом спящего на его могиле Карашауая на том свете, в нартском раю, мяса поминальной жертвы было достаточно покойному навечно, то можно полагать, что сравнение скорости течения времени в том и в этом мире - чисто условное, и речь идет о противопоставлении мира временного, подверженного переменам, и мира вечности, неизменного (здесь прошло полсуток, там - три года, здесь сорок дней, там - сорок лет). Разница в том, где размещается пространство вечности - параллельно трем мирам живых или под (над) их единственным миром. Второе, более простое представление, вероятно, более позднее, чем первое, в котором предполагается наличие шести миров: трех миров живых и параллельно им - трех миров мертвых. Возможно, упрощение это произошло под влиянием мировых религий. Однако нартский эпос балкарцев и карачаевцев на всем своем протяжении, как показывают сказания об уходе нартов с земли, остался верен архаичной модели мира.

Однородность времени и одинаковая скорость его протекания в трех населенных мирах совмещена в карачаево-балкарском эпосе с представлением о трех эпохах, на которые оно делится в соответствии с тем, что происходит в них и кто является главной действующей силой. Этим эпохам предшествует безвременье, бескачественное, непроявленное состояние.

Первая эпоха - эпоха творения мира, появление земли, неба, моря, рек, гор, животных, птиц, различных чудовищ и, наконец, нартов, являющихся венцом творения и посланцами вечности, богов. В свою очередь она также делится на периоды. Согласно мифу о Кайнаре, вначале было создано солнце, затем земля, в третий период море, в четвертый - эмегены, а несколько позже - нарты. В этом времени лежит начало непримиримой вражды нартов и эмегенов, борьба между которыми определяет содержание следующей эпохи.

Первая эпоха называется «дуния жаратылгъан заман» - время сотворения мира, вторая - «нартланы заманы» - время нартов. Многие сказания начинаются с

указания, что события, о которых пойдет речь, происходили тогда, в эпоху нартов. Поскольку до творения нет ничего (есть только божества или бог), то мир создается или из ничего (миф о Кайнаре) или из тела бога Тейри. Хаос является состоянием мира во время творения и некоторое время спустя, пока по воле Творца не утихают землетрясения и штормы. Эмегены, таким образом, являются остатком этого первозданного хаоса, случайным результатом творения.

Третья эпоха - время людей нынешних - четко отделена от времени нартов их уходом в другие миры.

Таким образом, время в карачаево-балкарском эпосе мыслится характеристикой переходного состояния: из безвременья, несуществования - через период творения - время нартов - время нынешних людей - в вечность, где имеют вечное бытие и боги, и нарты.

И подобно тому, как Страна нартов представляется центром пространства, так и время нартов находится в самой середине этого перехода. По этой причине нарты имеют возможность встретиться как с представителями предшествующей им эпохи, так и с представителями последующей.

Нарт Сосурук в одном из своих разъездов натыкается на громадную бедренную кость. По его мольбе бог оживляет великана, который помнит о том, что некогда он жил и умер. Великан сообщает нарту, что его современники жили по семьсот - восемьсот лет и что между ними бывали войны. Вырвав с корнем огромную сосну, великан говорит: «Таково было наше оружие» (Н, 1995, с. 282).

После ухода нартов с земли в среднем мире остается одна Сатанай, обучая людей различным навыкам, ремеслам, ворожбе и т. п. Затем и она поднимается в верхний мир (Н, 1995, с. 451).

Но в эпосе есть и еще один текст, повествующий о встрече представителей двух эпох - встреча ходоков к царю с огромной женщиной в Крыму. Если для Сосурука оживший великан является олицетворением прошлого, то нартская женщина является таковой для встретивших ее ходоков. Отметим, что, по представлениям сказителей, с каждой новой эпохой происходит измельчание людей: великан намного превосходит ростом и силой Сосурука. Он говорит нарту: «Чем ближе к концу времени, тем люди будут становиться меньше и хитрее». Теперешним людям женщина-нарт кажется огромной, как холм.

Таким образом, в карачаево-балкарском эпосе мы находим чрезвычайно последовательно проведенное понимание мира как основанного на троичном делении: пространство, окруженное Мировым океаном и состоящее из трех слоев; время, разделенное на три эпохи и, подобно пространству, окруженное вечностью.


Карачаево-балкарский нартский эпос: императив вертикали