Древние аланы в карачаево-балкарской культуре и не только…

Ахмат Глашев
www.kavpolit.com

Сегодня все чаще многие исследователи обращаются к этнографии народов Кавказа в связи с необходимостью реконструкции этнических процессов в раннем средневековье, ибо Кавказ сохранил уникальные реликты, которые уже исчезли в других регионах. Недаром В.Ф. Миллер назвал Кавказ музеем под открытым небом, в котором сохранились в первозданном виде многие черты древних культур Евразии. Это в полной мере можно отнести и к карачаево-балкарцам и аланскому наследию в их культуре. В.Б. Ковалевская отмечала: «И для карачаевца, и для балкарца наших дней нет сомнения в том, что аланы – это их славные предки…»(1)

В фундаментальном научном издании «Народы Кавказа» отмечается: «Среди различных наименований, под которыми карачаевцы известны у соседних народов, следует упомянуть название «аланы», принятое для карачаевцев у мегрелов» (2). Про балкарцев говорится в этом же издании следующее: «…грузины называют балкарцев басиане, а осетины – аси…»(3) . О прямой этнической связи карачаево-балкарцев с аланами все чаще отмечается в фундаментальных академических работах(4).

Французский ученый-византинист К. Цукерман поддержал мнение о прямой связи «алан», упомянутых в XIX в. Потоцким в горах Карачая, с аланами историческими. (5)  Но подобные выводы подтверждаются и данными этногра¬фических исследований.

Рассмотрим их вкратце. Общеизвестно, что карачаево-балкарцы окликают соплеменника «Алан!» и обращаются друг к другу «Аланала!» («Аланы!»). Карачаевец, обращаясь по-русски, слово алан не заменяет на русское товарищ! Вообще, обращения типа: «Кимгесиз, аланла? – Осман, джолоучулагъа сорду (К кому вы идете, аланы? – спросил Осман идущих)», есть обычное явление. Приводя эту фразу из старой карачаево-балкарской литературы, М.А. Хабичев в сноске пишет: «Алан – обычное для карачаевцев и балкарцев обращение друг к другу» (6) .

Н.Я. Марр отмечал, цитируя И. Кипшидзе: «Любопытно вспомнить при этом, что «аланами (ალანი – А.Г.) мингрельцы [мигрелы или мегрелы] называют карачайских татар (карачайцев), живущих на северном склоне главного Кавказского хребта, близ Эльбруса, у истоков р. Кубани». (7)  Н.Я. Марр также писал, что «соседи балкарцев – осетины – называют их издавна асами (ассон)».

В своей знаменитой капитальной работе «Историко-этимологический словарь осетинского языка» (ИЭСОЯ) В.И. Абаев указал: «Asy | Asi, Assi «Балкария», «балкарцы»; и. assiag, д. œsson «балкарец», «балкарский»(8) . Осетины Балкарию называют Ассия, а балкарцев «ас» («ассон»), Карачай называют «Стур Ассия», т.е. Большая Ассия. В карачаево-балкарском героическом эпосе «Нарты» (оригинальные тексты опубликованы ИМЛЯ РАН в 1994 г.) враги нартов злые великаны эмегены часто обращаются к нартам, называя их асами, а сами нарты часто обращаются друг к другу: «Аланла!»(9). Поэтому поводу Н.Я.Марр писал: «Термин осский (осетинский) у сванов означает не иронский язык, как мы это понимаем, иранского происхождения, а карачаевский, относящийся к турецкой семье.

Для иронского у сванов термин “дигорский”. Кстати, по личному сообщению А.Г. Шанидзе, так обстоит дело и в гебском подговоре рачинского говора грузинского языка: здесь ос-и, кстати, звучащее в глольском говоре иногда, как и в древне грузинском, - овс-и (ср. мингр.:оф-си), означает обычно карачайца , а осури - карачайский язык, что же касается переноса и распространения этого этнического термина также и на иронов-осетин, т.е. употребление его вместо племенных названий дигор- ел-и ”дигорец” и двал-и ”двал”, то в этом надо видеть плод влияния грузинского литературного языка или точнее грузинской речи интеллигенции»(10).

В другом источнике мы встречаем еще более интересную фразу: «карачаевские татары, или аланы, живут в северных частях Кавказских Альп, где большей частью занимаются скотоводством» (11). Грузинский историк и этнограф А. Цагарели писал, что «аланами мингрельцы называют карачаевских татар (карачаевцев), живущих на северном склоне Главного Кавказского хребта, близ Эльбруса, у истоков реки Кубань.

Про человека представительного, известного своей силой и храбростью, мингрельцы обыкновенно говорят – молодец, как алан». И.А.Шаховской пишет: «Горские племена называют себя осетинами и говорящими карачаевским языком, как то: карачаевцы или аланы, уруспиевцы или кумыки, чегемцы, хуламцы, безенгиевцы и малкарцы…».(12)

Но рассмотрим культурные и исторические связи карачаево-балкарцев с аланами.

Интересные сведения об аланах, которые говорят об этнической связи с ними карачаево-балкарцев, сохранились в армянских источниках. Моисей Хоренский сообщает об «аланской деве» по имени Сатиник. Также Сатиник часто называют «дочерью аланов» (13) . Нетрудно узнать в Сатиник Сатанай карачаево-балкарских нартских сказаний:

«Солнце – отец Сатанай, 

Луна – родившая её ласковая мать…» (14) ,
«….втайне (от всех) ведунья её вырастила,
(Потом) Ёрюзмеку о девушке намекнула.
Отдала (её) в жёны Ёрюзмеку,
Ёрюзмек у неё мудрости научился.
Сатанай стала матерью нартов.
Ёрюзмек же стал отцом воинов нартов…».(15)

Приводятся и такие эпитеты в адрес Сатанай: «…Есть на свете только одна женщина; она умнее всех женщин, её никто не сумеет соблазнить. Эта женщина – Сатанай-бийче…»(16), «…Сатанай – мать нартов. В мире ещё никто не родился красивее, умнее её. Она научила всех нартов мудрости, этикету…»(17). Образ Сатанай, как «девы нартов» или «нартской дочери (матери)» является классическим как раз у карачаево-балкарцев. В осетинском нартском эпосе этот образ не столь ярок, как в карачаево-балкарском. Причём ближе всего к карачаево-балкарскому стоит именно дигорский вариант (18).

Возможно, здесь мы имеем, как было отмечено выше, пример, когда исторические факты в древних летописях подтверждаются эпосом карачаевцев и балкарцев. Это свидетельство об этнической преемственности алан и карачаево-балкарцев, а также дигорцев-осетин, которые ещё 250 лет назад были частью карачаево-балкарского этноса.

О Сатиник сообщается и в других древних источниках. Согласно двум агиографическим армянским памятникам V в., «Мученичество Восксанов» и «Мученичество Сукиасянов», «святые мужи крестили родственников великой царицы Сатиник, которые пришли с нею из страны аланов», «сии аланы были прославленны и могучи, принадлежа к высшей знати, и первые в бою». Однако после смерти Сатиник часть этих крещеных аланов была убита (возможно, самими аланами).

Узнав о подвижнической жизни обращенных алан, аланский царь послал несколько отважных мужей во главе с неким Барлахам к горе Сукавет, чтобы вернуть этих людей из Аланских ворот, а если они не вернутся, казнить их (19). Ряд исследователей поддерживает отождествление Сатиник с Сатанай, считая эту версию самой обоснованной. Но Р. Шмитт считает это сравнение маловероятным (20) , не учитывает ряд других важных (помимо имени) фактов, которые поразительным образом напоминают факты из карачаево-балкарского нартского эпоса, о котором сказано уже выше.

С. Урусбиев характеризовал карачаево-балкарских нартов, как «народ огромного роста и необъятной силы, народ, закаленный в перенесении трудностей и лишений». Вся их жизнь – непрерывные поиски опасностей и приключений. Отправляясь на подвиг, они мечтали: «Ах, если бы нам довелось поголодать и встретиться с затруднениями и опасностями! Все, что доставалось без особенного труда, не соединялось с опасностями, было им противно; они искали таких приключений, в которых им можно бы было во всю ширь выказать свою удаль и силу» (21).

Согласно карачаево-балкарскому эпосу нарты – воплощение геройства и мужества. Они не ведали, что такое страх, и не боялись смерти, а тот, кто умирал в битве с врагом, попадал в чертоги к самому Тейри (Тенгри). Могилу геройски погибшего богатыря нарты не забывали – у этой могилы они клялись именем Тейри-Неба быть смелыми и не отступать перед врагом (22) . Эта легенда напоминает нам сообщение Аммиана Марцеллина о том, что «счастлив у них (аланов – А.Г.) считается тот, кто умирает в бою, а те, что доживают до старости и умирают естественной смертью, преследуются у них жестокими насмешками, как выродки и трусы…».(23)

Большой интерес представляет и история скотоводческого хозяйства карачаево-балкарцев. Аланская порода лошадей высоко ценилась в древности и была известна далеко за пределами Северного Кавказа. Император Адриан в одной из своих поэм превозносил своего любимого аланского коня, с которым, по словам летописи, он летал по холмам и болотам Тосканы(24). У античного автора читаем: «Борисфен, конь Цезаря, был аланской породы. Он обычно летал по равнинам, по болотным топям и холмам.

И никогда во время охоты на кабана ни один преследуемый кабан с белесыми клыками не мог приблизиться к нему настолько, чтобы ранить его. …Но еще совсем молодым, с крепкими, не ослабленными возрастом ногами, он пал в день своего рождения и был похоронен здесь, в этой земле…» (25) .

Флавий Вописк Сиракузский в биографии Проба говорит, что «как-то раз среди добычи, взятой у аланов, находился конь – не очень красивый и не очень крупный, но способный, по словам пленных, пробежать в день сто миль и бежать таким образом в продолжение восьми или десяти дней».(26)  Античный автор Вегеций, авторитетный в вопросах военной и ветеринарной служб, подробно описывает внешний вид гуннских коней: «У гуннских [коней] большая и крюкообразная голова; выпуклые глаза; узкие ноздри; широкие челюсти; мощная и твердая шея; гривы, свисающие ниже колен; большие ребра; изогнутый хребет; густой хвост; очень крепкие берцовые кости; короткие ноги; плотные и широкие копыта; впалая брюшная полость и целиком костлявое тело; нет никакого жира в ягодицах, никаких выпуклостей в мускулах; стан более склонен к длине, чем высоте; тощий живот; прочные кости; их худоба привлекательна, и в самой уродливости обнаруживается красота; [у них] сдержанная, разумная и переносящая раны натура» (27) .

Вегеций также особо подчеркивает долголетие гуннских коней, доживавших до 50 лет и больше, их выносливость и неприхотливость (28). Этими же чертами отличались скифские лошади. По словам В.Б. Ковалевской, у скифов было две породы лошадей. Одна была степная, относительно коротконогая, грубокостная, с крупной, несколько горбоносой головой, другая – верховая, более породная, похожая на среднеазиатских аргамаков (29).

Все сказанное античными авторами очень похоже на сообщения о карачаевской и балкарской породах лошадей. Это так называемые горные породы, которые, в отличие от, например, кабардинской, были не очень красивы внешне, зато неприхотливы и выносливы и имели отличные скаковые и боевые качества. Сопоставление античных и средневековых сообщений об аланских скакунах и описаний карачаевских и балкарских лошадей не оставляет никакого сомнения в прямой преемственности этих пород.

С.А. Плетнева отмечает в своей фундаментальной работе: «…к VIII–IX вв. у алан в качестве верховых употреблялись два типа лошадей – быстроаллюрные кони типа среднеазиатских туркменских ахалтекинцев и лошади горного типа, похожие на карачаевских» (30).

Венгерский учёный и путешественник Жан-Шарль де Бесс (1799–1838), побывавший в Карачае, говорит: «Карачаевцы разводят лошадей прекрасной породы; среди них есть такие, которые в Европе стоили бы до двух тысяч франков. Г-н Клапрот утверждал, со слов наёмных переводчиков, что в этих краях лошади низкорослые; в действительности же лошади здесь обычно того роста, который пригоден для использования в легкой кавалерии. Кстати, они легки на ходу, и я не знаю другой породы лошадей, которая была бы более подходящей  для езды по крутым скалистым склонам и более неутомимой…» (31).

В Кубанской области коневодством занимались преимущественно карачаевцы, у которых было сосредоточено около 64 процентов общего количества табунных и заводских лошадей. Лошади разводились не просто для продажи на рынке, а специально для сдачи в воинские части (32) . Известный исследователь Кавказа И.С. Щекин сообщает: «Карачаевские лошади охотно приобретаются для нужд Терского и Кубанского казачьего войска…» (33).

Лошади карачаевской породы неприхотливы, на редкость работоспособны, отличаются высочайшей координацией движений, крепкой конституцией, устойчивостью к различным заболеваниям, выносливостью, исключительно преданы своему хозяину, у них очень развит интеллект. Известно множество случаев, когда они спасали людям жизнь. Карачаевские лошади хоть и не очень красивы на вид, горбоносы, с несколько короткими ногами, но они способны делать длительные походы в любое время суток, по камням и бездорожью, в лютый мороз и жестокий зной. Крепкий копытный рог не снашивается даже там, где не выдерживают стальные подковы.

Ни одна из существующих пород не сможет быть равной в горах карачаевской лошади. Лошади карачаевской породы всегда высоко ценились. Так, немецкий исследователь П. Паллас в 1790-е гг. писал: «Карачаевцы выращивают свою небольшую, но выносливую и горячую породу лошадей, которые известны своими выдающимися качествами» (34). Русский ученый В.В. Шевцов в 1955 г. также указывал на выдающиеся способности карачаевской лошади: «Они более ценны смелостью своею в езде по скалистым и крутым тропам; шаг их верен и спокоен, вы, давши свободу своему коню, можете безбоязненно подниматься по такому неприступному пути, где только может уместиться копыто лошади вашей и где ни одна из других пород не может сделать ни одного шага».

Карачаевская лошадь – единственная в мире, которая поднялась на вершину Эльбруса, высочайшей вершины Европы». И. Бларамберг отмечает, что лошади у карачаевцев мелкопородные, но сильные, резвые и очень хорошо приспособлены для езды в горах (35) .

Еще одна деталь заслуживает нашего внимания. В литературе отмечалось, что аланские воины по преимуществу были всадниками. Их традиционная любовь к коню проявляется в культах, изображениях (амулетах), ритуальных захоронениях лошадей (36). С этим, без сомнений, напрямую связан карачаево-балкарский героический эпос, в частности, та его часть, которая говорит о богатыре Къарашауйе и его волшебном коне Гемуде. Этот эпический узел отсутствует в эпосе других народов Кавказа. Гемуда и Къарашауай неразлучны.

Къарашауай был сыном нарта Алаугъна и эмегенши (злой великанши). Гемуда был подарен богатырю отцом, и пока Къарашауай рос, конь тоже подрастал в одном из горных гротов, питаясь железной рудой. Практически во всех сложных ситуациях богатырь выходит победителем только благодаря совету своего удивительного коня. Интересен и финал этого эпического узла. Къарашауай и Гемуда засыпают вечным сном на Эльбрусе, в ледниках, которые их вскормили. Но каждую весну конь просыпается, пьет волшебную родниковую воду и резвится на альпийской поляне.

Затем Гемуда набирает в рот влагу и окропляет ею Къарашауайя. Богатырь просыпается, и в этот момент все вокруг оживает, начинают цвести альпийские луга (37) . Место коня в этом мифе настолько значительно, что порой задаешься мыслью: кто здесь главный герой – богатырь или его волшебный конь?

Этот миф о богатыре и его верном коне, умирающих и воскресающих, еще ждет своего исследователя, и нет сомнений в том, что он связан с шумеро-вавилонским мифом об умирающем и воскресающем боге Адонисе. Археолог Б.Х. Атабиев отмечает наличие конских костей и шкур в аланских погребениях на территории Кабардино-Балкарии. Культ всадника и связанные с ним амулеты могут иметь отношение и к другому сюжету карачаево-балкарского героического эпоса – культу конного бога Голлу.

Голлу – умирающий и воскресающий солнечный бог растительности и весны, – представлялся в образе всадника на белом коне, одетого в золотые доспехи или шубу. В его честь в дни весеннего равноденствия, в запретный для ведения боевых действий месяц Тотур, проводился общенародный праздник (38). Тотур был связан с культом волка.

Вообще нужно сказать, что карачаево-балкарцы чрезвычайно профессиональные конники и всадник. Об этом ярко говорят хотя бы два следующих факта. Так, тюрколог Н. Будаев приводит уникальные данные о методе реанимации загнанной лошади, известном по сей день только карачаево-балкарцам: «У карачаево-балкарцев загнанных лошадей излечивали и возвращали в строй.

Фраза «атны бурун сюйеклери къоптула (турдула)» применялась к загнанной лошади и буквально означала «у коня поднялись носовые хрящи (кость)». В этом случае, когда конь лежал, задыхаясь, ножом или острым колышком через ноздри пробивали носовой  хрящ в определенном месте, и с выходом вспененной крови дыхание коня восстанавливалось, его поднимали и заставляли  двигаться. В скором времени к нему возвращалась работоспособность.

Этот метод народной ветеринарии был еще в середине XX в. известен карачаево-балкарцам, например, Хаджиеву Таукъаю Эльмырзаевичу (1876–1978 гг.). А в период депортации, пребывания в Казахстане, с подобными просьбами к балкарцам обращались и казахи – коневоды не менее опытные, но не знавшие этого способа. Даже специалисты-зоотехники  признавали, что в официальной советской ветеринарии этот метод реанимации загнанной лошади не известен» (39). Сегодня этот метод реанимации уже утрачен у всех остальных народов Евразии (!).

А вот, что писал в начале XX в. русский исследователь Кавказа: «На наше счастье долина Индыша, где мы расположились, была очень оживленна: то и дело по дороге на противоположном склоне долины проезжали верхом карачаевцы в своих высоких папахах и бурках, со своей особой манерой ездить верхом, стоя в стременах и не подскакивая на седле, как мы, а как-то так мягко и плавно, что если ему дать полный стакан воды, то он провезет его хоть 10 верст и не расплескает:  карачаевец не едет, а как-то плывет в воздухе, причем он так закрывает свою маленькую лошадку огромной буркой, что иногда только и видишь фигуру всадника и четыре лошадиных ноги, как у кентавров.

Эти посадка и плавное движение горных лошадей иноходью придают горцу много красоты, а всей его позе грацию и легкость…».(40)  Это все говорит об очень древней конной культуре у карачаево-балкарцев и о том, что в карачаево-балкарской культуре, также как в скифо-сарматской и аланской культурах, конь занимает очень важное место.

Есть порода собак, которая действительно связанна с аланами – это швейцарский сенбернар. Название сенбернар (фр. Chien du Saint-Bernard – собака святого Бернара) произошло от монастыря святого Бернара в Швейцарских Альпах. В XI в. монах Бернар из Mентона основал приют для путешественников, который был назван его именем. Это же имя было присвоено местной породе собак. Участок был расположен на перевале Большой Сен-Бернар на высоте порядка 2472 м в одном из самых высоких в то время населенных местах Европы. Он был трудным и опасным для путешественников из-за лавин, сильных ветров, крутых горных переходов и грабителей. Выделяют две разновидности сенбернаров: короткошёрстную и длинношёрстную. Происхождение этих псов, по официальной версии, не совсем ясно.

Предположительно данная порода происходит от азиатских догообразных собак (тибетских мастифов), которых завозили в Европу и скрещивали с местными собаками, или же – это римские боевые мастифы, которых римляне привели с собой в Альпы во время своих завоевательных походов. Вполне возможно предположить, что эти собаки попали в Рим вместе с аланскими и гуннскими воинами-наемниками, которые служили в римской армии не только в качестве рядовых, но порой даже становились военноначальниками (43). Трудно не узнать в сенбернаре современную кавказскую овчарку (так называемого волкодава), разводимую и по сей день карачаевцами (44). Известны три породы собак:

парий – волкодавы,

самыр – злые сторожевые и пастушьи собаки с куцым, зачастую обрубленным, хвостом;

карачаевская овчарка (кавказская овчарка), которая является одной из самых крупных среди известных сегодня пород собак, очень похожую на болгарскую пастушескую собаку.

Описание этих собак дано еще в VI в. вождем утигуров Сандилхом. Карачаевцы считают, что хорошая овчарка должна быть ростом с подросшего теленка. Ученый-археолог Б.Х. Атабиев сообщил об обнаружении в аланских катакомбах Балкарии вместе с останками погребенных воинов костей огромных собак (45).

По его мнению, это именно те аланские псы, о которых сообщают древние авторы. Следует отметить поразительное сходство вышеупомянутой швейцарской породы сенбернар с карачаевской овчаркой. В связи с этим существенным является тот факт, что именно в горах Швейцарии, вблизи перевала Сен-Бернар были найдены алано-гуннские погребения с искусственно деформированными черепами, о чем пишет в своей работе Б. Бахрах (46). Это удивительное наследие аланской культуры в Швейцарии до сих пор не исследовано.

Нельзя пройти мимо других важных сообщений. Аммиан Марцеллин сообщает:«Почти все аланы высоки ростом и красивы, с умеренно белокурыми волосами, они страшны сдержанно-грозным взглядом своих очей, очень подвижны, вследствие легкости вооружения, и во всем похожи на гуннов, только c более мягким и более культурным образом жизни» (47). Следует привести и другое крайне интересное сообщение о карачаевцах: «Карачаевцы полны внутреннего благородства, сосредоточенной сдержанности… Это прекрасные, сильные люди, пасущие свои стада на склонах альпийских лугов, умеющие видеть и наблюдать, сравнивать и оценивать…» (48) . Между этими сведениями более 1500 лет! Бросается в глаза их сходство.

Карачаево-балкарская культура сохранила и другие уникальные аланские реликты. Известно, что авары вторглись в степи Центрального Предкавказья и вступили в контакт с северокавказскими аланами и савирами, а через них и с Византией. Аланский вождь Сарозий был посредником между аварами и византийским главнокомандующим в Кавказской Лазике – Юстином. Последний известил императора о появлении аваров и испросил для них разрешение послать посольство в Константинополь (49). В Балкарии память о пребывании аваров осталась в названии местности Ауар-сырт (Аварский хребет). Существует даже предание о проживании здесь авар (50) .

Самое интересное, что в карачаево-балкарском фольклоре есть и другие упоминания об аварах. Так, в легенде «Болат Хымычны жыры» есть такое место: «Ауар Ханга барлыкъды, Уой, уорайдара, Ауар ханы къызын аллыкъды, Уой, уорайдара, Жюз атлы да нëгери, Уой, уорайдара, Жюз арба къумачи, Уой, уорайдара» (51)  – «Он поедет к аварскому хану, Уой, уорайдара, Аварского хана дочь возьмет в жены, Уой, уорайдара, Сто конных друзей с ним, Уой, уорайдара, Сто телег с дорогими тканями повезет, Уой, уорайдара». Опять вспоминаются слова В.Б. Ковалевской о том, что в это время территорией, подконтрольной Сарозию, были Верхняя Кубань, Пятигорье и современная Балкария, ибо, как отмечает тот же автор, только здесь оставались в это время неподвластные Ирану перевальные пути, в которых и была в первую очередь заинтересована Византия (52) .

Однако неожиданные параллели, наблюдающиеся в аланской и карачаево-балкарской истории и культурах, на этом не заканчиваются. Известно, что большинство авторов отмечает как маркирующие признаки аланских погребений угольную подсыпку и сосуд в голове погребенного (53). В.А. Кузнецов отмечает: «В аланских памятниках Северного Кавказа угольная подсыпка – обычное явление, примером чего может служить Змейский катакомбный могильник… Аналогичную картину можно наблюдать и в раннесредневековых каменных ящиках» (54). Угольная подсыпка часто встречается в памятниках сарматского периода на территории Кабардино-Балкарии.

Почти в каждой третьей катакомбе (36,1 процентов) Чегемского кургана-кладбища отмечается угольная подсыпка (55) . Этот обряд угольной подсыпки и сосуда у изголовья дожил до наших дней у карачаево-балкарцев. Согласно их древним обычаям, в случае, если человек безнадежно болел тяжелой болезнью или был смертельно ранен, и было ясно, что он вот-вот умрет, к нему вызывали местную колдунью (ведунью) куртху, которая, взяв в руки «рысью чашу», в момент ухода больного в мир иной говорила:

 Аулар-аулар, аулагъа, 

Сохан чачдым таулагъа.

Елгенлеге къошугъуз,

Къошулмайды саулагъа.

Кирсин жылы керюне.

Барсын Тейрисине, керюне.

Кемюр болсун къатында,

Аш болсун башында.

Перевод:

Невод-невод, поймаю неводом,

Засеяла я лук в горах.
Примите его к мертвым,
Нет ему места среди живых.
Пусть войдет в теплую могилу.
Пусть отправится к Тенгри, в его чертоги.
Пусть уголь будет ему спутником,
Пища пусть будет у изголовья.

Во время погребения усопшему у головы или под голову ставили сосуд с пищей; в могилу подсыпали уголь вместо дерева (56) . Магическая сила золы отмечаена и в героическом эпосе карачаево-балкарцев. Так, в эпическом сказании «Сыновья Дебета и дочери эмегенши»: «Вдруг он (Алаугъан – А.Г.) вспомнил о золе, которую дала ему ведунья Байрымкъыз, [достал] и развеял ее по воздуху. И сразу же все небо заволокло дымом и туманом. Ослепнув, не зная, куда им лететь, эмегенши и их войско разбились о скалы» (57). Таких деталей в быте, обрядах, фольклоре, общих для аланов и карачаево-балкарцев, обнаружено сегодня большое количество.

По сообщению А. Марцеллина у алан был широко распространен культ меча-бога. До сих пор карачаево-балкарцы используют выражение Тейри-Къылыц – Бог-Меч, называя так радугу. Тесно связано со сказанным также сообщение античных авторов о том, что гунны поклоняются «Богу-Мечу», называя его «Мечом Марса», т.е. «Мечом Бога войны» или «Тенгри-кылыч» (58).

У карачаево-балкарцев сохранилось много поверий, связанных с магическим мечом. В. Прëле в 1909 г. записал у карачаевцев и балкарцев следующие языческие поверья: «Къылыч ÿчÿн айтадыла: «Къылычны ÿсÿ бла жаш секирсе, къыз болады, къыз атласа, жаш болады» (О мече говорят: «Если через меч перепрыгнет парень, то станет девушкой, если перепрыгнет девушка, станет парнем»); «Къылыч турса, къарачайлыла айтадыла: «Къылыч турду, бий öлдÿ» (Если встает меч, карачаевцы говорят: «Меч встал, князь умер») (59). Общую картину дополняют мнения ученых разного времени.

Известный исследователь Кавказа Е. Крупнов отмечал, что система отгонного овцеводства, возникшая в горах Центрального Кавказа в середине III тыс. до н.э., имела широкое распространение и у аланов в период средневековья, и у карачаевцев в настоящее время.

Несколько слов о материальной культуре и языке карачаево-балкарцев. Деревянная утварь карачаевцев – чаши, черпаки, ложки, мотушки для ниток, вальки для белья – украшалась резным орнаментом. В некоторых деталях орнамента (зубцы, треугольники, спирали, трактовка животных, в частности, баранов) прослеживаются еще традиции кобанской культуры. Обычай изображать животных (козлов и баранов) на ручках деревянных чаш, наблюдаемый у карачаевцев, говорит о сохранении сармато-аланских традиций, так как зооморфные ручки характерны для сармато-аланской посуды (60). В свою очередь, Е.Н. Студенецкая, анализируя мотивы карачаево-балкарского орнамента, пришла к заключению, что в узорах на войлоках и в золотом шитье карачаево-балкарцев наблюдается традиция аланского периода (61).

Наконец, следует сказать о том, что материалы карачаево-балкарского языка также подтверждают их этническую связь с аланами. Так, обнаруживаются интересные параллели между карачаево-балкарским и туркменским языками. Эти элементы отсутствуют в других огузских языках и тюркских языках других групп. Интересно то, что этот языковой пласт представляет собой очень архаичный материал, относится пратюркскому слою. Материалы лингвистических исследований дополняются материалами туркменской этнографии.

Так, сегодня, пожалуй, эти два народа единственные, кто сохранил память об искусственной кольцевой деформации головы, а туркмены также как карачаево-балкарцы являются носителями этнонима «алан». Декоративно-прикладное искусство туркмен и карачаево-балкарцев обнаруживают сходство в деталях с образцами такого искусства эпохи великого переселения народов и аланских памятников Карачая и Балкарии. Остается лишь сожалеть о том, что данное направление в исторической науке совершенно не разработано. А жаль! Здесь нас ждут самые неожиданные открытия…

Литература, источники, примечания 

1.   Ковалевская В.Б. Кавказ и аланы. М., 1984.
2.   Народы Кавказа. АН СССР. М., 1960. Т. I. С. 243.
3.   Ibid. С. 270.
4.   Пратюркский язык-основа. Картина мира пратюркского этноса по данным языка. М.: Изд-во РАН, 2006. С. 570.
5.   Цукерман К. Аланы и асы в раннем средневековье. КСИА. 218. С. 82.
6.   Хабичев М.А.. Местоимение в карачаево-балкарском языке. Черкесск, 1961. С. 128.
7.   Марр Н.Я. Надпись Сардура II, сына Аргиштия, в Даш-Керпи на Чалдырском озере. Записки Кавказского музея. Серия В.–I. Петроград, 1919, С. 4; См. также: Кипшидзе И. Грамматика мингрельского (иверского) языка с хрестоматиею и словарем //Материалы по яфетическому языкознанию. VII. СПб., 1914. s.v. ალანი.
8.   Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. М.; Л., 1958. Т. I. С. 79.
9.   Гаджаев А.И. Великая Кавказская стена и проникновение иранской культуры на Кавказ //Академический журнал Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья ИВ РАН: http://www.central-eurasia.com/?uid=1517; См. также: Нарты. Балкаро-карачаевский героический эпос. М: «Восточная литература». 1994. стр. 125, 215, 349, 385, 398, 459, 478. 498, 520; Нартла. Малкъар-къарачай халкъ таурухла. Нальчик. 1966. стр. 63, 243.
10.  Гаджаев А.И. Указ. соч.; См. также: Краткий каталог собрания грузинских рукописей, приобретенного Имп. Публичной библиотекой в 1896 году //Отчет ИПБ за 1896 год. СПб., 1900 г.
11.  О племенах Земного шара. Спб., 1864.
12.  Шаховской И. Путешествие в Сванетию и Кабарду 1834 г. //УЗКБНИИ, т. XIII, Нальчик, 1957, С. 405.
13.  Алемань А. Аланы в древних и средневековых…, С. 378.
14.  Нарты: Героический эпос балкарцев и карачаевцев…, С. 306.
15.  Ibid. С. 308.
16.  Ibid. С. 361.
17.  Ibid. С. 597.
18.  Ibid. С. 43–45.
19.  Алемань А. Аланы в древних и средневековых…, С. 384–385.
20.  Ibid. С. 391–392.
21.  Тресков И.В. Фольклорные связи Северного Кавказа. Нальчик, 1963. С. 44; Урусбиев С. Сказания о нартских богатырях у татар-горцев Пятигорского округа Терской области // СМОМПК. Тифлис, 1881. Т. I.
22.  Нарты: Героический эпос балкарцев и карачаевцев…, С. 14.
23.  Аммиан Марцеллин. Римская история / Пер. Ю.А. Кулаковского и А.И. Сонни. Спб.: Алетейя, 2000. Кн. XXXI. Гл 2. Строки 17–25.
24.  Altheim F. Niedergang der alten Welt. Frankfurt am Main, 1952. B. 1. S. 113.
25.  Bachrach B. The History of the Alans in the West. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1973. Р. 7.
26.  Флавий Вописк Сиракузский. Божественный Аврелиан. Кн. XXXIII. 4.
27.  Никоноров В.П. Военное дело европейских гуннов в свете данных греко-латинской письменной традиции // Зап. Вост. отд-ния Рус. археол. о-ва. СПб., 2002. Т. I (XXVI). (Новая сер.). С. 244.
28.  Ibid.
29.  Ковалевская В.Б. Конь и всадник. М.: Наука, 1977. С. 113.
30.  Степи Евразии в эпоху средневековья… С. 89.
31.  Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII–XIX вв. Нальчик, 1974. С. 334.
32.  Невская В. Карачай в пореформенный период. Ставрополь, 1964. С. 84.
33.  Щекин И.С. Материалы для изучения карачаевцев // Русский антропологический журнал. М., 1913. №№ 1–2. С. 50
34.  Reise durch verschiedene Provinzen des Rußischen Reichs in den Jahren. 1768–1773. B. I–III.
35.  Бларамберг И. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. Нальчик, 1999. С. 309.
36.  Степи Евразии в эпоху средневековья…, С. 86.
37.  Нарты: Героический эпос балкарцев и карачаевцев… С. 484; Малкъар поэзияны антологиясы. Нальчик, 1959. С. 39.
38.  Къарачай-Малкъар мифле (Карачаево-Балкарские мифы). Нальчик, 2007. С. 491.
39.  Будаев Н. Коневодство на Северном Кавказе. Нальчик, 2006. С. 51.
40.  М.Б. Лето на Кавказе //Русская мысль. Год 25-й, Май, М., 1904. С. 52.
41.  По материалам http://www.kar achae vsk .info
42.  По материалам http://www.karacha evsk
43.  Zosimus. Historia nova / Ed. L.Mendelson. Leipzig, 1887. B. IV. S. 12–40.
44.  Комиссаржевский Ф.И. Кавказская овчарка горной зоны Северного Кавказа. Пятигорск: Крайведиздат, 1940.
45.  Отчеты по раскопкам //Отчет археологической экспедиции за 1995–2002 гг.
46.  Bachrach B. A History of the Alans in the West. Minneapolis. 1973. P. 69.
47.  Аммиан Марцеллин. Римская история… Кн. XXXI. Гл. 2. Строка 21
48.  Асеев Н. Красный Карачай: Газ., 1937. 24 июля.
49.  Ковалевская В.Б. Кавказ и аланы. М., 1984. С. 134.
50.  Коков Дж.Н., Шахмурзаев С.О. Балкарский топонимический словарь. Нальчик, 1970. С. 34.
51.  Нарт жырла бла таурухла = [Нартские сказания и легенды]. На балк. яз. Нальчик, 1992. С. 124. Эта легенда записана Т.Ш. Биттировой у жителя с. Былым (Кабардино-Балкария) балкарца Журтубаева Къаншаубия (1896 г.р.).
52.  Ковалевская В.Б. Кавказ и аланы…, С. 134.
53.  Алексеева Е.П. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкесии. М., 1971. С. 98.
54.  Кузнецов В.А. Очерки истории алан. Орджоникидзе, 1984. С. 176.
55.  Керефов Б.М. Памятники сарматского времени Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1988. С. 80.
56.  Къарачай-малкъар фольклор. Нальчик: Эльфа, 1996. С. 53.
57.  Нарты. Героический эпос балкарцев и карачаевцев. Сост. Р.А-К.Ортабаева, Т.М.Хаджиева, А.З.Холаев. М. 1994. С. 399.
58.  Сказания Приска Панийского. Пер. Дестуниса. СПб., 1860; Приск Панийский. Готская история. Пер. В.В.Латышева //ВДИ. 1948. № 4. С. 244–267.
59.  Къарачай-Малкъар мифле = [Карачаево-балкарские мифы]. Нальчик, 2007. С. 382.
60.  Батчаев В.М. Из истории традиционной культуры балкарцев и карачаевцев. Нальчик, 1986; См. также: Алексеева Е.П. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкесии. М., 1971.
61.  Очерки истории Карачаево-Черкесии. Ставрополь, 1967. Т. 1