Кавалерист Второй мировой

...В январе сорок второго года Малика Хилиевича Гиляхова призвали в армию. Со слезами провожали его старшая сестра Хамида, заменившая ему рано умершую мать, и молодая жена Эзам, с которой недавно он связал свою судьбу. Малик успокаивал самых близких на свете женщин:
- Я вернусь к вам скоро. Вернусь с победой...
Он вошел в одну из команд 115-й Кабардино-Балкарской кавалерийской дивизии, которая готовилась к предстоящей схватке с фашистами. Учения проходили в Долинске. Гиляхов попал в подразделение, где командиром был К. Н. Керефов. Тот самый отважный кавалерист, боевой командир Керефов, который дожил до счастливых дней разгрома фашистской Германии. После войны он стал крупным ученым, доктором сельхознаук, профессором, ректором КБГУ.

Боевое крещение Малик получил на Дону летом сорок второго. Он не испугался грохота танков и рева вражеских самолетов, храбро защищал каждую пядь родной земли. Но силы были неравные. Под натиском немецких дивизий, значительно превосходящих в вооружении и живой силе, наши воины отходили. Но это отступление дорого обошлось фашистам. Путь нашей дивизии от Ростова до Сарпийских озер был усеян разбитой вражеской техникой и трупами оккупантов. Вдоль этой длинной дороги немало могил и наших земляков. Да, ценой больших потерь дивизия выполнила поставленную перед ней задачу.

Существует и другое мнение, будто наши конники стали пушечным мясом. Но все признают массовый героизм, проявленный нашими воинами под Ростовом в то трагическое время. Вот что пишет бывший комсорг 316-го полка С. М. Черкесов в книге "В огне закаленные": "В июне 1943 года к нам в часть 5-го Донского казачьего корпуса приезжал инспектор конницы генерал-полковник Ока Иванович Городовиков. Пришлось мне в узком кругу командиров встретиться с ним и спросить, как он оценивает боевые действия и судьбу Калмыцкой кавалерийской и нашей 115-й кавалерийской дивизии". "Отвечу словами Семена Михайловича Буденного на вопрос И. В. Сталина, - сказал он, - 115-я Кабардино-Балкарская кавалерийская дивизия сражаясь погибла".

Судьба оказалась благосклонной к Гиляхову, он был в числе тех немногих кавалеристов, кто чудом уцелел в огне пожарищ, отделавшись раной в левую руку. Раненого доставили в полевой госпиталь, где он находился двадцать дней. Время шло томительно долго. Гиляхов, привыкший работать от зари до зари, мучился, не находя применения себе. Он сердился:
- Из-за какого-то пустяка меня, здорового как бык бойца, держат здесь, а мои боевые товарищи проливают кровь...


Малик не сразу вернулся в свою часть. Его направили на краткосрочные курсы артиллеристов. После учебы наводчика Гиляхова направили в Калмыкию. Он воевал под Чаган-Нуром, бился с захватчиками под станцией Котельниково. Шестая хваленая армия фельдмаршала Паулюса попала в окружение под Сталинградом. Гитлер во что бы то ни стало решил снять блокаду, освободить солдат вермахта. На помощь Паулюсу были направлены несколько дивизий, оснащенных новейшей техникой. На пути этой внушительной силы встали советские части, в одной из которых дрался Гиляхов. Вот лишь два эпизода из тех многодневных, ожесточенных боев.

Танки противника шли на полной скорости, вздымая пыль, - они рассчитывали железным клином пробить нашу оборону. Батарея, где наводчиком был Гиляхов, приготовилась встретить их как положено. Припав к своему орудию, Малик, как только танки подошли ближе, выбрал цель. Вздрогнула пушка. Завертелся, задымился танк. Все сильнее гул надвигающихся машин. Танки стреляли с ходу, снаряды вздыбливали землю, но Гиляхов словно ничего не слышал, видел только качающиеся грузные машины. И бил по ним, пока они не отступили. После боя ему вручили письмо из дома. В нем сообщалось, что он стал отцом, дочку назвали Назифой. Он почувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Хотел поделиться своей радостью с бойцами, но не успел. Гул моторов, вой шрапнели возвестили о новой атаке гитлеровцев.
Его подозвал командир взвода: "Сержант, вон туда, по огневым точкам, а то шевелиться нам не дают". Малик быстро навел пушку, и скоро замолкли пораженные точным попаданием пулеметные гнезда. Воспользовавшись этим, пехота поднялась в атаку, выбила врага из траншеи и ворвалась в село.

Гиляхов теперь в составе минометного взвода, которым командовал старший лейтенант Юсупов, освобождает старинный русский город Псков. Здесь бойцы проявили мужество и находчивость, уничтожив шесть "тигров", хваленых немецких танков! За это сражение Малик получил благодарность от Верховного Главнокомандующего, об этом писала одна из армейских газет:
"Комбат Смирнов получил приказ обеспечить успешное наступление танков и пехоты на Псков. В командном пункте 595-го отдельного саперного батальона идет обсуждение плана операции. Создано несколько разведгрупп из саперов. Старшим назначен Гиляхов.

Темной ночью бойцы, припав к еще холодной мокрой земле, ползут к позициям гитлеровцев. Вот и первые ряды проволочных заграждений... Прожектор прощупывал местность, а вслед за ним гитлеровцы обрушили на головы бойцов огонь артиллерии.
-   Заметили, гады, - закричал Гиляхов, уже не боясь, что его могут услышать. Бойцы не прекращали при этом резать проволоку. С трудом подчиняются руки, пальцы немеют, но надо... Ненависть к врагу, жажда мести придают им силы, но почему замолчал Верденко? Почему не слышно весельчака Тимохина?
- Гады, - выругался Гиляхов, - еще ответите. Но почему так сильно обожгло руку?

...Немного оторопев от пришедшей вдруг в голову неприятной мысли, Гиляхов бросился искать товарищей. Ныла рука. Кровь сочилась из раны. Но Гиляхов нашел в себе силы и вынес из района обстрела потерявшего уже сознание Тимохина и спрятал в укрытие. Вернувшись обратно, отыскал бездыханное тело Верденко: вражеская пуля пробила ему голову. Недалеко от этого места корчился в муках и Коля Добровольский.
- Коля, не дури, - бросил Гиляхов, подползая к нему. -Что с тобой?
- Спина-а, - протяжно застонал Добровольский. - Спина-а-а...

...Гиляхов сам истекал кровью и не знал, как ему поступить. Оставить здесь раненого товарища, не попытаться помочь ему было бы предательством. Но тогда как быть с приказом? И он нашел единственно правильное решение: дотащить его до Тимохина. Чувство мести не давало ему покоя. Он подумал в эту минуту о вражеском дзоте, о том, как его уничтожить... Выждав момент, когда фашистский прожектор, осветив линию обороны, погас, Малик пошел вперед. Но вот перерезаны и последние линии колючих заграждений. Гиляхов лег на прохладную землю, пытаясь обнять ее всю. Держался до самого последнего, до тех пор, пока не убедился, что сделал все возможное".

- Я очнулся в полевом госпитале, - вспоминает Гиляхов. - Тогда-то и рассказал мне лейтенант Головчанский, чего стоило группе выполнить приказ... Псков атаковали большими силами и освободили от гитлеровцев. Здесь, в госпитале, я узнал, что умерли от ран мои боевые товарищи - Тимохин и Добровольский. Узнал и о том, что меня представили к боевой награде.
Говоря об этом, Малик Хилиевич тяжело вздохнул. Чувствую, что он с трудом переводит дыхание. Нелегко даются воспоминания.

...Рана не заживала. В условиях полевого госпиталя трудно было что-либо сделать, поэтому Гиляхова доставили в Ленинградскую область, в эвакогоспиталь № 3684. Около двух месяцев находился он там. Поправившись, снова оказался на фронте, воевал в составе 153-го артиллерийского полка 3-го Прибалтийского фронта. С боями прошел сотни километров по Латвии, Литве и Эстонии.

...Роковой сентябрь сорок четвертого, бои за Таллин. Решено начать наступление в четыре часа утра. Но прежде необходимо уничтожить немцев, засевших в районе мельницы. Это поручено взводу лейтенанта Малышева. Разведгруппу возглавил комсомолец Гиляхов. Он знал, что шел на опасное задание, и поэтому взял с собой проверенных в боях ребят. Таких, как Михаил Исаченко, Михаил Добрынин, Макар Ковалев, Абхай Зайнуллин. Легко сказать уничтожить... Ведь мельница с трех сторон охраняется... "А что, - мелькнуло в голове Малика, - если подойти к фрицам по реке? Пожалуй, можно! Но идти против течения три-четыре километра!.. По студеной воде... Осилим такое?" Ребята поддержали Гиляхова.

Они успешно преодолели трудный маршрут, внезапно появились там, где больше всего не ожидали фашисты. Достигнув суши, разведчики по-пластунски пробрались в расположение врага. Вот слышны шаги немецкого часового... Малик, словно кошка, прислушиваясь к каждому шороху, подкрался к часовому. Немец не успел даже вскрикнуть. После короткого боя вражеский гарнизон был ликвидирован.

...Поезд везет раненых на Восток. Молоденькая сестричка холодной марлей вытирает пот со лба атлетического телосложения красноармейца. Он не кричит, наоборот, слишком тихо что-то шепчет, кого-то зовет на непонятном языке, видимо, звал в бреду маму, жену, дочь, иногда переходил на русский, произносил имена бойцов, просил их держаться до последнего...
Очнулся Малик Гиляхов в госпитале в г. Баку.

Военные хирурги ампутировали ему левую ногу ниже колена. Но на этом не закончились страдания солдата. Началась гангрена. Гиляхов выдержал еще четыре трудных мучительных операции! Но долго еще не проходила обида за то, что он остался без ноги в свои молодые годы. Трое суток он ничего ни ел, ни пил... Бесстрашный защитник Родины, видевший на фронте тьму смертей, без слез хоронивший друзей, плакал впервые!
Но жизнь брала свое. Вчерашний солдат учился жить заново.


Победу Малик встретил в Бакинском госпитале. Но радость победы была омрачена горем, что обрушилась на народ Гиляхова. Больше года он не получал писем из дома. А недавно какая-то женщина ответила на его последнее письмо: "Балкарцы сосланы в восточные районы страны..."
- Радость победы с печалью пополам, - грустно вздыхал Гиляхов. - Неужели это правда?!
Раненые, медперсонал старались успокоить охваченного тревогой солдата: "Не может быть такого, чтобы целый народ депортировали..."

В Нальчике старик-кабардинец, со слезами на глазах, подтвердил ранее услышанную весть: "Сталин выслал всех балкарцев в Среднюю Азию".
Два года искал балкарец свою семью в Киргизии. 
Вот как он рассказывает  о волнительной встрече с родными:
- В сентябре сорок седьмого года я приехал в Киргизский аул Кегети Чуйского района Фрунзенской области. Арба подвезла меня к убогому жилищу из трех комнат, две из которых не имели крыши. Да и стены были сделаны из глины.

Малику стало не по себе от увиденного; он с досадой проговорил: "Вот что такое дом без хозяина!.." Тут прибежала босоногая, загорелая девчонка лет пяти-шести, одетая в коротенькое платьице, и спросила звонким голосом:
- Вам кого, дядя?
- Кто дома?
- Дедушка Азнор один. Мама в поле, Ако с мальчишками пошел на речку купаться.
Вышедший на разговор тесть Азнор радостно вскрикнул. Крепкие объятия давно не видевшихся мужчин. Слезы, расспросы... Обращаясь к растерянной внучке, дед сказал: "Назифа, это твой папа приехал". Дочка повисла на шее отца, которого увидела впервые, но знала по рассказам матери.

Одевать и кормить столько душ не каждому здоровому мужчине под силу. А инвалид войны без одной ноги, в чужом краю, где не от кого ждать помощи, не спасовал перед трудностями. Он боролся за выживание в буквальном смысле этого слова, ибо не понаслышке знал, что "жизнь, как бой, трудна..."

Сын потомственного животновода Малик со временем обзавелся коровой, овцами и козами, жизнь постепенно налаживалась.
Малик выполнял непрестижную работу: был колхозным сторожем. Кочевал вместе с механизаторами по полям, охраняя технику.

Он оберегал жену, старался облегчить ее тяжелый труд. Эзам одна выращивала сахарную свеклу на целом гектаре, ежегодно отправляла на сахарный завод пять-шесть автомашин сладких корнеплодов. Прорывку, прополку, полив (многократный) Эзам проводила под палящим южным солнцем. А на копке свеклы выручал муж. Она выкапывала клубни, а он очищал их от ботвы.

- К естественным трудностям послевоенного периода мы относились с пониманием, - вспоминает Гиляхов, - нас гораздо больше угнетало, оскорбляло, унижало бесправие репрессированных народов, к которым относились и мы, балкарцы. Мы, фронтовики, грудью защищавшие Родину, стали второсортными гражданами. Комендант не делал снисхождения даже инвалидам войны. Без спецпропуска нельзя было посетить родственника в соседнем селении. За нарушение режима полагалось двадцать лет каторжных работ.

- Наглость комендантов, - продолжает вспоминать ветеран, - смягчалась в какой-то степени, компенсировалась благожелательным, братским отношением киргизов, русских. Я помню, они делились хлебом, когда мы голодали, делились жильем, когда негде было жить. Пустили наших детей в свои школы. Конечно, обучение шло на языке хозяев. Мы изучали чужую литературу и культуру. У нас, лишенных своей родины, школ, государственности, не было выбора. Ведь верно сказано, что потерявший коня о плетке не плачет. Мы терпели долгих тринадцать лет. И дождались светлого дня, когда к нам вернулось все, чем богат человек - родина, язык, культура.

У Малика шестеро детей, от которых родились восемнадцать мальчишек и девчонок. Это - продолжение рода Гиляховых. Будущее нации - наше будущее.
2 августа 2000 года М. X. Гиляхова не стало. Светлая ему память.

(Из книги Х.Занкишиева "С мужеством не расстанусь. Документальные повести и рассказы". Нальчик, "Эльбрус", 2005)