[i:c2fa297f7c]продолжение...[/i:c2fa297f7c]
[u:c2fa297f7c]Мир сущий есть любовь...[/u:c2fa297f7c]
Изумрудная долина, гряды снежных скал, течет река от ледников, быстра и холодна. Пейзаж прекрасный, сердцу милый. Густа, таинственна предрассветная мгла. Природа в ожидании рассвета замерла. Спит крепким сном деревня в низине. Спят, жители, спят и животные в загонах. Час предрассветный темен, сладок. Роса, в бессмертном танце тая, все ластится к земле. Фиалка аромат свой дарит сей предрассветной тишине. Волшебный миг, так краток он, так чист и свеж. И вот к востоку ближе оживает солнце, там за горой полоска света все растет, растет, нам новый день даря. Секунды медленно в минуты превращаясь, к нам день весенний приближают вновь. Природа ото сна отходит, растения, тепло предвосхищая, росу пьют, возрождаясь вновь. И вот уже заря алеет, краснеют от нее и ледники на скалах. Деревня, пробуждаясь, оживает. Поет петух извечный гимн рассвету. Бабуля печку топит, уже и тесто в уголку подходит. И молока парного аромат, со свежим воздухом мешаясь, нам детство воскрешает мимолетно. Аромат цветов ночных слабеет, уступая место дню. Прозрачен воздух, холоден и свеж. Имам к мечети по росе ступает. Он поднимается на минарет. И с высоты деревню взглядом он ласкает, хвалы Всевышнему преподнося за край родной. И в этот самый миг все замирает. Лань в лесу, свой бег стремительный оставив, взгляд свой к Мекке направляет. Орлы в полете застывают, и капелька росы на лепестке фиалки остается. Река потоки бурные смиряет. И вот, о Чудо! Что за звуки! Призыв Всевышнего к молитве по долине проплывает, он созывает на молитву. Сакральный миг. Миг единения Творца и всех его созданий. Миг тишины и благодати, миг благодарности Творцу ? создателю всей этой красоты. Нам трудно оценить всю красоту, все совершенство мира сотворенного единым Богом. Не передать нам скудными словами все совершенство мира: зелени лесов, полей и рек стремительность и красоту, цветка на стебельке благоуханность, мелодию ручья, полет орла и бег стремительный оленя по утесам. Любовь во всем здесь, в каждом миге, любовь Творца. Мир сущий есть любовь.
И Солнце мир наш озаряет, поднимаясь над горой. Лучи его ласкают нежно, искрясь в росистой зелени лугов. И утро тут в права свои вступает, открывая новый день, суля нам радости, печали. Так день за днем в ущелье наступает, и жизнь течет тут, как задумано Творцом. Хвалу мы Господу возносим за мир наш, за красоту его, за благодать, за край прекрасный сей, для сердца милый, за дар мы почитаем родиной его назвать!
[u:c2fa297f7c]Возвращение домой.[/u:c2fa297f7c]
Горные гряды Кавказского Хребта становились все ближе и ближе, с каждым проделанным километром. О приближении к Карачаю свидетельствовал и воздух, становясь все чище и прозрачнее. Остались позади душные степи Средней Азии и четырнадцать лет испытаний, горя и потерь.
Нанакши Джанибеков вез свою молодую семью Домой. Интересно было наблюдать за детьми, впервые в жизни отправившимися в такое далекое путешествие в неизвестный, таинственный Карачай. Пятеро детей, рожденные в изгнании, в Киргизии, с нетерпением ожидали встречи с высокими горами, изумрудными лесами и холодными быстрыми реками. О всех этих красотах они слышали в рассказах матери долгими вечерами, впитывая любовь к покинутой родине через ее слова, ее воспоминания, ее печаль.
О чем думала его молодая супруга, Саният, Нанакши знал и так, без лишних вопросов. Он и сам видел этот же путь от степей Средней Азии до высокогорных ущелий, проделанный в обратном порядке четырнадцать лет тому назад. Воспоминания теснили душу, отзываясь острой болью в сердце. Грузовики, заполненные перепуганными, растерянными людьми, увозящие ни в чем не повинный, оклеветанный народ в ссылку, сотрудники НКВД с автоматами в руках, тихие молитвы и плач, постепенно удаляющиеся снежные вершины, разоренные аулы, покинутые дома и могилы предков, чувство бессилия и несправедливости. Все это вспоминалось так ясно и четко, словно случилось вчера...
А теперь они возвращались на родину, оправданные и прощенные, как будто было за что прощать, оставив множество могил на чужбине. Голод, холод, эпидемии позаботились о том, чтобы могил было очень много. И все же они возвращались, верные завету погибших: ?Бир мадар болса атаджуртубузга кайтыгыз!? (?При малейшей возможности, возвращайтесь на родину!?). Возвращались едва ли не самыми первыми. Едва разлетелась радостное известие об указе Хрущева, Джанибековы, распродав все что можно и собрав нехитрый багаж, отправилась домой, на родину, в горы Карачая!
Еще в Джангы-Джере Нанакши с Саният договорились отправиться в аул Красный Карачай, или как его называли сами жители в Схауат. Уж больно тронули супруга рассказы Саният о родном ауле, затерявшемся в узком ущелье реки Аксаут.
Долгое путешествие близилось к окончанию. Наконец, добрались до станицы Кардоникской. Теперь дорога лежит вверх по течению Аксаута. Но попасть сразу в Красный Карачай не получится. Более или менее приличная дорога от Кардоникской заканчивалась в селе Хасаут-Греческое, от которого по узкой извилистой дороге еще двадцать пять километров. Да и, неизвестно, какое зрелище их ожидает в покинутом ауле. Поэтому отправляться туда сразу с детьми и грузом нельзя. Оставив детей и супругу на попечение в семье Дибижевых, Нанакши отправился на разведку сам...
Уставший конь еле передвигался, впрочем, всадник не делал попыток подогнать скакуна. Взор его блуждал, ни на чем не останавливаясь, а душа пыталась осознать то, что предстало перед ним в ауле. Плохо поддается описанию то, что увидел Нанакши. Некогда богатое селение животноводов карачаевцев, теперь было заброшенно, разграбленное, отданное на растерзание мародерам после того как жителей аула, погрузив в товарные вагоны, отправили в степи Средней Азии. Пустые оконные глазницы, безмолвно взирающие на заросшие дворы, разбитые крыши, разобранные заборы. Печальное, горькое зрелище. Лишь в некоторых домах еще теплилась жизнь, и не было такого разора. Но как оказалось, эти дома теперь принадлежали другим людям.
В сердце закрадывался вопрос, а как же там, в родной Марухе, неужели и там разгром и разорение. Нежели народу, претерпевшему немыслимые тяготы депортации, еще уготовано испытание - видеть собственные дома, разрушенными или занятыми чужаками? Никогда не хватит духу ему рассказать Саният о разграбленном кладбище, не сможет Нанакши найти слов, чтобы описать разоренные могилы, сломанные исковерканные надгробия. Нет. Рассказать такое он не сможет, язык не повернется сказать, что могилы ее предков поруганы. Ему и так нужно как то рассказать о том, что дом ее отца, который она покинула вместе с Шамилем, уйдя в леса Марухского перевала, для помощи солдатам Красной Армии и местному партизанскому отряду, теперь принадлежит другим людям...
Совет грека показался вполне разумным. Не было смысла возвращаться в разоренный аул, где не было школы. Если уж жить в долине Аксаута, не лучше ли им обосноваться здесь, в Хасаут ? Греческом, тем более, что сельчане очень радушно встретили семью. Ведь здесь есть школа, медпункт, хороший колхоз. Да и добираться до других населенных пунктов удобно. Впрочем, занять один из опустевших домов Джанибековы вежливо отказались. Коле и Соне, именно так стали называть семейную пару, было не впервой начинать с нуля. В Киргизии, все их совместное имущество к моменту бракосочетания кроме одежды состояло из алюминиевой ложки и большого шелкового платка. Однако же, упорным трудом они смогли создать из ничего свой дом, свой очаг. Пришла пора выбирать место под строительство дома. Нанакши обошел все село вдоль и поперек. Ему приглянулось небольшая поляна на пригорке, что находилась над последней жилой улицей, ближе к лесу и наиболее удаленная от стылого Аксаута. Вблизи был родник, мелкая речушка, лес, и небольшие полянки, где потом можно будет выпасать скот. Осталось только показать это место Соне, одобрит ли она это место для проживания детей...
День клонился к концу. Солнце, описав очередную дугу по небесной лазури, клонилось в объятия горных вершин, предоставляя на краткий миг внимательному взору уникальное зрелище. Часть села, находящуюся в низине, у берегов реки уже накрыли сумерки. Дома же, выстроившиеся по более возвышенной части ландшафта, все еще ласкало последними лучами. На самой возвышенной части села, все еще освещаемой солнышком, грелось семейство Джанибековых ? мама, папа, пятеро детей. Дети резвились в траве, а родители, молча, всматривались друг другу в глаза. Соня медленно отвела глаза, и обратила взор на снежную гряду пиков, туда, где остался родной аул. Аул который она не видела с того самого дня когда война пришла в Карачай, и она сама, добровольно, ушла вместе с отцом помогать Красной Армии, оставив дома мать и младших сестер. По настроению супруга, она и без лишних слов поняла, что безрадостно там, в родном ауле, жителей которого отправили умирать и выживать в Казахстан.
Детям будет лучше жить здесь, в мирном радушном селе, где мало что напоминает о пережитом горе, где улицы и дома не воскрешают в памяти былые дни и горечь потерь. Спокойнее будет подрастать в среде старых добрых соседей ? греков, не считающих карачаевцев предателями и бандитами...
Участок, облюбованный Нанакши, пришелся ей по душе. Они стояли на небольшой открытой площадке в более возвышенной части села, все еще освещаемой солнцем. Хасаут ? Греческое буквально утопало в зелени, темно-изумрудные леса по склонам гор плавно переходили в более светлую зелень фруктовых садов в долине, по центру которой бело-голубой лентой растекалась холодная река. Закрыв глаза, она легко представила дом, что они построят, большой фруктовый сад и цветник с благоухающими цветами. А когда вся эта картина ярко вырисовалась, не оставляя сомнений в будущем воплощении, Соня ощутила легкий толчок под сердцем и улыбнулась. Ей давали согласие. Новая, но пока еще тайная, жизнь выбрала для себя место рождения. Новая жизнь, которая не познает тягот и лишений депортированного народа. Новая жизнь ? продолжение рода, новая история в будущем. Не смотря ни на что, жизнь продолжается, даря надежду на радость и счастье. Жизнь продолжается!
