Нежность, чуткость, красота...

Фатима Магулаева
Ставрополь

В Ставропольском госуниверситете шла презентация книги "Новая песня в старых горах". В аудитории собрались студенты, преподаватели и писатели Ставрополья и Карачаево-Черкесии. Когда на кафедру поднялась составитель книги профессор СГУ Людмила Егорова, один из гостей - высокий седой горец - встал с места и, к удивлению студентов, простоял так все время, пока она выступала. Людмила Петровна не стала настаивать, чтобы гость присел. Всю жизнь посвятив изучению литературы народов Кавказа, она давно усвоила: по горским обычаям, когда тебя чествуют, слушать оратора положено стоя. Пожилой горец не мог позволить себе сидеть, пока она стояла за кафедрой, потому что профессор Егорова была его педагогом и потому что книга, о которой она рассказывала, была посвящена ему - народному поэту Карачаево-Черкесии Назиру Хубиеву.

Песня в подарок 

Я живу, если вижу
В родном поднебесье,
Как орел высоту набирает вдали;
Если мне удаются счастливые песни
О любви, о мужанье, о судьбах земли.

"Новая песня в старых горах" - необычная книга. О поэте Назире Хубиеве в ней рассказывают восемьдесят ученых, писателей, критиков и журналистов - в статьях, рецензиях и письмах. Среди авторов - сотрудники университетов из разных уголков России, Герой Советского Союза Харун Богатырев, учительница из киргизского поселка Кара-Балты Мария Куликова, литературовед и критик из Пятигорска Наталья Капиева, поэты Николай Тихонов, Константин Симонов, Расул Гамзатов, Кайсын Кулиев. Под письмами и стихотворными посланиями, адресованными Назиру Ахияевичу, стоят имена практически всех современных писателей, чье творчество изучают в школах и вузах южных краев, областей и республик. По отправленным ими почтовым открыткам, исписанным тетрадным листам, статьям, опубликованным в газетах, журналах и поэтических сборниках, профессор Егорова воссоздала для читателя жизнь своего бывшего студента. Это был самый дорогой подарок, который поэт получил к своему 75-летию.

Тоска в наследство 

...И камень я, как друга, обнимаю,
На нем отец мой отдыхал не раз,
Он ничего так не любил, я знаю,
Как этот камень во дворе у нас.

Саклю табунщика Ахии Хубиева в ауле Верхняя Теберда называли песенным домом - уж очень певучей была жена Ахии - Мамурхан, да и сам он мастерски играл на свирели. Поводов для радости и музыки в "песенном доме" было немало: один за другим рождались и подрастали дети - Ахмат, Осман, Магомет, Назир. Десятилетия спустя их семью назовут "золотым гнездом поэтов": трое сыновей Ахии войдут в историю карачаевской литературы - писатель Осман, литературовед Магомет и поэт Назир. Старший, Ахмат, погибнет на фронте, едва успев прислать родным единственную боевую весточку: "Дорогие мама и папа! Мама, за меня ты совсем не переживай. Здесь таких, как я, много. Как себя чувствует наш Назирчик?.." Ахмат погиб, не получив ответа от домашних. А его любимца Назирчика впереди ждало самое страшное испытание детства - депортация.

Осенью 1943 года Президиум Верховного Совета СССР постановил: "Всех карачаевцев, проживающих на территории области, переселить в другие районы СССР". "Переселить" - совсем нестрашное слово, но для трети карачаевцев оно стало смертным приговором. 2 ноября их погрузили в товарные эшелоны и отправили на восток - 70 тысяч растерянных пассажиров: 52% - дети, 30% - женщины, 18% - мужчины всех возрастов. Из них от голода, холода и болезней в первые два года высылки погибло 24 тысячи человек. В 1944-м умер в поселке Первомайском Сокулукского района Киргизии и тебердинский табунщик Ахия Хубиев. Родным он завещал, если посчастливится вернуться на родину, "посмотреть на Эльбрус его взглядом, пить за него воду из голубой Теберды". Наверное, статистика отнесла Ахию к погибшим от болезней и голода, но Назир еще тогда, в неполные восемь лет, понял: отец умер от тоски по Кавказу. Потеряв "песенный дом", Эльбрус и голубую Теберду, он лишь эту тоску и смог оставить в наследство своим сыновьям.

Сын Кавказа и Киргизии 

Мой Карачай!
В края далекие
Водила жизнь
Меня с собой...
Я не забыл
В разлуке клекота
Орлов над снежною
Грядой...

Несколько лет спустя в сокулукской районной библиотеке Назир наткнулся на новенький, 1952 года, ежегодник советского альпинизма "Побежденные вершины". Пробежал глазами оглавление и вздрогнул: среди самых высоких и живописных точек Советского Союза, описанных в книге, была одна, от тоски по которой умер его отец. "Тебердинский район - стр. 318-359", - Назир перечел эту строчку несколько раз, торопливо перелистал страницы, запнулся на вкладке с фотографиями и тут уже не выдержал и заплакал. Горы и тонкие речушки на снимке он узнал, не успев прочесть расплывшихся перед глазами строчек: "Мухинский хребет, сложенный легкоразрушаемыми хлоритовыми сланцами. В этом районе ледники давно исчезли и ледниковый рельеф уже сильно изменен". Возле этого хребта, на поляне у слияния двух горных речек, когда-то стоял кош, на котором родился младший сын Хубиевых. Теперь он - худой долговязый подросток - стоял среди стен, увешанных портретами великих писателей, в тысяче километров от своих речек, полян и исчезнувших ледников и почти умолял заведующую библиотекой:

- Нелли Семеновна, можно я возьму этот сборник? Я вам принесу любые книги, заплачу, сколько скажите, - нет, в пять раз больше! Только, пожалуйста, можно я его заберу?

Но Нелли Семеновна сказала, что у нее нет такого права - продавать читателям государственное имущество. Так бы и потерял Назир второй раз свою родину - черно-белый снимок с научным комментарием, - если бы по дороге домой не встретился со школьным приятелем, который, узнав про его беду, решил, что щепетильность в таком деле неуместна, тайком вынес книгу из библиотеки и подарил ее другу. С того дня прошло больше 20 лет. В сентябре 1975 года Назир Хубиев вернулся в поселок Первомайский уже как почетный гость - член Союза писателей СССР, участник Дней советской культуры в Киргизии. На встречу с ним в местный клуб пришли пионеры, ветераны войны, учителя. В первом ряду зрительного зала сидела и поседевшая Нелли Семеновна. Назир поднялся на трибуну с книгой в руках. Зрители подумали: поэт будет читать стихи. Но гость повернулся к пожилому библиотекарю и заговорил совсем о другом:

- Уважаемая Нелли Семеновна, я прошу у вас прощения за 23-летнюю задержку книги "Побежденные вершины", которую тайком вынесли из вашей библиотеки и передали мне. Когда горы Кавказа были отняты насильно, она заменила мне родину... В детстве отец учил нас: никому не причиняйте боль, не возвращайте пустой протянутую руку нищего, не присваивайте чужую вещь. Я благодарен судьбе за то, что мне дана возможность выполнить его завет. Уважаемая Нелли Семеновна, примите, пожалуйста, сборник "Побежденные вершины". Он в полной сохранности.

Растерявшаяся женщина отказывалась от книги, но Назир просил так горячо, что она уступила - взяла ежегодник и тут же подарила его обратно. "Плакала она, плакал я. Плакали все, - вспоминает Назир.

- Я обнял ее, поцеловал и благодарил за удивительный жест". Но Киргизия не осталась в памяти Назира Ахияевича лишь местом, где тоска убивает людей, а картинка в книге заменяет родину. Азиатская республика стала страной детства и юности, а значит, второй родиной для поэта, который всю жизнь говорит о себе: "Я сын Кавказа и Киргизстана". В Азии Назир обрел первых наставников - поэтов Сергея Фиксина и Якуба Земляка, освоил азы поэтического мастерства на занятиях в киргизском литобъединении; познакомился с известным балкарским поэтом Кайсыном Кулиевым и получил от него в подарок сборник стихов с пророческой подписью: "Моему дорогому брату Назиру Хубиеву. Желаю, чтобы ты стал одним из тех, кто не даст остыть очагу нашего языка и литературы". В дом на улице Советской города Фрунзе, где жил Кулиев с семьей, Назир пришел не один. Одаренного девятиклассника к известному поэту привезла школьная учительница - человек, без воспоминаний о котором не проходит у Назира Ахияевича ни одной встречи со студентами и ни одного интервью с журналистами.

Первая учительница 

Я благодарен свету школьных дней
И первого звонка святому мигу.
Учительнице кланяюсь моей,
Которая дала мне хлеб и книгу...

В школу из-за слабого здоровья Назир пошел позже сверстников. Одноклассники были на несколько лет младше, но в общем такие же, как он, маленькие кавказские изгнанники. Ни один ребенок не умел говорить по-русски, ни один взрослый в школе не хотел брать под опеку этот "туземный" класс. Вопрос, кому вести карачаевских первоклассников, решали на педсовете. Собрание затянулось далеко за полночь: учителя отказывались от нагрузки, директор уговаривал, настаивал, сердился. Наконец с места встала его супруга Мария Павловна Куликова и сказала: "Я их возьму".

- На уроки она приносила книги и корзину с кусочками черного хлеба. Кормила нас, ласкала, как своих детей, - вспоминает Назир. - Когда я болел, она каждый вечер приходила к нам домой, сидела у моей кровати. А кто я для нее был такой? Мы все? Вечно голодные, худые, чужие, ни слова не понимавшие из ее уроков?..

За четыре начальных класса они научились понимать друг друга: ученики выучили русский язык, учительница - карачаевский. Мария Павловна говорила детям: "Жизнь - это море. Хочешь плыть - построй корабль из добрых дел". А Назир мечтал: построить бы такой корабль, чтобы уплыть на нем далеко-далеко - к подножью того хребта, сложенного легкоразрушаемыми хлоритовыми сланцами, с картинки в альпинистском ежегоднике. Мечта сбылась в 1957-м, когда была восстановлена карачаево-черкесская автономия и спецпереселенцам позволили вернуться на родину. Назир окончил десятилетку, простился с Киргизией, фрунзенским литобъединением и женщиной, учившей детей строить невидимые корабли, и уехал на Кавказ. А через несколько лет в издательстве Академии наук СССР вышла первая книга по истории карачаевской литературы, и русская учительница из киргизского поселка нашла в ней имя своего застенчивого ученика. "В этих стихах, - читала она, - уже ощутима индивидуальность поэтической интонации Н. Хубиева - нежность, чуткость, чистота, мягкая доброжелательность к человеку".

Той же интонацией были полны письма, которые они писали друг другу в течение многих лет - повзрослевший ученик и его постаревшая учительница. Назир отправлял в Азию свои первые книжки, очерки и стихи и получал в ответ такие трогательные письма:

"Ты не представляешь, какую радость ты мне доставил своей весточкой. Когда читала твое письмо, я плакала от радости, что не прошли мои труды даром, что многие из моих воспитанников нашли свое место в жизни, и как я счастлива, что вы до сих пор меня помните…"

"Я понимаю, что когда-то в трудное для тебя время я сделала то, что обязана была сделать. Ты, сынок, своими добрыми делами уже давным-давно отплатил мне за все. И я вижу, что ты опять ворошишь прошлое, пережитое и хочешь своим мягким чутким сердцем показать, что такое добро и благодарность. Спасибо тебе, мой родной, за все это".

"Твои письма для меня являются жизнью и верой... Я к ним так привыкла: если бы ты перестал писать, я бы не перенесла этого, так как я тебя считаю своим родным сыном". Все письма Назиру Хубиеву Мария Павловна подписывала одинаково: "Мама".

Очаг родного языка 

Лучшие годы - сухие поленья,
Время-огонь их сжигает дотла...
Было ль тепло, хотя б на мгновенье,
Путнику у моего очага?

После возвращения на родину в мае 1957 года Назир работал корреспондентом районной газеты, учился на филфаке Карачаево-Черкесского пединститута, затем на Высших литературных курсах при Литинституте им. Горького. В 1966 году его приняли в Союз писателей СССР. Одну из рекомендаций дал Кайсын Кулиев: "Назир принадлежит к числу ищущих художников. Он, безусловно, талантлив. И я с удовольствием рекомендую его в члены СП СССР".

В центральных журналах появлялись подборки его стихов. В Москве, Ставрополе, Черкесске выходили поэтические сборники. На русский язык горского поэта переводили Николай Тихонов и Константин Симонов. На карачаевском строками стихов Назира признавались в любви одноклассницам мальчишки из его родной Верхней Теберды. За вереницей лет проступают большие и малые события: поездки по стране и за рубежом, встречи с читателями, заслуженные награды и каждодневный труд - труд писателя, публициста, литературного критика. Уже много лет Назир Ахияевич руководит объединением юных поэтов в Карачаевске. Учит их тому, чему когда-то научился у Мамурхан и Ахии Хубиевых, Марии Куликовой, Николая Тихонова и многих других - писать счастливые песни, не причинять людям боль, строить корабли из добрых дел. И, как Кайсын Кулиев полвека назад, мечтает, что кто-то из учеников не даст остыть очагу его родного языка.

("Открытая", 2009, № 28)