ХРИСТИАНСТВО?
В 1949 г. В. И. Абаев уверенно пишет: «Христианство у осетин имеет большую давность, не менее десяти столетий. Христианская пропаганда шла в Осетию с двух сторон, из Византии и из Грузии» (ОЯФ, с. 70). Отметим, что ученый говорит не «в Аланию», а «в Осетию», словно это одно и то же. Далее он утверждает, что христианство и мусульманство «в течение ряда веков оспаривали друг у друга господство в Осетии». «Христианство, пропаганда которого велась среди алан с V в., имело решительное преобладание, но и мусульманство укрепилось в некоторых частях Осетии» (ОЯФ, с. 92).
Каковы же оказались результаты этого пятнадцативекового знакомства с христианством, «оспаривания» и «решительного преобладания»? «И тем не менее христианизация осетин носила, повидимому, не очень глубокий характер. Религиозное состояние их, когда они попали в орбиту научного изучения (в XIX в. – М. Дж.), было отмечено чертами глубокого архаизма. На христианских святых: Уастырджи (св. Георгий), Уацилла (св. Илья), Тутыр (св. Федор) и пр., были целиком перенесены образы древних языческих божеств» (ОЯФ, с. 70). Но разве не следовало, в таком случае, сделать другой вывод: имело место решительное преобладание язычества?
При чтении книг В. И. Абаева у меня не раз создавалось впечатление, что этот талантливый человек, буквально одержимый желанием утвердить мнение о происхождении осетин от скифо-алан, часто не слышал, что он говорит. Пропаганда христианства среди «алано-осетин» началась в V в., но официально Алания приняла христианство только через 500 лет (!), в X в. Пропаганда не была постоянной и временами, как нам доходчиво объясняют, затухала. Но велась-то она, причем с двух сторон, из Византии и Грузии, а затем еще и из России не год, не два, а на протяжении 1500 лет! На стр. 70 (ОЯФ) автор утверждал, что христианизация осетин носила не очень глубокий характер, что религиозное состояние их, когда они попали в орбиту научного изучения, «было отмечено чертами глубокого архаизма», т. е., попросту говоря, осетины в XIX в. были язычниками, а уже через двадцать страниц он же говорит о «решительном преобладании христианства» в его многовековом соперничестве с исламом, который все же кое-где успел утвердиться. О том, почему приверженцы этих великих мировых религий придавали столь важное значение маленькой Осетии, затерянной в горах Кавказа, и каких таких представителей направляли для борьбы за души осетин, ученый ничего не сказал.
Абсолютно не вдумывался (или все же лукавил?) В. И. Абаев и в смысл того, что писал далее, мимоходом объясняя причину индифферентного отношения осетин к христианству и опровергая свое же (приведенное выше) суждение о «решительном преобладании» христианства: «Воинственный пастушеский народ, полностью не изживший родового строя (за 3 000 лет своей истории! – М. Дж.), приняв христианство под перекрестным влиянием Византии и Грузии, оставался весьма далек от его догматики и его нравственных принципов». В чем же тогда заключалось и выражалось принятие христианства в Х в.? Получается - ни в чем. Ссылка на воинственность пастушеского народа абсолютно ничего не объясняет. Во-первых, ни один, даже самый наивоинственный, супер-пастушеский и гипер-языческий народ не смог бы устоять ни против пятнадцативековой и «перекрестной» пропаганды христианства, ни против двенадцативековой агитации ислама, двух величайших вероучений мира. Во-вторых, остальные народы Северного Кавказа были не менее воинственны и не менее долго и усердно занимались скотоводством, чем осетины. Однако все они, раньше или позже, приняли ислам, в лоне которого и пребывают.
По словам иранистов, еще в Х в. предки осетин создали Аланию, государственное образование с широкими международными связями и развитой экономикой, многочисленным населением и знатью, большим войском и пр. Это государство вполне сопоставимо, скажем, с Грузией. Грузины имели рядом более сильных и воинственных соседей (Иран, Арабский халифат, Турция) и претерпели немало бед, но почему-то до родового строя не опустились, как и армяне, оказавшиеся чуть ли не в полном окружении мусульманских государств, а потом и в их составе. Не потеряли эти народы и христианство, причем принятое ими давно и только единожды.
Но в Осетии (в Алании то бишь), в которой эта религия, пусть и с перерывами, проповедовалась греками и грузинами на протяжении 800 лет, вплоть до «пришествия монголов», а потом грузинами и русскими, произошло нечто совершенно необъяснимое: «Он (народ. - М. Дж.) удовольствовался тем, что своим старым богам дал имена христианских святых, а свои старые языческие праздники приспособил к христианским» (В. И. Абаев, ОЯФ, с. 70). Т. е. религия осталась языческой, только некоторые божества получили новые имена да праздники чуть-чуть изменились. Но тогда о каком христианстве идет речь, если, к тому же, народ «остался весьма далек от его догматики и его нравственных принципов»?
Аланы приняли христианство из Византии (указывают разные даты – от VIII в. до X) и долго были ее союзниками. Шесть веков, по мнению В. А. Кузнецова, существовала Аланская епархия, чья деятельность охватывала порой весьма обширную территорию. И нам внушают, что с тех пор, пусть и в ослабленном виде, осетины сохраняли христианство. Но в 1984 году, т. е. во времена уже не столь «якобинские» и «волтерьянские», Л. А. Чибиров пишет: «Известно, что первые шаги христианизации алан-осетин начались еще в раннем средневековье и восходят к созданию Аланской епархии (Х в.). С тех пор, в течение тысячелетия, стало фактом параллельное существование (! – М. Дж.) язычества и христианства. Между тем, высокий уровень развития самобытной религиозной идеологии осетин (и других горцев Кавказа) не позволил христианству оказать решающее влияние на изменение характера религиозно-мифологических систем местного населения» (Чибиров, с. 201). О каком параллельном существовании христианства и язычества, а потом еще и ислама (на протяжении тысячелетия!) в крохотной Осетии можно говорить, мы понять не в силах. И почему пропаганде монотеизма не смогли противостоять не менее «самобытные религиозные идеологии» всех других народов Северного Кавказа (адыгейцев, кабардинцев, карачаево-балкарцев, вайнахов и др.), иранисты не объясняют.
Проф. Л. А. Чибиров (как и А. Дз. Цагаева) говорит и о присутствии греков-миссионеров на территории нынешней Осетии: «Пишущему эти строки не раз приходилось слышать от старожилов Центральной (горной) Осетии о доосетинском, греческом населении края. Вероятно, это память о миссионерской деятельности Византии в горной Осетии, когда часть греческих монахов-миссионеров оставалась жить на неопределенное время среди местного населения» (ППКОО, вып. III, с. 419). Но итог их деятельности и пребывания в Осетии оказался плачевным, как и деятельности миссионеров грузинских и русских: «На территории Северной и Южной Осетии нет ни одной действующей православной церкви, ни одной мечети, хотя поклонение дзуарам и местным святилищам все еще бытует среди части населения» (Чибиров, с. 201). Получается абсурд: 15 веков аланам-осетинам проповедовали христианство; южные соседи осетин (грузины) – христиане, на севере – тоже (русские), на западе и востоке – мусульмане (кабардинцы, балкарцы, ингуши, чеченцы), потом семь десятилетий продолжалось господство советского гос. атеизма, - а в результате всего этого в Осетии к концу ХХ в. часть населения поклоняется «местным святилищам»!
Так, может быть, никаких особых усилий по христианизации осетин-иронцев никто и не предпринимал? Вернее, предпринимал, но - в весьма недавние времена? Все иранисты единогласят в том, что христианство шло в Аланию двумя путями – из Византии (к западным аланам), и Грузии (к восточным). Это действительно так, об этом говорит характер христианской терминологии у карачаево-балкарцев - греческой, но у осетин, в основном, - грузинской (и вошедшей совсем недавно из русского языка). Парадокс в том, что арабо-мусульманские религиозные термины в осет. яз. полностью затмевают по своей значимости и количеству термины христианские и языческие, вместе взятые. И это не мои выкладки, а результат изысканий В. И. Абаева.
Рассматривая термины духовной культуры, отразившиеся в топонимии Северной Осетии, А. Дз. Цагаева пишет: «Из анализа географических названий, связанных с культовыми терминами, вытекает, что религия осетин представляет собой сплав дохристианского с христианским, затем дохристианского и христианского с местным кавказским субстратом. При изучении обрядов, связанных с различными культами, убеждаемся в том, что христианская религия служила оболочкой, формой, из которой выглядывают дохристианские боги алан (словно о них что-то известно. – М. Дж.) и субстратные кавказские культы. Наблюдается приспособление христианства в какой-то мере к своеобразным и самобытным верованиям осетин, что достаточно хорошо видно и на топонимии. В целом религиозный синкретизм, характерный для осетин, отражается и в их топонимии» (Цагаева, с. 216-217). Попросту говоря, это означает, что осетины по сей день исповедуют язычество: не оно приспособилось к христианству, а наоборот. Откуда такое упорство, при том, что никаких языческих писаний у осетин не было? Заметим, что А. Дз. Цагаева говорит о «субстратных кавказских культах» (когда о самом «кавказском субстрате» никто ровным счетом ничего не знает), но забыла сказать о влиянии ислама.
В. И. Абаев пишет (в 1949 г.): «Знают осетины также (! – М. Дж.) верховного бога Хуыцау и Христа, Чиришти, Киристи. Но, при сравнении с живыми фигурами языческих богов, их образы представляются туманными и лишенными красок» (ОЯФ, с. 93). Иными словами, за 1500 лет знакомства с христианством у «алано-осетин» так и не появилось никакого ясного представления даже о важнейшем в этой религии - образе Иисуса Христа: ведь он «туманный и лишенный красок». О каких тогда следах «аланского христианства» идет речь? И почему представление об этой величайшей личности и его миссии имеют окружающие народы, принявшие ислам, почтительно именуя его Исса-пайгъамбар (Исса-пророк) или Исса-масих (Исса-мессия, Исса-Спаситель) - ведь им-то никто не объяснял в течение хотя бы века азы христианского вероучения?
Можно возразить, что это представление кораническое. Но тогда получается, что на всем Северном Кавказе «безграмотные» (как пишут осетиноведы) мусульманские муллы за три столетия преуспели в освещении главного образа христианства больше, чем все христианские миссионеры в одной Осетии за 1500 лет. Правда, есть и другое мнение: «История распространения ислама уходит также в глубину веков (к XIII-XIV вв., а не к XVII-XVIII вв., как это принято считать до сих пор). Но и здесь осетины восприняли внешнюю форму (и то, главным образом, погребальные обряды) и не имеют ни малейшего представления о догматической стороне ислама» (Магометов, 1968, с. 469). Положения такой взгляд николько не спасает: если мусульмане за 600 лет спропаганды хотя бы сумели внедрить в осетинский язык изрядное количество своих терминов, то христиане за 1500 лет не добились ничего.
Абсурдная теория, утверждавшая ираноязычие скифов и алан, рассматривая осетин как их прямых потомков, вынуждает даже выдающихся ученых делать весьма странные заявления. Как считает Ф. Х. Гутнов, «идея единого бога вошла в духовный мир осетин довольно поздно – с распространением христианства у осетин» (Проблемы этнографии осетин, вып. 2, с. 161). Как же поздно, когда все осетиноведы утверждают, что «алано-осетины» были знакомы с этим вероучением с незапамятных времен, в любом случае – уже более тысячи лет? «В прошлом, - пишет А. Х. Магометов, - одни исследователи осетин называли христианами, другие – мусульманами, третьи – язычниками. И все они по-своему были правы (!? – М. Дж.). Дело в том, что к осетинам очень рано (в VI в., а по настоящему - в X-XI вв.) стало проникать христианство. Но оно не смогло подавить собою первобытную (языческую) религию осетин (почему? – М. Дж.); оно только окутало ее своей внешней обрядностью. Более того, христианский культ был приспособлен к нуждам осетинской «народной» религии» (Магометов, 1968, с. 469).
Но зачем же тогда говорить о том, что правы были, пусть и «по-своему», все эти исследователи прошлого времени? Нет, правы только те, кто считал осетин язычниками, как это утверждает и сам А. Х Магометов. В его книге приводится и не менее странное мнение акад. Н. Ф. Дубровина; он пишет (в 1871 г.): «Из смеси различных верований и понятий в народе образовалась своя собственная религия, одинаково пригодная христианину, магометанину и язычнику» (Магометов, 1968, с. 470). Что касается смеси, то, как читатель сможет убедиться, спорить не приходится; но вероучения, «одинаково пригодного» христианину, магометанину и язычнику, никогда не было и быть не может: если монотеизм смешать с многобожием, это будет просто язычество.
Описав ряд мифологических покровителей и существ, А. Х. Магометов, подтверждая вывод Н. Ф. Дубровина, пишет: «Все перечисленные выше божества, духи, ангелы и святые по воззрениям древних осетин были подчинены одному верховному богу – «хуыцау». В обращениях к нему его еще называли «хуыцаутты хуыцау» («бог богов»)». «Эти многочисленные духи и святые – боги (? – М. Дж.) разных рангов – обитали на небесах около того же «хуыцаутты хуыцау». Последним они наделены властью согласно их функциям, присвоенным им же каждому из них». Обратите внимание, что этнограф говорит о «древних осетинах», и читатель вправе думать, что позже положение стало иным. Ничего подобного. «Это существо, - пишет Вс. Ф. Миллер о вере народа в хуыцау, - для него (осетина. – А. М.) слишком далеко, слишком недоступно, безлично и неуловимо: в повседневной жизни счастье и несчастье зависят, по его представлениям, от вмешательства других сил, заведующих разными областями природных явлений и подчиненных высшему богу». «Отсюда, - говорит Магометов, - далекий и недосягаемый «хуыцау» не имел особого культа, не требовал специальных жертв. Осетины ограничивались только провозглашением в его честь первого тоста на пиршествах, да часто упоминали его имя в пожеланиях» (Магометов, 1968, с. 485). Как могла такая религия быть «пригодной» для христианина или мусульманина?
Но продолжим перечень чудес. По мнению этнографа, языческие святилища прежде назывались кувандон. Затем осетины почему-то стали называть их заимствованным грузинским названием церкви и креста – дзуар. «Судя по тому, как прочно вошло это слово в осетинскую речь, христианский культ с его многочисленными атрибутами (церковью и крестом) завоевал, очевидно, какое-то право на почитание у осетин-язычников. Об этом говорит и то, что развалины христианских церквей весьма охотно превращались осетинами в языческие капища («дзуары»)» (Магометов, 1968, с. 486).
Языческие святилища осетины стали называть по-христиански – это, по Магометову, свидетельство того, что «христианский культ завоевал» «какое-то право на почитание у осетин-язычников»; чем тогда объяснить, что они не только допустили разрушение церквей, но и «весьма охотно» стали превращать их развалины в языческие капища? Неужели почитанием христианства? Если «ираноязычные аланы-осетины» жили здесь уже в глубокой древности, а в Х в. стали христианами, то разве не должно было происходить обратное – превращение капищ в церкви?
К. Красницкий писал (в 60-е годы XIX в.): «Надо заметить, что осетины, исповедывающие православную религию, совершенно равнодушны к религии, следовательно весьма слабы в ней…» (Магометов, 1968, с. 486). Но некоторые современные иранисты с такими свидетельствами уже были несогласны. «Большинство осетин, - пишет Б. А. Калоев в 1994 году, – исповедовало православие, проникавшее в VI-VII вв. из Византии, позже из Грузии, с XVIII в. из России, меньшинство – ислам (воспринятый в XVIII вв. от кабардинцев); сохранялись языческие верования и обряды» (Народы России, с. 265). Но в другом труде опять читаем иное: «В XIV-XVII вв. у осетин существовал сложный языческий пантеон». «Все главнейшие божества осетинского пантеона связаны с хозяйственной деятельностью народа. Почти каждому божеству было посвящено специальное святилище, моления в котором совершал жрец (дзуарылаег)». «Наиболее почитаемыми святилищами были трансформировавшиеся в них бывшие христианские храмы (Дзивгис, Хаерисджын, Гули, Лац, Хозитыхъаеу, Тли, Нар, Регах, Фаераескъает, Лезгор, Гаелиат и др.)». «Особое место среди общеосетинских святилищ занимает Реком (Цейское ущелье)». «Есть основание полагать, что Реком некогда был христианским храмом» (История СО АССР, с. 165).
Трудно сказать, почему ни один из авторов цитируемого труда не заметил в этих утверждениях никаких противоречий. Во-первых, откуда известно, что языческий пантеон у осетин сложился в XVI-XVII вв., если первый документ, в котором сообщается о них, относится к середине XVIII в. (см. ниже)? Во-вторых, этот пантеон начал бы создаваться гораздо раньше (сказано, что он был «сложным»), допустим, после нашествия войск Тамерлана в конце XIV в. Следовательно, разгромленные «алано-осетины» тут же позабыли о наследии 3-4 веков (!) аланского христианства и срочно начали создавать (или возрождать) языческий пантеон. Более того, они стали превращать христианские храмы в языческие капища, и это происходило по всей Осетии (список дзуаров-святилищ весьма пространен). Добавим, что упоминаемый в книге языческий термин дзуарылаег «жрец» не был известен ни В. И. Абаеву, ни составителям ОРС; почему авторы произвели его от заимствованного из грузинского джвари «крест», нам неизвестно и непонятно.
Ничто не помогло – ни многовековые старания византийских и грузинских миссионеров, ни русских, учредивших две комиссии (одну в сер. XVIII в., а другую в сер. XIX в.), ни подарки новокрещеным (деньги и куски холста), ни даже административные и полицейские меры. В чем же дело? К сожалению, объяснения причин превращения маленькой Осетии в неприступную твердыню язычества, которые усматривают осетиноведы, серьезными считать нельзя. «Воздействие христианства, распространившегося из Византии, Абхазии и Грузии, ощущалось аланами-осетинами испокон веков». Ср. это с тем, что тот же автор (В. Х. Тменов) пишет несколькими страницами ниже, после перечисления мер, предпринятых русскими властями по христианизации осетин – от учреждения в 1745 г. Осетинской духовной комиссии, открытия школ и перевода священных книг до учреждения в 1860 г. Общества по восстановлению православного христианства на Кавказе: «Язычество, в силу высокого своего уровня развития и прочного внедрения в повседневный быт осетин, оказалось более устойчивым и жизнестойким, чем официальные религии, которые, как явствует из всего вышеизложенного, вынуждены были приспосабливаться к его догматам (? – М. Дж.), сосуществовать с ним, а во многих случаях и уступать захваченные позиции, ибо в народном сознании слабо утверждались чуждые и отвлеченные концепции христианства и ислама» (Проблемы этнографии осетин, вып. 2, с. 183; с. 190). Почему же эти якобы «отвлеченные концепции» прочно утвердились в сознании других народов не столь уж обширного региона?
