Карачаевское горе ("Мусульманин", 1910 год, №11)

Ислам-Бий Крым-Шамхал,

Теберда

Еще одно усилие - и старый Али спустится на долину. Закутанный в бурку и башлык, он с трудом тащит худую лошаденку, которая едва-едва волочит ноги, ежеминутно спотыкаясь. Вот виднеется деревянный мосток и конец горной тропинки. Слышится шум бурливой реки, а за нею широкая ровная дорога, которая начинается сейчас же за поворотом после узкого ущелья. Группа темных пихт кажется черными, и воздух в них свежий. Старик спешит выбраться на долину, но изнуренная и тощая лошаденка никак не хочет следовать быстрее, и Алию приходится тащить ее силой. Выбравшись, наконец, из ущелья, он остановился и, перебросив уздечку через голову лошади, отошел в сторону. Некогда лихой скакун - старый конь тяжело вздохнул, точно обрадовавшись минутной остановке. Хозяин жалел своего верного друга и все время, пока шла горная тропинка, следовал пешком. Али тревожно оглядывался, внимательно осматривая землю. Можно было подумать, что старый карачаевец что-то ищет.

В то время из леса по другой дороге неожиданно подъехал всадник.

- Салам-алийкум, - проговорил он. - Что ты потерял здесь?

- Алийкум-салам, - быстро ответил старик. - Ничего я не потерял, а просто траву ищу. Нечем накормить коня.

- Еге, да ведь сегодня только начался март.  Дай пройти ему, и трава покажется. Напрасно время теряешь. Садись на коня и поедем, мы, кажется, попутчики. - С этими словами, не ожидая ответа, Осман слез с коня и помог старику поместиться в седло.

Вскоре они ехали рядом, причем Али поместился, согласно обычаю, с правой стороны, как старший по годам.

- Вот ты говоришь подождать до конца марта, - начал старик. - Легко сказать. Для людей, у которых денег много, это действительно нетрудно, а человеку, в амбаре у которого охапка сена и скотина еле держится на ногах, март твой кажется бесконечным.

- Плохо, что и говорить. Теперь сено не дешево. Рублей пятнадцать возок, да и того не достанешь. А ведь раньше у тебя, Али, сена было вдоволь и скотина была сыта по горло. Что с тобой стало?! Силы нет, что ли?

- Я действительно не молод, но не в этом дело, Осман. Времена изменились*. Ты, вот, вовремя распродал свой скот и умно поступил. Лет шесть тому назад цена стояла, а деньги ведь сена не требуют. Очень жалею теперь, что не последовал твоему примеру. Распродай я свой скот, был бы с деньгами и мало думал бы о сене, а теперь - и денег нет, и скот пропадает без корма. Незаметно исчезает он у всех наших. А ведь у кого, как не карачаевцев, должен быть скот, всем это известно. Ты знаешь, лет шесть-семь тому назад можно было еще у казаков заарендовать зимовник недорого, а теперь - хоть ложись и умирай. Всю землю захватила проклятые тавричане*; и откуда только шайтан их принес: видно, за грехи наши. У этих кяфиров денег без конца и края, точно они их сами делают, право. Их овца дает шерсти на три-четыре рубля, а наша - на двадцать копеек. Где нам тягаться с ними. Прежде тавричане держались внизу, на хороших ровных местах, и нам оставалось место в горах на удобных землях, а теперь они полезли и сюда и загнали нас совсем к снегам, - там нам смерть.

- Ты, Осман, говоришь что я стар, - продолжал, воодушевившись, Али, - разленился и сена не сумел заготовить. А где, скажи на милость, достать его? Я готов был старыми руками рвать траву на камнях, но ее и там не было. Кое-как заарендовал я у казаков зимовник под самыми снегами. Ты знаешь это место?

- Далеко ты забрался, Али.

- Нужда все делает. Однако, откуда найдешь столько сена? Пониже, в другом месте, можно было хоть на подножном корме перебиваться, но снег по колено, - где скотине искать траву? Так что сено до зарезу нужно, а его нет и достать неоткуда. Можно ли скотину всю зиму кормить сеном? Этак уйдешь с палкой. Еду теперь поискать возков пять сенца. Здесь земля черная, и есть что пощипать коню, да и силы хватает передвигаться на собственных ногах. Боюсь, как бы скотина не слегла, пропадай все тогда.

- Да, невеселые дела у тебя, Али. Беда, видно, со скотом возиться.

- Эх, - со стоном вырвалось у старика, - одно горе с ним. Не хозяин ты, а хуже батрака. Ходишь, ходишь за ним круглый год без отдыха: не ешь, не пьешь, не спишь, а вырастишь бычка или жеребчика - на базар, и денежки - казаку за землю. Умно ты сделал, Осман, право. Скот продал, а денежки в карман сложил; хорошо с ними. Но как подумаешь о том, что если мы все, карачаевцы, скот свой распродадим, ведь с голоду или с тоски пропадем. Другого дела не знаем; хлеб посеять негде, да и не растет в горах. Какая наша доля. Старик умолк, шевеля губами. Молчал и веселый Осман.

* "С начала века овцеводство и в экономиях, и у горцев терпит кризис, - пишет Ш.Хуранов в статье "Некоторые аспекты социально-экономического положения народов КЧАО накануне Октября". - Владельцы экономий и крестьяне сократили поголовье из-за возрастания арендных цен, быстрого увеличения площади запашки. Если в 1900 году в Баталпашинском отделе у начеления насчитывалось 1 млн 59 тыс. овец, то к 1012 году их поголовье сократилось почти в два раза".

* Тавричанами называли владельцев экономий, вторгшихся в быт Карачая в конце ХIХ - начале ХХ века. Экономистами были преимущественно армяне, переехавшие их Крыма.