Карачаево-балкарская зарубежная диаспора: история и культура

Научная картина истории и культуры балкарско­го народа не будет полной без хотя бы краткого описа­ния зарубежной диаспоры дальнего и ближнего зару­бежья. Диаспора дальнего зарубежья сосредоточена в основном в Турции и Сирии, а ближнего - в Казахста­не и Киргизии. Эти диаспоры возникли в разные эпо­хи и в силу разных причин. "Практически любые диаспоры, в том числе и самые древние - почти всегда следствие неблагополучия народа на своей родине, этнических конфликтов, воин, экономического упадка, голода и прочих бедствий",- пишет С. А. Арутюнов.

У карачаевцев и балкарцев, оторванных от исторической родины, не произошло этнического размежевания. Наоборот, у них ощущается полное осознание этногенетической общности. Поэтому мы вправе рассмат­ривать их здесь как группу с единым этническим самосознанием, что проявляется у диаспоры дальнего зарубежья и в самосознании "къарачайлы". В нашем исследовании мы будем пользоваться термином "ка­рачаево-балкарская диаспора".

Карачаево-балкарская диаспора дальнего зарубежья образовалась в результате исхода части населения во второй половине XIX - начале XX в. (так называемое мухаджирство) в пределы Османской империи. Диас­пора ближнего зарубежья - следствие сталинской де­портации балкарцев и карачаевцев в Казахстан и Сред­нюю Азию в период Великой Отечественной войны.Численность диаспоры дальнего зарубежья в на­стоящее время составляет около 35 тыс. чел., а ближ­него зарубежья - 5 тыс. чел. В Турции карачаевцы и балкарцы живут компактно в сел. Баппок, Килисе, Язылыкая, Агасар, Белпынар, Доглат. Но эти населенные пункты расположены дисперсно в разных частях стра­ны. Вследствие оттока населения из сельской местно­сти многие жители этих сел перебрались в города Стам­бул, Анкара, Измир, Конья, Афьон, Эскишехир. В Сирии карачаевцы и балкарцы живут на окраи­не Дамаска. В последние годы многие представители диаспоры уезжают в Германию, США и Австралию. Мухаджирство, давшее начало диаспоре, было чре­вато для карачаево-балкарцев не только демографиче­скими катаклизмами, но и повлекло за собой также ряд глубинных трансформаций традиционных форм организации жизни двух разобщенных частей этноса. Это стало естественной угрозой такому феномену, ка­ким является самоценная культура карачаево-балкар­ского народа - органическая составляющая субкуль­туры северокавказского региона.

Депортация карачаевцев 2 ноября 1943 г., а бал­карцев - 8 марта 1944 г., по замыслу вдохновителей и исполнителей этих варварских актов, должна была об­речь эти народы на вымирание. К счастью, основная масса карачаевцев и балкарцев после реабилитации депортированных народов Указом Верховного Совета СССР от 9 января 1957 г. вернулась на историческую родину. Ту часть карачаево-балкарского народа, кото­рая до сих пор остается в местах переселения - Казах­стане и Кыргызстане - следует считать диаспорой со всеми вытекающими последствиями, характерными для группы этноса, оторванной от основного этничес­кого ядра и находящейся в иной этнокультурной и экологической среде. Ю. И. Семенов, рассуждая об этносе, нации и диас­поре, пишет, что "об этнической диаспоре речь может идти только в случае, когда члены того или иного эт­носа живут, причем дисперсно, на территории, основ­ное население которой принадлежит к иной этниче­ской общности. ...Люди, живущие за пределами своей этнической территории, обычно подвергаются ассими­ляции и рано или поздно растворяются в среде преобладающего на данной территории этноса: постепенно теряют родной язык, а затем и чувство прежней этни­ческой принадлежности. Этот процесс обычно завер­шается только в последующих поколениях. И когда люди приобщаются к иному языку и иной культуре, то часто единственное основание продолжающего со­храняться чувства прежней этнической принадлеж­ности - память о родине: для первого поколения им­мигрантов - память о реальной родине, для последую­щих - память о родине предков".

Замечания Ю. И. Семенова относительно сущности диаспоры и этнической потенции этой группы, оторванной от эт­нического ядра и исторической родины, применимы и к карачаево-балкарской диаспоре как дальнего, так и ближнего зарубежья. Многие годы карачаево-балкарская диаспора в Тур­ции и странах Ближнего Востока была обойдена вни­манием исследователей за исключением отдельных авторов. Тема геноцида балкарцев, карачаевцев и дру­гих народов из идеологических соображений вообще была закрыта. Строительство гражданского общества, на что на­целена Россия, и формирование новых межгосудар­ственных отношений со странами, где рассеяны диас­поры народов Северного Кавказа, расширили каналы связей и сделали возможным изучение истории, про­цессов происходящих в традиционной и современной культуре зарубежной карачаево-балкарской диаспоры. Свою лепту в популяризацию сведений вносят энту­зиасты из интеллигенции диаспоры. Расширению свя­зей способствуют различные фестивали, взаимные ви­зиты родственников и деловых людей.

Возникновение и существование диаспоры, ее эт­нические интересы, социально-культурные различия между странами исходной среды и новыми странами, где живут карачаевцы и балкарцы, и другие проблемы приобретают особую актуальность в наше время, когда каждый этнос, каждый регион рассматривают итоги пройденного пути, осмысливают то, что входит в коллективную сокровищницу человечества, - его культу­ру. Общеизвестно, что "реальность национального - только в культуре". Изучение диаспоры, проживающей за пределами исторической родины, дает уникальный материал са­моидентификации этноса в новых исторических усло­виях, вне ареала исконного расселения. В Институте гуманитарных исследований Прави­тельства КБР и Кабардино-Балкарского научного цен­тра Российской академии наук изучение зарубежных диаспор стало приоритетной проблемой. По ее исследованию составлена программа, охватывающая все сто­роны сложного, подчас противоречивого процесса пе­реселения части горцев за пределы исторической ро­дины и последующей судьбы групп переселенцев. Составным элементом этой программы стали экспедиции в районы компактного проживания адыгов, ка­рачаевцев и балкарцев в Турецкой Республике, Сирии и Иордании. Для реализации этой программы были организованы комплексные экспедиции в ноябре 1991 г. В Сирию, а с 12 августа по 15 сентября 1994 г.- в Сирию, Иорданию и Турцию. Автору этих строк дове­лось участвовать в работе обеих экспедиций. С принятием в 1989-1991 гг. ряда законодатель­ных актов, особенно закона "О реабилитации репрес­сированных народов" от 26 апреля 1991 г., стало воз­можным изучение вопросов, связанных со сталинской депортацией, жизни балкарского народа в период пре­бывания в местах переселения. Сохраняется интерес к той части этноса, которая в силу многих обстоятельств, в том числе и материальных, не вернулась на искон­ную родину, тем самым пополнив список диаспор. Организация комплексного исследования балкарской диаспоры в странах Центральной Азии (она сосредо­точена в пригородах Алма-Аты и Бишкека) - науч­ный и государственный долг перед репрессированным балкарским народом. Ниже мы будем апеллировать чаще к фактам, касающимся диаспор в Турции и Сирии, так как они дают достаточные основания для научных выводов о тенденциях эволюции эмигрантов, покинувших этни­ческую родину 100-150 лет назад и составивших карачаево-балкарскую (самоназвание - къарачайлы - М. К.) диаспору - часть северокавказской внешней диаспо­ры, известной в науке под общим именем "черкес­ская".

Цель данного исследования - на основе архивных и полевых материалов, собранных во время экспеди­ций; показать причины исхода части населения Балкарии и Карачая из исторической родины; дать картину культурных процессов в самой диаспоре, оказав­шейся в иноэтническом окружении; попытаться определить, каким образом сохраняется иммунитет против нивелирующего действия на соционормативную систему балкарцев и карачаевцев иной культурно-языковой среды; выявить некоторые основные, ха­рактеристики национальной самобытности, еще сохра­няющиеся в новых реалиях: языка, культуры, самосознания; ожидания наших соотечественников зарубежом в исторической перспективе.XIX в. стал эпохой предопределения историче­ской судьбы народов Северного Кавказа в составе Рос­сийской империи. Сам процесс административно-по­литического обустройства края и закрепления нового статуса кавказских народов под юрисдикцией Россий­ской империи был полон военно-политическими со­бытиями. Карачаевцы и балкарцы в силу их малочис­ленности, относительной географической замкнутости и удаленности от театра боевых действий не могли оказать решающего влияния на общий ход Кавказ­ской войны. Кроме того, среди этих народов не были распространены идеи мюридизма. Оценив политиче­ские и исторические перспективы, осознав неизбеж­ность включения в состав Российской империи, кара­чаевцы и балкарцы сделали единственно возможный в тех условиях дипломатический шаг - приняли под­данство России. Балкария в 1827 г., а Карачай - в 1828-м (после героического, но безуспешного сопро­тивления народного ополчения войскам Эмануэля у горы Хасаука) подписали присягу о подданстве российскому престолу. Эти политические акты имели место в разгар Кавказской войны. Несмотря на рос­сийское подданство, карачаевцы и балкарцы никогда не участвовали в военных действиях русских против кавказских народов. Наоборот, в критические момен­ты они оказывали им посильную помощь или соблю­дали дружественный нейтралитет (В песне "Уллу Хож" с большой эмоционально-художествен­ной силой передается трагическая картина разорения царски­ми войсками адыгейских аулов на р. Ходзь; выражена мораль­ная поддержка и симпатия к горцам, восхищение их героизмом). Основными усло­виями, выдвинутыми таубиями (горскими князьями) от имени местного населения при даче присяги на верность России, были сохранение древних обычаев, власти социальных верхов, включая права на земель­ную собственность, и действующих норм шариата.

Принятие российского подданства Балкарией и Карачаем предотвратило вступление в дальнейшем на их территорию частей регулярной царской армии с целью покорения. Таким образом был использован шанс избежать неминуемых потерь и без того мало­численного населения в неравной борьбе с царизмом. Позиция балкарцев и карачаевцев в той исторической ситуации была, безусловно, дальновидной, и она отражала традиционную тактику защиты этими народами себя и своей территории при помощи мирной дипло­матии от притязаний извне. После завершения Кавказской войны, когда севе­рокавказский регион, в том числе Балкария и Карачай, оказался в составе Российской империи, а пози­ции царского самодержавия стали укрепляться во всех сферах миропорядка окраин, его обещания, данные гор­цам, были нарушены. Усиление позиций царизма на Северном Кавказе сопровождалось изменением сло­жившихся веками отношений экономического, политического, общественного характера. Царское самодер­жавие разрушало привычные формы быта горцев, при­вносило общероссийские черты хозяйствования и политико-административные изменения. Наряду с новациями этот процесс вызывал глубокий внутрен­ний кризис традиционного сознания. Он подталкивал отдельные группы населения к неординарным дей­ствиям. Подобное становилось характерным явлени­ем для новой истории многих народов Северного Кав­каза.

Следствием внутреннего социально-культурного кризиса, вызванного продвижением России на Кавказ, стало мухаджирство - массовая миграция кавказского населения в Османскую империю. Россий­ское самодержавие, в свою очередь, было заинтересова­но в оттоке горцев с их этнических территорий.На фоне общекавказского мухаджирства карачаев­цы и балкарцы не были втянуты в массовое переселе­ние. Для них переселение скорее означало раскол или внутренний разлом, превративший тысячи людей в мухаджиров. Подобное явление - тяжелое испытание для любого народа, а для таких народов, как карачаев­цы и балкарцы, - это еще и демографическая, этно­культурная катастрофа.Не оспаривая точку зрения авторов, рассматривав­ших мухаджирство в контексте Кавказской войны и видевших в ней одну из основных причин северокав­казских миграций, мы вместе с тем хотели бы обра­тить внимание и на другие побудительные мотивы этого явления относительно карачаевцев и балкарцев, исконно оседлых народов, для которых горы и ущелья всегда являлись "пространством их духовных ценно­стей" (термин Я. В. Чеснова).

Карачаевцы и балкарцы, проявляя солидарность и взаимопомощь, осознавая общность исторических су­деб, как сказано выше, нередко поддерживали сосед­ние народы, боровшиеся с карательными отрядами рос­сийских генералов. Однако Карачай и Балкария не были втянуты в Кавказскую войну.С завершением политического покорения северо­кавказского региона царское самодержавие принялось за реализацию программы установления администра­тивного режима. Наиболее эффективным для распро­странения своего влияния оно считало воздействие на обычно-правовую сферу жизни окраин. Для регулиро­вания отношений между центром и новыми террито­риями здесь распространялись российские законы. В то же время разбирательства по семейно-бытовым воп­росам могли осуществляться по нормам адата и ша­риата. Но и в эти вопросы была внесена определенная регламентация. Шариату отдавалось предпочтение при разборе бракоразводных и наследственных дел, адату - гражданских споров. Царизм не учитывал фактора реальности правовых норм: ко второй половине XIX в. ислам укрепился настолько, что адаты и шариат были уже довольно тесно переплетены. Ситуация, когда существовал полиюридизм, усугублялась еще и тем, что в целях сбалансирования и унификации политики в центре и на окраинах царизм стал устанавливать но­вое административно-территориальное управление с чиновничьей иерархией в противовес местному само­управлению, трансформируя общинные органы (Тёре, Народные собрания и т. д.).

Ситуацию крайне осложнила крестьянская рефор­ма, проведенная в 1867 г. на Северном Кавказе. Отме­на крепостного права кардинально изменила соци­альную организацию общества в Карачае и Балкарии. Многие таубии, традиционно эксплуатировавшие труд крестьян, после реформы не сумели приспособиться к ведению собственного хозяйства и постепенно разоря­лись. Впрочем и бывшие зависимые крестьяне, полу­чив личную свободу за выкуп, остались без средств к существованию. И тех и других объединяла полная растерянность. Эти слои общества пополняли ряды мухаджиров. Обанкротившихся феодалов как бы влекло колесо фортуны, обедневших крестьян - поиск луч­шей доли. Таким образом, в традиционном карачаев­ском и балкарском обществах, где ранее существовала своя феодальная лестница с довольно четким опреде­лением прав и обязанностей сословий, образовались новые стратификационные группы, импульсивно ориен­тированные на иноземную, в данном случае - ислам­скую, систему жизнеобеспечения и мироощущения. Согласно концепции Н. Гумилева, подобные груп­пы в любом обществе можно причислить к пассионарному слою этноса с присущей ему активностью. Пассионарную группу этноса не останавливали уже консервативные привычки и спонтанное чувство пат­риотизма - то, что впитывалось с молоком матери и считалось высшей нравственной категорией для каж­дого карачаевца и балкарца, чтивших прежде всего родину и землю отцов. Представители этой группы стали теперь проще относиться и к другому непре­ложному закону горцев: выказывать при любых об­стоятельствах фамильную солидарность и не посягать на фамильные реликвии. Ее решительное желание испытать удачу в чужих краях пересилило любовь к Отечеству и родовую солидарность. Такая солидарность явно подрывалась материальными интересами отдель­ных представителей рода. Разбогатевшие семьи той или иной фамилии стремились превратить общефа­мильную землю в личную собственность, чтобы укрепить свое индивидуальное хозяйство, увеличить коли­чество скота, табуны лошадей. Многие обычаи (на­пример, обязательное согласие всех членов рода в случае отчуждения или продажи земельной собственности), утратив прежнюю безапелляционную силу, не могли уже быть серьезной преградой для посягавших на целост­ность фамильной собственности. Таким образом, в пореформенный период наблю­дается новая, необычная для горской действительно­сти картина, наиболее характерными признаками ко­торой выступали не только социальные противоречия, но также конкуренция и соперничество между раз­ными патронимиями (атаулами) и более близкими родственниками за престиж и наследственные приви­легии. Этот процесс не был откровенно антагонистическим. Однако разногласия стали возникать доволь­но часто, выходя за рамки семейных разбирательств. Разлад нарушал адатные установки и выталкивал от­дельных членов фамильной организации за пределы клана. Такого члена фамилии не удерживало уже энергетическое поле родственного коллектива. Теперь чуж­бина импонировала ему больше, чем роль вынужден­ного изгоя своего клана на земле отцов.

Кризис социальных и напряженность родственных отношений усугублялись скудостью полезного земель­ного фонда в Карачае и Балкарии. Земля здесь всегда считалась исключительной ценностью. В руках вла­дельца земля составляла основу благополучия и пре­стижа. В пореформенных Карачае и Балкарии земля, превратившись в самый дорогой товар, сосредотачива­лась, как правило, в руках тех, кто мог ее купить и организовать рентабельное хозяйство. Вследствие та­кого положения дел шло перераспределение земель­ного фонда таким образом, что происходила новая иму­щественная поляризация. Набирал политическую силу и экономический вес нарождавшийся класс горской деревни - кулачество. Параллельно с этим происхо­дила люмпенизация некоторых членов общества, в среде которых были популярны слухи о райских землях на Востоке, заманчиво доступных для пришельцев, жела­ющих приобрести их там. К переселению подталкивали и отдельные пред­ставители социальных кругов протурецкой ориента­ции, и те, кто протестовал против аграрной политики царизма в Нагорной полосе Северного Кавказа, а так­же клерикальные круги. Еще в 40-50-е гг. XIX в. для решения земельного вопроса учреждались комиссии и комитеты. В эти годы российское правительство признавало вотчинное пра­во местных владельцев и поддерживало существую­щие у горцев земельные отношения. Типичными для Карачая и Балкарии были частная феодальная, общинная и общенародная формы землевладения и земле­пользования, причем правительство обещало закрепить эти права юридически. В прокламациях Μ. М. Ворон­цова и А. И. Барятинского, обращенных к кавказским народам, обещалось, что земли, на которых они прожи­вают, останутся в их собственности или пользовании. С окончанием Кавказской войны обещания были пересмотрены. Вся деятельность сословно-поземельных комиссий в Терской и Кубанской областях (1863-1888), а также Абрамовской комиссии (1906) была направлена на то, чтобы землям горцев придать статус казен­ных. Проект о передаче казне и земель Нагорной по­лосы, куда относились Карачай и Балкария, вызвал единодушный протест во всех слоях карачаевского и балкарского обществ. Поэтому обсуждение аграрного законопроекта продолжалось в Тифлисе и Петербурге. Таким образом, неопределенность правового положе­ния в отношении земельной собственности стала еще одной причиной, подводившей многих к решению ско­рее переселиться на Восток, чем подвергнуться новой экономической экзекуции со стороны властей.

Настроения некоторых горцев в тот период отчет­ливо выражены в одном из выступлений видного общественного деятеля Северного Кавказа конца XIX - начала XX в. балкарца Басията Шаханова. По его сло­вам, "попрание вопреки торжественным обещаниям, когда-то данным, не только политических, но и иму­щественных наших прав, объявление земель, орошен­ных потом и кровью наших предков - казенными, отдание нас на растерзание отбросам русского обще­ства, нахлынувшим жадной стаей на наивных, довер­чивых горцев, из которых одних, к счастью, ничтожное меньшинство, они развратили и обратили в своих при­спешников и сотрудников, а других озлобили и замк­нули в глухом протесте против всего, что имеет на себе штемпель русского правительства".

Так пореформенная действительность в Карачае и Балкарии, где переплетались сложные экономические, социальные и политические реалии, подвигнула часть населения к переселению в чужие края, представле­ния о которых были довольно смутными.На фоне этих событий была разыграна и конфес­сиональная карта - приверженность горцев мусуль­манской вере. Предвидя угрозу потерять ее, если они останутся в пределах Российской империи, мухаджиры стремились к берегам Турции, одного из центров исламского мира. Парадоксально то, что карачаевцы и балкарцы признавали догмы ислама, но они никогда не были религиозными фанатиками, их никогда не влекли идеи газавата (священной войны с неверными - гяурами). За незыблемость мусульманской веры вы­ступал Али Энеев, известный в народе как Али-эфенди. Имея солидное духовной образование, Али-эфенди всегда оставался поборником восточной культуры и морали. Он считал, что пристанищем нравственных ценностей и национальной эстетики для горцев ста­нет мусульманский Восток. Проповеди этого незаурядного человека, большого духовного авторитета в преддверии эволюционных, а позже и революционных перемен в Российской импе­рии, звучали как призыв к спасению веры и нацио­нальной сути. Поэтому определенная часть населения, находясь под его влиянием, легче поддавалась агита­ции переселиться в Турцию. Рассказы по проповедни­ческой и пророческой миссии Али-эфенди, услышанные от первого поколения мухаджиров, еще сохраняются в памяти их нынешних потомков. Они причисляют его к сану мусульманских святых. В Карачае идею исламской солидарности с ориен­тацией на Турцию особенно рьяно популяризировал среди населения кадий Магомед-эфенди Хубиев. По­добная идея поддерживалась и официальной полити­кой Османской империи в целях создания численного перевеса на некоторых окраинах мусульманского на­селения над христианским.

Любопытную трактовку факта переселения дают представители самой диаспоры. Современные предста­вители, за исключением людей, обладающих истори­ческими сведениями, объясняют переселение своих предков предопределением судьбы, т. е. фатальной неизбежностью. Не вдаваясь в исторические реалии, они ссылаются на то, что по воле Аллаха первых му­хаджиров сюда привела вода, которую им суждено было здесь испить (татар суулары), земля, где должен был упокоиться их прах (къабыр топракълары). Как ви­дим, для них принципы народной философии, совпа­давшие с постулатами ислама, служат мерилом испы­тания, равно как утешения и примирения с судьбой. Объясняя действия и поступки предков волей Аллаха, повелением следовать судьбе, они все же считают пе­реселение осмысленным и осознанным желанием отцов растить детей под вечным призывом азана. Сак­ральным местом каждого населенного пункта, по их мнению, является мечеть как символ благодати и ори­ентир духовно-нравственного состояния.

Всесторонний анализ мухаджирства позволяет ут-верждать, что конфессиональная мотивация выявила истинные причины судьбоносного события. Для час-ти мухаджиров, направлявшихся на Восток, звезда ис-лама действительно стала маяком, но не для большин-ства. Первый балкарский историк Мисост Абаев еще в 1910 г. подчеркивал: "Среди переселенцев есть люди, которых тянет в мусульманское государство и религи-озное чувство, но главную роль играют не эти чувства, а экономические, политические и иные условия". Таким образом, предание забвению условий при-нятия российского подданства Карачаем и Балкарией, внедрение законов российской централизованной государственной системы, крестьянская реформа на Кавказе 1867 г., постреформенные процессы эконо-мического, социального и политического характера, неопределенность аграрных отношений, фискальная по-литика, управленческая структура с чиновничьей иерар-хией, привлечение горцев к отбыванию воинской повинности в совокупности являются, по нашему мне-нию, основными причинами карачево-балкарского мухаджирства. Агитация протурецки настроенных пред-ставителей социальных верхов и клерикальных кругов падала на благодатную почву вследствие политического и духовного напряжения в обществе.

Суть общих и основных причин переселенческого движения народов Северного Кавказа достаточно из-вестна. По утверждению многих авторов, она сводится к следующему объяснению: переселение горцев было выгодно как России, так и Турции. Царская Россия освобождалась от беспокойных и вечно мятежных гор-цев, колонизировала их земли и закрепляла таким об-разом свои завоевания в многолетней и ожесточенной Кавказской войне. Султанское правительство Турции охотно встречало переселяемых и стремилось исполь-зовать воинственных кавказских горцев как боевую силу во внешних и внутренних войнах, в частности, в подавлении национально-освободительного движения христианских народов и арабов, и в то же время их ассимиляция позволяла увеличить долю мусульман-ского и тюркского населения среди христианских на-родов Османской империи на Балканах, в Анатолии и Западной (Турецкой) Армении.

Переселенческое движение горцев, в том числе карачаевцев и балкарцев, началось в середине XIX в. и происходило в несколько этапов: некоторые уехали в Тур-цию лишь накануне Октябрьской революции - 1917 г. (После революции по политическим соображениям Балкарию и Карачай покинуло довольно большое число людей. Ос-новная волна этого переселения падает на 1921 г. Указанный факт любезно сообщил М. И. Баразбиев) Путь в начале был положен паломниками в Мекку. Но, как свидетельствуют архивные данные, для мно-гих намерение совершить хадж помимо мечты о по-клонении святым местам было предлогом получить разрешение у властей на выезд, причем целыми семь-ями.

Основной поток балкаро-карачаевского переселения, судя по письменным источникам, падает на 80-е гг. XIX - начало XX в. Именно этот период чаще всего называли и информаторы во время зарубежной экспе-диции. Точных данных о количестве переселенцев нет. Имеются лишь отрывочные сведения. Так, в посемей-ном списке жителей Чегемского общества, составлен-ном 14 мая 1890 г., желающих переселиться на посто-янное жительство в Турцию значится 88 семейств. Согласно списку, число душ обоего пола достигает 724 чел. В 1900-1902 гг. в Турцию выселился 171 бал-карец, а в 1905 г.- еще 13 балкарских семей. Конеч-но же, это неполные цифры, но достоверно известно, что больше эмигрировало карачаевцев: в 1887-1894 гг. и в 1906 г. число ушедших составило 15 756 чел. Среди них были выходцы из Мары и Теберды - 700 семей из сел. Дуут и Жазлык - 500 семей и т. д. Среди мухаджиров значатся представители фамилий: Газаевых, Энеевых, Гемуевых, Созаевых, Жабеловых, Тохаевых, Гогуевых, Салпагаривых, Батчаевых, Аппаевых, Кипкеевых, Текеевых, Байрамуковых, Хачировых, Кочкаровых, Абаевых, Абайхановых, Барасбиевых, Шакмановых, Теппеевых, Доттуевых, Малкондуевых и др.

В настоящее время в состав немногочисленной карачаево-балкарской диаспоры в Сирии входят пред-ставители 40 фамилий, ушедших с Кавказа. В Турции их во много раз больше. В связи с уходом части насе-ления разрывались старинные карачаевские и балкар-ские фамилии (тукумы), ослабевали наследственные и семейные узы. Целостность родственных структур обес-печивала незыблемость этнического менталитета, общ-ность и общинность умонастроений. Крушение системы единого организма в замкнутых географических условиях Карачая и Балкарии подточило основы мо-рально-нравственного регулирования общественной и семейной жизни, где были взаимоответственны кол-лектив и каждый его член. Те же, кто оказывались на чужбине, испытали вскоре психологическое потрясе-ние вызванное тоской по родине и разрывом привычных связей. Это состояние нашло свое отражение в фольклоре балкарцев и карачаевцев. Для мухаджиров, покинувших родину в поисках рая под чужим небом, потери и лишения, безусловно, были глубже и печаль-нее, чем у их сородичей, оставшихся под сенью род-ных гор.

Местом сбора отъезжающих мухаджиров были Новороссийск и Симферополь. Сюда добирались со скарбом на арбах. От русских портовых городов их доставляли до Стамбула. Из Стамбула всех, кто прибы-вал с Северного Кавказа, расселяли по другим райо-нам Османской империи. Часть переселенцев-балкар-цев и карачаевцев османские власти переправили в Сирию. В первые годы мухаджирства турецкие власти, до-ставив переселенцев в определенный регион, предоставляли иммигрантам выбор места для поселения. Последние старались осваивать места, напоминающие своими природными условиями и климатом Кавказ. Рельеф карачаево-балкрских сел, особенно в Турции, гористый, со следами когда-то обильной растительнос-ти и источниками воды. В числе таких сел можно назвать Белпынар, Язылыкая, Килиса, Доглат, Башюк и др. Во внешнем облике сел и старых построек обнару-живаются аналогии с дореволюционными кавказскими аулами и саклями, так как первопоселенцы повторяли старую планировку и использовали строительные на-выки, приобретенные на исторической родине. Род-ственники, как бывало на родине, селились по сосед-ству. Во время экспедиции в турецкие селения с компактным проживанием карачаевцев и балкарцев нам показывали фамильные кварталы (тийре) Боташевых - в сел. Язылыкая, Кипкеевых - в сел. Башюк, Доттуевых - в сел. Доглат и т. д. По прибытии мухаджиров существенную помощь в строительстве жилищ оказы-вало турецкое правительство. До сих пор сохранились некоторые постройки так называемых султанских до-мов, где жили горцы с Кавказа. О содействии властей обустройству кавказских мухаджиров есть свидетельства и в научной литерату-ре. "Черкесы (черкесами называли всех выходцев из Кавказа - М. К.) и их семьи, прибывшие в Сирию, были временно размещены в некоторых мечетях и медресе. В Дамаске была учреждена постоянная комиссия, на обязанности коей лежало ведение эмигрантского дела".

В 40 км от Дамаска первыми мухаджирами ис-ключительно карачаевского и балкарского происхож-дения было образовано сел. Блей. Две улицы селения носили названия Холам и Безенги. Отдельные се-мьи обосновались в сел. Мардж-Султан и Киссуа. Однако переселенцы не нашли здесь ожидаемого благоденствия. Основная масса столкнулась со всевоз-можными проблемами. Например, трудности для ди-аспоры в Сирии усугублялись языковыми проблема-ми, а также враждебным отношением бедуинов, кото-рые постоянно совершали набеги на сел. Блей, что в Сирии. Охрану селения осуществляло все взрослое мужское население. По свидетельству информаторов, были раненые и даже погибшие в стычках с бедуина-ми.

Оторванные от исторической родины и оказавшись на чужбине, первое поколение мухаджиров испытыва-ло ностальгию по родным местам и близким, лелеяло надежду вернуться на историческую родину. Кстати, кое-кому удалось возвратиться накануне революции. Некоторые балкарцы до революции ездили в Турцию, чтобы повидать своих близких, покинувших родные места. Идеологическая доктрина правительства СССР, от-ношения с Турцией и странами Ближнего Востока прервали на долгие десятилетия всякую связь кавказ-ской диаспоры с исторической родиной. Впервые за много лет наиболее полные и достоверные известия о сородичах на Кавказе карачаевцы и балкарцы полу-чили от ученого Махмуда Дудова, который попал в Тур-цию после Второй мировой войны. Переселение в новые природно-климатические и этнокультурные реалии, несомненно, изменило весь комплекс жизнеобеспечения, сложившийся на Кавка-зе, несмотря на то, что балкарцы и карачаевцы стара-лись обживать гористую местность (в данном случае речь идет в основном о расселении в Турции), близ-кую к природным условиям Кавказа. Однако там нет альпийских лугов, и это отразилось на традиционном отгонном скотоводстве, в первую очередь, на овцевод-стве, служившем основой экономики этноса. Преобла-дающим занятием стали земледелие и разведение крупного рогатого скота. Включившись в новую регио-нальную экономическую систему, диаспора использо-вала и некоторые формы ведения хозяйства на Кавка-зе. Были возрождены кошевые объединения по уходу за крупным рогатым скотом. Переработка продуктов скотоводства и земледелия происходила привычными издавна способами. Таким образом, эволюция системы жизнеобеспечения пришло-го населения проходила под действием регионально-го типа хозяйственной деятельности с использовани-ем некоторых традиционных форм хозяйства. И вслед-ствие того, что ко времени иммиграции кавказских горцев Турция и Сирия оставались аграрными страна-ми, развитие культуры жизнеобеспечения диаспоры проходило в целом органично. Процесс адаптации бытовой культуры к новым условиям шел медленнее, чем изменения в материальной культуре.Материальная культура, как наиболее изменчивый компонент культуры, быстрее и легче подвергалась модернизации. В наши дни предметы национальной одежды в гардеробе ушедших с Кавказа являются ис-ключительной редкостью. В некоторых семьях их хра-нят как реликвии. Рядом с ними можно увидеть ком-плекты традиционного костюма, но уже попавшего к владельцу от сородичей в качестве подарка в после-дние годы. Национальный костюм, как и другие вещи с кавказской символикой, являются ценными подар-ками, атрибутикой гостеприимства, что свидетельству-ет о пробуждении этнической памяти.В отдельных домах сохраняются предметы утвари из дерева и меди, золотые и серебряные украшения, выполненные на Кавказе и принадлежавшие когда-то дедам и прадедам. Но они не играют функциональ-ной роли, а превратились в реликвии почти исчезнувшей там материальной культуры Кавказа. В среде карачаево-балкарской диаспоры как в Турции, так и в Сирии, распространены общеизвестные и общедоступные для жителей этих стран предметы обихода. Если говорить о заимствованиях в одежде, то сле-дует упомянуть о женском головном уборе - белом платке, повязанном так, чтобы прикрывать волосы и шею, оставляя открытым лицо. Его носят замужние женщины всех возрастов. В последние годы в городах и селениях Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черке-сии можно увидеть женщин и студенток духовных учебных учреждений, повязывающих платок на такой же манер, что связано с возрождением ислама. В селах, там, где живут балкарцы и карачаевцы, женщины появляются в длинных турецких шароварах, надетых под платьем. В целом же преобладает современная европейская одежда.

В интерьере дома выделить что-то, напоминающее традиционно кавказское, трудно. Здесь превалирует восточный колорит: гостиная с мягкой мебелью, ков-ры, столь распространенные на Кавказе, не украшают стены и не входят как обязательный элемент в прида-ное. В качестве облицовочного материала, особенно в Сирии, применяется мрамор. Его теплоизоляционные свойства исключают потребность в коврах. Это при-мер того, что сохранение любого компонента матери-альной культуры зависит не только от вкуса, этничес-кого и эстетического пристрастия, но и от географи-ческой, экологической обстановки.

Сложно и своеобразно происходит развитие культурно-бытовых традиций в карачаево-балкарской ди-аспоре. Первое время иммигранты не смешивались с местным населением, особенно это касается сирийских балкарцев и карачаевцев. Они старались держаться особняком и строго соблюдали свои обычаи и тради-ции. Первые поколения мухаджиров оставались при-верженцами кавказского этикета, традиций, одеж-ды, пищи и т. д. Они давали родившимся детям кара-чаево-балкарские имена. Те информаторы, кому сейчас 60-70 лет, застали еще Советы старейшин, колорит-ных мужчин, восседающих на ныгышах (Ηыгыш - место, где обычно собираются мужчины села для отдыха и беседы, а также обсуждения общеквартальных или общесельских проблем, - типичная деталь карачаево-балкарского традиционного быта), а также ста-риков и старух, облаченных в кавказскую одежду. Стар-шие внушали молодежи кодекс правил горского эти-кета (тay адет), который старались соблюдать. Внутрисемейные отношения складывались в соответ-ствии с кавказскими традициями. Функции членов семьи распределялись с учетом пола и возраста. Правда, половозрастная сегрегация не изжила себя до сих пор. В сельской местности она проявляется более отчетли-во, так как здесь еще сохраняются сложные семьи, со-стоящие из трех поколений.С уходом из жизни старшего поколения пересе-ленцев традиции кавказской культуры стали сдавать свои позиции и на селе, за исключением отдельных обрядов и форм внутрисемейных отношений. Напри-мер, в сел. Блей (Сирия) мы общались с женщинами отдельно от мужчин в изолированных комнатах (в жилом комплексе Энеевых имелось помещение типа кунацкой), а в сел. Доглат (Турция) женщины избега-ли встречи с гостями. Безусловно, эти эпизоды харак-теризуют архаику сохранившихся кавказских тради-ций, отягощенных исламскими предписаниями отно-сительно замкнутости образа жизни женщин.

В семьях диаспоры отец - глава семьи, мать - хо-зяйка в доме. Отец и сыновья обеспечивают семью материально. Женщины редко заняты на работе вне семьи. В их обязанности входит воспитание детей и поддержание порядка и уюта в доме. Женщины выс-тупают исполнителями обрядов детского цикла, подоб-ных тем, что и на Кавказе, описанных нами в преды-дущих главах. К ним относятся, например, укладыва-ние младенца в люльку (бешикге салыу), осыпание ребенка вареными зернами кукурузы при появлении зубов (тиш жырна), первая стрижка волос (чач алыу), первый шаг (биринчи атлагъан) и др. Девушки - большие мастерицы в рукоделии. Вы-шитые ими салфетки, наволочки, простыни входят в состав приданого. Карачаевки и балкарки КБР и КЧР не увлекаются подобным ремеслом, что было привыч-ным делом их бабушек и прабабушек. Домашнее ру-коделие - древнее и распространенное занятие жен-щин. Эстетические и художественные вкусы балка-рок и карачаевок воплощались в шитье золотом и серебром. Предметам с вышивкой, кроме практиче-ского и художественного, придавалось большое культо-вое значение. В вышивках и орнаменте воплощались древние пласты религиозного мышления. С постепен-ным свертыванием занятий рукоделием здешние женщины забыли семантику и художественное мас-терство. Женщины диаспоры пользуются новой тех-никой вышивания, не задумываются о семантике на-ционального орнамента. Однако здесь живет тради-ция женского рукоделия, передаваясь из поколения в поколение. Как и на Кавказе, распространена тради-ция вязания шерстяных вещей, но разница в том, что в среде диаспоры, как правило, их включают в состав подарков стороне жениха. Приданое и порядок ком-плектования его самими девушками - атрибутика тра-диционных обычаев, сохранившихся у диаспоры.

Повседневное присутствие хозяйки у семейного очага, высокий и непререкаемый авторитет главы се-мьи создают особый климат в домашней атмосфере. Спокойный тон в обращении родителей с детьми мы наблюдали постоянно во время экспедиций. В семье царят спокойные, доброжелательные отношения ее членов друг к другу. Без особой надобности при при-еме гостей женщины не обслуживают мужской стол, а совместная трапеза мужчин и женщин даже в домах интеллигенции - событие довольно редкое. После за-вершения мужчинами застолья в отдельном помеще-нии угощаются женщины и дети - как приглашен-ные, так и домочадцы. Стандарт поведения в отноше-нии женщин включает элементы кавказских и восточных традиций. Почтительное отношение к женщине, особенно к старшей и к матери, легко заметить во многих ситуа-циях, в том числе и в ритуалах приветствия. Поклон и легкое прикосновение с поцелуем к руке женщины - жест из турецкого этикета, знак особой признательно-сти и вежливости. Почти все употребляют турецкую словесную формулу приветствия и прощания, напри-мер: "Гюн айдын!" (Добрый день!), "Тюн айдын" добрый вечер!)

Представители сирийской диаспоры при-ветствуют друг друга, подобно арабам - приложением щеки и трехкратным поцелуем непременно в обе щеки. Мужчины обмениваются речевой формулой "Мархаба" (Здравствуй).Традиционно-этнические элементы довольно устой-чиво сохраняются в свадебной обрядности. Свадьба включает много инноваций, но заметно функциониро-вание и комплекса обрядов, аналогичных старинным карачаевским и балкарским обрядам. Это - сватов-ство (келечи), калым, приданое (берене); пассивная роль на собственной свадьбе жениха и невесты; избегание ими будущих родственников; табу в период свадеб-ных торжеств на вербальное общение невесты с род-ственниками жениха (тил тутхан), ритуальное противоборство стороны жениха и невесты в момент вы-езда и движения свадебного кортежа, свадебная "Орайда", оформление свадебного поезда ритуальны-ми флагами (байракъ), открывание лица невесты (баш ау алгъан); платок-покрывало снимает старшая жен-щина, а не юноша, как принято здесь по обычаю; дарообмен (сый салыу), а также то, что жених первые дни свадьбы пребывает в отдельном доме (болуш юй). Общепринято сопровождение свадебного торжества национальными танцами (танцует только молодежь), замужние женщины и пожилые люди присутствуют как зрители. Руководит танцами обязательный персо-наж - той башчы. Подобный персонаж на торжествах раньше был престижным и обязательным, но сейчас у здешних карачаевцев и балкарцев его функции не-сколько стерты. У наших земляков за рубежом роль распорядителя танцев важна и четко расписана. На-циональные танцы бытуют и как вид досуга молоде-жи. В хореографии нашей республики богаче пред-ставлены танцы в репертуаре профессиональных ан-самблей. На танцах у зарубежных карачаевцев и балкарцев между девушками и юношами происходят импровизированные соревнования в шутках (лакъырда). Высоко ценится хороший, пристойный юмор.

В обществе строго оберегают, как и в старину, честь и достоинство девушек. Юноша и девушка, если и вы-казывают друг другу симпатии, не особо демонстриру-ют это при людях. Вообще отношения среди молоде-жи безупречно тактичные и уважительные. Молодой человек по отношению к девушке обязан вести себя подобающим образом, не нарушая традиционного этикета. Свадебный стол, как и прием гостей, проходит без употребления алкогольных напитков. В диаспоре за-быты технологии изготовления национальных хмель-ных напитков (боза, сыра). Не всегда и не везде гото-вят традиционные кавказские кушанья. Скорее, их подают гостям, прибывшим с родины, словно стремясь показать, что технология и ассортимент блюд не забы-ты. На свадебном столе чаще всего можно отведать мясо, плов, суп, сладкую воду. Застолье в диаспоре не отягощено соблюдением ритуалов и этикета, как на Кавказе. Здесь людей просто угощают, не выбирая та-мады, не произнося помпезных тостов. Благословение и благопожелание, как правило, произносит эфенди в момент привода невесты в дом жениха и отъезда сва-дебного кортежа со двора родителей невесты. Собрав-шиеся по поводу свадьбы от мала до велика слушают молитву и благопожелания эфенди и повторяют реф-реном: "Аминь". Из-за отсутствия тамады, его тради-ционных тостов (алгъыш), придающих своеобразный колорит событию, несколько затушевывается торже-ственность трапезы и ритуальный момент свадьбы.

В целом, как нам кажется, в диаспоре весьма бережно относятся к традиционным танцам, в то время как на свадьбах редко выступают певцы с репертуаром ста-ринных народных песен. В последнее время в среде диаспоры при заключе-нии браков стали нарушаться принципы экзогамии. Это явление не следствие влияния турок, среди кото-рых кросскузенные браки (браки между двоюродны-ми братьями и сестрами) - обычное явление. Наруше-ние экзогамии, по нашему мнению, вызвано ограни-ченностью брачного круга и является способом избегания межэтнических браков, которые ведут, как известно, к ассимиляции. Брачные запреты ограничиваются кругом близких родственников по отцовской и материнской линии. Этот ряд - единоутробные бра-тья, сестры, тети, дяди, двоюродные братья, двоюродные сестры. Такая степень родства и признается, и почи-тается. В обращении друг к другу в Турции, да и в Сирии пользуются турецкими терминами родства: к отцу обращаются "Баба", к матери - "Анне", к дедуш-ке - "Деде", к бабушке "Нине", к брату со стороны матери - "Тезе", со стороны отца - "Амжа" и т. д. Термины возрастных групп, как и родства, диаспорой заимствованы у турок: взрослые (бююклер), младшие (чежеклер) и т. д.

Разводы у наших сородичей за рубежом крайне редки, поскольку общественное мнение осуждает их. Да и найти брачного партнера вторично, особенно из собственного этнического окружения, довольно труд-но. Желательными все еще остаются мононациональ-ные семьи. При выборе брачного партнера вне своей этнической среды предпочтение отдается представи-телям любой группы кавказской диаспоры. Домови-тость карачаевок и балкарок создает им репутацию желанных невест.

Дружественное расположение друг к другу и единение кавказской диаспоры - один из мощных факторов сохранения каждой национальной диаспорой как своего этнического, так и кавказского менталитета. В последнее время увеличивается коли-чество браков между представителями карачаево-бал-карской диаспоры с турками и арабами. Чаще мужчины-кавказцы женятся на турчанках и арабках, в то же время случаи, когда девушки выходят замуж за турок и арабов, весьма редки. Объективно смешанные браки ведут к деэтнизации карачаево-балкарской диаспоры, как, впрочем, и у других групп.

Похоронные и поминальные обряды в городах и сельских населенных пунктах карачаево-балкарская диаспора исполнят строго по шариату, при обязатель-ном присутствии эфенди. По возможности стараются хоронить умершего на кладбище села, откуда он ро-дом. Как любой верующий мусульманин, представи-тель диаспоры выверяет поступки и деяния постула-тами ислама, склонен совершать богоугодные дела в повседневной жизни. Намаз, уразу соблюдают почти все взрослые, начиная с совершеннолетнего возраста. По мнению наших собеседников из числа представи-телей диаспоры, поминальными расходами после смерти не искупить грехов, и поэтому они отвергают разори-тельные для семьи траты, подобные широко практи-кующим у нас в КБР и КЧР. Поминальные пожертво-вания у наших зарубежных сородичей идут на пользу бедных и мечети. К благодеянию (сууаб) относится и чтение Корана, специально посвященное умершему, что-бы ему зачлись добрые дела, сотворенные при жизни, и были отпущены Всевышним грехи. Таков, по их мнению, добродетельный долг живых перед покойным. Сами похороны бывают многолюдными: съезжаются родственники, друзья, знакомые. В траурные дни родственники и соседи отменяют увеселительные мероприятия. Соболезнующий горю независимо от возраста и служебных регалий подхо-дит к скорбящему со словами сочувствия. Сочувствие горю выражается еще и активным участием в делах, связанных с организацией похорон. Основную заботу на похоронах берут на себя близкие родственники. Но каждое действие они соотносят с желаниями членов семьи покойного и правилами шариата. Показное рве-ние и суета не характерны для похоронных обрядов. Предупредительное отношение к семье умершего в период траура напоминает кавказскую жизнь. Это мож-но объяснить не предписаниями религии, а сохране-нием национальных этических норм и этикетных штрихов в бытовой культуре карачаево-балкарской диаспоры.

Универсальные традиции взаимопомощи, гостепри-имства, трудолюбия, миролюбия широко функциони-руют и обладают "признаками" некоей особости. На-пример, если в какой-либо семье происходит важное событие, скажем, свадьба, прием далекого гостя, соби-раются не только соседи, но присутствуют земляки из других городов и сел, которые оповещаются специаль-но. Однако, по признанию самих информаторов, посте-пенно стираются былые родственные и общинные от-ношения, которые скрепляли единство первых поко-лений. Нет культа кланового сознания. Исконными фамилиями пользуются лишь в общении между собой, да и то не всегда. Некоторые молодые люди и люди среднего возраста затруднялись назвать свою искон-ную фамилию. Это, видимо, объясняется еще и тем, что в официальной документации распространены турец-кие и арабские фамилии, образованные от имени деда и прадеда. Да и детям дают имена большей частью турецкие и арабские, преимущественно мусульманские. Диаспора все больше придерживается этого правила.

Кавказскому менталитету всегда было присуще знание своей родословной. В обязанности старших по возрасту родственников входило ознакомление млад-ших с генеалогией их рода до седьмого - девятого колен. Диаспорой же подобная традиция в целом ут-рачена. Лишь редкие семьи вспоминали фамильные легенды, услышанные от старшего поколения, что свидетельствует об ослаблении трансмиссии традицион-ной кавказской культуры. Это касается и языка - если одни родным языком владеют хорошо, другие - с тру-дом. Национальный колорит проявляется в коллек-тивном празднике пирога с мясом (Эт хичин той), который проводится ежегодно в базовом сел. Башюк, куда съезжаются представители диаспор и из других мест. Праздник устраивается на второй день после Курман-байрама. На этом празднике основным блю-дом является традиционный пирог с мясом. К этому случаю готовят и другие традиционно кавказские ку-шанья. Молодежь демонстрирует знание национальных танцев. В этот день обмениваются сведениями о поло-жении дел в населенных пунктах, выявляются семьи, нуждающиеся в материальной поддержке. Повторяе-мость праздника превратила его в устойчивый повод для встреч и общения. Сбор значительного количества участников в одном месте, общий эмоциональный на-строй создает атмосферу единения и сплочения карачаево-балкарской диаспоры.

В последние годы представители диаспоры полу-чили возможность посещать историческую родину. Туристический и культурный сервис, приглашения и участие в фестивалях (Первый фестиваль карачаево-балкарского народа прохо-дил в сентябре 1994 г. в г. Нальчике), обмен студентами светских и духовных учебных заведений и т. д. заполнили пре-жний информационный вакуум. Эти формы взаимо-действия активизировали интерес диаспоры к истори-ческим корням, к родному языку, к современной этни-ческой культуре. Кроме того, появляется возможность сравнения типов поведения, духовных и эстетических ориентиров двух частей этноса. Это открывает возмож-ность выявить и усвоить то положительное, что имеет-ся у обеих частей этноса, сделать это общим достояни-ем, и неприемлемое - критически осмыслить. Напри-мер, употребление спиртных напитков здешними сородичами осуждается диаспорой, как порок. У зару-бежных соотечественников было бы неплохо перенять и отношение к женщине как хозяйке дома, которая у них освобождена от тяжелой физической нагрузки, добывания средств к существованию семьи. Надо от-метить, что подобная забота возложена на большин-ство здешних матерей и жен. Думается, что стержнем этнической идентифика-ции наряду с традиционными социальными институ-тами - традициями и обычаями - является и ислам, возрождающийся в республиках Северного Кавказа. Не секрет, что атеизм советского периода создавал определенный диссонанс в нравственных и культурных ориентирах балкарцев и карачаевцев, живущих на ис-торической родине, и тех, кто жил за ее рубежами.

В Турции и странах Ближнего Востока кавказская диаспора входит в число граждан страны. Граждан-ский статус представителей диаспоры предполагает право на образование и профессию. Турки и арабы относятся лояльно и терпимо к проявлению свое-образия атрибутов кавказской соционормативной куль-туры в локусе конкретной этнографической группы. Однако нет заинтересованных государственных струк-тур в поддержке и развитии специфических форм культуры национальных меньшинств. Такое положе-ние наряду с географическим и территориальным рас-средоточением выходцев с Кавказа практически сво-дит на нет перспективу полнокровного развития всех систем традиционной кавказской культуры, в том числе языков. Несмотря на отсутствие в названных странах дискриминации кавказских диаспор по этни-ческому признаку, нельзя отрицать того факта, что тен-денция развития их в целом объективно тяготеет к интеграции с титульными народами и к ассимиляции независимо от численности той или иной кавказской группы. Более того, относительно многочисленные группы, на наш взгляд, выглядят несколько индиффе-рентными к своим национальным особенностям.

Из всего вышеизложенного можно сделать следу-ющие выводы:
1. Развитие Карачая и Балкарии, истоки истории которых уходят в глубину столетий, изменило свое направление, когда Северный Кавказ в силу объектив-ных условий оказался под эгидой царского самодер-жавия. XIX в. стал узловым моментом определения карачаевцев и балкарцев в составе Российской держа-вы.
2. Кавказская война и ее последствия, и в еще большей степени - пореформенные преобразования экономического, политического, социального, администра-тивного порядка, породили причины переселенческого движения - мухаджирство. Оформление мухаджирства приобрело религиозную окраску.
3. Карачаево-балкарское мухаджирство не было массовым. Однако его негативные последствия оче-видны. Это - неминуемый демографический дисбаланс в Карачае и Балкарии как результат исхода части на-селения, а также раскол общества, что само по себе было трагедией для этноса.

Тяжелым испытанием через полвека после мухад-жирства явилась для всего карачаево-балкарского на-рода депортация в Центральную Азию, которая грози-ла исчезновением этноса, если бы не произошло ис-правления ошибок советского тоталитарного режима. Анализ реалий настоящего и будущего диаспоры ближ-него зарубежья, думается, еще только предстоит осуществить. Для представителей диаспоры дальнего зарубежья Турция, Сирия и другие страны стали второй роди-ной. Они входят в ритм и стиль жизни в этих странах, вносят свою лепту в их развитие, стали истинными патриотами этих стран. Вследствие этого интеграция в культуру коренных народов стран проживания не-избежна. Она продиктована совокупностью социальных, политических и экономических условий: работой, об-разованием, обучением детей в школах, рычагами рас-пространения урбанизированного образа жизни и куль-туры, государственным языком. Этнические символы отступают на второй план и приобретают камерную роль в узкой этнической среде. Национальный коло-рит, как сказано выше, сохраняется в какой-то степе-ни в бытовой культуре, проявляется в родственной и этнической солидарности. Сохранению подобных ком-понентов национальной культуры способствуют кол-лективные праздники типа Праздник пирога с мясом (Эт хичин той), общественные организации - Дернеги (турец. дернеги - общество).

На сегодняшний день диаспора, сосредоточенная в дальнем зарубежье, особенно в Турции, чувствует себя комфортно и уверенно. Устоявшаяся модель жизни соответствует нравственным и этическим устремле-ниям диаспоры.Это подтверждает и тот факт, что за те годы, когда возвращение на историческую родину стало возмож-ным, вернулись лишь единицы. Другая часть народа занята обустройством исторической родины, исходя из объективных условий среды обитания и политической жизни. Историческая память для тех и других - им-мунитет в выживании народа как этноса.

Карачаево-балкарская диаспора осознает себя час-тью единого народа, корни которого уходят в кавказ-скую древность. Историческая родина является опо-рой для ее морального духа. Интерес к ней неистре-бим, покуда будут существовать загадка генетического кода и зов земли, где зачинался народ. По утвержде-нию С. А. Арутюнова, науке "известен лишь один на-дежный критерий для любых этнических общностей - самосознание через самоосознание, проявляющееся в самоназвании". Указанные факторы пока действу-ют у зарубежной карачаево-балкарской диаспоры. Но вместе с тем там идет и процесс деэтнизации.

(М. Ч. Кучмезова, Соционормативная культура балкарцев: традиции и современность, Нальчик, изд. "Эль-Фа", 2003)