Шахриза Богатырева. Стихи, рассказ

 

НА  СЕНОКОСЕ

Отдыхаю на стогу высоком -
Из цветов вчерашних это сено,
Дикий щавель истекает соком
Из надкушенной зеленой вены.

Роспись в воздухе осы жужжащей,
Травяным настоем хмельно веет,
Из ущелья ветерок дрожащий
В полдень солнечный влетел и млеет.

Валуны шлифующей Кубанью
Тишина нарушена знакомо,
Расплатился луг обильной данью,
Сенокос - июль - жара - истома.
                                 
Мерный грохот вод  - как  ритм танца,
В полудреме шум Кубани - рядом,
Льется с неба пыл протуберанца
Огненным слепящим водопадом.

Облачко в белесом зное тает,
Прячется  улитка  тихо в келью,
И кузнечик соло вдруг вплетает
Дерзкой торжествующей свирелью.

КАРАЧАЮ

Нанизаны из струй прозрачных бусы,
На солнце капли звонкие слепят,
В серебряных источниках Эльбруса
Рождается кипящий водопад.

В бурлящей круговерти пляшут льдинки,
Взмывают брызги - и в поток летят,
Джигитом дерзким сольную лезгинку
Неистово танцует водопад.

И воды точат скалы без опаски -
Излом волны среди резных камей,
И на уступах камня в вечной пляске
Водоворота пылкий истамей.

Затянута потоком бурным - жизнью,
Но всякий раз, как вспомню невзначай,
Я растворяюсь в ласковой отчизне,
Моя отрада - горный  Карачай!

Я вышла из воинственного рода,
Иметь героев-предков каждый рад.
Неукротимый дух - моя природа,
Но я в оковах скал, как водопад.

 

В УЩЕЛЬЕ УЧКУЛАН

Хоть непокорный дух мой не поник -
Робею больше в мыслях, чем в поступках,
От жизни взять отсрочку бы на миг,
Рассыпаться калейдоскопом хрупко.

И, отражаясь в зеркале озер,
Перерасти в закатные картины,
Из молний свить мистический узор,
Пронзить лучами сетку паутины.

Волною растекаться в вышине
За всплесками русалочьего смеха,
Оборванно растаять в вышине
В разноголосье гаснущего эха.

Ах, взвиться бы, как ласковый зефир,
И, растворяясь в небе и в паренье,
Тончайшим телом вылиться в эфир -
Летящему неведом страх паденья.

РАМИНА

Я утомилась скучными делами,
Но страстное желанье затая,
Мечтаю все обставить зеркалами,
И в каждом отраженьи - только я!

Природа не напрасно краски тратит,
Мне равных нет - увидит и слепой,
Так, задохнувшись в тонком аромате,
Спит роза, опьяненная собой.

Не потому, что обнаженность в моде,
Я полуголой томно возлежу -
Искусство - достояние народа,
А я себя шедевром нахожу.

Я верю - время иногда не властно,
И пусть не мной заведены часы,
Я буду несравненна и прекрасна,
Как брызги яркой утренней росы.

Вокруг - увы, гротески, не мужчины,
Вздыхают, нервно пальцы теребя,
Страдают - ах, принцесса! сеньорина!
От всех устала. Но не от себя.

                    
* * *

Экзамен на приличье - не на чин
Не сдан. Взлетев, ты сбился при посадке,
И снова, как всегда, в сухом остатке,
И в сложном комплексе своих причин.
Любовь не входит в тот пакет услуг
Предложенных тобой неосторожно,
Назад дороги нет. И невозможно
Забыться так, что вспомнить - недосуг

Забыть, как сон, чтоб взгляд, пройдя насквозь,
Застыл  бы в безразличие и скуке -
Но на ладонях сердце растеклось,
Но падают протянутые руки.

* * *
Снежная страна!
Морозы - нету мочи!
Лишь равнодушная луна
Туманы режет в клочья.

И неразборчив на снегу
Летящей вьюги почерк,
Застыл фонарь на берегу,
Внизу река бормочет.

И полуночный хоровод
Танцует и хохочет -
Из плена сказки Новый год
Их отпускать не хочет.

И непривычная зима
Вдруг кажется короче,
Россия - снежная страна,
Но - розовые ночи.
      

ОСЕНЬ

Заморская птица летит с окончанием лета,
Блестя и слепя, опереньем багряным шурша,
Чеканя сусальное золото звонкой монетой,
Слепящею пышною роскошью лето круша.

Жар-птица спешит, ведь она истомилась в неволе,
Свой яркий наряд отражая в прозрачности струй,
С зарей облетает цветочное спящее поле,
И солнце не жарко  - прохладен его поцелуй.

Но хмурится часто, и сутками плачет жар-птица,
Холодные слезы разбрызгал смелеющий норд,
И густо-зеленое вдруг желтизною пестрится -
Закрыл полифонию лета минорный аккорд.

Но плач прекратился, и замерли всхлипы-раскаты,
И небо умытое стало прозрачно-сквозным,
И птица раскинула крылья в оттенках заката,
Рассыпала листья вокруг украшеньем резным.

И царственно все златотканой парчою рядится,
Лишь в жертвенно-поздних рубинах рябина красна.
И часто свое оперенье меняет жар-птица
В предчувствие близкой развязки - глубокого сна.

Ушедшее лето огнем продолжает светиться,
В оранжевых листьях рассыпался солнечный пыл,
Но стужей подкрался ноябрь-охотник к жар-птице,
Морозом ударил и саваном белым укрыл.

 

ВЕСНА

Окутала дымкой весна, одурманила флером,
Рассыпали птицы рулады на все голоса,
Осанны воспели на птичьих наречиях  хором,
И низкое соло - жужжание влила оса.

Плывут и качаются легкие зыбкие тени,
Развеяны ветром туманы - седы и густы,
Обрызганы каплями гроздья душистой сирени -
Росой переливчатой  ярко облиты кусты.

Внезапно из облака брызнули крупные слезы,
Нарушив ленивый, разлитый нирваной покой,
С аккордами грома торжественно грянули грозы,
Змеей извивается молний зигзаг голубой.

Умыта природа небесной водою проточной,
Сады в кружевном одеянии томно белы,
Пчела золотит свое брюшко пыльцою цветочной,
И солнечный свет разливается в крыльях пчелы.

 

УЛЕТАЮЩЕЕ

Я, сирена, охотница - и на крючке,
Я, надменная, вдруг оказалась бездарной,
Как безжалостно топит в холодной реке
Музыкант, завлекающий флейтой коварной.

Так же ветер, танцуя, слетев с горных круч,
И  кружась виртуозно в прыжке пируэта,
Утопил задремавший на озере луч -
Отлетевший осколок вечернего света.

Млечный путь вьется шлейфом далеких светил,
Обновленную ночь украшают миракли,
Неожиданный страх душу разбередил -
Да с живою водой родники все иссякли.

Затаилась угроза в тупом топоре -
Смутный трепет и страх надо мною нависли,
Ах, ночные кошмары уйдут на заре,
И надолго останутся страшные мысли.

 

ЭТЮД  ЛЯ-МИНОР

Жаром плавится в озере летний закат,
Соловьиный вокал - в стиле ретро,
По воде пробежался, дрожа, зыбкий ряд
Под летящим дыханием ветра.

Эту жизнь, как монтаж из несбывшихся снов,
Прохожу по четвертому кругу,
И в печали своей, не имея врагов,
Не признаюсь порывисто другу.

Я ушла без оглядки, совсем, в никуда,
Выбирая не страсть, а свободу,
Я хочу, словно тина глухого пруда
Перетечь в родниковую воду.

Не забылись обиды вчерашнего дня,
Боль с вечерней зарей не уснула...
Все признанья и клятвы твои - западня,
Но бессильны, как тень саксаула.

Ты в капканы-ловушки поймать меня рад,
Ты расставил приманки и сети -
Даже если твое подаяние - клад,
Не догнать улетающий ветер.

Но печальны глаза, позабывшие сон,
И в душе что-то гаснет и стынет,
За сезоном дождей - долгий мертвый сезон,
За оазисом - снова пустыня.

 

 

ОГОНЕК В НОЧИ

Я шла одна заросшею тропою,
Я шла в закат - он таял и бледнел,
Сгущались сумерки передо мною,
А за спиною черный лес шумел.

Смеркаясь, фиолетово темнело,
Ущербный месяц освещал мой путь,
Я долго шла, и одного хотела -
Лечь на душистый мох и отдохнуть.

И мне попалась чудная поляна -
Стояли сосны стройно, как мечи,
И собрала я шишки смоляные -
И заискрился огонек в ночи.

И я лежала у огня в дремоте,
Вдыхая запах дымно-смоляной,
Случайный пробегал по соснам ветер -
Шумели сосны смутно за спиной.

И подхватил огонь внезапный ветер,
И бросил в небо искро-звездный рой,
Я не была теперь одна на свете -
Костер со мной и звезды надо мной.

 

НАВСЕГДА

Прощай! Уж полон парус мой
И чайки вьются над кормой,
И манит моря синева,
Я в бури унесу с собой
Твои последние слова.

Я видел южные моря -
Их красит золотом заря,
И солнце меркнет за волной,
И альбатросы, вдаль паря,
Плывут меж небом и землей.

Я видел бурю не одну,
И океана глубину,
И штормы северных морей,
Быть может, в них я утону
Как мачты древних кораблей. Прощай...

 

ПРЕВРАЩЕНИЕ

Я гусеница. Сонно и уныло
Недвижно в хрупком панцире застыла.
Загадку эту мне не разгадать:
Летать иль ползать, ползать иль летать?

И таинству природы не мешает
Мой панцирь-саван. В долгой тишине
Таинственная сила совершает
Метаморфоз, определенный мне.

Заботливо природа подбирает
Мне радужные краски и узор,
Пусть жизни - день, пусть миг меня ласкает
Случайный, восхищенный, быстрый взор.

Как исстари, за звездными ночами
Заря на небе - розовый топаз.
Расправив крылья, следом за лучами
Взлетаю. Бабочка павлиный глаз.

 

ХИМЕРА

Я ростком терпеливым разрушу гранит,
Я хитра, как Далила, мудра, как Давид,
В послезавтра лечу из пустого вчера,
И не я, а ко мне устремится гора.

Я разбила устои рутинных оков,
Я - дыханье тепла для застывших цветов,
Я слепая стихия, нечаянный стих,
Я сжигаю себя, но горю для других.

Как порывистый парус, я ветра полна,
Я звезды отраженье в озерах без дна,
Я несбыточность смутных бредовых идей,
Я потухший костер, полный жарких углей.

Ежедневности тень, путь мой быстрый тернист,
Я оторванный с дерева памяти лист,
Я свой ум пережила, как фрукты - свой сок,
Сокровенность вбирая, как влагу песок.

Я в прерывистом вздохе, в глухой тишине,
Все, в чем я нахожусь, существует во мне,
Я беспечный полет над тщетой бытия -
Отрешенность, свобода - природа моя.

 

УЧКУЛАН

Небо потянулось, дрогнув звездным пульсом,
Ввысь штандарт рассвета взвился над Эльбрусом,
Побледневший месяц синева качает -
Утро наступает в древнем Карачае.

Ветер, спавший в соснах, расправляет крылья,
Ветер пахнет хвоей, колкой снежной пылью,
Ледники исходят водопадным гулом -
Новый день распахнут над родным аулом.

К небу тянут пики трех ущелий горы,
На земле им тесно, их зовут просторы,
Реющими снами кружатся туманы
Дымкой улетая в облачные станы.

Реки истекают круговертью пенной,
Радужной водою, звездами Вселенной,
Можжевельник вьется на вчерашней ране -
Рай обетованный в милом Учкулане

 

АПРЕЛЬСКИЙ БЕНЕФИС

Готовый разразиться бушующим дождём,
Туч занавес опущен, в них молнии и гром,
Вздымаясь и меняясь, клокочут облака,
И небо неспокойно, как горная река.

Ах, действо это надо смотреть во все глаза:
Весенняя премьера - апрельская гроза!
Открытие сезона, репертуар на "бис",
Первовесенний ливень устроил бенефис.

Озера потемнели, растрачивая цвет,
Немедленно начнется обещанный концерт,
Настроил инструменты оркестр в вышине,
Готово представленье - все внемлет в тишине.

В партере торопливо листвой захлопал клён,
В софитах быстрых молний запел далекий гром,
Он показал бельканто, как истово он пел,
Тянул гремучим басом, раскатами звенел,

И, бухая в литавры, трубил он марш-парад -
Из-за кулис туманных вбежал на сцену град,
Сплясал задорно-дробный канкан кордебалет,
Под гулкий грохот грома, под молний яркий свет.

Шаманя, бубен неба тряхнул гром - высший вождь,
На авансцену вышел солист - апрельский дождь,
Изящно поклонился, по кругу пробежал,
Припал к земле с размаху, травою зашуршал,

Шаманя, бубен неба тряхнул гром - высший вождь,
На авансцену вышел солист - апрельский дождь,
Изящно поклонился, по кругу пробежал,
Припал к земле с размаху, травою зашуршал,

Ах, действо это надо смотреть во все глаза -
Открытие сезона - апрельская гроза!

*****

НАСТОЯЩАЯ ЖЕНЩИНА

      
Я увидела его у табачного ларька. Он шел разнеженной походкой и нес кулек с черешней, время от времени поклевывая ее. Его светлые волосы были собраны в пушистый хвостик, а голубые глаза мечтательно смотрели вдаль.
Это был юноша моей мечты. Такой случай судьба  дарит только раз в жизни, и упустить его было равносильно тому, что потерять.
Поэтому я решительно взяла быка за рога.
Я догнала его в тот момент, когда он намеривался клюнуть очередную черешню:
- Вам помочь?
Он торопливо прикрыл свой кулечек.
- Спасибо, я сам съем, - сухо ответил он и  действительно
 откусил полчерешни.
Я снисходительно улыбнулась.
-  Мне ваши черешни не нужны, - успокаивающе пояснила я.
-  Просто я хотела помочь вам донести этот пакетик.
Он подозрительно скосился в мою сторону, потом заиграл глазами по перекресткам  и прибавил шаг. Я тоже включила третью скорость.
- Где-то я видела ваше лицо, - не унималась я. - А вот где -
не могу вспомнить.
- Только на мне. Я его нигде не оставлял, - сострил он.
Это вдохновило меня на импровизацию.
- Ах, вспомнила, - небрежно протянула я, -  в Домбае, на
съемках фильма "Горные вершины". Вы играли американского туриста.
Самолюбие не позволило ему отказаться от навязанной мною роли.
- А вы - туристка? - уклончиво спросил он.
- Ну, что вы, - простодушно сказала я. - У меня была более
скромная роль - каскадера-скалолаза.
В его глазах впервые вспыхнула искра интереса, и я поняла, что попала в десятку.
Вечером мы сидели в кино, и он усердно делал вид, что поглощен происходящим на экране, и только поэтому не замечает, как его рука заблудилась в моей. Я нежно, стараясь не скрипеть своими мозолями, сжимала его пальцы и так шумно вздыхала, что сидящий впереди хмырь обернулся и сердито заметил, что причины для слез он пока не видит.
Потом я провожала его домой, культурно дымила сигаретой
в сторону, вдохновенно несла какую-то чепуху о нелегком труде актера-каскадера, а сама мучительно соображала, когда мне его поцеловать - сейчас или у подъезда. Может, на чаек пригласит... Из раздумий меня вывел сиплый голос:                                                                                    
- Гони капусту, ты!
Напротив с подозрительно разрисованными рожами стояли три здоровые лохматые девицы. В руках они первобытно сжимали булыжники. Любимый ойкнул и порхнул в кусты. Ну, а мои ответы в таких случаях оригинальностью не блещут.
- А в бубен? -поинтересовалась я. Имея титул мастера спорта по боксу, я могу позволить себе некоторую вольность.
Небрежным движением плеча я смахнула куртку на тротуар, второго движения было достаточно, чтобы уложить туда же бесчувственным ухом первую девицу. Ее компаньонки по бизнесу не стали дожидаться третьего движения  и с топотом унеслись в ночь.
Когда я вынула своего спутника из кустов, то при романтическом  свете луны и фонаря увидела в его глазах непролитые слезы.
- Ты, - сказал он и задохнулся. - Ты - настоящая женщина! 
И бросился мне на шею.
Эта минута решила все. Я подняла его на руки и понесла навстречу нашему счастью.