Трагический путь длиною в 14 лет... Он начался в то осеннее утро, когда, превратив рельсы в бесконечные носилки, а грузовые вагоны – в большие деревянные гробы для целого народа, карачаевских стариков, женщин и детей отправляли на восток.
Чем измерить боль тех 69267 человек, которые, не знали за что, были обречены называться бандитами? Может, километрами того адова круга, что пришлось пройти; пятью тысячами днями, проведенными в изгнании; пролитыми там слезами или душевными ранами, которые и времени не подвластны?..
Не знаю.
С людьми, пережившими высылку, я "побывала" в Кургате, Арысе, Мерке, Чубаровке, Михайловском, Таласе, Баяуте, Сары-Агаче, Келесе, Пахта-Арале, Покровском, Джамбуле, Чалдоваре, Абай-Базаре, Казалинске, Манкенте, Фрунзе, Чимкенте, Чактуле, Сайраме ...
Став пленниками горя, люди в миг потеряли не только родные очаги, но и имя, и мечту, и свое завтра. Угнанные в то трагическое утро 2 ноября 1943 года в Среднюю Азию, называют его "къыяма кюн"(день светопреставления). Чтобы понять, какой смысл в эти слова вкладывают, мне, родившейся после этого адова дня через 10 лет, после этих страшных событий, пришлось переступать пороги домов, чтобы послушать горькие рассказы очивидцев.
В то раннее утро, в одно мгновенье, в один голос, как вопль, как стон над всем Карачаем прозвучал вопрос: "За что!?" Ответа не последовало. Карачаевцы задавались этим вопросом все 14 лет депортации. Но и сегодня нет вразумительного ответа на него.
Кто в эти трагические дни проживал в карачаевских селениях? Старики, женщины, дети... и вернувшиеся с фронта солдаты-инвалиды. Не было среди них Героев Советского Союза Османа Касаева, Харуна Богатырева, Аскера Бархозова, Ажыу Канаматова, Дугербия Узденова, Солтан-Хамита Биджиева, Магомета Гербекова, Кичибатыра Хаиркизова, Юсуфа Хаиркизова, Юнуса Каракетова, Харуна Чочуева, Хамзата Бадахова, Джанибека Голаева, Османа Гочияева, Абдуллы Ижаева, Магомеда Декушева, Шукура Крымшамхалова, Исмаила Салпагарова, Абдуллы Хапаева, Солтана Магомедова... Не было в тот суровый день в своих селах и других славных сынов Карачая из ущелий Кубани, Теберды, Джегуты, Мары, и Гума, которые на полях сражений вели героические бои с фашистами.. 15 тысяч человек, то есть каждый пятый карачаевец, были на фронтах Великой Отечественной войны… А в это время их отцов, матерей, сестер, младших братьев, жен, детей под дулами автоматов и винтовок выгоняли из собственных домов и в товарняках насильно увозили на восток, на верную смерть. По официальным данным в годы депортации погибло 42 тысяч карачаевцев, из них 22 тысячи были дети. Народ был депортирован без обвинения, следствия и суда.
А за год до этого перед казнью партизанка Зоя Эриккенова из застенок гестапо написала матери: "За меня не плач. За меня отомстит Красная Армия, а Зарему (малолетнюю дочь – прим. автора) воспитает Советская власть".
Данная книга является сборником "исповедей", жизнеописанием незаслуженно оклеветанных людей. Они в лета лихие не могли даже поделиться друг с другом о своем горе. Горькая соль пережитого в сердце этих людей.
Моя главная цель – постараться довести их голос до тебя, мой дорогой читатель, забрать у них эту боль, сохранить эти рассказы для будущих поколений, чтобы такая трагедия больше не повторилась ни с одним народом.
Колесо истории ни на минуту не может остановиться. Хотя каждый новый день приходит с чем-то своим, но уносит с собою многое – израненные судьбы, песни еще не спетые, боль неостывшую.
Начиная повествование о беде, постигшей мой народ, с глубоким сожалением осознаю, что упущено время и многих очевидцев я не успела застать в живых. Ушли они в мир иной, и пусть земля им будет пухом.
Время безжалостно, нет уже многих и из тех, с кем я успела встретиться и записать их горестные рассказы.
Главные герои этой книги – сами рассказчики. В большинстве своем это те, чьи детство или молодость омрачены годами высылки. Есть среди них старики и люди среднего возраста. Они не знакомы друг с другом, но их объединяет страшное слово "депортация".
"Не слишком ли жестоко теребить их старые раны?" - задавала я себе каждый раз один и тот же вопрос, видя полные слёз глаза уже пожилых людей.
О своих переживаниях я рассказала известной не только у нас в Карачае, но и за её пределами писательнице, автору книги "Четырнадцать лет" Халимат Байрамуковой. Она, испившая полную чашу той трагедии, ответила, что "это – не жестокость, это – боль наших сердец, вечная спутница наша". "Нужное дело ты начала, доведи до конца", - напутствовала она. Вскоре, встретившись в Карачаевске с бывшей учительницей Урусовой Балдан, я поняла мудрость совета Халимат Башчыевны. В конце нашей беседы, обессилев от воспоминаний, Балдан свою благодарность в мой адрес закончила словами: "Если бы я умерла, не поведав кому-нибудь о том, что я испытала в те годы, могила моя треснула бы пополам..."
Встречалась я и с такими, которые говорили: "Зачем, дочка, нашей болью ранишь сердце свое?" Не все, с кем я общалась, смогли рассказать о тех далеких, страшных днях – не у всех получалось открыть истерзанное бедами сердце. И в этом я убеждалась не раз.
Тяжким грузом на сердце ложились воспоминания о голодной смерти детей в Средней Азии. Многие беззвучно плакали. Их глаза сквозь слёзы смотрели на меня, но в эти минуты они видели не меня. То же самое происходило и со столетней Байдымат, которая до конца своих дней (умерла она 1989 году) пронесла тяжелую ношу воспоминаний.
Слушая бабушку Байдымат, я твердо решила, рассказать людям о трагедии моего народа, поведать о временах беззакония устами тех, кто испытал это на себе, осмыслить беспрецедентный подвиг соплеменников на чужбине, показать величие духа карачаевского народа. Я шла к людям, пережившим великую скорбь потери родины, к людям, чьё человеческое достоинство помогло сохранить тепло в израненном сердце.
Да, "ничто не забыто, ничто не прошло". Да можно ли забыть, например, такое!
Молодая женщина была выслана с малыми детьми. Рядом – никого из родственников. Муж – на фронте. Без еды и крова. Детей было семеро! В течение короткого времени, словно больные цыплята, шестеро умерли, и осталась она с самым маленьким. Но и он прожил недолго. Мать от горя потеряла рассудок: она не отдавала ребенка похоронить. Пошла с ним на кладбище и здесь, посреди могилок, безымянных бугорков своих шестерых детей, скончалась, так и не выпустив из своих оцепеневших рук бездыханное тело малыша…
А как сможет забыть те годы мать, о которой рассказал врач Маджир Канаматов, ныне живущий в Черкесске!
"В селении, где мы жили, одна женщина (в связи с малолетним возрастом имени и фамилии не помню), видя, что дети могут умереть с голоду, начала ночами ходить на окрестные поля и собирать там колосья. Каждую ночь приносила хоть сколько-нибудь зернышек пшеницы. И в одну из таких ночей двое объездчиков-сторожей, заметив, погнались за ней. Она знала, если поймают, или изобьют до смерти или отправят в тюрьму. Когда поняла, что от преследователей ей не уйти, женщина, добежав до речки, остановилась и у моста сорвала с головы платок, взъерошила волосы и села. Всадники, увидев ее, оцепенели от страха и с криком "Ведьма!" побежали назад. А "ведьма" эта ещё ни один раз, пугаясь даже собственной тени, но, прижав к груди горсть зерна, возвращалась в полуночной мгле к своим детям"...
Другая мать, по воспоминаниям очевидцев, в первое время, когда депортированные в изгнании гибли семьями от голода и холода, желая любым путем сохранить жизнь четверым своим детям, отдала их в казахские семьи. Через несколько лет, когда миновала голодная смерть, она пошла, просить своих детей обратно. Но из них двоих не нашла. И на всю жизнь на лицо этой женщины наложила печать боль ожидания и отчаяния.
Возможно ли спокойно слушать эти короткие, но полные трагизма и ужаса рассказы моих земляков?!
"Я помню, как пришли к нам солдаты. Он сначала застрелили нашу собаку…" (Хачиров И.)
"Дети подземелья – все, кто родился и вырос в землянках Средней Азии. Мы видели, как голодные старики "оптом" хоронили своих внуков". (Б. Каппушев).
"От Кавказа до Казахстана лежат не похороненные кости карачаевцев". (И. Байрамуков).
В ауле Эльтаркач, когда вывозили людей, из рук матери, которая сидела на кузове грузовика, выпала девочка… Плачущей матери не остановили машину. (И. Гербеков).
"…Так как железнодорожное полотно было однопутным, в ожидании прохода встречных составов, поезд простаивал долго. И, тем не менее, не на каждой остановке открывали двери. Иногда выпускали людей из набитого битком вагона, чтобы дать возможность подышать свежим воздухом. Иногда же, стоящие у двери и окон автоматчики, не позволяли даже выглянуть наружу.
Житель Каменномоста Айдинов Хасан Башчиевич, участник войны, вернувшийся тяжело раненным с фронта, с больным сердцем, ехал в соседнем вагоне. На одной из остановок Хасан попросился выйти: ему не хватало воздуха. Но солдат не согласился его выпустить. И тогда, Хасан, в отчаянии, сам себе перерезал горло" (О. Хубиев).
"В первые месяцы выселения, умершего вне дома не разрешали родственникам принести домой, и хоронить по адату. Даже тяжелобольные были вынуждены выходить на работу. Были случаи, когда людей, скончавшихся на поле, заставляли тут же где-нибудь закопать, как труп животного и все". (П.Абазалиева)
"Отцу было 96 лет. Четверо его сыновей сражались на фронте. Когда он умер, это было в 1944-м году, мы с братиком с раннего утра до позднего вечера рыли ему могилу. Едва управились – до того были слабы..." (М. Лайпанов)
Когда был собран огромный материал, знакомясь с очередным бывшим выселенцем, думалась, неужели расскажет нечто новое, чего я не знаю об этих печальных, трагических годах, но всегда это было совершенно другое, не похожее на ранее услышанное.

Судьба Балли еще одна печальная страница, той большой трагедии, которая не закончилась четырнадцатью годами депортации моего народа…
В дороге скончалась мать одной женщины. Её не дали ни похоронить, ни везти в вагоне дальше. Бросили тело на обочине дороги. Дочь её (мать троих детей, муж её был на фронте), желая облегчить и унять жгучую боль сердца, садилась прямо на снег, и, когда тело остывало, ей казалось, что боль утихает и в сердце. Так сильно жгло её горе... А позже у неё перестали ходить ноги.
Невозможно описать все ужасы случившейся трагедии. Эта книга всего лишь глоток из моря скорби. Моря, образованное из слёз депортированных женщин, детей; из крови, пролитой их отцами, братьями, сыновьями на фронтах Отечественной войны.
Как описать до конца страдания народа, бесправность, беззащитность его?
О ком рассказать?! О тех, кто умер от тоски и печали, или о тех, кто в дни возвращения на родину не смог спокойно уехать из-за родных, оставшихся лежать в чужой земле? И по сей день так и живут, мечтая о возвращении?!
…Приход солдат в горные аулы, жителями был воспринят без каких-либо подозрений. Наоборот, матери-горянки принимали их, как своих сыновей, которые сражались на фронтах Отечественной войны. Во многих аулах солдаты были расселены по домам. И солдатские матери им отдавали лучшие комнаты, угощая всем, что есть. И это длилось целый месяц.
Приехавшие, вроде как на отдых, солдаты расчищали дороги, и строили новые там, где их не было (как потом оказалось, чтобы беспрепятственно могли пройти студобеккеры с депортированными), помогали тем, кто еще не успел собрать урожай... Они не говорили, зачем строят дороги, не предупреждали жителей, что им не стоило от зари до зари на поле работать, так тщательно готовиться к зиме, потому что...
Легко ли было солдатам после всего этого насильно выдворять из родных очагов гостеприимных хозяев?! Этот бесчеловечный акт был насилием не только по отношению к депортируемым, но и к тем, чьими руками это делалось. Что должно было произойти в душах этих солдат за одну эту ночь – с первого на второе ноября 1943 года – чтобы "забыть", что еще вчера вечером они пили из рук радушных хозяек парное молоко? Еще вчера они слушали их рассказы о сыновьях или мужьях-фронтовиках. А утром… обернувшись неумолимым жестоким врагом, стали выгонят беззащитных женщин, детей и немощных стариков из их собственных домов.
О том ноябрьском рассвете многое сохранилось в памяти людей: грубый стук в дверь, направленные дула автоматов, брань, плач детей, первая ночь, проведенная под покровом холодного осеннего неба недалеко от родного дома, который по чьей-то жестокой воле стал чужим. Да, в этот день многие из солдат и офицеров превратились в палачей: не разрешали хоронить умерших ночью родных, не давали матерям брать с собой детские люльки. Были и такие, которые отбирали у пожилых людей последние копейки. Было много такого, о чем даже подумать страшно.
И солдаты, выдворившие мой народ из родного очага, и коменданты специальных комендатур в Казахстане и Средней Азии, которых, как огня, боялись переселенцы, и бригадиры, избивавшие голодающих детей из-за жмени украденного зерна, мне кажутся сегодня злыми демонами.
Но не все были перевёртышами... Народ хранит добрую память о других офицерах и солдатах. О тех, кто не только в душе сочувствовал депортированным. Были даже и такие, которые помогали женщинам собраться за те 15 минут, что было им отпущено, ориентировали, что взять в дорогу. Мне поведали и о таком случае: офицер, который пришел в дом старой женщины, чтобы вывести, увидел на стене фотографии четырех солдат. На его немой вопрос, она ответила тоже без слов – показала четыре "похоронки". И офицер, не проронив ни одного слова, вышел в коридор и застрелился.
Думаю, что смерть молодого офицера эта немолодая женщина восприняла как пятую "похоронку".
Часто думаю о депортации народов и о Ленинградской блокаде. И невольно сравниваю эти две трагедии. Конечно, нет беды легкой. Нельзя делить трагедии, беды на великие и малые. "Блокадную книгу" Алеся Адамовича и Даниила Гранена, невозможно равнодушно читать, каждая строчка отзывается болью в самой глубине сердца. И, тем не менее, высланные были в худших условиях, чем блокадники. Почему? Потому что при всей тяжести блокады, у людей не было попрано человеческое достоинство. Они знали, за что борются, знали, кто их враг, знали, чего от них требуется. К тому же блокадники были уверены: за них болеет вся страна, их жалеют, любят, помогают изо всех сил, на них смотрят как на героев... В дни тяжких испытаний мысль обо всем этом для них была великой опорой. А для репрессированных главной бедой были не столько голод и болезни, которые унесли тысячами жизней детей и взрослых, сколько их унизительное и бесправное положение, в которое были поставлены. "Если бы меня выслали, обвинив в чем-то, я с меньшей болью перенесла бы это унижение", - говорила Боташева Патия из города Карачаевска. Эту мысль повторяли многие.
Кроме того, все блокадники, погибшие в ту пору, были похоронены на Пискаревском кладбище. С 1969 года там возведены мемориальные памятники. Горожане отмечают день памяти погибших блокадников, то есть сегодняшним ленинградцам есть куда прийти, чтобы отдать долг памяти своим близким…
Могилы спецпереселенцев затерялись в песках и зарослях тех далеких мест, куда они были высланы. Когда услышала, что немцы по всей России ездят и приводят могилы своих соплеменников в порядок, когда узнала, что литовцы переносят прах своих людей в родные места, мне подумалось о бабушке моей Айшаджан и старшей сестре Любочке и младшем братике Магомеде, и о тысячах соплеменников, чьи могилы разбросаны по всей Средней Азии и Казахстану, в 480 селениях. Как быть с этими могилами? Кто позаботится о них? Эти безымянные холмики давно сравнялись с землей. Может души, оставшихся там горцев, вернулись в горы, в "…солнцем коронованный край, мой Карачай"? Ведь они так хотели глотка кубанской воды, глотка родного воздуха... Их свалила тоска, она оказалась страшнее смерчи и смерти самой. Как быть с таким завещанием, которое осталось в песне-плаче:

...Строго не судите, меня друзья
за песню-плач, сочиненную в страданиях.
Как бы мне хотелось, чтобы мои кости
обрели вечный покой на земле отцов.
(Подстрочный перевод)

Для тех, кому посчастливилось вернуться на Кавказ, в другой песне-плаче содержится другое
завещание:

...Мы вернулись в наше Отечество!
Напейтесь вволю кубанской воды.
Нас, карачаевцев, мало осталось
Будьте добры друг к другу.
(Подстрочный перевод)

Да, в этих жестоких условиях насилия и унижения, наши люди на чужбине больше всего, как мне кажется, боялись ожесточиться. Знали они, если на зло ответить злом, цепь зла никогда не разорвётся. Так в сердца детей можно заронить зерно зла. И тогда они, матери, с таким трудом сохранившие жизнь детям, не смогут дать им самого главного – ощущение добра. Выселенцы видели, что те, кто их жизнь превращал в ад, не менее несчастны. Ни зло, а свои духовные силы, любовь к жизни, свою мечту противопоставляли они тем, кто был обречен стать их палачами. И потому народ мой выжил, и потому вернулся в свой отчий дом, сохранил свои мечты и песни, любовь к жизни... Как пишет поэт Къайсын Кулиев, "… люди не только продолжали жить наперекор всем испытаниям, выпавшим на их долю, но и высекали огонь поэзии даже из своих несчастий, продолжали творить и создавать, выдвигая героев и мастеров, светом своих сердец и мощью своего гения освещающих тяжелый мрак жизни", продолжали рожать детей, строить дома, сажать деревья.
Родилась я через десять лет, после того рокового дня (2 ноября 1943 года). Потому ничего не могла помнить о тех страшных годах. В мою память, врезалось красное маковое поле, которое как зарево, пронеслось мимо окон увозившего нас из выселения поезда. Это было весна 1957 года, и я была четырехлетней девочкой. Но, тем не менее, в доме, где я выросла, как и в других карачаевских семьях, о выселении, напоминало многое: это невозможность небрежного отношения к крошке хлеба, горсти муки, соли, обмолвиться словом, выражающим высокомерие…
Эта книга о тех, кто, умирая, вспоминал о небе Кавказа, о двуглавом Эльбрусе, о глотке кубанской воды, о земле отцов. Она написана по их завету. Она памятник тем, кто остался лежать на чужой стороне без надгробного камня. Эта книга-исповедь доживших до счастливого дня 1957 года. Она написана для тех, кто будет жить завтра, дабы не повторилась подобная трагедия нигде, ни для кого.
Это книга скорби...
Как бы мне хотелось взять себе твою боль, облегчить твою душу, мой мудрый и терпеливый Народ!

***
«Назму» деген джюрек къанны – тамчысы,
«Поэт» деген ёз халкъыны – джалчысы.




ТЁРТТИЗГИНЛЕ

Фахму деген ол Аллахны нюрюдю,
Бергенине кеси кесед юлюшню.
Кимге – уртлам, кимге джетген – бал аякъ,
Бирсиге да, къалам эт деб, кюн таякъ…

***
Сёзле къалдыла,
Джукъланды сезим.
Джюрекге билек –
Тёзюм бла тилек.
***
Джюз джылгъа чыкъгъан терекле кибик,
Сюйюб айтылгъан тилекле кибик,
Кёрюнедиле чомарт адамла –
Халкъны тарихин джазгъан къаламла.

***
Кюн чыкъса тюшген кёлекке кибик,
Кёрюне, бугъа, джашайды умут.
Джашау джоллагъа джюрекни тигиб,
Ахыр тылпыу бла кетеди кюйюб.

***
Бюгюн кюнде эмегенлик этгенле,
Зулмулукъну хар азабын чегерле.
Тюзлюк ючюн, азаб джолун ётгенле,
Игиликге эшик ачыб кетерле.

***
Тынгылайды сансызлыкъ, тынгылайды…
Ол дунияда къуру кесин ангылайды.
Къарау сокъур кёзлери, джюреги да,
Дагъан бола билмейди билеги да.

***
Ётген джолдан къоркъма! Къара башындан!
Джашагъанса тигим эте ашынгдан.
Кёкден, кюнден алгъанса энчи юлюш –
Сакъалынгда джылтырай таза кюмюш.

***
Бу дунияда «насыб» деген,
Ол дунияда джандет болур.
Насыблыла бир аздыла бу дунияда,
Джандет эшик кимге ачылыр ол дунияда?!

***
Даулет джашау боламыды, билмейме…
Аны кёрген, биле болур джууабын…
Къулачымы кёкге ачыб, къууанчлы,
Нек эсе да бир бек келди джырларым.


***
Къарайма да тёгерекде къууанч аз,
Хар не да кёб, къууанч а аз, джокъ кибик.
Мен къууанчха бир бек тансыкъ болгъанма…
Анамача…

***
Кечмеклик тилер заман джетгенди,
Сеземе аны джюрек халымдан.
Алгъы бурун онгсузладан тилейим,
Ызы бла Аллахдан, ёз джанымдан.

***«Къарачай поэзияны антологиясын» джарашдырыб бошай айтылгъан сёзле
Джазыучула меннге къарнаш болдула,
Эгеч болдум, назмуларын къайтара.
Джюреклерин къол аязгъа салгъанча,
Кёрюндюле…
Ол а мени джюрегиме джанаша.

***
Сабий бешик бауун тешер,
Терекден къоз бишиб тюшер.
Замандан тарихни къатлай,
Джашау барад, джурча, атлай.

***
Джашлыкъда джуртунг, атангча.
Къарт болсанг, татлы балангча.
Туугъан джеринг – сынынг, сырынг,
Ананг этген бешик джырынг.

***
Дерт этмейин дерс этерге эсгерген,
Ол джюрегин бёрю кибик улутмаз.
Дерт ол берчди, ауур джюкдю, джауурду.
Аны эсгерген кечмекликни унутмаз.

***
Алтын кёзюу бери къайтмаз,
Биз къайтабыз анга эсде.
Алтын джазым, гурушха джокъ
Экибизни арабызда.

***
Булбуллу тангны туугъаны –
Гюлчюкню «къол аязында».
Марал джангурну ызлары –
Джашлыкъны «нюр джаягъында».

***
Джарыкъ ышара билгенинг ючюн,
Билгенинг ючюн къууана,
Разыма сезе билгенинг ючюн,
Билгенинг ючюн сукълана.

***
Мыйылары, джау гыбытча, чайкъала,
Оюмлары, къуругъан кёлча, таркъая.
Гудучула тоханала ишлейле,
Эришгенден бир-бирлерин тишлейле.

***
Тангны ауазы – джазны аязы
Джюрегим бла ётдюле.
Аладан джырла, хапарла тууа,
Узакъгъа, кенгнге элтдиле…

***
Ашхы ишлеге бурулуб эси, кёлю
Рахатлыкъгъа къуллукъ этсин джаш тёлю!
Таза иннет, адеб-намыс, адамлыкъ
Келтирсинле анга насыб, кёб байлыкъ.

***
Элтелгенимча, алыб барама
Заман джюрекге къалагъан джюкню.
Бирде кесиме деу кёрюнсем да,
Бирде элтелмей къалама тюкню.

***
Джаным мени къайтырыкъды Аллахха,
Джюрегими адамлагъа бергенме.
Тюз иннет бла, джырым бла муратдан
Билгенимча, сизге тилек этгенме.

***
Хаух дунияда мен джазалгъан китабчыкъ
Джылы нюрмю, сууукъ джелми келтирир?..
Тузсуз хантча, татыусузму болур ол?
Огъай, огъай! Дамлы сёзден толсун ол!

Тотуркъулланы Алийни уланына этилген алгъыш
Туугъан улан кёб сакъланнган бир Алан,
Ол халкъына – Аллахдан келген салам!
Атасыча, чомарт болсун, баш болсун!
Аты айтылгъан ётгюр джигит джаш болсун!
Акъылманла акъыл сорур нарт болсун!

***
Ашхам джулдуз бюгюн мени нёгерим,
Аны бла кёкдед мени джюрегим…
Джулдуз ушакъ сёзсюз эмда сезимсиз,
Джерге тансыкъ болгъан эдим тёзюмсюз.


***
«Тёзюм» деген, ол – Аллахха баш салгъан,
Хар тёзген да бармаса да «тёш ашаб».
Тёзюмлюмю, тёзюмсюзмю игиди?
Айталмайма, ёмюр джарымны джашаб…

***
«Ёретинлей ёледиле терекле»,
Джыгъылмайла ахыр тылпыу тыйыла.
«Болушугъуз!» - деб чакъырмай, сансызлай,
Джан ачыуну кёлтюрелле джангызлай.

***
Туугъан джерни табигъаты,
«Къарачай» деб сыйлы аты…
Аладыла къууандыргъан,
Насыб бард деб ийнандыргъан.

***
Джыры бла тюйюмчекни тешиучю,
От бла сууну бир-бирине эшиучю,
Ай бла кюнню бир-биринден букъдурмай
Тюбетиучю, сюйген джерим, сен джаша.

***
Ёсе келиб, къолгъа къалам алгъаннга,
Оюм эшиб, андан оюу салгъаннга,
Джашау беред башха тюрлю соруула,
Кёб чыгъалла аны аллына буруула.

***
Танг бла, ай бла поэт ушакъ нек этеди?
Джюрек сырын ол алагъа нек элтеди?
Джангызлыкъны нек сынайды эл арада?
Терен сезиб, нек абынад кенг талада?

***
Сабийлигим келиб къонду эсиме –
Сары башлы бир сейирлик чыпчыкъчыкъ.
Тёрт джанына къарай келиб, ызы бла
Къууандырды, джазча, джарыкъ джыры бла.

***
Кёб зат айтдынг сен ол джангыз тизгин бла,
Тюбсюз кёлча, терен эди магъана…
Сёзню кёбю, арытхан бла къоймайын,
Чанчылады бирде болуб чыгъана.

***

Ата-бабаларыбыздан келген адеб-намыс адетлерибизни (орусча айтсакъ, институт воспитания) асламысы халкъыбызны тамам эски (древний), тин (духовный) джаны бла уа адамны сейир-тамаша этерча бай миллет болгъанына шагъатдыла. Ёмюрледен тас болмай, джашаб тургъан адетле, бюгюнлюкде тутмасакъ да ( тутары бла тутмазын хар юйдеги кеси белгилейди кесине), аланы джахилликге санау, ол джангылычды. Адетле къурау бюгюн да барады, анга тырмашыучу «ёхтемле» аз тюлдюле. «Хар элни къой союу башхады» деген сёз да андан чыкъгъан болур, алай а миллетге магъанасы болмагъан «кюнлюк» адетле тууа да, ёле барадыла. Ала джашауда кеслерине орун айыралмайдыла. Мени сёзюм да аланы юслеринден тюлдю.
Эртдеден келген терен магъаналы, бюгюнлюкде «глобализация» деген «эмеген» джута баргъан, кесибиз билмегенликден(!), тас эте тургъан магъаналы адетлерибизни юслеринденди мени айтырым…
Ала:
Джангы келиннге отоуда джаулугъун терен нек къысдыргъандыла?
Тил тутхан адетни магъанасы болгъанмыды?
Ат джашыргъан намысмыды, джахилликмиди?

Эм биринчиге айтыргъа излегеним: келин алгъан, къыз чыкъгъан бла байламлы адетлени (кертилерини!) баш магъаналары - кесини туугъан, ёсген джерин къоюб, билмеген-танымагъан юйюне кирген къыз тиширыуну юйдеги джашауу джарсыусуз, ариу башланырча этиу болгъанды.
Алайды да, адетлеге кёчейик. Джангы келиннге отоуда джаулугъун терен нек къысдыргъандыла? Анда не магъана кёрген болурла! Орус джазыучу Василий Шукшин айтханлай, адамгъа джууукъну-тенгни, танышны да бирча эси юч кере бурулады: туугъан кюнюнде, юйдегили болгъан кюнюнде эмда керти дуниягъа кетген кюнюнде! Юйдеги къурауну белгили джазыучу адамны дуниягъа келген, кетген кюнлери бла бир «тапхагъа» салады. Аны магъанасы хар адамгъа аллай бир уллуду! «Шериатха къошулмай къалгъан гюнахды», - деб да аны ючюн айтхан болурла бизни ата-бабаларыбыз.
Аллай, дуния бары да эсин сеннге бургъан кюн, сеннге къараргъа келгенлени арасында сюйген, сюймеген да, заранлы зарансыз да, кёзю-сёзю кюйдюрген да болургъа боллугъуна кимни ишеги барды? «Эрге баргъан – тынч, этек бюкген – къыйын» деселе да, къууанчы-тою этилген кюнледе джангы келиннге тынч чыртда тюлдю.
Йогла белгилеген «третий глазны» бизни ата-бабаларыбыз, бир ишексиз, иги билгендиле (ол эки къашны ортасыды). Джангы келинни кёзюн-къашын джабдырыб, зарандан, кёзден сакъланырча этгендиле! Хар джангы келин терсейиб бармагъанлыкъгъа, тюрлю-тюрлю чурумла бла эки-юч айдан джангы юйдегиле ненча чачылыб кетгенле, кирген кюнюнден саулугъу терсее башлагъанла да аз тюлдюле. Кёзмю тийди, заранмы болду?! Юйюнге киргени бла, джангы келинни ауруй-сызлай башлагъаныны сылтауу уа «мюйюшде» башына да орус фатаны атыб, джалан сюелгени да болургъа боллукъду.
Былайда дагъыда айтыргъа излегеним: динибиз да, миллет масхабларыбыз да унамагъан затланы джаш келинчиклеге этдирген аналадыла. Тойлары бошалгъанлай, джаулукъларын тешдириб, сёлешдирирге ашыгъыб, ала кеслерини «культурна» болгъанларын, заман бла тенгликге баргъанларын кёргюзтгенликлериди. Ол «культурналыкъ» тюлдю, хариб, джахилликди! «Джахил болса анасы, не билликди баласы»? – деб аны ючюн соргъан болурла бурунгула.
Орус фата бла, сырты, бойну да терен ачылгъан чепкен бла сюелген келин къайын юйде «статусуну» юсюнден уллу сагъыш этиб кюрешмезге болур. Эшигингден буюгъуб кирген келин, мен ангылагъан бла, келген юйюрюню сыйын кёрюб, буюгъа билиб, ата-ана къач дей джашар. Билмегенин юретсенг, аны алыргъа кюрешир. Бюгюнлюкде уа бир къауумубуз джангы келиннге джаулукъ къысдыргъанны артыкълыкъ этгеннге санайбыз.
Мен ангылагъан бла, джангы келинни тоюнда терен къысылгъан ау джаулугъу аны саулугъуна, джюрек халына "джабыу" болгъан бла бирге, джангы юйде джангы джашауу башха тюрлю боллугъун танытхан, джашаууну джангы чагъына киргенин кёргюзген, келин "статусун" ангыларгъа болушхан белги болгъанды. Алай тюл эсе, къалайды да?

ГЮТДЮЧЮК
«Колобок» деген орус халкъ таурухну
эниклей, аны тамалында джазылгъанды

Автордан:
Таурухуму башлайым,
Сёз къабчыкъны бошлайым,
Тынглагъаннга – сау къалач,
Тынгламагъан къалыр ач.

***
Эртделеде бир элде,
Таулада тюл, тюз джерде,
Джашагъандыла къартла –
Бир акка бла бир амма.
Унчукълары бошалыб,
Гырджын къалмай ашалыб,
Къартла мыдах болгъанла,
Амалсызгъа къалгъанла.

Акка:
Ун деб, кимге барайыкъ?
Гырджын къайдан алайыкъ?
Амма:
Бир гютдюлюк табылыр,
Джюрегинг бир басылыр:
Ун къапчыкъны къагъайым,
Андан тылы булгъайым.

Автордан :
Эки уууч унчукъдан,
Эки уртлам суучукъдан,
Амма басыб тылычыкъ,
Этгенд бурху гютдючюк.
Кюлге кёмюб, бишириб,
Кюлюн къагъыб, тюшюрюб,
Терезеге салгъанды…
Сора уа! Не болгъанды?!

Амма:
Акка! Къара, бери чаб!
Терезени ары джаб!
Акка:
Джан киргенди гютдюге!
Насыб келгенд юйбюзге!
Къоркъма, гютдю! Кел бери!
Сен бизден къачма кери!
Гютдю:
Мен кьоркъмайма кишиден!
Амма:
О-о-о, балачыкъ, бери къайт!
Гютдю (джырлай барады):
Мен гютдюме, гютдюме,
Хар кимден да ётлюме,
Кишиге джалынмайма…

Къоян (чыкъды аллына):
Мен сени танымайма...
Гютдю:
Мен гютдючюк, гютдючюк,
Кесимча, бир тюрлючюк.
Эки уууч унчукъдан,
Эки уртлам суучукъдан,
Тегенеде булгъаныб,
Мен туугъанма къууаныб.
Исси отха тюшгенме,
Анда ариу бишгенме.
Терезеден тёнгереб,
Джерге тюшюб, ёрелеб,
Кесим кетиб барама,
Меннге алай къарама!
Аккадан да кетгенме,
Аммадан да кетгенме!
Къызбай къоян, сенден да
Кетдим! Къоркъчу менден да.

Бёрю(чыкъды аллына):
Къара мынга, тириге!..
Тёп-тёгерек тюрлюге!
Сен дамлычыкъ болурса?
Ашаб къойсам, турурса...
Гютдю:
Сен ашаргъа сюесе,
Мен джашаргъа сюеме!
Тохта, джырчыкъ джырлайым!
Бёрю:
Анга уа тынгылайым...
Гютдю:
Мен гютдючюк, гютдючюк,
Тёгерекчик, нюрлючюк.
Эки уууч унчукъдан,
Эки уртлам суучукъдан,
Тегенеде булгъаныб,
Мен туугъанма къууаныб.
Исси отха тюшгенме,
Анда ариу бишгенме.
Терезеден тёнгереб,
Джерге тюшюб, ёрелеб,
Кесим кетиб барама,
Меннге алай къарама!
Аккадан да кетгенме!
Аммадан да кетгенме!
Къояндан да кетгенме!
Ма былайгъа джетгенме!
Бёрю, этме умутла –
Кетдим, мени унутма!

Аю(чыкъды аллына):
Сен не затса, тёгерек?
Не айланаса, тёнгереб?
Гютдю:
Мен гютдючюк, гютдючюк,
Тёгерекчик, нюрлючюк.
Эки уууч унчукъдан,
Эки уртлам суучукъдан,
Тегенеде булгъаныб,
Мен туугъанма къууаныб.
Исси отха тюшгенме,
Анда ариу бишгенме.
Терезеден тёнгереб,
Джерге тюшюб, ёрелеб,
Кесим кетиб барама,
Меннге алай къарама!
Аккадан да кетгенме,
Аммадан да кетгенме,
Къояндан, бёрюден да,
Джукъучу аюден да
Мен къутулуб барама!
Эрнинги бош джалама…

Тюлкю(чыкъды аллына):
Неди бу аламатчыкъ?
Мен сюйгенча, татлычыкъ?
Гютдю:
Мен гютдючюк, гютдючюк!
Хар кимден да ётлючюк...
Тюлкю:
Кесим кёре турама...
Гютдю:
Мен джыргъа да устама.
Тюлкю:
Къулакъларым – сангырау,
Тюклю башым – мынгырау…
Олтур да тюз бурнума,
Меннге бирчик бир джырла...

Автордан:
Тюлкю бурнун тутханлай,
Тюкюрюгюн джутханлай,
Акка чабыб джетгенди…
Тюлкю джардан кетгенди…

Ана тилде "биширген" Байрамукъланы Фатима

ХАДЖИ АБРЕК

Джамагъат эли уллуду, байды,
Джасакъ тёлемейди ол кишиге;
Къабакъ эшиги эрлик борбайды,
Аны межгити – уруш юсюнде.
Аны азат туугъан уланлары,
Чыныкъгъандыла уруш отлада,
Уллу чыгъады онг хапарлары
Кавказда эмда узакъ халкълада.
Къонакъ джарсымаз Джамагъат элде,
Душман айлансын былайдан кенгде.

Исси кюн барады кёкню озуб,
Тютюнлейдиле къаяла къызыб;
Аз-буз кёрюне булут ичинде
Къуш къалкъыгъанды кёкле тёрюнде;
Чарсха кёмюлюб терен ёзенле –
Таула ичлери ташлы гёзенле
Шош джукъудадыла кюн иссиде.
Амма, джокъду тынчлыкъ уллу элде.
Тынгысызды, ёрелегенди эл,
Къонгур къаяны ийнакълайды джел,
Ырхы суу секиртмеден агъады
Былайда эл батагъа* барады.
Не сагъыш къыйнайды джюреклерин
Джамагъатчы ёхтем джигитлени?
Болурму умутлары аланы
Энтда ауларгъа кёксюл тауланы,
Санаусуз джылкъыланы сюрюрге,
Къанлы джауладан тахса билирге?
Огъай, къуру джарсыу эмда ачыу,
Деу джюреклени къозгъагъан тартыу
Кёрюнеди ёзден къарамлада.
Олтурады джассы сыйдам ташда,
Юсюне кийген кийими башха,
Къарыусуз лезгин къарт ортада,
Анда-мында тёгерекге къарай,
Мыдах къарамы джашланы сынай,
Хапары ачы болса да, кескин
Чыгъара эди ол айтхан сёзюн:

"Юч ариу къыз бла юч улан
Болду Аллахны меннге саугъасы,
Алай а келди къоранчлы заман –
Артыкълыкъ дунияны къаугъасы:
Джашлай къуш балаланы уядан
Сибириб алыб кетди зор боран.
Къалдым сирелиб кесим джангызлай,
Къарт санларымы сууукъ джел тарай,
Ачы джазыуум джюрегими къыйнай,
Агъаргъанма тау башлада къарлай.
Ёзге, къар тюбюнде да бир-бирде
Саркъады суу, къайнаб кёмюклене!
Къайдасыз, джамагъатчы джигитле!
Кёргюзюгюз ёхтемликни меннге!
Кимди таныгъан бий Бей-Болатны?
Ким къайтаралыр меннге къызымы?
Эгечлери джесирге тюшдюле,
Къарнашлары ажымлы ёлдюле;
Экиси, эрлик джакълай, тышында,
Кичиси сюнгюден – кёз аллымда.
Дуниядан ол ышара кетди,
Эслегенча хур къызын джандетни!
Чыдаб болалмайын мен элимде,
Къайтмаздан айырылыб юйюмден,
Кичи къызымы алыб биргеме,
Кетдим джашаргъа къула тюзлеге.
Сынгар ол эди мени къууанчым,
Къартлыгъымы булджутхан джубанчым.
Андан сора биргеме алгъаным:
Мени керти нёгерим – къауалым.
Къутулур ючюн бушуу тузакъдан,
Туугъан элимден кетиб узакъда,
Къош салдым къая тюбю дорбунда;
Джазыу дегенинг – Аллах къолунда.
Заман ётдю. Хайт деб, мен эс джыйдым,
Джангы къонушума къанат джайдым.
Алай а болдум аман сагъатлы –
Къарт кёзлеримден къызыл къан акъды.
Сакълаялмадым гитче къызымы –
Урлаб кетдиле кёз джарыгъымы!
Къарангы кече джукълаб тургъанлай,
Илгениб уяндым да, бар алай!
Эслемедим баламы дорбунда.
Шыбырдагъан тауушла джууукъда
Эсими бёлдюле бир заманда;
Чартлаб чыкъдым, къауалым – къолумда.
Ким эсе да тунакы къычырды,
Джюрегиме уллу къоркъуу салды;
Мыллыгымы атдым алай ары,
Эшитдим ат чабханын бир джары;
Кёрдюм узайыб баргъан атлыны,
Къойнуна къысыб мени къызымы.
Къаным башыма урду ачыудан,
Къолум къалтырай, тартдым сампалдан.
Тиймеди, терсейди къоргъашын окъ,
Дерт къайтарырча энди къарыу джокъ.
Къайда сиз, джамагъатчы джигитле!
Кёргюзюгюз ётгюрлюкню меннге!
Кимди таныгъан бий Бей-Булатны?
Ким къайтаралыр меннге къызымы?"
"Мен!" – деди бири ёхтем джашланы,
Башындан бууа джассы къаманы.
Сейир болуб, сынамлы къарамла,
Таууш чыкъгъан джанына къаралла.
"Мен таныйма бийни! Турмам артха.
Абрек Хаджи бош минмейди атха.
Былайда сен эки кече сакъла:
Къайталмай къалсам мен ол заманнга,
Толтуралмасам берген антымы,
Унут сёзюмю, унут атымы.
Ауурсунмай дууамы этерсе,
Сакъламай джолунга кетерсе".

Танг атды. Сослан ташлы джитиле,
Буз кюбеле кийиб юслерине,
Тубан тюбюнден баш кёлтюрдюле,
Кёксюл кёкде деулеча кёрюне.
Ёзен ичинде булут уяныб,
Чилле джелпекча, джелге бой салыб,
Джаннган отча къып-къызыл къызарыб,
Тебреди кёк мийикге алланыб.
Танг нюрюн тёкгенди тёгерекге.
Тау башлагъа кюн тийгенликге,
Салкъындыла чарс басхан ёзенле.
Къаяладан салыныб энишге,
Адам кёз алдай джюзюм терекле,
Чыкъдан толудула эртденликде.
Хора атыны башындан тартыб,
Джамчысын къанджыгъагъа таб къысыб,
Ташлы джаяу джолчукъну сёдегей,
Ёхтем атлы барады тигелей.
Теуан къамчисин ол сансыз булгъай,
Эски тау макъамланы мурулдай,
Эжиуюн этгенча чегет саулай
Къанатлы тауушладан зынгырдай.
Чыкъ тамчыла кёкенле юсюнде
Кёзге, кюмюш инджилей, кёрюне,
Башдан аякъ дибидик этдиле,
Терк атлыны юсюне тёгюле.

Кириш къаяны эрнинде туура
Ташлы арба джол тогъай бурула,
Ташаяды кёзден къулакълада –
Табигъатда сейир джомакълада.
Былайгъа келиб, тохтады атлы,
Тау къушлай, джарыкъ къарамы анны.
Эследи джасауда джууаш элни,
Джоппу джыйылгъан къой сюрюулени,
Къабакъ тууар да созуб ёкюре,
Джолну барады букъу кёлтюре.
Таныды ол Бей-Булатны юйюн,
Бетинде къалмады аз да сюйюм.
Салкъында, босагъаны аллында,
Мыдахлыкъ кёрюне къарамында,
Бир джаш тиширыучукъ олтурады,
Алай а эси аны узакъдады.
Сен, джарыкъ джулдуз, кимни сакълайса?
Джюрегинги сен неге къыйнайса?
Къозгъай болурму сени эсинги
Къарнашынгы къан джугъу кёлеги?
Джолда болурму сени джан тенгинг?
Кёлтюралмай кюнню иссилигин,
Ийдинг башынгы мийик ёшюннге,
Имбашларынга чачынг тёгюле.
Тобугъунгдан тайды акъ къолчугъунг,
Теке къалкъыугъа дженгил бойсундунг,
Джукъу басханды ала кёзлени –
Джипкил инджиден толгъан кёллени;
Джагъылгъан отча, къыбыла къаны
Къызгъартханды ариу уууртланы;
Муртху бетли эринлери аны,
Кимни эсе да атын сагъына,
Кемсиз балсытыб, тансыкълаб аны,
Шыбырдайдыла: "Кел", - деб чакъыра.
Окъа джесирге тюшген джетекле,
Кюбе бауларын тешерге излей,
Бир да тохтаусуз тебинедиле;
Ингил санла созула-кериле,
Чексиз тенгизде джюзерге кюсей,
Сезим толкъуннга кёмюледиле.
Сакълай болур ол багъалы тенгин!
Букъу басды тар орамны кенгин,
Терк ат аякъ таууш эшитилди,
Бийче уяныб: "Бу бийди!" - деди.

Не келсин джазыу оноу сормады,
Иш бийче излегенча болмады,
Этген умуту бир да толмады:
Иги джууукълашханында атлы,
Къараб таныялмай ол аны,
Биринчи кёргенин ангылады!
Узакъ джолдан арыгъан джолоучу,
Къонакъбай излейди тамам джунчуб.
Къара тер басханды аны атын,
Ашыгъыш джюрюгени амалтын,
Хазырды атындан тюшерге ол,
Алай а къашха къатды сингир къол,
Джангур булутла басханча кёкню,
Басды керексиз мыдахлыкъ бетни;
Къараб кёргенлей ариу бийчени,
Кёлю аз болду ётгюр джигитни.
"Джууукъ бол, кир ичкери орамдан,
Тюш кесинг да арыгъан атынгдан.
Сыйы-къачы уллуду къонакъны,
Келечисиди къонакъ Аллахны.
Сен джарлыгъа ушайса, мен байма,
Бей-Булатны юйюнде уялма!
Джолунга атланнган кёзюуюнгде,
Унутмазса бизни тилегингде,

Хаджи Абрек:
Бек сау бол, Лейла, Аллахдан къууан!
Джюрегими къууандырдынг, ийнан.
Аны ючюн сеннге къарт атангдан
Алыб келгенме бек уллу салам.
Лейла:
Къалай! Мени атам? Энтда мени
Унутмагъанмыды андан бери?
Къайдады аны джашагъан джери?
Хаджи Абрек:
Огъай унутмагъанды ол сени.
Джашайды энди кеси джангызлай,
Кече сайын излей къонакъбай.
Лейла:
Джашырма менден, айтчы кертисин,
Сюеме билирге эсенлигин.
Хаджи Абрек:
Ол сауду. Джангургъа, сууукъгъа да
Аны чал башы ачыкъ болса да. Сен а?
Лейла:
Тюбегенме насыбыма.
Хаджи Абрек:
(мыйыкъ тюбюне)
Ол иги тюлдю сени кесинге.
Лейла:
Не дейсе?
Хаджи Абрек:
Атанг тюшдю эсиме.

Чёгеди къонакъ, орнундан тебмей:
Туз дамдан "Бисмиллахи" да этмей,
Терен сагъышы юсюнден кетмей,
Джыйрыкъ басыб мийик мангылайын,
Ахсынады ол такъыйкъа сайын.
Тюше болурла эсине аны
Инджиу кюнлери озгъан заманны.
Кёлюн ачаргъа излеб къонакъны,
Лейла харс къакъгъычын къолгъа алды:
Кёкге уулагъанча нарт садакъны,
Керти учунуб, тепсеб башлады.
Къор кёзле джулдузлача джылтыраб,
Толу ёшюнле ууакъ къалтыраб,
Субай санла кямар бла беллениб,
Гюнахсыз назик джюрек кёллениб,
Чанчылады къонакъны аллында,
Гёбелеккеча ингир салкъында;
Ингил къолларын кёлтюрюб ёрге,
Акъ дуадакъча чайкъалгъан кёлде,
Узун боюну тюрсюнюн джасай,
Чолпан кёзлери джюрекни байлай,
Ийнакъ тёге, тохтаусуз кюлелле;
Эринлери айтыргъа излейле:
"Ышар сагъышлы къонагъым мени!
Джарсыу бла бушуу кетсинле кери!"
Хаджи Абрек:
Болду! Тохта, Лейла! Бир кесекге
Унут оюнунгу. Айт сен меннге:
Сагъыш этгенмисе ёмюрюнгде
Къачан болса да келлик ёлюмге,
Тюшерме деб къоркъуб, джаханимге?
Лейла:
Ол дуния керек тюлдю меннге,
Джандетде джашайма джер юсюнде.
Хаджи Абрек:
Энтда бир сорууум барды сеннге:
Тансыкъ болмайменг туугъан элинге,
Шам Дагъыстанны чууакъ кёгюне?
Лейла:
Болмай эдим деб, алдамам, ёнге
Бюгюнде джокъду башхасы меннге.
Туугъан джеринге болсанг сен ёге,
Не барды джер сайлагъандан сеннге?
Кесича кёллендиред хар бир джер,
Кёл салмазлыгъынг - сынгар сууукъ кёр;
Ийнакъ табхан джерингдеди насыб,
Ол джерде джашайса къазан асыб.
Къурч бугъоугъа бойсунмайды джюрек,
Исси сюймекликди анга керек.
Хаджи Абрек:
Джазгъыда акъ чакъмагъан терекде
Бишмезлей кюзге татлы кёгетле,
Бишмез сюймеклик кюйген джюрекде:
Къанлы дерт къайнаса кёкюрекде.
Ол аурууну сау этерик дарман –
Ачы джыламукъ бла къызыл къан.
Зор къанлынгы насыбы кёмюлсе,
Къан джыламукъ кёзюнден тёгюлсе,
Ачыуун кёлтюрмей тёрт бюгюлсе,
Кёз туурангда джанына термилсе,
Ийнан, ол кёзюуде кёл къанады,
Инджитген ауруу соруш болады,
Джаханимни-джандетни да толу
Ма бу заманда сезесе къуру.
Бизни исси къаныбыздады дерт.
Кесинг да муратынга джет.
Дертими къайтарыр ючюн, ийнан,
Къуру къалырма сау дуниядан.
Лейла:
Акъ учхунча нек агъаргъанса сен?
Хаджи Абрек:
Айтайым хапарымы сеннге мен:
Бар эди мени уллу къарнашым,
Джашауун юздю бурху къоргъашын,
Ёлдю ол Бей-Булатны къолундан,
Дертин алалмай къанлы джауундан.
Ит мурдарны табдым мен кёб излеб,
Къамамы чыгъардым сояргъа деб;
Амма, сагъыш этдим: "Неди ёлюм?
Аны ёлтюрюб кенгсе да кёлюм,
Къайтармаз ол меннге талай джылны
Аны ючюн чекген азабымы,
Бушуууму, сюйген къарнашымы;
Эм багъалы затындан мен аны
Айырайым", – деб келди кёлюме,
Туумагъанды киши да ёлмезге.
Толады энди мени муратым,
Бар эсе айт сени осиятынг;
Болады кюнню батар заманы,
Келди сени да ахыр заманынг!
Ариу тюрсюннге джесирлениб,
Армау болдум, эсим сеннге кетиб,
Ачы бушуудан толду джюрегим,
Джанды ол отча, болуб джаханим;
Ол сезимлеге бойсунмад акъылым,
Ачы болгъанлыкъгъа этген антым.
Таулада къышхы къарча агъарыб,
Къоркъгъандан тобукълары къыйылыб,
Къонакъны тюз аллында джыгъылды,
Кёб тиледи, таралыб джылады.
"Къууатынг къалмай сени бетингде,
Алай эрши нек къарайса меннге!
Аллах бирди, зор сёзлеринг сени
Бек къыйнайдыла джюрегими мени.
Ёлюр отча, буздула къанымы,
Тилейме, алма мени джанымы.
Ойнай эсенг, телиди оюнунг,
Кёлюнг эсе уа, джокъду оюмунг.
Гюнахым джокъду мени, къойсанг а!
Къалай джылагъанларын айтсанг а,
Джанларына термилиб, элингде!
Алкъын эртдеди меннге ёлюрге!
Къой джашаргъа, юзме насыбымы,
Кёресе да мени джашлыгъымы.
Насыбны багъасын билемисе?
Аллахдан сен насыб тилеймисе?
Джашауунгда къууанч кёргенмисе?
Исси сюймекликни сезгенмисе?

Хаджи къара тынгылауну басыб
Сиреледи, сагъышлагъа батыб.

"Сени кёзлерингде кёрмейме мен
Не джыламукъ, не къайгъырыу! Нечик?
Оу мен джарлы! Нек ойланмайса сен!
Мурдар болма! Джокъду менде терслик!"

Джылтырады къылкъыяр. Бир, эки!
Башындан айырылды тёнгеги...
Алды ол башны мурдар къолуна,
Сюртдю къамасын бурма чачына.
Этген ишине энди ёкюне,
Сынаб къарады тёгерегине...
Джамчы тюбюне джашырыб башны,
Къонакъбай юйню эшигин ачды,
Секириб минди ол ат белине,
Узакъ эди джол туугъан элине.
Къоркъуу кириб сыналгъан атына,
Душман миннгенча аны сыртына,
Узун джалы тозурай, шын турду;
Бой салмай, кесин джюгеннге урду.
Кишнеди, тепчилдеди, къутурду,
Тёртгюллеб, таула таба ал бурду.

Ашхам болду. Кюн эртде батханды.
Джауумлу кече джууукълашханды.
Кеслерин бериб къаугъачы джелге,
Ушаб джаллы сюрген къой сюрюуге,
Булутла къыппа-къыппа чырмала,
Бир-бирине булгъана-чулгъана,
Къуршоуладыла бютеулей кёкню.
Сормайын бузуб арада чекни,
Сууукъ тамчыла джерге акъдыла,
Мутхуз ырхыла тёбен саркъдыла.
Элия чартлады, кюкюреди,
Кёкню от къылычы бла сермеди:
Таула, титиреб, дюнгюрдедиле,
Ёзен ичлери гюрюлдедиле.
Таякъ джангур аулаб сыртны, къолну,
Джунчуу салыб, аджашдыра джолну,
Атлыны дорбун ичине джыйды,
Барамта болуб, джолундан тыйды.

Сен, джангыз джолоучу, теркирек бол!
Джауум сорушса да, къыйынды джол.
Намазынгы тындыр, мин атынга,
Джарашыб чырмал къара джамчынга,
Ал омакъ къамчинги да къолунга,
Мычымай атлан узакъ джолунга,
Къарама сескеклениб ызынга,
Кишиден къоркъуу джокъду джанынга.
"Джортайгъыр атым! Неден къоркъаса?
Бурнунг бла сен нек сызгъыраса?
Ташды ол джол джанында къаранчха!
Джылан эталмаз сеннге бир хата!..
Сени узун джалынг бла урушда
Сюртеем душман къанны къылычдан;
Бир талай кере сары тюзледе,
Ызымдан къуугъун сюрген кёзюуде,
Къутхаргъан эдинг керти ёлюмден.
Арыгъанса, къоркъмайса къамчиден.
Джууукълашханбыз биз элибизге,
Бир солур кюн тууар экибизге:
Джылкъы ичинде сен керпеслене,
Эркин отларса терен гёлеуде.
Энтда сени кюмюш джюгенинге
Тагъарма джангы кюмюш керекле.
Не болду сеннге, багъалы тенгим?
Кёмюкден толуду сени юсюнг.
Ауур солуйса, таб тюлдю халынг.
Болурму мен билмеген бир затынг?
Булутла ичинден бусагъатлай,
Кюмюш джарыгъын тёгер толгъан ай;
Ачыкъ кёрюнюр чегет талада
Бизни элибиз татлы джукъуда;
Узакъда бир джукълана, бир джана,
Джылтырайдыла сюрюучю отла;
Джылкъыны тунакы кишнегени,
Джууукълашсакъ, бизге эшитилир;
Юлюш тутхан атауул аджирле
Терк басынырла тёгерегинге;
Ёзге, джыйлаб къан ийисни ала,
Джууукъ келмезле сени къатынга:
Кенгден огъуна сезерле бизни
Къанлы джолундан келгенибизни!"

Тёгерек кечени аулады,
Джамагъат эл къайгъысыз джукъудады;
Джукъусузду джангыз бир къарт анда,
Сын ташча букъу джолну джанында,
Къымылдамай олтурады ташда,
Бек мугур болуб, Терен сагъышда.
Къарайды узакъ джолдан кёз алмай,
Мындан кёб сакъларгъа чыдам къалмай.

"Къайсы болду экен бу терк атлы?
Эниб келеди ол тик сыртлыкъны,
Узун джаллы нёгерини аны
Танылады тамам арыгъаны.
Нени эсе да бек багъалатыб,
Джамчы тюбюнде къолуна алыб,
Кёз джарыгъыча аяб келеди".
Мугур къарт былай сагъыш этеди:
"Келтире болур ол кёз алдаугъа,
Мени къызымдан багъалы саугъа!"

Атлы къартны къатында тохтады,
Анга бек джазыкъсыныб къарады:
Салам бермейин, салам алмайын,
Тынчлыгъын-эсенлигин сормайын,
Атдан тюшмейин, не сёлешмейин,
Кечмеклик тилеб да кюрешмейин,
Сымарлаб къартны не зат этерин,
Ачды кенгине джамчы этегин:
Ачар-ачмаз къан джугу саугъасы
Тёнгереб тюшюб, къызартды хансны.
Насыбсыз къараб кёргенлей аны,
Дженгил таныды къызы Лейланы!
Джюреги тебиб, шашаргъа джетди,
Къызыны ариу башын ба этди.
Кёзю кёргенине ийнаналмай:
"Не болду мынга?" - деб да соралмай,
Бу ачы къыйынлыкъгъа тёзалмай,
Къанын алыргъа къарыу табалмай,
Ахыр сёзю келмей ауузуна,
Джол салды ол да ахырат джанына.
Чириб тургъан халыча юзюлдю
Джашауу бла биргелей нюзюрю.
Ийман чакъыртмады киши анга,
Табылмады баласы джыларгъа,
Джыйрыкъ бети чыммакъ агъарды.
Мутхуз къарамы кёкге аралды.
Джанын бергинчи этген муратын
Сакълайды ёлгенликге сыфаты.

Сёз чыкъмад Хаджини ауузундан,
Джюреги толду ачы бушуудан,
Къамасы бла атына къарады,
Сора былайдан дженгил къорады.

Бир джыл ётгенден сора арадан,
Аджашхан джолоучула таулада,
Тюртюлюб эки шейит ёлюкге,
Асырагъан эдиле мийикде.
Къызыл къаннга боялыб юслери,
Ачыудан толуб деу тюрсюнлери,
Бир-бирине хыршыланыб,
Эки тенгча къаты къучакълашыб,
Сойланаелле эки къанлы джау,
Болур эди ортада уллу дау.
Кертисин-тюзюн билмейди киши,
Джолоучулагъа кёрюне эди:
Тюрленнгенча аланы бетлери,
Демлешгенча джансыз эринлери.
Бек бай кийиниб эдиле ала,
Кёрпе бёрклерин джабыб башлыкъла:
"Бей-Булатды!" - дегенле болдула,
Бирсин а таныялмай къалдыла.

Орус тилден кёчюрген АЙБАЗЛАНЫ Мухаммат






* батагъа - джыйылыу

Наным, аны билиб къой
(Хвастать, милая, не стану)

Сен ариугъа келечи айтмай,
Сансыз озуб кетелмем.
Кесими къаты махтамай,
Муратыма джетелмем.

Бир адамгъа джолукъмазса,
Меннге иги айтмагъан.
Сен бир къызгъа тюбемезсе,
Сукълана, кёз атмагъан.

Мен бурнуму кёкге тагъа
Айланыргъа керегем.
Алай сени кёргенимде...
Джаным чыкъмай ёлгенем.

Бер дей эсенг, мен джанымы
Терк чыгъарыб берейим.
Джюреклени, сюе эсенг,
Ауушдуруб кёрейик.

Сенде джюрек сууукъ болур,
Меники уа кюйдюред.
Сенде сюйюм, аяу салмай,
Тамам къаты сюйдюред.

Кюн да, ай да, джулдузла да
Сени сюй деб туралла.
Джюрегими, кёзюмю да
Сени таба бургъанла.

Айт сёзюнгю тынгылама,
Менден иги кимди, айт!
Келечиге ёлюм джокъду –
Кел мени бла бизге къайт.

Сенсиз джашау джашау тюлдю,
Къачырлыкъма, келмесенг.
"Башханы сюй", - деб ойнама,
Сюйрерикме, тюнгюлсем.

Джюрек отну суу джукълатмайд,
Наным, аны билиб, къой.
Анга дарман джангыз олду –
Бизни юйде барлыкъ той...



(Былайгъа орус джырны кеси салынса, иги боллукъ эди, макъамын билмеген да юренирча)

«СОЛТАН БОЛСАМ ЭД…»
(«Кавказская пленница» фильмде джырны эниклеу)

Юч къатын алырем, болсамед Солтан!
Кёлюме джарагъан – юч сейирлик джан…
Къызыныб, ашыгъыб этмейим палах –
Ненча бла таб болур, о сыйлы Аллах?!
Бир излейме ючню алыргъа,
Бир къоркъама башсыз къалыргъа.

Зульфия халатха итиу урады,
Фатима, ышара, тепси къурады.
Гюлгюлюм тигеди. Меннге уа – хана:
Къанымы ичерле юч къайын ана.
Бир излейме ючню алыргъа,
Бир къоркъама башсыз къалыргъа.

Юч мёлек юч тюрлю тепсеб булджутса!
Хар бийчем хар кюнде ачха тутдурса!..
О, неле айтама?! Тыбырым къурур –
Юч къатын башымы юч джары бурур.
Бир излейме ючню алыргъа,
Бир къоркъама башсыз къалыргъа.

Ючден аз – азды, деб, алайды кёлюм.
Ючден аз алыргъа къыймайды кёзюм.
«Юч къатын юч башлы эмеген болур!» –
Деб кетди тюшюмде бир ариу обур.
Бир излейме ючню алыргъа,
Бир къоркъама башсыз къалыргъа.

Сайлагъан тюлдю тынч юч бла джангыздан –
Атламынг терс болду – тюнгюл джанынгдан.
Оллахи, ант этдир, турсам да кюсей,
Мен болсамед Солтан, къалырем кютей!
Бир излейме ючню алыргъа,
Бир къоркъама башсыз къалыргъа.

Предисловие к вышеупомянутым Дневникам, изданным фондом Эльбрусоид, будет кстати, чтобы предвосхитить просмотр документального фильма, над которым работает Краснодарское телевидение.



Эта книга дань уважения памяти великого гуманиста Станислава Владимировича Очаповского.






[1] «Почетный гражданин Кавказа» (Страницы жизни профессора С.В.Очаповского), Краснодарское книжное издательство, 1978 год.


[2] Гонорис кауза (honoris causa) лат. – почетный, например, дарование университетом ученой степени за научные заслуги.


[3] А.Зорин «В стране гор». Изд-во Земля и Фабрика. М., 1929.


[4] Известия общества любителей изучения Кавказского края. Выпуск VIII, 1923 год.

КЪАЙСЫ ИГИДИ?
Къатынланы кёб къойгъан, ахырында юйю тозураб тургъан Долдайгъа:
- Шо, джашырмай, бир айт: къайсы юй бийченг такъыл эди? - деб сордула.
- Къызлай алгъан биринчи къатынынг - джан нёгерингди (тута билсенг); экинчи - амалсыз мал нёгерингди; ючюнчю уа - къаудан къошда танышынг! Тёртюнчюмю? Ол аууз чайкъамды! Андан аргъысын а сорма да къой! - деди «кёбню» кёрген кишичик.

«ГИТЧЕ» СЫЛТАУЧУКЪ
Къатынын ёпкелетген Къаракиши:
- Тиширыугъа менден иги, кюндюз чыракъ алыб излесенг да, табылмаз, алай а джангыз бир гитче сылтаучугъум барды, ол да: юйде аш айыргъаным бла айлыкъ джалымы джарымын тенгле бла тартханым,- деб кесин ариулады.

НЕК КЪОЮЛДУ?
- Ол ариу тиширыучукъну нек къойдунг? Аллай бир амалтын эки халал тенг бири бирин харам этиб къоядыла, - деди Эслихан Долдайгъа.
- Ариу болтъанлыкъгъа, халиси къолайлы тюл эди. Сабий къылыкъ эте эди.
- Тоба, тиширыула бары да аман болуб къоюлмайдыла, кёбюсюне ол къоюучу эркишини болумуиа не эсе да бир джетишмеген заты болуб, ол аны излей кетеди тышына!
- Бурну бузгъа бир талай тирелмей, аны ангыларгъа да сюймейди.

ТИШИРЫУ БЛА НАСЫБЫ
- Алан, тиширыу бла насыбынг къалайды?
- Къолай тюлдю.
- Нек?
- Ючюсюн къыстагъан эдим, тёртгончю уа аланы дертлерин юч къат да алады.

ДЖУУАБЫН АЛДЫ
Къыркъ джыл болгъан бир тул киши бир джаш къызгъа:
- Меннге кел да къал! - деб къадалды.
- Сени чакълы бир джашайым да, артдан бир сагъыш этерме! - деди ол да.

КЪЫЙЫН КЪАЙЫН AHA
Къайын ана:
- Мени не айтханымы да этиб турмаса, келиними къойдурлукъма! – деб ёхтемленди.
- Келининг тюз болса уа?
- Мени джаным сау болуб, аны алай болургъа не мадары барды?- деб бегитди залим къатын.

СИЗНИ ЫЙЛЫКЪДЫРМАЙЫМ
Чокайны уллу эгечи андан Зариятха келечилик айта келиб, кюлюмсюрей къошду:
- Биз – баш тутхан юйюрбюз, ким да табу этиб да келликди.
- Хо, сиз кимден да «онглусуз», - барыб сизни ыйлыкъдырмайым, - деди Зарият да.

НЕНЧА КЪАТЫНЫНГ БАРДЫ?
- Муштур, ненча къатынынг болгъанды?
- Эки.
- Къайдадыла да?
- Бирими кесим къыстагъан эдим, экинчим а кеси кетгенди.

САБИИ СЁЗ
- Къызчыкъ, къошдан келиб, ёгюзлени алай ары отларгьа ийген эдим, кетмей турамыдыла экен, бир къарачы!
- Атам, - деди беш джыл болгъан къызчькъ, - ёгюзле, чёгелеб, чайыр чайнай турадыла!

ДАРИЙХОТАНЫ БЕРНЕСИ
Дарийхотаны къызыны бернесинде «простой» къумачдан джукъ джокъ эди, бары да: бостон, парча, помбархат... Берне чачыучу къатын, къызны къайынларына харекет чачыб бошагъандан сора, эрнин да чюйюрюб, кюбюрню тюбюнден эти метр къумачны чыгъарыб:
- Бу да пол джуугъан буштугъуду, - деб юй тюбюне быргъады.

ХАСАНБИЙНИ ИЙНЕГИ
Хасанбий энчи ийнегии къадалыб махтайды:
- Базардан алгъан ийнегими иги бла аман болгъанын сен бил: бир кюннге эки челек сют береди. Эм аламатлыгъы уа неди десенг, джай кече совхоз нартюхге къыстаб къойсам, тангнга дери ашхы тоюб, эртденнгиде киши кёргюнчю арбазымда джатыб турур!

ДЖАШ КЕЛИНЧИК
Къарт Шамай отун джаралмай, чымырталаны ууатыргъа кюрешеди, къарт Шабадихан да суугъа барса, ах-ох эте, юйге нючден къайтады.
Шамайны беш джашы болгъанды, алай а аладан бюгюн кичилери Солтан сауду, кесине да къатын алгъанлы, тёрт ай болады.
Къартла джумушларын баджаралмасала:
- Бир кесек тёзейик, келин алсакъ, бир солурбуз, - дей туруб, келин алдыла, адетин да этиб, башына бош этедиле. Алай болгъанлыкъгъа, джумуш къошулгьан болмаса, солуу алырча кюн чыкъмайды: джаш келинчик отоуда эригиб, не бла кечинирге билмей, гитче къыптычыкъ бла тырнакъларын къыра, чилле хар джабыуну тюбю бла, отоу терезеден къарайды...
Бир заманда ол арбазда даулашхан тауушланы эшитиб, башындан энишге къарайды. Къайын атасы бла къайын анасы суу агъачны бир-бири къолларындан тарта:
- О хариб, о джазыкъ, ёлюр гёбелеккеча, хар неге кесинги уруб айланма да, солууунгу да бир алсанг а! Бу джол мен алыб келейим суу, - деди Шамай, келинине эшитдире.
- Огъай, алай деген неди, ёллюк эсем да, кесим барайым, - деди Шабадийхан да.
Келинлери Кулизар, эрнин чюйюре:
- Ий, къартлыгъыгъызда суу агъач ючюн бир-биринг бла тюйюшмегиз да, биринг бир кюн, биринг да экинчи кюн барсагъыз а, - деб кёл этди къартлагъа.

ЭКИ ТЮРЛЮ ХАЛДА
Аракъы ичмесе, Сеит-Умар адам джанындан юлюш этерча, бир халал тенг эди, андан уртлагъандан сора уа, не джууукъ, не тенг деб къарамай, тюйюш, дауур ача эди. Биринчи сёзю:
- Джюрчю хаталы-къулакъгъа, анда экибиз бир алышайыкъ, - дер эди.

ДЖОЛ КЁРГЮЗДЮ
Бир эсиргеннге джол соргъанларында, ол сёлешелмей, не кючюн да джыйыб, къолун буфет таба силкди.

БЕК АШЫКЪСАНГ
- Узакъ джолгъа ашыкъсанг, меннге тюбе, бек къысха этерме джолунгу! – дегенди аракъы ичкичиге.

«АЛДАЙСА!»
Эсирген Добакай кюзгюге къараб:
Алдайса, шохум, мен аллай зукку къыркъ джылдан да болалгъа эдим! - деди.

БУФЕТ АЛЛЫНДА
Азрет ичкичи эди. Ол хар тюбеген адамына:
- Бир тартдырсанг а! - деб бездириучен эди. Бир кюн буфетни аллында аракъы ичмеучю Абдуллагьа тюбеб:
- Не къан джауарыкъ эсе да, бир тартдыр! - деб къадалды.
- Джассыдан сора бизни таба келсенг, чурукъларымы тартдырырма, - деди Абдулла да.

КЪУДЖУР ТАУУШ
Ауузланыучу юйден:
- Умоо-ох! - деб, бир къуджур къычырыкъ келди.
- Алан, неди ол таууш?
- Сют ферманы тамадасы «кёк суучукъдан» асламыракъ уртлагъанды да, ийнекле ач къалсала да, мен токъма, дегенлиги болур

ТАНЫЯЛМАЙ
Тартаракъ да болуб, Махмут къойгъан къатынын таныялмай:
- Эгечим, алай бир тохта! Меннге, тамам сенича, бир ушагъыулу тиширыу керек эди, - деб тебрегенлей, ол да къууаныб:
- Аракъы джарагъан да бир иш кёрдюм, - деди.
Алай а къууанч кёбге бармады, Махмут аны таныр-танымаз, биягъы «бёрю тонун»чюйресине кийди.

БАШ ИШЛЕСЕ
- Ишлемегенлей, къайдан табаса бу къадар ачханы?
- Саны ишлемегенликге, башы ишлейди джашны! - деди Гылчы.

ДЖАШ БОЛУРГЪА СЮЙСЕНГ
- Иги сагъан, джангыдан джаш болурча, бир мадар табар эди! - деди бир тиширыу къарт аммала джыйылгъан джерде.
- Аны лагъымын мен билеме! – деди Махмутну анасы Кябахан, - бизни джашчыкъ джай колхоз ууаныкланы Бийчесыннга алыб кетсе, къачха тогъуз-он малы бузоучукъла болуб къайтыучандыла. Энди биз да ары барайыкъ да джангыдан джаш болуб келейик.

УЗУН КЪОЛ
Медицина комиссиягъа кирген биреуге:
- Бир къолунг бирсинден узунуражъ кёрюнеди, - деб доктор сейиреинди.
- Ол а, шохум, - деди джаш бир да тартынмай, - биреуню затына узалыучу къолумду.

БАЙЛЫКЪЛАРЫН КЁРГЮЗЕ
Кёб гыл тюшюрген бир алтаякъ юйдегиге келин келгенинде, джеген орнуна тёрт метр дарийни джайыб, келинни хар атлагъаны сайын, къайыны да джегеннге бирер тюмен салыб барды.
Къысхасы, кукаландыла, къырылдыла... Эки ай да арадан кетгинчи, «болумсузду, кёзю джанмайды» деб, чиркитиб, омакъ юйден джомакъльккъ этиб къыстадыла.

ФАХМУ АЛЛЫНА УРСА
- Мени башымда бир уллу роман джа-
тады, аны бери алыргъа бир болушугъуз! -
_деб тилегенди биреу редакциядан.

ФАХМУ НЕГЕ КЕРЕКДИ
- Алан, джазгъанынгы нек къойдунг? - деб соргъанды тенги бир джаш джазыучугъа.
- Ачханг кёб болса, фахму неге керекди? - дегенди ол да.

***
Сёз бек бюгюлчек затды: къалай эшсенг, аллай «чалман» болады.
***
Сёзню базманнга салгъанлыкъгъа, тюк чакълы бир ауурлугъу джокъду, алай а бир-бирде бек ауур сёзлю адамла да тюбейдиле...

Юмористические рассказы

Летосчисление
- Карадау, сколько лет твоему сыну?- спросил Алан соседку.- Не рано ли ты начала искать себе сноху?
- К концу сенокоса, слава Аллаху, исполнится ровно двадцать,- ответила та.
- Не может быть!
- Как же не может? Сейчас подсчитаю,- возразила Карадау и начала считать: - В год рождения моего сына мы были на летних пастбищах в Амгате, летом следующего года тоже были там, потом на Суусузле жили шесть лет - это восемь; на Муху-Баши жили подряд восемь лет - это шестнадцать; а в Азгеке жили два лета - это уже восемнадцать, и два лета я не ездила на летние пастбища,- вот тебе все двадцать лет.
- А, по-моему, на пастбище в Муху-Баши ты не восемь лет жила, а меньше,- подзадорил соседку Алан.
- Как это не восемь? Вот я буду перечислять, а ты считай: в первое лето наш теленок сорвался со скалы, на второе лето со скалы сорвался теленок Байдуша, в третье лето волк отхватил курдюк у нашего большого барана, в четвертое лето, когда ходили за малиной, увидели в лесу огромного медведя, в пятое лето наши ягнята застряли на скале, и мы их едва сняли на третий день, в шестое лето муж повез дранку в Черкесск и обменял ее там, на пшеницу, в седьмое лето дочь Чочака укусила змея, а в восьмое лето в нашу кадку с огурцами попала мышь...
- Вот теперь убедила! - согласился Алан.


Такую лучше ждать
У Ортабая и его супруги Гогуш была некрасивая, засидевшаяся в девках дочь, которую они очень хотели выдать замуж за Алана, но Алан не реагировал на их намеки. Тогда они послали к нему своего посредника с письмом: «Если ты подождешь до осени, то мы, пожалуй, отдадим за тебя свою дочь».
- Передайте им,- ответил Алан.- Я готов ждать не только до осени, а сто лет.


Ноги и сердце
Однажды Алан приехал к любимой девушке и увидел у нее Шабаза.
- Извини,- гордо заявил Шабаз Алану,- я люблю ее больше, чем ты. Ты на машине приехал, а я на своих двоих пришел, чтобы увидеть ее.
Алан ответил:
- Меня сюда действительно привели не ноги, а сердце.


Второй раз не пошла бы
- Послушай, Гочар,- спросили его друзья,- если бы тебе вновь пришлось жениться, взял бы ты снова в жены свою жену?
- Конечно, взял бы, и взял бы только ее, - ответил Гочар.
- Нет, сейчас ты взял бы другую,- возразил Алан.
- Я же лучше знаю, кого взял бы,- удивился Гочар.
- Это, конечно, так,- согласился Алан,- но второй раз она за тебя не пошла бы.


Одна из шестнадцати
Зулий вышла замуж за Чомпура и очень этим гордилась.
- Мой муж выбрал меня из шестнадцати девушек,- часто хвасталась она соседкам.
- А что в тебе особенного? Чем ты лучше других? - возмутились они, наконец.
Она не зря говорит,- вмешался в разговор Алан.- Чомпур действительно выбрал ее из шестнадцати девушек, потому что остальные пятнадцать и видеть его не хотели Разные друзья
- Я тебя очень уважаю! - признался Шока Алану.- Я о тебе никогда не говорил ничего плохого и никогда не скажу.
- То, что ты обо мне ничего плохого не говоришь, я верю, но дело ведь не только в этом,- сказал Алан.
- В чем же еще?
- В том, что при мне никто не посмеет плохо отзываться о тебе, а когда при тебе охаивают
меня, ты теряешь дар речи.


Нет другого выхода
- Вы слыхали? Мырза собирается на Луну! - спросил Алан друзей.
- Не может быть! - засмеялись те.- Он не космонавт и даже не летчик.
- Вы не смейтесь, у него ведь нет другого выхода: жена ему не разрешает работать вместе с женщинами, а на земле нет такого места, где бы не работали женщины.


На такой жениться опасно
Рамазан долго сватал Сафият, но она никак не соглашалась. Когда же его перевели из аула в город, Сафият сама сообщила Рамазану о том, что готова выйти за него в любой день.
Рамазан собрал друзей и хотел ехать за невестой, но Алан отсоветовал, сказав, что на такой жениться опасно.
- Почему?
- А вдруг тебя снова переведут в аул,- ответил Алан.


Лучше так
Однажды Бадай подошел к Алану и спросил:
- Ты мне друг?
- Друг.
- Тогда больше не разговаривай с Узеиром.
- Почему?
- Я с ним поругался. Не разговаривай и с Дебошом.
- Ас ним почему?
- А он друг Узеира. Не разговаривай и с Мухтаром - он зять Узеира, с Джанхотом тоже, он брат его снохи...
- Нет,- возразил Алан,- чем не разговаривать с половиной аула, лучше перестану разговаривать с одним тобой.


Любовь и постоянство
- Настоящей любви нет, никогда не было и не будет,- категорически заявила Рая.
- Ошибаешься, любовь есть, была и будет,- возразил Алан.
- Скажи кому-нибудь другому, а меня не проведешь: я сменила за год девять парней, а любви так и не испытала.
- О-о, если бы я сменил за год столько же девушек, я бы с тобой согласился,- сказалАлан.


К кому же идти
Исмаил сказал Алану, что после работы он пойдет посидеть к своим знакомым, но еще не решил, к кому именно: к Касыму или к Эразу.
- Поступай, как хочешь,- посоветовал Алан,- они оба будут рады: один - когда придешь, другой - когда уйдешь.


Чья же ошибка?
- Когда другие делают ошибки, их ругают, за это, заставляют исправиться, а меня ругают за то, что я сам хочу исправить свою ошибку, - пожаловался Исса Алану.
- Что случилось-то?
- Женитьбу на Розе я считаю ошибкой, а исправить ее не дают.
- А знаешь почему?
- Нет, не знаю.
- Это ведь ошибка Розы, а не твоя,- ответил Алан.


Враги Алана
Однажды Алана спросили:
- Есть ли у тебя враг?
- Есть, даже два,- ответил он.
- Кто ж они такие?
- Один - тот, который, видя во мне и плохое, и хорошее, говорит «плохо!», а другой, видя то же самое, говорит «хорошо!».


Ни то ни се
- Слушай, Алан,- обратился к нему Халпаша- уже три месяца, как я живу один, найди мне хорошую девушку, хочу жениться.
- Я думаю, что хорошая тебе не подойдет,- ответил Алан.
- Почему? - спросил удивленный Халпаша.
- Первую жену ты бросил потому, что она была слишком отсталая, вторую бросил из-за того, что она была чересчур культурная. Тебе, видимо, нужна средняя: ни то ни се.



Когда не говорят друг с другом
Если я не женюсь на Нанюк, то вообще никогда не произнесу имени другой женщины,- решил Иштибар.
Пока Иштибар жив, я не открою двери другому мужчине,- дала себе слово Нанюк.
Через некоторое время они сидели у одного очага, но огонь грел их плохо.
- Надо принимать какие-то меры,- забеспокоились соседи,- слишком часто они ругаются.
- Если они не будут ругаться, будет еще хуже,- пояснил Алан.
- Почему хуже?
- Потому что по-другому они никогда не разговаривают друг с другом.


Лекарство от ревности
- Как вы думаете, что надо предпринимать, если влюбишься в красавицу? - спросил молодой человек своих друзей.
- Ее в тот же день следует привести к себе домой,- сказал один.
- Надо немедленно посылать к ней сватов, расписаться и сыграть свадьбу,- сказал другой.
Третий посоветовал сложить песню, воспевающую красоту возлюбленной.
- Все вы не то говорите,- возразил Алан. - В таком случае следует пить лекарство;
- А для чего?
- Для профилактики от приступов ревности.


Нислан и Голун
Алан, услыхав о том, что Нислан собирается развестись со своей женой, решил их примирит.
- Если ты думаешь, что Голун плохая, ты ошибаешься.
- То, что она плохая жена, это еще не беда, беда в другом: она может родить ребенка, который будет похож на свою мать,
- За это ты можешь быть спокоен, Голи сама не хочет, чтобы в доме появился ребенок.
- Почему?
- Тоже из боязни. Боится, как бы ребенок не был похож на своего отца.


Люди непоследовательны
- Часто думаешь, что имеешь дело с хорошими людьми, а они в трудную минуту подводят,- сетовал Орта.
- А кто тебя так обидел? - спросили друзья.
- Если бы чужие люди, так не беда, а то сестры родного отца Маймулат и Муслимат.
- Твои же тетки умные женщины, они зря тебя не обидят,- усомнились друзья.
- Орта прав: Муслимат и Маймулат - женщины коварные: сперва говорят одно, потом -другое,- поддержал Алан.
- А что именно они говорят?
- Когда Орта бросил курить, они похвалили его, когда он бросил пить - поблагодарили, а когда бросил жену, они начали его ругать.


Домашний театр
Возвращаясь с работы, молодые люди решили коллективно пойти в театр.
- Надо будет позвонить и Кёккёзу, у него сегодня выходной, - предложил Тууду.
- Не стоит звонить, он не придет,- ответил Таубатыр.
- Почему?
- Не знаю, он почему-то в театр не ходит.
- У него теперь театр на дому,- пояснил Алан.
- Купил телевизор?
- Нет.
- А про какой театр ты говоришь?
- Дело в том, что Кёккёз не желает ходить в театр со своей женой, а жена его одного не отпускает, по этому поводу у них нередко и разыгрываются дома целые спектакли.


Джамашай и аул
- Те, кого я считал верными друзьями, в трудный для меня день оставили меня,- печалился Джамашай.- Теперь я тоже не буду дураком. Я тоже знаю себе цену.
- Зря ты обижаешься на друзей,- сказал Алан.- Когда ты женился на Балкыз, почти весь аул был на твоей свадьбе.
- Тогда действительно были почти все, а когда я женился на Дарине - даже некоторые друзья не явились, когда же на Хапсат - никто не пришел. Я теперь считаю всех моих бывших друзей врагами.
- Тебе остается жениться еще раз,- заключил Алан,- и ты сам станешь врагом всего аула.


Если очень любишь
Как только Шурум услышал, что Алана повысили в должности, он вышел к нему навстречу:
- О Алан, если бы ты знал, как я тебя люблю, как я тебя обожаю! Если бы ты вдруг спрыгнул с высокой скалы в пропасть, я, не раздумывая, прыгнул бы за тобой.
- Я это очень ценю,- ответил Алан,- только я прыгать со скалы не собираюсь...


Любовь к другу
Все, кто был на юбилее Дадыма, по очереди вставали, произносили высокопарные тосты и осушали бокалы.
- Друзья, мы много сказали красивых слов в адрес юбиляра,- заметил Алан,- но Бора его любит все-таки больше всех нас.
- Мы не возражаем, пусть любит, и нам было бы приятно, если бы он встал и сказал несколько теплых слов о нашем общем друге Дадыме,- зашумели друзья.
- Разве невозможно доказать свою любовь без тоста?
- Пусть докажет! Может быть, у него особо ценный подарок?
- Дело не в подарке, а в том, что Бора даже на своем юбилее не пил так много.


Хорошо и плохо
- Как хорошо, когда имеешь много снох. Если в дни радостей и дни горя они будут рядом это большая поддержка,- рассуждала старая Хача.
- Это действительно так, я очень завидую своей соседке Сапиназ, у нее четыре снохи, и все они живут с четырех сторон, а она в середине, как в раю,- добавила Зафира.
- Это не оттого, что снохи хороши, а оттого, что Сапиназ сама хорошая,- сказал Алан.
- Когда много снох, все равно хорошо.
- Если так, тогда почему же не радуется Чардыу? У нее было четыре снохи, однако она не говорила, что находится в центре рая, а считает, что ее жизнь - хуже, чем в аду? Правда, вначале она тоже думала так же, как вы, и четырежды женила своего единственного сына.


Самый большой недостаток
Ни с того ни с сего Пелиу начал считать недостатки Алана.
- У меня нет времени спорить с тобою, устанешь - перестанешь,- ответил Алан, не желая его слушать.
Но Пелиу не унимался.
- Ты перечислил много моих недостатков,- заметил Алан,- но ты не назвал мой самый большой недостаток.
- Все твои недостатки одинаково велики. Что же я упустил?
- Самый большой мой недостаток заключается в том, что я до сих пор считал тебя своим другом.


Любовь Дубу
Кого только ни сватал Дубу, но ни одна девушка не ответила ему взаимностью. Однажды он пришел к Алану и сказал:
- Я тебя искренне уважаю, будь человеком, окажи мне услугу.
- Если в моих силах, постараюсь,- ответил Алан.- В чем дело?
- Я хочу соединить свою судьбу с судьбой твоей сестры.
- Разве ты ее так сильно любишь?
- Не только люблю, но и готов хоть сейчас поехать с ней на край света.
- У моей сестры нет времени для такого дальнего путешествия, тебе придется, видимо, ехать одному.


Синяки и печка
- Джашбек только то и знает, что ругаться с женой, ничего никогда не делает, чтобы обрадовать ее сердце. Почти все в ауле уже установили газовые печки, а он и не думает,- сочувственно говорили соседки.
- За то, что он ругается с женой, конечно, его стоит критиковать,- заметил Алан,- но если он установит газовую печку, его жене будет не лучше, а гораздо хуже.
- Как же так?
- Сейчас свои синяки его жена объясняет тем, что она набивает их, когда колет дрова, а если у нее будет газовая печка, какие объяснения тогда она найдет своим синякам?


Разные снохи
В ауле в течение одной недели было несколько свадеб, пожилые аульчане после этого стали обсуждать снох, сравнивать одну с другой.
- Все они одинаковы,- махнув рукой, сказал один аксакал.
- Ну, не скажи! - возразил Алан.
- А что у них разного, чем они отличаются друг от друга?
- Все снохи прежде всего делятся на три категории.
- Как это они делятся?
- Первая - сама хорошая, другая - приданое хорошее, третья - муж хороший.


Мастерство Дагиба
Шуша однажды сказал Алану, что зубной врач Мусурат прекрасный специалист, что он лучше всех врачей района знает свое дело.
- Интересно, когда же ты проверял его работу? - спросил Алан.
- За пять дней он мне удалил пять зубов и уже вставил искусственные, да так хорошо,
так хорошо,- похвалил Шуша.
- Вставить, видимо, он может, а насчет удаления - я прямо скажу - Дагиб специалист получше твоего Мусурата.
- Дагиб - уличный хулиган! Он в медицине ничего не понимает.
- Может быть, он в медицине действительно ничего не понимает, но соседу он удалил четыре зуба за одно мгновение.


Кто же будет счастливым?
Алан и его друг Закерья посватались к одной девушке:
- Если ты выйдешь замуж за меня,- сказал Закерья,- я буду самым счастливым мужчиной.
- Выходи за меня,- предложил Алан,- и ты будешь самой счастливой женщиной.


Кому когда жениться?
Видя красивых девушек, Чанадау всегда преображался, считал себя двадцатилетним, хотя уже был отцом троих сыновей.
Однажды на клубном вечере он сказал Алану:
- Видишь тех красивых девушек? Хочу, чтобы вон та, крайняя, жила в моем доме.
- Не слишком ли рано ты выбираешь себе сноху? - ответил Алан.


Живут ли на звездах люди?
- Куда ты так спешишь? - спросил Алан Дибира.
-На лекцию. Пошли вместе!
- О чем там сегодня лекция?
- О том, есть ли жизнь на звездах.
- Я и так знаю, что на какой-то звезде люди живут.
- Откуда ты знаешь?
- Шашдыу говорила на весь аул, что ни одна из земных девушек не достойна, быть ее снохой, а недавно ее сын женился. Значит, его невеста с неба свалилась.

Цена козла
Тохтар привел козла на базар. Алан подошел к нему, осмотрел козла и спросил о цене. Вдруг подбежала жена Тохтара и строго сказала:
- Смотри, Тохтар, не торопись, не продешеви, отдавай только за ту цену, которую я еще дома назначила!
- А если я больше дам, тогда, как ему быть? - спросил Алан.


Не согласился
- Друг, прошу тебя помочь мне,- обратился однажды Джабалак к Алану.- Каждый раз, когда скажу что-нибудь не так, одергивай меня, пожалуйста.
- Этого делать я никак, но могу,- сказал Алан.
- Почему? Ты же друг?
- Друг-то друг, но ведь я тогда должен буду бросить работу и всегда находиться при тебе.


Ночь рождения Сейпула
У Сейпула были такие же глаза, как и у всех остальных, но он видел все только в черном цвете.
Ты, наверное, со дня своего рождения никому ничего хорошего не сделал,- сказал ему как-то Алан.
- А у меня нет дня рождения,- зло улыбнулся Сейпул.
- Я так и думал, что ты родился ночью,- ответил Алан.
О плове
Клиенты в ресторане заспорили о том, кто лучше умеет готовить плов.
Одни говорили, что Домпур не имеет себе равного, другие говорили, что такого специалиста по плову, как Дыбык, в районе нет.
Алан с ними не согласился.
- А кто же тогда, по-твоему, лучше всех готовит плов? - спросили его.
- Тот, кто больше кладет в него мяса,- ответил Алан.


Обычай наоборот
- Почему люди радуются, когда рождается человек, а когда умирает - плачут? - спросил Алана Тюйюгдбий.- Когда и кем установлен этот обычай?
- Не ломай над этим голову, когда ты умрешь, обычай, видимо, будет нарушен.


Голова Лауджан
- Как ты думаешь, почему все люди с годами седеют неодинаково? - спросил Алана
- Ошта, это, в основном, зависит от рода. Зависит от условий работы и от условий жизни. Например, Лауджан поседела рано от большого горя.
- А какое у нее было горе?
- Когда она обнаружила у себя три седых волосинки, она так горевала, что стала совсем седой.


К сожалению, похож
Муштурай гордился тем, что его новорожденный сын как две капли воды похож на него.
- То, что он сейчас похож на тебя, не беда,- заметил Алан.- Лишь бы изменился, когда повзрослеет.


Когда как
Чанка оказался в затруднительном положении, ходил задумчивый и грустный.
- Ну, что ты нос повесил? - спросил его Алан.
- Окажись ты в моем положении,- ответил Чанка,- не спрашивал бы меня так спокойно.
- А что случилось?
- Мой друг стал начальником, и теперь я не знаю, как мне к нему обращаться: на «ты» или на «вы».
- Если будешь ему что-то предлагать - на «ты», а если просить - на «вы»,- посоветовал Алан.


Горы и горные пейзажи
Шашар считал себя любителем природы и с удовольствием скупал виды тех мест, где жил. Встретив Алана возле магазина, он упрекнул его:
- Слушай, Алан, сегодня продавались виды наших гор, почему ты не купил?
- Некогда мне было ходить по магазинам и покупать виды гор,- ответил Алан.
- Чем же ты был так занят?
- Ходил в горы!


Приказы Онбая
Онбай любил приказы: то увольнял кого-нибудь, то назначал на должности. Однажды ему сказали, что в соседнем совхозе свой поэт имеется. Онбай был сильно огорчен тем, что в его совхозе поэта не оказалось, но Алан успокоил его:
- Зачем переживаешь? Напиши приказ. Назначь кого-нибудь поэтом - и дело с концом.


Кого же рекомендовать
Провожая на заслуженный отдых председателя аулсовета, аульчане думали о том, кого избрать на его место.
- Я думаю, Джогу как раз подходит,- сказал молодой парень,- у него высшее образование.
- Нет, давайте лучше изберем Джаная, - посоветовал Алан.
- Так у него же образование среднее.
- Образование среднее, зато человечность высшая.


Звери и Чурпай
- Какой жестокий человек этот Чурпай, настоящий зверь,- жаловался Алану Зуха.
- Не могу с тобой согласиться,- возразил Алан.
- Почему?
- Потому что ни один зверь не захочет назвать его своим братом.


Теперь верит
- Бостан до своего назначения на должность директора Дома культуры совершенно не верил в то, что Земля вращается.
- Теперь даже не сомневается в том, что она вращается,- заметил Алан,- вокруг него.


Кто же виноват?
Вскоре после замужества Кермахан в ауле стали говорить, что родители мужа издеваются над нею из-за бедных подарков.
- Наоборот, она сама над ними издевается,- сказал Алан.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что Кермахан неоднократно говорила во всеуслышанье: «Я всем родственникам сделала хорошие подарки, а они хотят от меня еще какого-то уважения».


Розу не красят
В парфюмерном магазине Алан увидел розовощекую девушку, покупавшую помаду, пудру и краску для лица.
Девушка заметила, что Алан смотрит на нее неодобрительно.
- Что вы на меня так смотрите? - спросила девушка.- Будто я одна крашусь.
- Конечно, не одна,- заметил Алан,- но учти, сестренка, розу не красят.


Знания Мыты
Мыты отличался красноречием и любил учить людей правильно понимать жизнь. Однажды он сказал:
- Человек ежедневно должен обогащаться новыми знаниями. Если же в какой-то день он не пополнил свои знания, значит, в этот день он не жил.
- Правильно,- согласился Алан и добавил: - Судя по твоим знаниям, ты еще не родился.


Веская причина
Директор с утра был не в духе, на вопросы отвечал резко и грубо.
- В чем дело? Какая муха его укусила? - недоумевали подчиненные.
- Виноват Дагир, это из-за него нам влетает,- догадался Алан.
- А что он такое сделал?
- Нечаянно наступил на тень директора.


Первый в ауле
- Самый хороший дом в ауле - это дом Калабека, самая хорошая машина - это машинаКалабека, больше всех имеет денег на сберкнижке Калабек, - хвалили старики своего соседа, сидя на завалинке.
- Он еще по многим показателям держит первенство,- заметил Алан.
- По каким еще?
- По жадности первое место занимает Калабек, по нескромности первое место занимает Калабек, по высокомерию первое место занимает опять же Калабек.


Почему звезд меньше, чем людей
- Сколько людей на земле, столько звезд на небе, потому что у каждого человека есть своя звезда,- глубокомысленно сказал Модай.
- Нет, людей на земле гораздо больше, чем звезд на небе,- возразили ему.
- А вы считали? Я знаю, что говорю,- переступал Модай.
- Хоть считай, хоть не считай, звезд все равно меньше, чем людей, и причина тут ясна,- вмешался в разговор Алан.
- Какая же причина?
- Некоторые звезды, узнав своих людей на земле, навсегда погасли.

Знакомясь с замечательными произведениями устного народного творчества, мало кто задумывается об огромной подвижнической работе собирателей и исполнителей.
Как говорил Н.Г. Чернышевский: «…посвящать свою жизнь собиранию песен – прекрасный подвиг». В Карачае и Балкарии таких людей было немало. Как правило, все певцы-сказители этому предавали большое значение. Среди них, чьи имена навсегда остались в памяти народа, можно назвать Касбота Кочкарова (1840- 1940), Аппу Джанибекова (1860-1934), Ёрюзмека Меккяева (умер 1940), Махамета Лайпанова (!884-1945), Муссу Магуллаева (1980-1946), Муссу Байчорова /в народе – Капруч улу/ (1890-1974), Харшима Хубиева (1886-1944), Курманбия Канаматова (1912-1942), Магомета Хубиева (1929-1989) и многих других.

Знакомясь с замечательными произведениями устного народного творчества, мало кто задумывается об огромной подвижнической работе собирателей и исполнителей.
Как говорил Н.Г. Чернышевский: «…посвящать свою жизнь собиранию песен – прекрасный подвиг». В Карачае и Балкарии таких людей было немало. Как правило, все певцы-сказители этому предавали большое значение. Среди них, чьи имена навсегда остались в памяти народа, можно назвать Касбота Кочкарова (1840- 1940), Аппу Джанибекова (1860-1934), Ёрюзмека Меккяева (умер 1940), Махамета Лайпанова (!884-1945), Муссу Магуллаева (1980-1946), Муссу Байчорова /в народе – Капруч улу/ (1890-1974), Харшима Хубиева (1886-1944), Курманбия Канаматова (1912-1942), Магомета Хубиева (1929-1989) и многих других.