Ко дню рождения народного поэта Кабардино-Балкарии Кайсына Кулиева

...Никто на свете вечным стать не может,
Ты только, Жизнь, ты вечной быть должна,
И ты, Земля.
Цвети и пахни хлебом,
Хребтами гор скрывайся в синей мгле.
Земля - землей  пусть будет, небо - небом
И счастьем - жизнь живущих на земле!..

К. Кулиев

Мы все чаще вкладываем в слово "поэт" чисто профессиональный смысл - "тот, кто пишет стихи". Но Кайсын был поэтом по самой глубокой человеческой сути: поэтичными были его отношения с миром, с друзьями, с женщинами, свечение благородства, мужества и порядочности сопровождало каждый его жест, поступок, шаг. У меня он всегда вызывал чувство влюбленности", о которой я не решался ему сказать и в которой теперь, запоздало, хочу признаться...

Вадим Ковский

Кайсын Кулиев был личностью неординарной. Несмотря на превратности судьбы, он был человеком цельным, не утратившим редкую в наши дни душевную щедрость, горячую душевную привязанность к людям..
Кулиев всегда достойно представлял свой народ как  человек и достойно представлял Балкарию как поэт. Человек и поэт - это ведь одно и то же. Нет человека - нет и поэта, в чем мы не раз убеждались на примерах имен, еще недавно шумно известных, а теперь мало что  значащих.
Кулиев был таким, каким его задумал балкарский народ. Народные представления о добрых людях всюду на земле одни и те же. Только, может быть, суровая природа Балкарии, нелегкая жизнь в горах требовали от  людей большего мужества и большей готовности помогать друг другу.

Левон Мкртчян

Из переписки

Борис Пастернак  - К. Кулиеву   10 августа 1953

Дорогой мой Кайсын!
Спасибо за письмо. Я Вам отвечу коротко и второпях, потому что после инфаркта, который перенёс, незаконченные работы, которыми я занят, стали еще неотложнее и времени у меня еще меньше, чем прежде.

Не падайте духом, мужайтесь. Избавление придет обязательно, хотя я сам ждал, что оно наступит раньше. Но и для меня пока ничего не изменилось, и мое время не наступило еще, и я не знаю, доживу ли до него.

Я давно сказал Вам, что очень люблю Вас и верю в Вас. Эта вера не прошла у меня. Я всем про Вас рассказываю. После Есенина я только в одном Павле Васильеве ! находил такие, черты цельности, предназначения и отмеченности, как в Вас.

Я думаю, Вы давно уже пишете или   могли бы   писать по-русски так же хорошо, как на родном языке, или еще лучше. Подлинность, чистота и сила Ваших оригиналов доходила через все подстрочные воспроизведения и передачи, значит, она лежала не в привычной, повседневной прелести и документации народно-речевого оборота, а перерастала их и коренилась в образном содержании сказанного.   

Вот что я думаю о национальных литературах. Для того чтобы явление в какой-нибудь из них возбуждало внимание и вызывало переводы, оно должно обладать новизною и важностью Омар Хайяма или Рабиндраната Тагора, в которых мировая поэзия нуждалась и без которых была бы не так полна...

Я Вам пишу так много на эту тему для того, чтобы сказать, что между природным фактом вдруг зарождающегося произведения на малораспространенном языке, (явление большой личности) и пятьюдесятью национальными литературами, в одно и то же время искусственно  возникающими и искусственно поддерживаемыми из политических соображений, к тому ж еще, может быть, мнимых и ошибочных, огромное расстояние. Первое - самородное явление жизни, которое в сложной своей судьбе рано или поздно должно найти свое живое место среди всего остального живого в той или другой форме. Второе - насильственное порождение, вначале легкомысленно беспочвенное и беспредметное, а потом трагически претерпевающее жестокие превратности всего надуманного и неестественного. Доверяйтесь самому светлому и сильному в себе. Кайсын, самому дальнобойному, не боясь расстояний и трудностей, куда оно Вас занесет, и не считаясь с распространенными представлениями, какими бы проверенными и неопровержимыми они ни казались.

Месяца через два-три выйдет полный Фауст. Я Вам его пошлю, я хочу, чтобы Вы его весь прочитали. За исключением немногих страниц скучных, вялых и ненужных, но всегда промежуточных, то есть таких, за которыми вскоре всегда следует что-нибудь стоящее это произведение необыкновенное. Оно занимает совсем: особое место в поэзии не по силе достигнутого только, а по единственности и необычайности действующей в нем и заложенной в него лирической стихии. Ее огнем Гёте хотел озарить дальние и недоступные закоулки нашего существования иначе, чем это делает философия. Он заразил меня этою энергией, я увлекся передачей главным образом этой, действующей в трагедии силы. Это ново и в моей деятельности и в нашей поэзии, этого прежние переводы Фауста не передавали.
Я много хотел Вам сказать сегодня, Кайсын, и мог сделать это только очень скомканно и, наверное, неудачно. Но повторить в другой раз я этого не смогу…

Ваш Б. Пастернак

1. Павел Николаевич Васильев (1910-1937) - советский поэт, был расстрелян.

А.А. Тарковский - Кулиеву
7 января 1966. Москва

Дорогой Кайсын!
Поздравляю тебя и твою семью с Новым годом, желаю тебе того же, чего желаю я себе, да еще и того, чего ты хочешь сам для себя. Я получил твой драгоценнейший подарок и с любовью к тебе и твоей поэзии перечитываю обе твои книги. Спасибо тебе и за подписи на книгах - тем более лестные, что они сделаны твоей сильной и доброй рукой. Я понимаю, что в них есть некоторое щедрое преувеличение, но меня радует, что они порождены твоим дружеским расположением ко мне, а это главное в мире, где не так уж много искренности и доброжелательства. Среди твоих переводчиков мне больше по душе переводы Яши Козловского, мне кажется, он в большем соответствии с подлинником, чем другие, но и другие неплохи. Поэтов всегда подкармливает хлебом вдохновения история: трясет мир, как решето, тасует народы и жизни, а чего бы ни насеяла - ото всего - поэтам витамины истинности и убедительности, только мускулы становятся крепче, если уже поэт выживет. Это очень наглядно на твоем примере, я с удивлением увидел, что тираж "Раненого камня" - десять тысяч только! Комплименты на суперобложке-комплиментами, а тираж маловат! Но читатели лучше понимают в авторах, чем издатели - тебя у нас очень любят и очень высоко (ты не представляешь себе - как высоко!) ценят читатели, гоняются за твоими книгами и гордятся их обладанием. Вот и я радуюсь им теперь, потому что и я поклонник твоего прекрасного, чистого, спокойного и в то же время такого страстного, сильного и бурного дарования. Мне кажется, что твоя поэзия имеет очень большое и воспитательное значение для народа, потому что учит благородству, добру, прямоте, правдолюбию, без которых нельзя жить.

Будь счастлив, здоров, силен, и пусть издатели меньше внимания обращают на твои ордена - и больше на то, что ты один из крупнейших поэтов нашего времени по силе своего вдохновения и своей насущности, по способности и удовлетворению потребностей читателя.
Я очень тебя люблю, дорогой Кайсын, и верю в твою духовную силу.

Твой Арсений.

С. А. Кочарян - Кулиеву
 9 сентября 1970. Москва

Дорогой мой Кайсын!
...Подлинный, мудрый Философ это тот, о котором думают человеки:
"Я мыслю так же - как он".
Подлинный поэт - это тот, о котором говорят: "Я чувствую мир - как он".
Подлинный гуманный политик, это тот, о котором говорят: "Я жизнь направляю так же, - как он"
Чудо жизни заключается в творческом восприятии мира.
У Человека! (а не у двуногого подобия);
у Поэта! (а не у стихоплета);
у Политика! (а не конъюнктурщика);
у Мыслителя (а не начетчика) все неразделимо, все сбито в одно, как в жизни!
Вот о чем я думал, дорогой мой Кайсын, прочитав подборку из твоей "Книги земли" в сегодняшнем номере "Лит. газеты".
Спасибо тебе, что ты именно такой! Ты навеял мне душевный покой и радость.

Крепко обнимаю и жму руку.  Твой Сурен Кочарян.

Э. Б. Межелайтис - Кулиеву
1972. Вильнюс

Дорогой Кайсын - высокая ты моя Кавказская гора!
Спасибо тебе за то, что не забыл меня - как другие счастливые. Я глубоко взволнован. Твою книгу стихов я прочитал с большим вниманием, с радостным чувством, с чувством счастья в груди. Умная и поэтичная книга.

Высокая песнь - Песнь Песней. Не спускайся вниз - по узкой тропе. Будь орлом в горах. Будь носителем прометеева огня. Иначе поэзия теряет смысл. Надоели все бытовые темы, мелкая боль. Приятно прочитать книгу стихов - мужественную книгу, в основу которой заложена философия жизни. Смотри на белые вершины гор. Желаю тебе доброго, крепкого здоровья и новых прекрасных стихов. Будь счастлив в горах.

Не ругай меня, Кайсын! Так надо было: у каждого поэта своя судьба... Я был наивен: я верил в синюю птицу. "Я вел порой пустые споры..." Теперь живу тихо и свято. Живу в деревенской глуши, в лесах, у рек. И мне хорошо. Даже очень. "И все же в том лесу с теченьем дней стволов все меньше и все больше пней". А жаль...

Крепко обнимаю тебя, орел! Твой Эд. Межелайтис
Вильнюс. 1972

Морис Поцхишвили - Кулиеву
1 января 1969. Тбилиси

ТЕПЛО ДРУЖЕСКОЙ ЛАДОНИ

Дорогой друг!
Вот я и читаю Вашу книгу на грузинском языке. Нет, это даже еще не книга. Из типографии мне, как редактору, принесли на подпись сборник стихов, и на его титульном листе написано - Кайсын Кулиев. Выправляются последние точка и запятая, выверяются колонцифры, подравнивается неудачно сверстанная страница. Грузинскому читателю вскоре предстоит встреча с творчеством еще одного истинного поэта.

Внешне этот сборник похож на все другие, как похож один человек на другого. Но вглядываешься, вчитываешься в него и видишь, что он единственный и неповторимый. Такова настоящая поэзия. Не могу вспомнить сейчас, когда я впервые прочитал Ваши стихи. Ваши друзья, русские поэты, прекрасно оркестровали их со всей страстностью и непосредственностью, присущей оригиналу. Прочитал я их и, словно доверившись крепкой руке друга, пошел за ними к Вашим горам, к Вашим вершинам. Так всегда: читаешь книгу, а знакомишься с человеком, и он входит в твою жизнь со своими мыслями, своею мудростью, со своим голосом и взглядом. И ты уже ощущаешь перед ним новую ответственность, как бы советуешься, записывая новую строку, хочешь согласиться с ним или поспорить. Так я верю Вам, Кайсын, когда читаю прекрасные строфы, адресованные и мне, и всем нашим друзьям по перу:

За правду голову сложить
Дано не каждому, но все же
Героем может он не быть,
Но быть лжецом поэт не может.

Верю и соглашаюсь, когда встречаю неожиданно углубленный, нагруженный новым смыслом образ:

Глубока река Поэзия,
Брода в ней найти нельзя.

А то появляется желание по-дружески посидеть с Вами и поспорить об ассоциации: "Большая река и великий поэт. Есть сходство меж ними, различия нет". В том же стихотворении Вы пишите:

Хоть малые реки
В большие вольются,
Большие навеки
Собой остаются.

Это верно и сильно сказано. Но ведь в поэзии и "малые реки", если вода в них чиста и прозрачна, сохраняют свою неповторимость. В поэзии никто не занимает чужого места, если только свое принадлежит ему честно и по праву.
Как много хочется сказать, когда между поэтом и читателем возникает доверие. И только тогда, мне кажется, может и должен один поэт переводить другого. Так и мне с моими друзьями захотелось познакомить наш народ с Вашими стихами. Вне всяких планов и предварительных согласований с издательством, просто в силу внутренней творческой потребности, работали мы над переводом этой книги.
Переводчик порою напоминает всадника, оседлавшего чужого Пегаса, и сколько отваги и мастерства нужно ему, чтобы подчинить себе своенравного скакуна. И Ваш конь, Кайсын, не всякому наезднику покоряется. Не мне судить о том, как у меня и моих коллег получились грузинские переводы. Я хотел лишь поделиться некоторыми мыслями о Вашей поэзии, которая сблизила нас, сыновей разных народов. В одном из своих стихотворений Вы писали:

Кремень - кремень, и только,
Но, встретясь, два кремня
Становятся надолго
Источником огня.
Что наше сердце, если,
Другого рядом нет?
Сердца лишь только вместе
Несут огонь и свет.

Именно кремнем о кремень высекается огонь, который сделал человека строителем, созидателем, творцом. Так рождаются великое счастье и великая боль, благодаря которым человек захотел сравняться с богами, превратить землю в сад, вырваться в просторы Вселенной. В том состоит великое призвание поэта, чтобы воспеть радость и боль человека, проведя их сквозь горнило собственного сердца. Только тогда будет его слово искренним и честным, как Ваше.

...Передо мной - несшитые страницы Вашей будущей книги. Как хочется воскликнуть, чтобы до Вас дошла наша общая радость: мы победили, Кайсын! И тут же представляешь себе, как Вы улыбнетесь в ответ, словно солдат, который находится в вечном бою, и потому у него нету времени слишком долго праздновать вчерашнюю победу.

Когда я писал это письмо, ко мне зашел друг детства, прочитал, стал уговаривать: лучше, мол, послать, его в виде открытого письма через "Литгазету". Что ж, уговорил. Пусть так и будет. Слово, идущее от сердца, похоже на слиток раскаленного в горне металла. Оно долго сопротивляется ударам молота, пока не обретет окончательную форму. А потом остынет, и сколько ни колоти его на наковальне, уже не изменишь. Я не предназначал свое письмо для печати, просто хотел сказать Вам несколько слов искренне, от души.
Много радости Вам, Кайсын. Обнимаю по-братски.

Один из переводчиков и редактор Вашей грузинской книжки.
Морис Поцхишвили.
 Тбилиси. "Литературная газета"
1969 г., 1 января

Керим Отаров, Кязим Мечиев, Кайсын Кулиев