Расширенный поиск
12 Декабря  2024 года
Логин: Регистрация
Пароль: Забыли пароль?
  • Магъанасыз сёз – тауушсуз сыбызгъы.
  • Кюн – узун, ёмюр – къысха.
  • Акъыл бла адеб эгизледиле.
  • Сабийликде юретмесенг, уллу болса – тюзелмез.
  • Ашлыкъны арба юйге келтирир, чана базаргъа элтир.
  • Урама да – ёледи, сатама да – келеди.
  • Экеу тутушса, биреу джыгъылыр.
  • Къралынгы – душмандан, башынгы от бла суудан сакъла.
  • Келинин тута билмеген, къул этер, къызын тута билмеген, тул этер.
  • Нарт сёз – тилни бети.
  • Ургъан суудан башынгы сакъла.
  • Намысы джокъну – дуниясы джокъ.
  • Тойгъан джерге джети къайт.
  • Хар сёзню орну барды.
  • Нарт сёз къарт болмаз.
  • Кюлме джашха – келир башха.
  • Эллинг бла джау болсанг да, юйюнг бла джау болма.
  • Адам къаллай бир ишленмесе, аллай бир кесин уллу кёреди.
  • Игини сыйлагъан адетди.
  • Къарыусузгъа кюлме, онгсузгъа тийме.
  • Кюл тюбюндеги от кёрюнмейди.
  • Кёб къычыргъандан – къоркъма, тынч олтургъандан – къоркъ.
  • Керти сёзге тёре джокъ.
  • Келинни – келгинчи, бёркню кийгинчи кёр.
  • Ишге юренсин къоллары, халкъ бла болсун джоллары.
  • Ойнаб айтсанг да, эслеб айт.
  • Уруну арты – къуру.
  • Бир онгсуз адам адет чыгъарды, деб эштирик тюлсе.
  • Ач бёрюге мекям джокъ.
  • Насыб бютеу халкъны юлюшюдю.
  • Къонакъ хазыр болгъанлыкъгъа, къонакъбай хазыр тюлдю.
  • Таш ата билмеген, башына урур.
  • Къарны аманнга къазан такъдырма, къолу аманнга от джакъдырма.
  • Ёгюзню мюйюзюнден тутадыла, адамны сёзюнден тутадыла.
  • Айтылгъан сёз ызына къайтмаз.
  • Адамны бетине къарама, адетине къара.
  • Агъач халкъгъа алтынды, иссиликге салкъынды.
  • Ач келгенни – тойдур, кеч келгенни – къондур.
  • Ханы къызы буюгъа-буюгъа киштик болду.
  • Эл бла кёргенинг эрелей.
  • Тынгылагъан тынгы бузар.
  • Артына баргъанны, къатына барма.
  • Кесине гебен этелмеген, биреуге черен эте эди.
  • Юй ишлеген балта эшикде къалыр.
  • Сёз къанатсыз учар.
  • Таукелге нюр джауар.
  • Гыдай эчки суугъа къараб, мюйюзле кёрмесе, джашма алкъын, дегенди.
  • Баргъанынга кёре болур келгенинг.
  • Элге къуллукъ этмеген, элге ие болмаз.
  • Акъыл сабырлыкъ берир.

Песни горцев

02.07.2005 0 6040

Кайсын Кулиев


Горцы Кавказа всегда ценили слово. "Хорошее слово стоит скакуна",- говорят, сказано ими. Они не любят бросать слово на ветер. Оно дорого им, как хлеб и соль, что добывались в горах с большим трудом. Не зря лучший поэт балкарцев Кязим Мечиев писал:

Хорошее слово с отвагою слито,
Блестит, как дамасская сталь,
Для нищих - богатство, для слабых - защита,
Утешит, прогонит печаль.

Хорошее слово - твой разум и голос,
И солнце твое, и луга,
Души твоей сказка, земли твоей колос,
Огонь твоего очага.

Хорошее слово - твой праздник и горе
И горский тяжелый твой хлеб,
И меч, и кольчуга, и воздух нагорий,
Где ты возмужал и окреп.

Хорошее слово с тобою смеется,
С тобою грустит в трудный час,
Мы жизнь покидаем,- оно остается
И служит живым после нас.

Мечиев был учеником народа и его безымянных поэтов. Он точно выразил отношение своих земляков к слову. Лучшие слова горцев остаются в их песнях, пословицах, сказках, легендах и нартском героическом эпосе - сокровищем и бесценным богатством всех народов, населяющих ущелья и долины Северного Кавказа. Наша изустная поэзия входит в мировую культуру как ее неотъемлемая часть.

Человеческая радость и горе сходны повсюду независимо от различия облика родной земли и языков. Люди повсюду трудятся, борются, терпят поражения, страдают, болеют, стареют и умирают одинаково. Даже народы, не знавшие о существовании друг друга, рассказывали одни и те же сказки, повторяли пословицы одного и того же содержания. Крестьянин, пахавший свой клочок земли в Чегемском ущелье, проповедовал те же идеи добра и справедливости, что и пахарь, живший, скажем, где-нибудь у Средиземного моря. Кязим Мечиев, скитаясь по свету, писал, что радость и горе повсюду имеют один цвет. Горе везде пахнет пеплом, радость - плодами, согретыми солнцем и омытыми дождем.

Я с детства знал балкарскую сказку. Много раз я слышал ее от старших, а потом рассказывал и сам. Когда же, став взрослым, я читал Гомерову "Одиссею", оказалось, что она и балкарская сказка - по сюжету - это почти одно и то же. В нашей сказке тоже есть и одноглазый циклоп, которого сказочник-горец назвал лесным человеком или лешим, есть пещера с овцами, костер и каленое железо, которым гость лишил лешего единственного глаза и спасся, надев баранью шкуру. А ведь балкарские крестьяне, наши сказочники и ашуги, и слыхом не слыхивали о Гомере и ничего о греках не знали... Правда, говорят, что греки когда-то жили в ущельях и долинах Северного Кавказа. Прометей был прикован по воле Зевса именно к кавказской скале. Должно быть, в Чегемской теснине. А что касается горцев, то, будучи соседями, они в течение многих столетий влияли друг на друга. А потому совершенно естественно, что фольклор их родствен. В наших песнях - мощь гор, белизна вечных снегов, взметнувшиеся к тучам скалы и обыкновенный плетень у дома, каменистые дороги и звенящий родник, мятежные реки ущелий и притихшие деревья, зеленая чинара и засохшая ольха, дождь над пашней и звезды над белыми хребтами, луна над ущельем и маленькие дворики аула. Безымянные поэты гор, конечно, специально не писали пейзажи - облик родной земли неназойливо и естественно входил в их песни. Радости и страдания людей, их любовь и горе, праздники, и похороны - все это окружает природа, принимая участие во всех событиях. В своих песнях горцы в час торжества или беды нередко обращаются к горе, скале, дереву, реке, дороге, звездам, призывая их в свидетели, ища у них помощи, считая их опорой, поддержкой, утешением. Влюбленный, глядя на горы, поет о возлюбленной, веря, что скалы понимают его и разделяют его чувства. Сраженный стрелой или пронзенный кинжалом герой, умирая, обнимает камень или траву, и последние его слова слышат они".

… Жители гор каждый клочок земли ценили выше золота. Зарывая в нее своих смертных братьев-тружеников, героев, мастеров и безымянных поэтов, оставивших потомкам нестареющие песни и сказки, они верили, что родная земля бессмертна.

Да, земля в горах ценилась больше золота. И как за ней ухаживали! Каждый метр, годный под пашню или огород, освобождали от множества камней, которые в любое время могли, срываясь со скал, вновь засыпать участок. Землю удобряли навозом, орошали, по склонам тянулись арыки, словно змеиные следы или брошенные арканы. Отцы наши мало спали и много работали.
Жители кавказских гор пасли стада над безднами. Луга были не менее ценны, чем пашни. Горцы косили сено на такой высоте, над такими пропастями, что непривычному человеку это покажется невероятным. Все это требовало умения, большого терпения, смекалки, стойкости. Таким и воспитывали с детства человека в горах. Его не убаюкивали сладкими сказками, не обещали ему легкой жизни, не сулили рая на земле, а готовили к трудностям, которые необходимо преодолевать ради жизни. Ему внушали, что нет для человека ничего готового, что он сам должен научиться делать все необходимое для существования. Горский мальчик в 8-10 лет уже был работником - помощником родителей. Это я помню и по своему детству. Еще мальчиком я запомнил поговорку моих земляков - чегемских крестьян: "Теленок бедняка несет службу вола".
Жизнь требовала от жителей гор мужества и трудолюбия, твердости и прозорливости. Они высоко ценили эти человеческие качества и упорно прививали их своим детям. Так складывался характер горца. Горец мог быть пахарем, пастухом, каменотесом и воином одновременно. Горцами давно сказано: "Какова земля - такова и трава". И песни их всегда были похожи на их родную землю - высокую, прекрасную, но скупую и трудную. Но горцы ее обожали, на ней они качали колыбели своих детей и слагали песни. Все было связано с ней: первый шаг и последний шаг, жизнь и смерть. Они умели не только пахать землю, но и отдавать за нее жизнь.
Жители гор, как известно, замечательные скотоводы. На мягкие травы пастбищ ложились тени от влажных облаков и орлиных крыл. Но известное всем горское трудолюбие проявило себя не только в скотоводстве и хлебопашестве. Крестьяне на воловьих арбах, на мулах и осликах через теснины провозили саженцы и разбивали сады в солнечных долинах и на горных склонах. Нас до сих пор удивляет такое упорство наших отцов. Они пробивали дороги по отвесным скалам, одолевая их вековой гранит. Сады, о которых идет речь, имелись и имеются, в частности, в Черекском ущелье Балкарии, там почти сто лет назад была проведена дорога по отвесной скале - явление уникальное даже для Кавказа. Горцы жили так, будто трудности были придуманы жизнью для них специально. Они, похожие на свои горы и скалы, трудились, сражались за родные очаги, отстаивали свободу, выше всего ставя честь и достоинство, преодолевая трудности, закаляя характер, не отчаиваясь, веками накапливая мужество и мудрость.
Наша земля всегда знала замечательных мастеров камня и дерева. Об их таланте и трудолюбии свидетельствуют те сакли, что стоят сотни лет, выдержав бури, снега и дожди столетий, а также старинные башни и склепы, для которых в далекие времена так искусно жгли известь, что до сих пор трудно понять, как это делалось. Работа безымянных мастеров выдержала разрушительную силу времени. Башни в горах стоят долгие века, пережив многие поколения, став свидетельством того, как прекрасны труд, талант, воображение и упорство мастеров всех времен и народов. Давно забылись имена горских каменотесов - творцов замечательных строений, но плоды их фантазии и ума остались  с живущими.

Человек творит, сознавая, что сделанное им переживет его. Открытое, найденное, сотворенное мастер оставляет тем, кто будет жить после него. Не боясь быть высокопарным, хочу сказать, что каждый труженик на земле является по-своему Прометеем, ибо повседневная жизнь его есть подвиг.

Иные ученые, литературоведы и критики не любят, когда пишут о смерти. Можно подумать, что сами они бессмертны, избавлены от старости и человеческих страданий. Только плохие литераторы боятся касаться темы смерти. А вот безымянные поэты гор - пахари и наездники, пастухи и воины - не боялись.

Когда-то наши крестьяне сказали: "Быть без песни - бездомным быть". Горцы не хотели быть бездомными. Они всегда слагали песни, пели их на свадьбах и во время обычного застолья, пели пастухи на пастбищах, путники в дороге, девушки за рукодельем. Не было дня, чтобы в горах не звучала песня. Думаю, что нет на свете народа, который бы не пел, иначе он был бы подобен глухонемому. Горцы любили и любят петь. В детстве я знал многих ашугов. Бывая с ними, я сам учился у них петь. Создания мастеров слова, безымянных поэтов и сказочников, оказались даже долговечнее дел мастеров камня. Если многие башни и склепы все же разрушены грозной силой времени и навсегда потеряны для нас, то песни, сказки и пословицы поныне живут в памяти народа, не потеряв свежести и силы. Слово оказалось прочнее камня!
...Настоящие народные песни гор были похожи на счастливых своей свободой птиц, ясным утром вылетающих в синий простор неба, парящих над белыми вершинами и зелеными долинами. Создателями этих песен были крестьяне - пахари и пастухи,- которым, возможно, не каждый день хватало ячменного хлеба, но совести хватало всегда. Они ставили ее и справедливость выше всего.

Песни о судьбе трудящегося человека, о его чаяниях, мечтах и надеждах, борьбе за лучшую жизнь, о человеческой радости и горе составляют золотой фонд изустной поэзии горцев.

…Тяжелые условия жизни, невыносимый гнет со стороны местных феодалов и царских чиновников, социальная несправедливость породили в горах Кавказа то явление, которое в народе называют абречеством. Не вынося унижений и издевательств, храбрые и сильные люди покидали свои очаги, уходили в леса, не видя и не находя другого пути борьбы со своими мучителями. Это были благородные мстители. Их не надо путать с обыкновенными разбойниками и грабителями. Абречество - явление социальное. Абреки были заступниками бедных и грозой богачей, князей и чиновников. Царские власти вели с абречеством беспощадную борьбу: кого удавалось поймать, посылали в Сибирь на каторгу. Самым известным абреком в горах был чеченец Зелимхан. Известен и карачаевец Канамат. О них горцы пели прекрасные песни, которые дошли и до нас.

... Абреки были людьми свободы, борцами за нее. Горцы Кавказа, у которых всеми способами старались отнять свободу, не могли не отдавать лучшие порывы души свободным и отважным рыцарям гор. Об этом поется в карачаево-балкарской "Песне о Канамате".

Благородный и храбрый защитник бедных Канамат с несколькими товарищами семь лет находился в Черном, как сказано в песне, лесу, "ночью выл волком, а днем лаял собакой". Канамата с друзьями выдал властям один его старый знакомый, и все они были убиты в отчаянной схватке с отрядом, окружившим их. Песня о них трагична и мужественна. Ее поэтическую мощь едва ли можно передать в переводе на другой язык. Поэзия подлинной жизнью живет только на том языке, на котором она создается. А потому и песню о Канамате очень трудно перевести, каким бы замечательным поэтом, каким бы крупным мастером ни являлся переводчик. Запись "Песни о Канамате", по которой осуществлен перевод на русский язык, во многом не совпадает с тем замечательным вариантом, который запомнился мне с мальчишеских лет, когда мне посчастливилось слушать лучших народных певцов-сказителей, давно ушедших из жизни. Я не могу не процитировать то место, где один из товарищей Канамата Касбот рассказывает сон по дороге в аул, не ведая, что знакомый аульчанин предаст и погубит их. Вот их разговор в том виде, как его исполняли крупнейшие исполнители фольклора:

- Ой, Канамат, я хотел бы рассказать
Тебе один сон,
Если ты не станешь меня ругать.
Расскажи, Касбот, расскажи,
Зачем я стану тебя ругать?
Ой, Канамат, двор людей, куда мы идем,
Был залит красной кровью,
А сокол, похожий на тебя,
Лежал мертвым в том дворе.
Такой сон мне приснился этой ночью.
- Ой, негодный Касбот, ты, кажется, струсил,
Сновиденья - это отбросы сна,
А тот, кто верит им,- негодный из людей!
Если бы вдруг я
Горе излил,
Если бы на луг я
Слезу обронил, Знаю, печаль моя землю сожгла бы
И на равнине трава не росла бы.
Если бы в песне
Я горе излил,
В реку бы если Слезу обронил,
То от соленой слезы и от горя
Сразу река превратилась бы в море.
Там, где скитаюсь я,
Нету еды, Там, где скрываюсь я,
Нету воды. Я пробавляюсь дубовой листвою,
Пью-напиваюсь росою скупою.

Мы ведем речь, повторяю, о народных мстителях, о заступниках бедных и обездоленных. Мы имеем в виду тех, "кто на князей точил кинжал", как сказано в песне о Канамате. Справедливость, свобода, мужество и бесстрашие - вот что являлось религией настоящих абреков. Сила народных песен, их огромное значение заключается еще и в том, что в них отражены все стороны жизни народа, они остаются правдивейшим выражением человеческой души, всех ее переживаний. Горцам Кавказа в течение многих веков приходилось отстаивать свою землю, родные очаги и жизнь детей от посягательства бесчисленных захватчиков. Горский крестьянин всегда оставался воином, его в любой час мог призвать к бою огонь тревоги, зажженный на вершине горы. Были времена, когда в  аулах могил оказывалось больше живых жителей.  Свидетелями той суровой жизни, наряду с произведениями фольклора, остались крепости и башни в горах, так часто встречающиеся, а еще надгробья из горного камня у дорог. В старину героев хоронили там, где они погибали. Любопытна одна деталь. Мне не раз приходилось видеть два памятника у дороги, стоящие рядом. Один из них обычно был повыше другого, и на нем изображалась голова мужчины, а на другом памятнике головы не было. Люди знали, что рядом лежат мужчина с женщиной, муж с женой. Многие из таких надмогильных камней у дорог сохранились до наших дней.

В Чегемской долине по пути в мое родное ущелье у дороги стоит одинокий высокий могильный камень -  памятник герою, имя которого теперь забыто, потому что письмена стерлись от времени и прочесть их не могут даже такие знатоки, как старый поэт и специалист по горским памятникам Саид Шахмурза. Этот камень изрыт пулями разных эпох.

Оказалось, что даже мертвому под землей нет покоя от войн. Герой погиб от стрелы или пули, бог весть когда и в каком из бесчисленных боев, происходивших в этой прекрасной долине, на которую с юга смотрят белые вершины гор. Однажды здесь, когда зеленая трава обступала этот камень, и над ним, как при жизни того, чей прах он сторожит, медленно проходили белые облака, и был виден весь могучий Кавказский хребет, "и горы на музыку были похожи", как сказал Симон Чиковани,  пришло мне в голову  название одной из моих книг - "Раненый камень".
Я многим обязан камню. В горах он особый. Как ни странно, камень учил меня мыслить, учил сдержанности, оберегал, как и деревья, от многословья и болтливости в стихах, камнем гор порождены многие мои мысли. Теплый камень очага греет босые ноги ребенка, стены своего жилья горцы делают из камня, а также жернова водяных мельниц (ветряных у нас нет) и ограды. Косы, кинжалы, ножи точили на камне. И стреляли по врагам мои земляки, лежа за камнем, и отдыхали, сидя на камне, и раненые опирались на камень, и погибали люди часто от камня, сорвавшегося со скалы. Камень, наконец, становился надгробием жителя гор, сохраняя его имя на долгие годы. Камень сопровождал горца от рождения до смерти, он "общался" с ним каждый день.

Поэтому так часто встречается камень в горской поэзии, как, скажем, березка в русской. Образ камня в поэзии горцев - явление совершенно естественное. Каждый поэт - известный или безымянный - беседовал с камнем, вверял ему свои горькие мысли, как бы учась у него стойкости и терпению. Поэты всегда знали, что камень - самый древний свидетель всего, что происходило на земле, что он облит потом и кровью отцов, что он видел их мужество, свадьбы, похороны, радость, слезы, торжества и беды. Поэтому камень постоянно  присутствует в нашей поэзии, как живое существо, понимающее человека.

Большое место в устной поэзии горцев занимает тема защиты родной земли и борьбы с ее врагами, тема мужества, самоотверженности и преданности родине. Мужество и стойкость мужчин  вот та черта, которую горцы возвели в культ. На этих качествах держалась свобода родной земли. Без них невозможно было жить, когда жизнь была столь сурова. Для горцев трус являлся самым жалким существом на свете. Женщина гор самым ужасным в жизни считала быть матерью труса, это для нее было хуже смерти. Когда проклинали женщину, ей говорили: "Чтоб ты родила сына-труса!" Мужество и храбрость, честность и совестливость почитались повсюду, а в условиях горской жизни они были особенно необходимы.

…Пасть или победить- было девизом горцев, оставалось законом их жизни в течение многих столетий. Горцы и после смерти хотели лежать в земле только под сенью любимых гор. Об этом тоже сложена не одна песня. Наши предтечи - безымянные поэты возвеличили родную землю, ее сынов, ее пахарей и защитников, ее мастеров и героев. Имена тех бескорыстных поэтов забыты. Они и не искали известности   или славы. Они оставили потомкам нестареющие песни, полные ума, таланта, фантазии и благородства.

Сказанное о воинственности горцев, о культе мужества и смелости, который прививался жителю гор с самого детства, вовсе не означает, что у наших народов не были в почете доброта и человечность. Нет, эти вечно живые свойства человеческой души, без которых человек не был бы человеком, очень ценились в горах, как и повсюду, где живут люди. Горца с малых лет учили быть храбрым и даже беспощадным там, где это необходимо, и быть добрым и человечным, где это возможно. Без человечности нет и мужества, без доброты не бывает и стойкости, подвиги совершаются только во имя благородных целей, ради человечности и справедливости. Между справедливым и несправедливым горские крестьяне проводили четкую границу. Они хорошо знали, что жестокость не имеет ничего общего с мужеством, ибо герой благороден всегда.
Во всем мире известно горское гостеприимство. Для гостя в доме постоянно держалась постель, давалась лучшая еда, чаще всего резали барана в его честь, даже выделялась для гостей комната, которая называлась кунацкой. В горах существует проклятие: "Пусть твой дом будет тем домом, куда не приходят гости". Житель гор принимал даже кровника - своего злейшего врага, если он приходил к нему как гость, и не только сам не трогал, но и никому не давал его обидеть, пока тот находился в его доме и был гостем. Суровая жизнь, вынуждавшая людей порой идти на жестокость, рождала и прекрасные обычаи, неписаные законы, которые защищали людей, спасали им жизнь. Вот один из них. Если горец гнался за своим  врагом, чтобы его убить, а тот успевал добежать до матери своего преследователя и прижимался  лицом к ее груди, то враги становились братьями, приходил конец вражде, а родители каждого из них могли спать спокойно, не боясь, что их сын будет заколот кинжалом за любым поворотом каменистой дороги. Все это не сказка, не выдумка. Так было в жизни.

Матери-горянки над колыбелями детей пели такие же нежные песни, полные забот и тревоги, как  матери на свете. В горах юноши девушкам говорили такие же слова любви, пахнущие цветами и плодами, чистые и горячие, как и все юноши на земле. У любви, как и ненависти, один цвет и  язык повсюду. А потому думать что горцы Кавказа в прошлом были более жестокими, чем жить в других краев, не только неверно, но и противоестественно. Они были людьми, как и все живущие в мире, в них было и хорошее и дурное, как и у всех людей. Когда вдова оставалась с маленькими детьми, ей помогал весь аул: одни снабжали ее зерном, другие - картофелем, третьи - мясом, четвертые - дровами.

Если, скажем, потоком на горном пастбище уносило чей-нибудь скот, то попавшему в беду помогали всем селением. Если сгорел чей-нибудь дом, аульчане строили ему новый. Когда женился молодой  человек, ему также оказывали большую помощь.

Уважение к старшим, внимательное отношение к старикам и детям было обычным явлением в горах, неписаным законом. Конный, догнав в дороге старшего, идущего пешком, слезал с коня, уступал его старшему, а сам шел пешком. Все это кажется мне замечательным и говорит о высокой этике горцев Кавказа, об их уважении к человеку: а ведь писалось в иных книгах о постоянном  желании горца убить человека, о том, что жители гор каждую минуту хватаются за кинжалы, размахивают ими, орут, суетятся, не слушают друг друга. Создатели подобных "художеств", видимо, стремились подчеркнуть темперамент горцев. Так делают в плохих спектаклях плохие актеры. 

Моим землякам нельзя отказать в темпераменте, но он у них совсем другой и по-другому проявляется. Я хорошо знаю, что в горах человека с малых лет учат сдержанности. Она очень ценится у нас. Даже есть поговорка: "Сдержанность - чистое золото". Горцы не любят суетливых. Самой часто встречающейся надписью на саблях и кинжалах была:  "Без нужды не вынимай!"  В горах за оружие хватались только в крайнем случае.

Убийца был обречен на проклятие и презрение. Жители гор относились к оружию очень осторожно - они знали, что шутки с ним плохи. Я не встречал ни в жизни, ни в нашем фольклоре, чтобы хвалили человека за ничем не оправданное убийство. Нет, в горах Кавказа знали цену жизни и не шутили с ней. Я не говорю, что не было исключений и не происходили жестокие, ничем не оправданные убийства. Конечно, они были у нас, как и везде, но я веду речь о народном отношении к человеческой жизни и к убийству.

У наших народов существовала, как известно, кровная месть: одно убийство вызывало другое. Зло повсюду родит только зло: проклятая цепь, которую трудно разорвать. Вопрос о кровной мести у горцев Кавказа недостаточно изучен, хотя о нем много говорили, много писали. Но причины ее возникновения, как мне кажется, серьезно не вскрыты. Мы знаем, что ничто на свете так просто не возникает. Горцы, знавшие цену человеческой жизни, все же считали, что за отнятую жизнь надо отвечать жизнью, за кровь платить кровью. Этот древний закон кавказские горцы считали справедливым.

Жители Кавказских гор знали цену уму, высоко ставили человеческий разум. Этому их учил накопленный веками опыт. Лучшие поэты Кавказа учились у народа и безымянных создателей изустной поэзии сдержанности и внутреннему темпераменту.

…Столетиями народы гор создавали свои песни, среди которых встречаются произведения самого разного характера- героические поэмы о древних богатырях - нартах,- где есть и Прометеев мотив похищения огня для людей, эпические песни о подвигах и мужестве героев, об их жизни и гибели в боях. В горской устной поэзии большое место занимают лирика, охотничьи, бытовые, трудовые, шуточные и колыбельные песни, причитания над погибшими и умершими. Народной поэзии горцев присуще большое жанровое разнообразие. Многие старинные песни горских народов не имеют рифмы или в них присутствует случайная рифма. Существует понятие "старые и новые песни". Думаю, что к последним относятся произведения, лирические по преимуществу, созданные с начала двадцатого столетия. В них уже есть рифма и обычно рифмуются только четкие строки в строфе. Так обстоит дело, в частности, с карачаево-балкарскими "новыми" песнями.

Многие из старинных песен гор говорят о тяжелой жизни крестьян, об их бесправном положении и нужде. В карачаево-балкарской песне о старике Атабии сказано:

Что ни день :- забивают Абаевы скот.
Жарят-варят и ждут именитых господ.
Что ни день, что ни ночь - пир горою идет,
Пьют-гуляют богатые гости,
Атабию бросают лишь кости.
Стар бедняк Атабий, кости не разгрызет.

Бедняк Атабий находился в таком унизительном положении, что ему, как собаке, бросали обглоданные кости. Он был доведен до такого озлобления, что убил сына своего угнетателя - самый отчаянный шаг, на какой только мог решиться крепостной крестьянин. Он стал убийцей, не желая этого, на такое решение толкнула его невыносимая жизнь. Я хорошо помню эту песню, ее пели чегемские пастухи в мои мальчишеские годы. Народ не считал старика Атабия убийцей, его месть крестьяне принимали как справедливое возмездие. Вопрос этот далеко не праздный.
Горские крестьяне считали, что оскорбленный человек имеет право на месть. А это означало: не оскорбляй, не угнетай, не унижай человека, иначе придет возмездие! Подобное воззрение противоположно христианской морали, непротивлению злу насилием, хотя христиане убивали себе подобных не меньше, чем люди других верований. Правда, у горцев тоже существует присловье: "Кровь не смывай кровью!" Но ведь люди живут не по изречениям.

В народных песнях со всей обнаженной правдивостью выражена жизнь, полная противоречий, трагедий, бед и надежд трудящихся людей. Вот еще одно свидетельство бедственного положения горских крестьян, которых одинаково жадно обирали свои богатеи и царские власти.

...Народ, выражая свое горе и боль, страдания и беды, нужду и гнет, оплакивая павших и умерших, никогда не отрицает жизнь, не считает ее бессмысленной и ненужной. Для этого он слишком мудр, мужествен и стоек. Народ возвеличивает своих героев и защитников, прославляет храбрость и трудолюбие. Это характерно вообще для народной поэзии, на каком бы языке она ни создавалась. Делать свое дело - пахать землю, пасти скот, возводить жилье, растить детей, защищать от врагов свой очаг, жить, как бы трудно ни приходилось, жить, преодолевая любое горе, любую беду,- вот задача и долг человека, по мнению лучшего на земле поэта - народа. Об этом же и большинство народных сказок. Трудиться и жить - основа философии горских крестьян, сложивших в родных горах наши лучшие песни. Они были слиты с горами, колосьями, водой, травой, деревьями, камнем, снегом, дождем, солнечным и лунным светом, огнем, горевшим в очагах - всем сущим на земле, всем, что было дорого. У горцев, всеми корнями крепко связанными с землей, и песни рождались, похожие на них самих.
Несуетливо жили наши крестьяне, пахали землю, собирали урожай, тесали камень, слагали песни, глядя на дождь и снегопад, на звезды и облака, беседуя с деревьями и скалами, любя родную землю и веря в ее бессмертие, как и в вечность солнца, неба, звезд и облаков. Эта вера оберегала их от отчаяния, помогала переносить нужду и тяготы. Народ никогда не был пессимистом. В этом могучая его сила и сила созданной им поэзии - песен, сказок, пословиц, шуток.

...С детства помню, что даже на свадьбах пелись не только свадебные, застольные, любовные, шуточные, но и песни о героях и подвигах. Они там не были лишними, считались необходимыми. Это было традицией, воспитывающей в молодых людях любовь к Родине и подвигам, прививающей мужество и чувство собственного достоинства.

…Труд как основа жизни изображен и воспет безымянными поэтами гор в полную меру. Чем земля скупее, тем больше труда она требует от человека. Жителям гор приходилось проливать много пота на своей каменистой земле, но они не проклинали ее и трудились день и ночь, добывая свой тяжелый хлеб. Они свои скудные клочки каждый день очищали от камней, поливали, и земля вознаграждала терпеливых тружеников. К трудовым песням примыкают бытовые и шуточные, между ними трудно провести четкую границу - так переплетены все эти мотивы. На долю людей часто выпадают всякие трудности, тяготы, беда и горе. Поддержкой для людей всегда были не только те произведения изустной поэзии, в которых воспеваются выносливость и стойкость, но бытовые и шуточные, которые всегда останутся замечательнейшим явлением народного творчества, народной фантазии и воображения. Крестьяне понимали, как прекрасен смех, спасающий людей от уныния,- ничем не заменимая поддержка в тяжкий час, избавляющая от горестного состояния души. В горах любили веселые шутки, прибаутки, загадки, игры. С любовью, с особой нежностью относились к шутникам, острословам и забавникам. На Востоке говорят, что один шутник, едущий на осле по улицам, для здоровья людей нужнее сотни врачевателей.

Об угнетенном и бесправном положении горянки написано много, хотя, к сожалению, не всегда верно. Нет спора, в прошлом горская женщина знала и гнет и бесправие, но когда плохие литераторы пишут, что горянка день и ночь была занята только тем, что плакала, что горцы к своим женщинам относились по-зверски, согласиться с этим никак нельзя. Не надо оскорблять память мудрых пахарей, пастухов, дровосеков и ашугов! Хочется напомнить авторам подобных книг, что уважение к матери, например, всегда оставалось для жителя гор первой заповедью. Сыновья, даже став седобородыми мужчинами, чутко прислушивались к ее мнению, а ее опыт и мудрость ставили куда выше своего ума. Осмелюсь утверждать, что и к жене горец относился не хуже, чем жители других земель. Этим я вовсе не утверждаю, что среди обычаев горских народов, касающихся отношений между мужчиной и женщиной, так же не было несправедливых и негодных. Они были, но ныне отвергнуты самой жизнью. Бить женщину, например, у горцев считалось позором. По обычаям горцев женщины не занимались тяжелым мужским трудом - не косили сено, не пасли скот, не возили дрова - у них хватало других забот. Образ женщины в нашем фольклоре живет во всей своей сложности - с радостью и горем, любовью и болью, угнетением и сердечными порывами.

Самое сердечное и нежное, что было в горянке, осталось в колыбельных песнях. Каждая мать пела колыбельную с любовью к ребенку и тревогой за него. На свете нет сердца более чуткого, чем материнское. Мать первой слышит и щелканье волчьих клыков в темноте ночи, и шуршание дождя в ветвях чинары на рассвете. Материнская любовь и материнская тревога за судьбу детей породили в горах замечательные колыбельные песни, в которых созревание колоса и свет звезды перед рассветом, когда мать поднималась и, босая, мягкими шагами проходила к колыбели, чтобы дать грудь проснувшемуся ребенку. Нет на свете песен человечней и прекрасней колыбельных. Таковы и горские колыбельные. В них -человечная и глубокая сущность жизни, которая не поддается объяснению и толкованию. Мне кажется, что истоком всей мировой лирики была колыбельная песня. Ее покоряющая сила неотразима, в ней - материнское сердце, которое вместило всю радость и все горе мира, всю нежность и все тревоги на земле. Мать качала колыбель, тихо напевая,- и в тот час, когда ее муж, отец ее ребенка, кормилец семьи, мирно спал глубоким сном, и в ту ночь, когда он уже лежал в той земле, которую пахал. Я люблю наши колыбельные с их непереводимым припевом "Ляу, ляу, ляу". Каждый раз, когда повторяют этот припев, я слышу голос моей матери, вижу, как желтеет подсолнух в нашем огороде перед домом в Чегеме, слышу, как шуршит дождь в ветвях зеленых чинар и звенит ручей. Я сижу, прикрыв глаза, повторяя колыбельную песню, и ко мне возвращается мир моего детства. Мать легкой походкой идет по двору, неся ведро воды или молока, молодая и стройная, без седин и морщин!.. Я завидую только тому поэту, который может написать настоящую колыбельную.

…Общеизвестен интерес классиков русской литературы и ученых востоковедов к устному творчеству кавказских горцев. Отзвуки нашей народной поэзии встречаются в произведениях Пушкина и Лермонтова. Читателям хорошо известен лермонтовский "Беглец", написанный по мотивам горских преданий. Замечательно, что Лев Толстой заинтересовался песнями горцев, читал их в записях, публиковавшихся в Тифлисе - тогдашнем культурном центре Кавказа, и дал им очень высокую оценку. Да и в произведениях этого великого писателя ощущается знакомство с изустным творчеством горцев. Я имею в виду, в первую очередь, "Хаджи-Мурата" и "Казаков". Вот, например, в "Хаджи-Мурате" Толстой приводит прозаический перевод двух чечено-ингушских песен, соединив их в одну.

Одна из песен особенно нравилась Хаджи-Мурату и поразила Бутлера своим торжественно-грустным напевом. Бутлер попросил переводчика пересказать ее содержание и записал ее.
Песня относилась к кровомщению - тому самому, что было между Ханефи и Хаджи-Муратом.

Песня была такая:
"Высохнет земля на могиле моей - и забудешь ты меня, моя родная мать! Порастет кладбище могильной травой - заглушит трава твое горе, мой старый отец. Слезы высохнут на глазах сестры, улетит и горе из сердца ее.
Но не забудешь ты, мой старший брат, пока не отомстишь моей смерти. Не забудешь ты меня, и второй мой брат, пока не ляжешь рядом со мной.
Горяча ты, пуля, и несешь ты смерть. Но не ты ли была моей верной рабой? Земля черная, ты покроешь меня, но не я ли тебя конем топтал? Холодна ты, смерть, но я был твоим господином. Мое тело возьмет земля, мою душу примет небо".

Хаджи-Мурат всегда слушал эту песню с закрытыми глазами, и когда она кончалась протяжной, замирающей нотой, всегда по-русски говорил:
- Хорош песня, умный песня.
Из этого отрывка нетрудно понять, что песня эта нравилась Льву Толстому так же, как и горцу Хаджи-Мурату.

Величайшего писателя России удивили песни горцев, и он  некоторые из них в буквальном переводе послал поэту Фету, на которого они также произвели большое впечатление. Замечательный русский поэт благодарил за них Толстого и перевел их. Две песни, пересказанные Толстым в "Хаджи-Мурате", поются народом и до сих пор. Само собой разумеется, чтобы вызвать такой интерес у Льва Толстого, песни горцев действительно должны были быть шедеврами. Этот факт вызывает у нас гордость и свидетельствует о том, какие художественные, поэтические возможности таились в народе. И вполне естественно, что еще в прошлом веке русские ученые-ориенталисты заинтересовались горским фольклором. Первым опубликовал на русском языке образцы горских песен П. К. Услар. Это было в середине прошлого века. В его записях, видимо, и читал Лев Толстой те песни, которые ему так понравились. Надо благодарить судьбу за то, что титан мировой литературы Лев Толстой встретился с песнями гор.

…Человек, который никогда не пел или не поет, кажется мне несчастным. Недаром известный певец и сказитель из Чегемского ущелья Исмаил Эгтеев, помню, говорил: "Человек с песней - всадник, а без нее он - постоянно пеший". Горским народам, у которых, как известно, до Октябрьской революции не было печати и театра, песни и сказки заменяли книги и театр. Надо сказать, что ни один народ никогда не обходился без поэзии.

Современная письменная поэзия горцев выросла из устной, в своем развитии опиралась на нее, как опиралась на русскую и мировую литературу. Даже самые крупные поэты гор учились у безымянных художников слова и продолжают учиться. Достаточно назвать имена таких мастеров, как Коста Хетагуров, Кязим Мечиев, Али Шогенцуков, Эффенди Капиев, Расул Гамзатов, Алии Кешоков. Каждый из них многим обязан устному слову своего народа. Эффенди Капиев писал: "Эту книгу песен дагестанских горцев я посвящаю скромным каменщикам - народным певцам моей родины".

А Расул Гамзатов говорит: "Текут многочисленные реки и ручейки, то широкие, то узкие, то шумные, то спокойные. Различна их глубина, но все они берут начало из горных родников. Реки порой мутнеют, ручейки пересыхают, не дойдя до моря, но вечные и чистые воды горных родников не могут помутнеть. Сколько бы из них ни пили, они не иссякнут. Народные песни  это горные родники, откуда берут начало ручейки и реки, сливающиеся в бурном море советской поэзии".

И я, скромный ученик безымянных, но великих песнопевцев родных гор, счастлив повторять чародейные слова, которые с детских лет стали для меня благом и сокровищем, радостью и утешением. Я, знающий ныне Данте и Шекспира, Пушкина и Мицкевича, Руставели и Хафиза, склоняю голову перед силой таланта безымянных поэтов моей древней земли. С тех пор как родились эти песни, прошли столетия, освещенные грозами и окутанные туманами, но порывы и свет души народных песнопевцев дошли и до меня. Я как бы коснулся рукой святого колоса тех времен или благородной стали кинжала старинной работы. Безымянные поэты гор, песни которых удивляют нас своей художественной силой, красотой и чистотой, еще раз убеждают: как прекрасно хорошо сделанное дело, какое чудо талант!

Из книги К. Кулиева "Поэт всегда с людьми". М.1986.

 

(Голосов: 2, Рейтинг: 5)

  • Нравится

Комментариев нет