Пусть канут в Стикс пустые идеалы -
Акростихи, все оды, мадригалы
И пошлого скота знакомая личина -
В гордыне тот, кто звания иль чина
добился подлостью и низкой игрой.
И все равно где разум иль безумье
Томятся человечью хандрой.
Здесь опия тяжелое задумье,
Нож палача под ветхою чадрой.
Взошел рассвет и сразу застит тьма:
Потухший Феб, зловоние дерьма.
Я одинок, гоним метой урода.
Среди мишурного пресыщенного сброда
Ищу свой путь - ведь им милей канава -
Какая, право, все - таки забава,
Где вкус - черта, далекая от нрава.
Пусть Фавны веселятся танцем всласть,
А Вакха славит скопище блудниц -
Уйду в себя, чтобы не падать ниц,
Мне незачем делить с пророком власть.
...но ходить по земле среди свиста и брани
исполинские крылья мешают тебе.
Шарль Бодлер Альбатрос
Среди ночи, стесненный желанием,
Я напрасно звоню, идеалы будя...
Стефан Малларме. Звонарь
Я не верю в звезду, в эталон и примеры -
Мой корабль опустел, я один на корме...
То хожу по земле "альбатросом" Бодлера,
То звоню до безумья в набат Малларме...
Не могу я взмахнуть исполинским крылом,
(Позабытым остаться и втоптанным в грязь) -
Гулко шепотом бранным вослед - поделом,
Точат взгляды недобро взирающих глаз.
В этом мире нет смысла будить идеалы,
Но как прежде узоры звенящие лью -
Даже если металл о металл разобью,
Мне в обитель глухих достучаться едва ли.
Сколь душу продавать на требу мерзкой рже
И обрекать себя на страшную потраву,
Забытием блуждать на трепетной меже,
Средь подлости людской и, по какому праву,
Тянуть свой жребий, в коем смысла нет,
Терять его во мгле сумбурных бдений
Среди гадливых тел... зияет свет -
Он истина бесценная ночей,
Он склеп роскошный торжеству падений
В бессвязном гомоне подобия речей.
Кладу печатью веки на глаза!
Во мне нависла тяжестью гроза,
Смерч реет надо мною ураганом -
Пусть чаша зла, наполненная мщением,
Прольется облегчением по ранам...
Застынет Боль постыдным всепрощением!
Мне пеплом голову нещадно осыпая,
Скудеет жизнь, дрожащая у края.
Тяжело ощущать беспробудную тупость,
Говорить и молчать или просто так быть,
Совершить невзначай сумашедшую глупость,
Что-то важное вспомнить и... снова забыть...
Отчужденно взирать под блаженным экстазом
На снующих вокруг обмельчавших людей -
С томным взглядом и пышными формами,
разом,
Извращенцев и самок без лишних идей!
Безучастно заглянешь в глаза идиотам,
Что несут без труда несусветную чушь,
иль нечаянно даму толкнешь, мимолетом,
Боль увидишь в глазах и потекшую тушь!
Извинишься гримасой, не вымолвишь слова,
И пойдешь, продолжая свой путь в некуда...
Поступать так с собою как будто не ново -
погибая у всех на глазах - ерунда!
Пробужденье внезапно от власти дурмана;
Весь разбитый, истерзанный зельем до дна
Околдованно ищешь в глубинах кармана
Ком отравы в безумии жажды огня.
Коротко об авторе: Воевал в Афганестане, являлся офицером ГРУ. В роду имеются балкарские корни, жена балкарка живет в другой стране, преподавал в школах английский язык, в данное время ведет частные уроки, написаны стихи и на английском, имеет 3 высших образования.
В своих разлуках Вы не одиноки,
Судьбы каприз в занятности игры,
Так пусть горят и рушатся миры -
Слова легки, но злободневны сроки.
К чему фантом бесплотный, безутешный
Нам вызывать, корить и обличать?
К чему делить нам Каина печать?
Вина моя, а Вы едва ли грешны.
Все проще может стать в пылу желанья,
Сложнее вакуум избитых сцен,
Изваянных размоловок, душных стен
И горечи, стесненной опровданьем.
Клок снега в волосах - вот первые звонки,
А робкая хвала покою стариков -
Желанье променять каленые тиски
На терпкий вкус забот и холодок оков...
О, Боже! Не забудь своею добротой!
Ну сколько раз подряд на этой же крутой
Прельститься, искусить, чуть не сгубив, увы,
Достойную всего, достойную дарить!
В безверии своем я знаю - только Вы
Способная простить, способная забыть.
В отчаянье потуг и суете коллизий
Срывается мотив биения сердец.
Мистерию души, увы, никто не сблизит
С желанием творить - я сам себе венец!
Без удержу нестись, срываясь и крича
Сквозь грохот тишины и пустоту речей.
Все это я отдам, возможно сгоряча,
За зыбкий мир любви в сиянии очей,
Струящийся туман закатною порой
И перепев ручья в предутреннем лесу -
Блаженство наблюдать небесных замков
строй...
Все тает на глазах - я это не спасу.
Бегу, куда ведет превратность бытия,
Где легче потерять, чем обрести покой!
Вовне мне не найти, желаемый такой,
Блистательный придел, где буду счастлив я.
У забвенья боли взываю к Тебе!
Недовольный собой, непокорный судьбе.
Принимаю удел между светом и тьмой.
Дай мне символ-синоним, пусть будет немой!
Вздыбив вихри тайфунов в среде городов,
Ты царишь над землей, Ты паришь надо всем!
Несть числа Твоим знакам во мраке годов,
Где клеймо или участь - извечный тотем.
Или смерть или жизнь - все приму от Тебя:
От сумы до тюрьмы, и безумье и кровь -
Я преклонно прошу и молюсь, для себя,
Дай сознанье покоя, смирения вновь!
Опускается ночь, растворяются краски,
В хлипкой замяти сумерек меркнет закат.
Опускается ночь - миф, подобие сказки;
Как пророк-провозвестник далекий раскат.
В угасающем эхо далекого звука
Мне неведома скорбь, незнакома печаль -
Только призрак в ночи, убегающий вдаль,
Горький смех, а в душе непонятная мука.
Утомленная весь никогда не устанет
Полыхать на заре, даже если мой сон
В гулком небе ночном растворится, растает.
Отгорит в горних высях волшебный огонь.
Зведы падают хлопьями легкого праха
В черный уголь небес, как в погасший костер.
Злой рассвет-разрушитель иллюзии стер -
Все подвергнув извечному финишу краха.
Ночь погибла, зарею себя поглотив,
Только ветер бормочет надрывный мотив.
Круг сужается здесь, круг сужается там...
Не вздохнуть и не выдохнуть вязкого пара:
Все у них хорошо, все у них по местам,
Даже ценники к чувствам на выбор товара!
Оглянусь ли во гневе к безликости лиц -
Равнодушно-привычная тихая спесь,
Все, надуты апломбом безмозглых горлиц,
Пьют коктейля амбиций бодрящую смесь.
Не изведана глупость в абрисе границы
Как непознанный рай среди белых вершин.
Здесь с трудом отыскать осененные лица,
До предела терпенья остался аршин.
Душно жить под волынку, в силках
обстоятельств.
Мне бы руки умыть, растереть и забыть,
Но плодятся вокруг монолиты предательств:
Так легко ненавидеть, так трудно любить.
Так мучительна высь этой лунной опеки -
Я раздавлен, измят и замучен вконец,
Как сомкнуть раскаленные, красные веки
И блаженно почить, сняв терновый венец!?
Ах ты ночь, Ночь Полнолунья, холодная, злая!
Ты пытаешь и яростно мстишь, без помех.
Волчий вой, отголоски собачьего лая -
В скорбной музыке грезится бешенный смех.
Тени - клочья эфира и призрачной плоти,
Нависают из всех потаенных краев.
Выплывая из тучи небесного грота,
Появилась Луна как Царица Миров.
Сиротливые долы, печальные взоры
Заблестели под ней в серебристой пыли,
В тусклом омуте бездны, сметая узоры,
Ветер стих от испуга и замер в дали.
Воды стылым стеклом, опоенные ядом,
Отраженье немое безмолвно бранят.
В каждой капельке блестки Небесного Града
Им велела Луна до утра охранять
Я проснулся в тревоге, судьбе благодарный,
И не жив и не мертв, но дышу,
Чтобы спеть мою смерть, нужен стиль
лапидарный.
Дай мне спеть эту жизнь, господь Бог, я прошу!
Сумрак дня затмевает мне разум, в
предчувствии ночи,
Средь изломанных судеб, разбитых сердец!
Я прошу тебя, Бог, разъясни как-нибудь
покороче:
Отчего так условно начало и близок бесспорный конец.
Все ищу понимания тень, а в глубинах
прозренья,
Где разверстая пропасть сознания лжи,
Я путаю других, разрывая путы озаренья,
Так легко докатиться до зла у последней
межи.
От известных причин... Воспеваю осанну
Истуканом былого, курю золотой фимиам.
И беспечно плывут, вопреки расписанью,
Корабли к сочиненным когда-то тобой
берегам.
Потаенную зимнюю тишь до звенящей
капели
Я сменяю легко на лавинную поступь
камней -
Эту странную жизнь мы еще не допели,
Среди праздника плоти бегущие царства
теней.
Ведь поэту легко воспарить над рутиною
бездны
От сознания истин, избитых довольно давно.
Это правда, что все мы порою помпезны,
Только жаждем себе оправданья везде, все
равно...