Утверждение принципа конфессиональной терпимости в Российской Империи в конце XVIII века при императрице Екатерине II официально легализовало свободу духовной жизни российской мусульманской общины. В манифесте о присоединении Крыма к России (1783г.) Екатерина II обещала мусульманам Тавриды (как и другим российским мусульманам) «охранять и защищать их лица, храмы и природную веру, коей свободное отправление со всеми законными обрядами пребудет неприкосновенно».
Важное значение в XIX — начале XX века придавалось организации духовного быта мусульман, служивших в вооруженных силах Российской Империи. Особое внимание было обращено прежде всего на последователей «Магометанского закона» состоявших в 19 веке в подразделениях Императорской гвардии. В конце 1820-х годов при царе Николае I на магометан (мусульман) Кавказа и Крыма были сформированы лейб-гвардии Кавказско-Горский и лейб-гвардии Крымско-Татарский эскадроны, которые были включены в состав собственного его императорского величества (ЕИВ) конвоя. Организатором личной охраны Николая I являлся ближайший соратник царя шеф III Отделения и Корпуса жандармов генерал-адьютант граф, А.Х. Бенкендорф, придававший немалое значение подготовке для конвоя офицеров из мусульман. В 1829 году в «Правилах обучения горцев Кавказа для будущей службы в конвое генерал писал: «Не давать (горцам) свинины и ветчины... Строго запретить... насмешки над ними... Эфендию [мусульманское духовное лицо у суннитов] разрешить посещать горцев, когда он пожелает, даже в классах. Наблюдать, чтобы во время молитвы горцев им... не мешали. Наблюдать, чтобы насчет веры горцев ничего худого не говорили и не советовали переменить ее».
На протяжении последующих лет рядом законодательных актов были «устроены» религиозная жизнь и быт, гвардейцев-мусульман суннитского толка. Уставом предусматривались следующие штатные должности служителей исламского культа у гвардейцев-суннитов: старший ахун (имам) Гвардейского корпуса, в каждом из двух «инородческих» эскадронов — имам и муэдзин. Часто имамы по совместительству занимали должности преподавателей «магометанского закона» в различных военно-учебных заведениях Петербурга, где обучали воспитанников-мусульман. Все мусульманские духовные лица и служители допускались к своим обязанностям лишь при полной уверенности начальства в том, что они «люди в верности надежные и доброго поведения». Из их числа в те годы особо выдвинулся Габдул-вахид Сулейманов. В 20-е годы XIX века он обучал основам шариата будущих воинов лейб-гвардии Кавказского-Горского эскадрона, а с 1835 года являлся «вероучите¬лем магометанского закона» в Царскосельском кадетском корпусе. К концу 1830-х годов Сулейманов засвидетельствовал себя в глазах царской администрации как в высшей степени «доверенное лицо». По поручению МИДа он вел переговоры с казахскими ханами Старшего и Среднего жузов, состоял внештатным переводчиком Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД. В июне 1840 года указом Николая I Сулейманов был назначен оренбургским муфтием—главой Оренбургского магометанского духовного собрания и занимал эту высокую должность вплоть до своей кончины в 1862 году.
В дни мусульманских праздников гвардейцам-мусульманам предоставлялись увольнительные. В начале XX века воины-магометане имели право на 13 свободных дней в году, причем в главные исламские праздники Курбан-байрам и Рамазан-байрам подобное освобождение от службы давалось на трое суток. Подчеркнуто щепетильным было отношение администрации к исполнению традиционного мусульманского заупокойного обряда «с соблюдением воинских почестей» при погребении скончавшихся во¬инских чинов «магометанского закона». В XIX веке по традиции под контролем старшего ахуна Гвардейского корпуса находи¬лась мусульманская часть Ново-Волковского кладбища Санкт-Пе¬тербурга.
Наряду с мусульманами-сунни¬тами в конвое служили мусульмане-шииты. Нам удалось выявить весьма любопытный документ на эту тему. Это рапорт А.Х. Бенкендорфа (январь 1842г.) военному министру генералу от кавалерии А.И. Чернышеву, в котором шеф Корпуса жандармов предлагал завести в столице для «военных и гражданских магометан» шиитского топка специального шиитского муллу. Данное предложение Бенкендорфа в том же январе 1842 года было утверждено импе¬ратором Николаем I.
В начале 80-х годов XIX века гвардейские мусульманские под¬разделения собственного ЕИВ конвоя были расформированы, и их мусульманские служители свернули свою деятельность. С этого времени духовные потребности мусульман, служивших в гвардейских и армейских частях, расквартированных в Санкт-Петербурге и его окрестностях, как правило, удовлетворяли имамы соответствующих приходских мечетей столицы. Наиболее известной фигурой среди них был видный мусульманский богослов, публицист и педагог Гатулла Баяэитов, сначала глава второго мусульманского прихода Санкт-Петербурга, затем старший ахун (мулла) Петербургского гарнизона, преподававший основы шариата в различных учебных заведе¬ниях столицы, в том числе в элитном Пажеском корпусе. Широко известна активная роль Г. Баязитова в организации строитель¬ства главного молитвенного дома мусульман России — Соборной мечети Санкт-Петербурга. В феврале 1855 года Военный совет" Российской Империи принял «Правила устройства духовной жизни магометан казачьего сословия». По этому регламенту духовные нужды 18,5 тыс. мусульман-казаков и «причисленных к ним служилых татар» обслуживали более ста мечетей и около 200 мусульманских духовных лиц. Естественно, предполагалась полная политическая благонадежность каждого кандидата на пост духовного служителя в среде «магометан казачьего сословия», который мог занять свою должность, лишь будучи утвержден в ней местной военной администрацией ".
Наиболее сложной являлась деятельность по организации удовлетворения духовных потребностей мусульман, служивших в самой многочисленной части Русской Императорской армии — регулярных сухопутных войсках. В середине ХК века в одних случаях в сухопутные войска специально назначался военный мулла, в других – духовные требы для магометан военного ведомства должен был наряду с другими своими обязанностями исполнять какой-либо гражданский мулла. При отсутствии в сухопутных частях мусульманского духовного лица можно было избирать в войсках на местах кандидатов в магометанские имамы из «достойных своей благонадежностью нижних чинов» - мусульман . Затем эти кандидаты отправлялись в Оренбургский или Таврический муфтияты для предварительного испытания в знании религиозных обязанностей» и в случае положительного результата возвращались в свои подразделения и утверждались командованием в своей новой духовной должности. Специально оговаривались вопросы выплаты жалованья военному мусульманку духовенству, выдачи ему суточных и командировочных денег; а также оплаты пенсий военным муллам. Отдельным решением Военного совета в 1870 году был определен порядок выплаты в военном -ведомстве пенсий вдовам духовных чинов магометанского закона; по этому законодательному акту все бывшие жены (их по исламской традиции могло быть четыре) считались за «одно лицо» и получали одну пенсию на всех. В случае выхода одной из данных вдов снова замуж она теряла право на свою долю пенсии и иных пособий, а ее часть делилась между другими оставшимися вдовами.
В последние годы XIX века военно-сухопутное ведомство сочло возможным практически упразднить в войсках должности штатных военных мулл, однако уже вскоре оно осознало политический характер этой ошибки. В Российском государственном военно-историческом архиве хранится дело «Об учреждении штатного магометанского духовенства в войсках» (1906 – 1908 гг.). Из документов видно, что уже в 1903 году был поставлен вопрос о целесообразности возрождения данного конфессионального иноверческого института в регулярных сухопутных войсках. Выяснив наличие в армии на 1904 год около 30 тыс. нижних чинов и 275 офицеров-мусульман, штаб сухопутных войск выдвинул предложение ввести в войсках 9 должностей штатных военных мулл с выплатой им окладов по 900 рублей в год, а также всех иных видов материального и денежного довольствия (квартирных денег, оплаты командировочных и суточных расходов и др.)". После длительного согласования данного проекта с представителями других ведомств в июне 1908 года Николай II подписал закон, согласно которому при Виленском, Варшавском, Киевском, Московском и Приамурском военных округах учреждались должности магометанских мулл".
В начале XX века окончательно утвердился порядок принятия военной присяги мусульманами. По закону 1869 года, подтвержденному в 1907 году, поступавший на военную службу мусульманин мог приводиться к присяге на арабском, персидском и турецком языках, а также джагатайско-татарском и азербайджано-татарском наречиях. Крайне желательным было присутствие во время процедуры присяги мусульманского духовного лица. Во время обряда присягавший должен был непрерывно держать два пальца правой руки на раскрытом тексте Корана и, самое главное, в ходе обряда трижды вслух поклясться именем Аллаха на верность служения династии Романовых и Российской Империи.
Еще в царствование Николая I российское военное морское ведомство также сочло нужным обзавестись своими мусульманскими духовными лицами. В указе от 28 июля 1845 года было объявлено о том, что «для исправления духовных треб по обряду магометанской веры» необходимо иметь в военных портах Кронштадте и Севастополе по одному имаму с помощником, а в Астрахани, Баку и Николаеве — по одному имаму, причем весь расход по их содержанию должен был ложиться на казну. Проведенная в начале 1894 года проверка состояния дел на Черноморском флоте показала, что в Николаеве на тот период остался лишь один нижний чин-магометанин. В связи с этим в 1894 году было «высочайше одобрено» решение Морского министерства закрыть Николаевскую морскую мечеть и упразднить должность ее имама, однако в Севастополе, где тогда на морской службе находились 9 мусульман, должность имама с выплатой ему соответствующего казенного оклада была сохранена".
Правила отправления военно-морскими служащими-магометанами их религиозных обрядов в море и на берегу были законодательно закреплены в «Своде морских постановлений». Специально оговаривались случаи, что если в море «на корабле находятся мусульмане... им дозволяется читать общественные молитвы по правилам своей веры в назначенном командиром месте... по пятницам... в главные их праздники, на время которых они, по возможности, освобождаются от службы».
В начале XX века мусульмане стали служить в новом роде отечественных вооруженных сил — российской авиации. Так, за подвиги в годы Первой мировой войны Георгиевскими крестами были награждены летчики-мусульмане поручик Фаррух-Ага Мамед Ке-рим-оглы Гаибов (уроженец Тифлисской губернии) и штабс-капитан Степан Александрович Лебедзь (литовский татарин из Виленской губернии).
Мусульмане активно участвовали в войнах, которые вела в XIX — начале XX века Российская Империя, деятельно способствовали укреплению военно-информационной системы безопасности страны. Проследим судьбы некоторых мусульман-генералов Русской Императорской армии. Во время Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. с самой лучшей стороны показал себя начальник телеграфной службы действовавшей на Балканах армии генерал свиты ЕИВ Султан-Чингисхан. Важную роль вначале как разведчик-практик, затем как один из руководителей русской военной разведки на Востоке играл начальник Азиатской части Главного (затем Генерального) штаба генерал Абд-ал-Азиз Давлетшин. Прекрасный знаток ислама, Давлетшин принимал активное участие в жизни российской мусульманской общины, с 1906 года был председателем общественного комитета по строительству Соборной мечети в Санкт-Петербурге.
В ходе Русско-японской войны 1904 - 1905 гг. своим героизмом при обороне крепости Порт-Артур прославились артиллеристы Самадбек Мехмандаров и Али Ага Шихлинский, ставшие Георгиевскими кавалерами, а затем и генералами русской армии. Тогда же в Маньчжурии отличились генералы Эрис-Хан-Султан-Гирей Алиев и Матвей Сулькевич (литовский татарин). Эти четыре генерала проявили высокую боевую доблесть и в годы Первой мировой войны. История, однако, по-разному распо¬рядилась их судьбами во время Гражданской войны 1918—1920 гт. Командир армейского корпуса в 1914—1915 гг. генерал Алиев участвовал в Белом движении на юге России, являлся правителем Чечни и в 1920 году был расстрелян в Грозном органами ЧК. Начальник дивизии в 1914—1917 гг. генерал Сулькевич в 1917 году по заданию Временного правительства пытался сформировать мусульманский корпус, в 1918 году возглавлял антисоветское крымско-татарское правительство, в 1919 — начале 1920 года занимал пост начальника генерального штаба азербайджанской армии и после занятия Баку в мае 1920 года большевиками был также расстрелян по решению новой власти.
Иначе сложились судьбы генералов Мехмандарова и Шихлинского. Оба они отличились в войне 1914—1917 гг., причем особенно известна роль Шихлинского как одного из организаторов «огневого вала» во время Брусиловского прорыва. С 1918 года Мехмандаров и Шихлинский находились в Баку; как «беспартийные специалисты» они занимали ответственные должности: первый был военным министром, второй — инспектором артиллерии Азербайджанской Республики. Мехмандаров и Шихлинский приветствовали приход в мае 1920 года к власти в Азербайджане большевиков и в последующие годы являлись консультантами командования Красной армии.
Остался в Советской России и генерал Давлетшин, который выступил одним из главных инициаторов создания Восточного отделения Военной академии Красной армии.
В целом представляется, что вплоть до 1917 года в Вооруженных силах Российского государства действовала достаточно организованная система удовлетворения духовных нужд мусульман-военнослужащих. Думается, что этот опыт сейчас может и должен быть востребован с целью лучшей постановки духовного обеспечения традиционных конфессиональных потребностей современных воинов-мусульман, несущих в наши дни боевую службу в Вооруженных силах Российской Федерации.

Д. Ю. Арапов, «Военно-исторический журнал», № 9 2006.