Расширенный поиск
14 Декабря  2024 года
Логин: Регистрация
Пароль: Забыли пароль?
  • Тойну къарнашы – харс, джырны къарнашы – эжиу.
  • Суу кетер, таш къалыр.
  • Кийим тукъум сордурур.
  • Ёлген эшек бёрюден къоркъмайды.
  • Кийимни бир кюнню аясанг, минг кюннге джарар.
  • Сёз сёзню айтдырыр.
  • Ариу сёз аурууунгу алыр.
  • Этни да ашады, бетни да ашады.
  • Бет бетге къараса, бет да джерге къарар.
  • Баш – акъыл ючюн, акъылман – халкъ ючюн.
  • Джол бла сёзню къыйыры джокъ.
  • Байлыкъ тауусулур, билим тауусулмаз.
  • Эрни эр этерик да, къара джер этерик да, тиширыуду.
  • Кюл тюбюндеги от кёрюнмейди.
  • Ауругъан – джашаудан умутчу.
  • Суугъа – таянма, джаугъа – ийнанма.
  • Аш берме да, къаш бер.
  • Ашыкъгъан cуу, тенгизге джетмез.
  • Ауузу бла къуш тута айланады.
  • Чомарт къолда мал къалмаз.
  • Халкъны джырын джырласанг, халкъ санга эжиу этер.
  • Тойгъандан сора, ашны сёкме.
  • Къонакъ болсанг, ийнакъ бол.
  • Бир абыннган – минг сюрюнюр.
  • Джыгъылгъанны сырты джерден тоймаз.
  • Эски джаугъа ышанма.
  • Акъыл аздырмаз, билим тоздурмаз.
  • Адамгъа аман кюн соруб келмейди.
  • Айтылгъан буйрукъ, сёгюлмез
  • Юреннген ауруу къалмаз.
  • Ариу сёз джыланны орнундан чыгъарыр.
  • Чакъырылмагъан джерге барма, чакъырылгъан джерден къалма.
  • Миллетни бойну – базыкъ, аны бла кюрешген – джазыкъ.
  • Тил – миллетни джаны.
  • Сёз къанатсыз учар.
  • Гыдай эчки суугъа къараб, мюйюзле кёрмесе, джашма алкъын, дегенди.
  • Къалгъан ишге къар джауар.
  • Джумушакъ терекни къурт ашар.
  • Къозулугъунда тоймагъан, къойлугъунда тоймаз.
  • Ётюрюкню къуйругъу – бир тутум.
  • Ауузу аманнга «иги», деме.
  • Ата джурт – алтын бешик.
  • Суугъа – чабакъ, къаягъа – ыргъакъ.
  • Адеб этмеген, адеб кёрмез.
  • Арбаз сайлама да, хоншу сайла.
  • Рысхы – насыбха къор.
  • Башда акъыл болмаса, эки аякъгъа кюч джетер.
  • Билим ат болуб да чабар, къуш болуб да учар.
  • Ариуну – ауруу кёб.
  • Къызны минг тилер, бир алыр.

Пять тысяч дней и ночей

31.10.2003 1 5303

 

"Молодая женщина была сослана с малыми детьми. Рядом родственников нет. Муж на фронте. Без еды и крова. Детей было семеро! В течение короткого времени, словно больные цыплята, шестеро умерли и осталась она с самым маленьким. Последний тоже недолго протянул. Мать от горя потеряла рассудок: не отдавала она мёртвого ребенка людям для захоронения. Пришла с ним на кладбище и здесь, посреди могилок, безымянных бугорков шестерых детей, она и скончалась, так и не выпустив из своих оцепеневших рук бездыханное чадо..."

"В селении, где мы жили, одна женщина (в связи с малолетним возрастом имени и фамилии не помню), видя, что дети могут умереть с голоду, начала ночами ходить на окрестные поля и собирать там колосья. Каждую ночь приносила хоть сколько-нибудь зёрнышек пшеницы. И в одну из таких ночей двое сторожей, заметив её, погнались за ней. Она знала, что если поймают, или изобьют до смерти или отправят в тюрьму. Когда поняла, что преследователи догонят, женщина, добежав до речки, остановилась и у моста сорвала с головы платок, взъерошила волосы и села. Преследователи, увидев её, оцепенели от страха и с криком "Ведьма!" побежали назад. А "ведьма" эта ещё ни один раз, пугаясь собственной тени, и прижав к груди горсть зерна, возвращалась в полуночной мгле к своим детям".

"Другая мать, по воспоминаниям очевидцев, в первое время, когда депортированные в изгнании гибли семьями от голода, желая любым путем сохранить жизнь четверым своим детям, отдала их в казахские семьи. Через несколько лет, когда миновала голодная смерть, она пошла просить своих детей обратно. Но двоих из них не нашла. И на всю жизнь на лицо этой женщины была наложена печать ищущего, ждущего взгляда".

"...Так как железнодорожное полотно было однопутным, в ожидании прохода встречных составов, поезд простаивал долго. И тем не менее не на каждой остановке открывали двери вагонов. Иногда выпускали из набитого битком вагона, чтобы дать возможность людям подышать свежим воздухом. Иногда же, стоящие у дверей и окон автоматчики, не давали возможности даже взглянуть наружу. Житель Каменномоста Айдинов Хасан Башчиевич, участник войны, вернувшийся тяжело раненным с фронта, с больным сердцем, ехал в соседнем вагоне. На одном из остановок Хасан попросился выйти - не хватало ему воздуха. Но солдат никак не согласился его выпустить и тогда Хасан в отчаянии сам себе перерезал горло" (О. Хубиев).

"В первые месяцы переселения, умерших вне дома, не разрешали родственникам брать домой, хоронить по адату. Ссылаясь на то, что умер на работе - на поле - требовали, чтобы как труп животного, где-нибудь закопали и всё" (П. Абазалиев).


"Отцу было 96 лет, четверо его сыновей сражались на фронте. Когда он скончался в 1944 году, мы с братишкой с раннего утра до вечера рыли ему могилу. Едва управились - до того были слабы..." (М. Лайпанов).


Байкулова Балля, из села Важное, умерла в 1989 году. Беседуя с ней, я узнала о том, что муж её погиб на фронте, трое детей похоронены в Баяуте. Высылка сделала её похожей на высохшее дерево. В её маленькой сакле со стен смотрели на неё три пары детских глаз и глаза молодого джигита, мужа. Балля, старая, больная женщина среди них казалось пришедшей из прошлого века. И кто знает, кому из них больше повезло: им, которые были обречены остаться навсегда юными и молодыми, или ей, которая прожила долго, но жила "вчерашним днем", и после 1946 года у неё не было ни настоящего, ни будущего. Даже термин "вчерашний" не верен - у неё не было жизни вообще после смерти детей. Там в 1946-м, положив свою душу в могилу вместе с детьми, она до 1989 года жила одним желанием покинуть этот мир.

"В дороге скончалась мать одной женщины. Её не дали ни похоронить, ни везти в вагоне дальше. Бросили тело просто на обочине дороги. Дочь её (мать троих детей, муж её был на фронте), желая облегчить и остудить жгучую боль сердца, садилась прямо на снег, и, когда тело остывало, ей казалось, что и в сердце боль утихает. Так сильно сжигало её горе... А после перестали у неё ходить ноги".

...Приход солдат в горные аулы жителями было воспринято без каких-либо подозрений. Наоборот, матери-горянки приняли их как своих сынов, которые сражались на фронтах Отечественной войны. Во многих аулах солдаты были расселены по домам. Им отдавали лучшие комнаты, мягкие постели, угощали всем, что есть. И это длилось целый месяц.
Приехавшие, вроде как на отдых, солдаты расчищали дороги, и строили там, где их не было (как потом оказалось, чтобы беспрепятственно могли пройти "студебеккеры"), помогали тем, кто ещё не успел собрать урожай... и не говорили зачем они строят дороги, не предупреждали жителей, что им не стоило от зари до зари так работать на поле, так тщательно готовиться к зиме, потому что...

О том рассвете многое сохранилось в памяти людей: грубый стук в дверь, направленные дула автоматов, брань, плач детей, первая ночь, проведенная под покровом холодного осеннего неба недалеко от родного дома, который по чьей-то жестокой воле стал чужим. Да, в этот день солдаты и офицеры в большинстве своем превратились в палачей: не разрешали похоронить умерших ночью родных, не давали матерям брать с собой детские люльки, были и такие, которые отбирали у пожилых людей последние копейки, то есть, было всё, о чём даже страшно подумать.
И солдаты, выдворившие народ из родного очага, и коменданты спецкомендатур в Казахстане и Средней Азии, которых, как огня, боялись переселенцы, и бригадиры, избивающие голодающих детей из-за жмени украденного зерна, мне кажутся сегодня злыми демонами. Но и их не меньше хочется жалеть. Это были переродившиеся, несчастные люди. Они после не сумели вернуться, я в этом уверена, в лоно добра. Не это ли самое страшное для человека?

Но не все были перевёртышами и злыми демонами... Народ хранит добрую память о других солдатах, о тех, кто сочувствовал выселенцам. Были даже и такие, которые помогали им собраться за эти 15 минут, что было отпущено на это, помогали женщинам хоть что-то взять на дорогу. Был и такой случай: офицер, который пришёл в дом старой женщины, чтобы вывести, увидел на стене фотографии четырёх солдат. На его немой вопрос она ответила тоже без слов - показала четыре похоронки. И офицер, не проронив ни одного слова, вышел в коридор и застрелился.
Я уверена: этот выстрел в коридоре - смерть молодого офицера - женщина восприняла так, как если бы она получила ещё одну похоронку, пятую. Потому что она была матерью...

Могилы же спецпереселенцев затерялись в песках и зарослях тех далеких мест, куда они были высланы. Когда услышала, что немцы по всей России ездят и приводят могилы своих соплеменников в порядок, когда узнала, что литовцы переносят прах своих людей в родные места, мне подумалось о тех, кто остался там, в разбросанных по всей Средней Азии и Казахстану 480 селениях. Как быть с их могилами? Кто и как позаботится о них? Эти безымянные холмики давно сравнялись с землей. Может души, оставшихся там горцев, вернулись в горы? Ведь они так хотели глотка кубанской воды, глотка родного воздуха... Как быть с таким завещанием, изложенном в песне-плаче:

...Строго не судите, меня друзья
за песню-плач, сочиненную в страданиях.
Как бы мне хотелось, чтобы мои кости
обрели вечный покой на земле отцов.
(Подстрочный перевод)

Для тех, кому посчастливилось вернуться на Кавказ, в другой песне есть другое завещание:

...Мы вернулись в наше Отечество!
Напейтесь вволю кубанской воды.
Нас, карачаевцев, мало осталось
Будьте добры друг к другу.
(Подстрочный перевод)

Да, в этих жестоких условиях насилия, унижения, режима на чужбине больше всего, как мне кажется, боялись ожесточиться: знали они, если на зло ответить злом, цепь зла никогда не разорвётся. Так в сердца детей можно заронить зерно зла. И тогда они, матери, с таким трудом сохранившие жизнь детям, не смогут дать им самое главное - ощущение добра. Карачаевцы видели, что те, кто их жизнь превращал в ад, не менее несчастны. Ни зло, а свои духовные силы, любовь к жизни, свою мечту противопоставляли они тем, кто был обречен, стать их палачами. И потому народ мой выжил, и потому вернулся в свой отчий дом, сохранил свои мечты и песни, любовь к добру...

      (Из предисловия "Книги скорби" Фатимы БАЙРАМУКОВОЙ (Черкесск, 1991-1997).

 

 

ПЕСНЯ-ПЛАЧ О КАРАЧАЕ     
(народная песня)


Как сказать мне про ту злую беду,
Что пришла к нам в сорок третьем году?
Ой, ты, песня, ты не пой, а рыдай,
Ты оплакивай родной Карачай!

О, покинувший возлюбленный край,
Грубо изгнанный  родной Карачай!
Среди наций и народов других
Кто-то хочет, чтоб твой голос затих.

От предгорий ты оторван своих,
От зимовий и от пастбищ родных,
Бийчесан ты свой оставил Большой -
Словно тело разлучили с душой.

Потушивший свой очаг навсегда,
О, куда же ты уходишь, куда?
Заклейменный обвиненьем "бандит",
Что, несчастный, тебе эта ссылка сулит?

Ты покинул и Кубань, и Эльбрус,
Что же будет? Я сказать не берусь.
Ой, ты заживо оплаканный край -
Мой несчастный, мой родной Карачай.
                 
На рассвете громкий стук солдатни
Разбудил нас, к нам ворвались они.
Нас лишили они отцовских домов,
Дверь закрыли, ой, на черный засов,

Словно вестники, ой, смерти самой,
Они силою к нам рвутся домой.
И под черными зрачками стволов
Выгоняют нас из наших домов.


Беззаконно гонят нас со дворов -
Понятых у них нет, у них нет ордеров,
Свои слезы, Карачай, не забудь,
Ты, отправленный в насильственный путь!

Нас считают за кровных врагов,
Всех - и женщин, и больных стариков.
Взоры - к югу, и мы шепчем: "Прощай,
О, наш горный, наш возвышенный край".

Злобной силой, как вином, опьянясь,
Окружили, как загонщики, нас;
Не считая, видно, нас за народ,
По вагонам разогнали, как скот.

Ой, позволят ли нам завтра вздохнуть?
Может, в море предстоит утонуть?
Где отыщутся слова, чтобы спеть
О безмерности насилья и бед?

Так откуда же пришло это зло?
Словно молния, оно обожгло.
Кто сплетает нам терновый венец?
Это Берия и Сталин-отец.

Нас жалея, содрогалась земля,
Дождь лил с неба, о пощаде моля.
Наши псы нам завывают вослед,
И хозяина у стад наших нет.

Крики слышатся голодных телят,
И, не доены, коровы мычат,
А хозяев отрывают от них,
Кроме слез, всего на свете лишив.

Наши кони по горам разбрелись,
Не знавать им ни стремян, ни скребниц.
О, несчастье! Как же это стряслось,
Что заступника у нас не нашлось?!

И куда же нас привел долгий путь?
Соизволили нам дверь распахнуть -
По безлюдью азиатских дорог
Разметало нас, как ветром песок.

Мы ведь были сыновьями страны -
Что ж мы пасынки теперь - не сыны?
У родителей нет даже питья -
А на фронте гибнут их сыновья.

 

Стонут горцы средь песчаной степи,
Без жилища, ой, попробуй, стерпи.
О, без савана ушедшие в прах,
И надгробий нет у вас, как и прав.

Все богатство осталось в любимых горах,
И познали мы здесь, ой, нищенства страх.
О, ушедшие без могил,
Вас ни стервятник, ни шакал не щадил.

О стенания, о боль матерей,
Средь песков похоронивших детей!
О, младенцы, что не могут уснуть,
Мертвой матери сосущие грудь.

Как сказать мне про ту злую беду,
Что пришла к нам в сорок третьем году?
Ой, ты, песня, ты не пой, а рыдай,
Ты оплакивай родной Карачай!   

(Перевод  Юрия Яропольского) 
                                                        
Из рукописи книги Танзили ХАДЖИЕВОЙ  "Когда земли отцовской нас лишили…" (Словесные памятники выселения. 1943-1957).

Кёчгюнчюлюкню джырлары

 

(Голосов: 1, Рейтинг: 5)

  • Нравится

Комментарии (1)

    Джаратама0
    KavkazM
    04.03.2013 06:23:25
    От Аллаха мы и к Нему наше возвращение!!!Аллах гюнахларын кечсин,къабырларын тар этмегенлей кенг этсин,нюр бла жарытсын!!!((((((((
    Биз окъугъан заманда ,ким жиляйды ,кимни жюреги ауруйду,ким къалай болад,биз блай болгъан ,алауа къалай болган эдиле сора,кеслерини кезлерибла кергенле!Аллахым сен сакъла милетимми,эмда битеу муслиман халкъланы!!!