Политические науки пытаются выработать свою таблицу умножения, единую для всего мира, чтобы «дважды два» всюду (и на Аляске, и на Камчатке, и в Африке, и в Азии) было «четыре», а не «пять», не «пятьдесят». Чтобы минус где-то не выглядел плюсом и наоборот. Чтобы слова «свобода», «демократия», «независимость» в разных языках выражали общие для всего человечества понятия.
В Алматы, например, прошла международная конференция, собравшая руководителей сорока с лишним ООНовских и общественных организаций, таких как «Зеленый крест», «Римский клуб», «Мадридский клуб», «Конфедерации Университетов» и других, на которой обсуждалась важнейшая тема — «Новая парадигма устойчивого человеческого развития. G-global — формат глобального диалога».
В 1991-м, «зеркальном», году самораспустился СССР. Декларации о независимости приняли Верховные Советы всех «братских» республик, в том числе и Российской Федерации.
От кого зависела Россия? От республик Центральной Азии, Закавказья, Прибалтики? Да. Так же, как они все зависели от России.
Вот это состояние взаимозависимости мы тогда еще не разглядели и не поняли его значения.
В интервью западным газетам я тогда говорил, что считаю самороспуск СССР оправданным только в одном случае — если это приведет к образованию Евразийского Союза. Сначала — несколько государств СНГ, союз которых станет естественным продолжением Европейского Союза. А в скором времени мир увидит глобальный Евразийский Союз, от Атлантики до Тихого океана. Но проза жизни редактирует поэтические пророчества.
В 1979 году в Ташкенте состоялась очередная конференция Ассоциации писателей Азии и Африки. Я сделал основной доклад. Говорили не о проблемах поэтического ремесла, а о делах политического свойства. Зал заполняли писатели, но все они были участниками национально-освободительных движений. Некоторые из них — действующие или будущие главы новых государств. К тому времени я как член Ассоциации и заместитель председателя Советского комитета по связям со странами Азии и Африки побывал во многих странах Юга. В деколонизированных уже десять-двадцать лет тому назад и в борющихся, ждущих освобождения.
Увидел, что новым государствам независимость не принесла избавления от нищеты, невежества, эпидемий, но добавила другие неожиданные трудности — трайбализм, коррупцию, деспотизм, межплеменные войны, взаимную ненависть.
Проанализировав эти явления, сделал свои выводы, которые и доложил конференции.
Ошибку идеологов и вождей увидел в том, что независимость была в их программах заявлена как конечная цель национально-освободительной борьбы: «от колониальной зависимости — к независимости».
Предложил расширить формулу Пути к Будущему новым пунктом: от зависимости — через период независимости — к эпохе осознанной взаимозависимости.
Состояние зависимости испытали все народы на Земле: зависимость бывает не только колониальная, но и национальная, социальная, экономическая, культурная, духовная и пр. Убежден, что период независимости деколонизированным странам надо было использовать целенаправленно для осознания своей взаимозависимости с соседями, ближайшими и дальними.
Таков естественный способ выживания и полноценной жизни человека в природе, в семье, в обществе; этноса — в кругу других этносов. Такой Путь выживания всего человечества выработала Эволюция. Нам это надо хотя бы теперь обязательно увидеть и осознать как главный вывод из истории вида Homo Sapiens.
Если бы марксисты дошли до такой универсальной формулы Пути, вероятно, они смогли бы развить теорию классовой борьбы в учение о классовой взаимозависимости, способствовавшей бы нереволюционному развитию обществ.
Со времени той конференции прошло тридцать пять лет. Много чего проявилось в мире хорошего и не очень. Как дела в Африке? Недавно попалась на глаза газетная информация о Зимбабве. Бывал там еще до освобождения. Помню впечатления — хорошие дороги, белостенные фермы, окруженные зелеными плантациями. Сытая, ухоженная страна. А сегодня Зимбабве — нищета, 97% безработных. Просто отчаянный приговор независимости как «конечной цели освободительной борьбы». Увы, подобную ошибку на первых порах повторили «вожди» и в некоторых постсоветских республиках. С похожими результатами.
Казахстан все 23 года продолжал дело, начатое в СССР — упорно (в школе, в вузе, в цехах, на полях, в литературе, газетах, на TV и в судах) воспитывалось осознание взаимозависимости национальностей в казахстанской нации, ее взаимозависимость с народами региона и планеты. «Нет исключительных этносов, религий, классов!» Так нам удалось все 23 года сохранять согласие в нашем доме и мир с соседями.
Мы вправе считать многонациональный Казахстан одной из успешных моделей многоэтничного, поликонфессионального мира. Таким он вступает в Евразийский Союз, в котором будет продолжать следовать своей парадигме устойчивого развития: это лучшее, что осталось в сегодняшней политике из сложного наследия СССР.
Убежден, что человечество преодолеет все нынешние трудности, если политические элиты будут в делах своих все больше руководствоваться выработанной сообща формулой Пути в Общее Будущее. Начиная с понимания того, что осознанная взаимозависимость — это и есть настоящая независимость государства, нации, человека.
В Государственном академическом театре оперы и балета им. Абая прошло празднование 80-летия Олжаса Сулейменова, сообщает корреспондент BNews.kz.
Поздравить общественно-политического деятеля, писателя и поэта приехали казахстанские деятели образования, науки и культуры.
Цитата
«Невозможно не знать человека так много сделавшего для нашего народа. Я очень рад, что могу поздравить Олжаса Сулейменова с такой знаменательной датой лично. Конечно же, все школьники и студенты должны изучать историю поэта, потому что с ним тесно связана история нашей страны!», - сказал ректор КазНУ им. аль-Фараби Галимкаир Мутанов.
Поддержать поэта и поздравить приехали его друзья из разных стран.
Цитата
«Олжас Сулейменов – это не только ваш поэт, это поэт всех тюрков! Когда армия советского союза вошла в Азербайджан, он был с нами! Поэтому Олжас Сулейменов – почётный гражданин нашей страны! Я очень рад, что приехал в Казахстан, чтобы отпраздновать его восьмидесятилетие с ним! По-моему мнению Олжас Сулейменов сделал гораздо больше, чем все тюркологи и славянологи вместе взятые. Это великий человек и им нужно гордиться!», - отметил знаменитый поэт и переводчик из Азербайджана Низами Зохраби.
Концерт открыл фильм с поздравлениями и воспоминаниями знаменитых деятелей культуры и общества из стран СНГ.
В коротком кино вспомнили его причастность к покорению космоса, когда стих «Земля, поклонись человеку», стал слоганом астронавтики, книгу «АЗиЯ», перевернувшую мир славянской и тюркской этимологии, его непосредственную роль в движении против ядерных полигонов - «Невада-Семей».
Цитата
«Можно взглянуть в таком возрасте, как у нас с тобой, на пройдённый путь. Всё встречалось на нашем пути, но мы шли, несмотря на преграды, вперёд. Мы шли, читая Олжаса, и шли, потому что нам это доверил народ. Поэтому в этот день пускай для тебя прозвучит песня, которую я спел на своём юбилее, и которая отразит твой путь. Она так и называется «Мой путь!»», - пожелал Иосиф Кобзон в финальной части фильма.
Олжаса Сулейменова также поздравила заслуженная артистка КазССР Бибигуль Тулегенова.
Цитата
«Олжас – вы человек, который ради нашего мира даже забывал о поэзии. Я помню, была вашей соседкой, когда вы занимались закрытием полигона в Семее и к вам постоянно приходили деятели, с которыми вы решали, как донести эту мысль до страны. От имени всех семипалатинских хочу сказать вам спасибо! Вы – великий человек! Я желаю вам долгих лет мира и творчества, чтобы вас помнили и почитали всегда, как это делаем мы!», - сказала певица.
Все пришедшие старались успеть поздравить писателя и пожелать ему плодотворного многолетия. На концерте выступали все от деятелей культуры до политиков. Сам же писатель поблагодарил друзей, близких и поклонников за теплые слова.
«Почему юбилеи мне всегда тяжело переносить, потому что слишком много слов в свой адрес слышишь и не знаешь, как отреагировать. Сегодня я слушаю с самого утра так много и задумываюсь, заслуживаю ли я всего этого, но хочется с ними согласиться. Мне очень приятно получать все эти поздравления. Спасибо вам большое», - сказал юбиляр.
БАКУ / Новости-Азербайджан. Известному казахскому писателю, литературоведу Олжасу Сулейменову присвоено звание почетного доктора Института литературы имени Низами. Сулейменов, являющийся большим другом Азербайджана, прибыл в Баку для участия в .
По случаю предстоящего юбилея - в этом году писателю исполняется 80 лет, в понедельник в Баку состоялась официальная встреча в Национальной академии наук Азербайджана, где Олжасу Омаровичу было присвоено звание почетного доктора Института литературы им. Низами.
____________________________________
18 мая Олжас Сулейменов отметил свой Юбилей - ему исполнилось 80 лет. Юбиляра горячо поздравил и КЧГУ, Почетным доктором которого является Олжас. Особо приветствовал Сулейменова, как своего ярчайшего представителя, тюркский мир. Некоторые новости 18 мая:
Sputnik Азербайджан 13:52
Видного казахского поэта и общественного деятеля Олжаса Сулейменова причисляют к поэтам-шестидесятникам, он дружил с Андреем Вознесенским, Евгением Евтушенко, Робертом Рождественским.
Еще в 80-е годы в Азербайджане начали издаваться его знаменитая книга "Аз и Я", стихотворения и статьи. За заслуги в пропаганде азербайджанской культуры в международном масштабе Олжас Сулейменов был удостоен орденов "Шохрат" и "Достлуг".
Today.kz 11:58
В последующие годы также было нелегко: необходимо было проводить демаркацию границ Казахстана, укреплять его независимость. В этом имеется и Ваша заслуга. И сегодня Вы являетесь примером для представителей интеллигенции, всей нашей молодежи", - сказал Глава государства.
В ходе встречи Нурсултан Назарбаев за особый вклад в развитие отечественной литературы, а также активную общественную деятельность, направленную на укрепление мира и гражданского согласия, вручил Олжасу Сулейменову Золотую звезду "азастанны Ебек Ерi".
Глава государства пожелал поэту крепкого здоровья, семейного счастья и дальнейших творческих успехов.
КазИнформ 11:47
В последующие годы также было нелегко: необходимо было проводить демаркацию границ Казахстана, укреплять его независимость. В этом имеется и Ваша заслуга. И сегодня Вы являетесь примером для представителей интеллигенции, всей нашей молодежи", - сказал Глава государства.
В ходе встречи Нурсултан Назарбаев за особый вклад в развитие отечественной литературы, а также активную общественную деятельность, направленную на укрепление мира и гражданского согласия, вручил О.Сулейменову золотую звезду "азастанны Ебек Ерi".
Глава государства пожелал поэту крепкого здоровья, семейного счастья и дальнейших творческих успехов.
Караван 10:21
18 мая народному писателю КазССР Олжасу Сулейменову исполнилось 80 лет. Он имеет ряд наград СССР, РК и иностранных государств.
17 мая 2016 года Президент РК Нурсултан Назарбаев подписал Указ "О присвоении Сулейменову О.О. высшей степени отличия - звания "азастанны Ебек Ерi" ("Герой труда Казахстана").
Об этом сообщает медиа-портал Caravan.kz со ссылкой на пресс-службу Президента РК.
Текст указа от 17 мая текущего года: Звания героя труда О.Сулейменов удостоен "за особый вклад в развитие отечественной литературы, а также активную общественную деятельность, направленную на укрепление мира и гражданского согласия", говорится в указе.
ТРК Казахстан 09:54
Указом Президента РК поэту и общественному деятелю Олжасу Сулейменову присвоено звание "азастанны ебек ерi".
Об этом сообщает пресс-служба Акорды
Zakon.kz 09:18
Олжас Сулейменов - крупный лингвист-исследователь, тюрколог. Сам О. Сулейменов свое творческое кредо выразил следующим образом: "Заниматься историей и лингвистикой с единственным намерением - определить свое место среди своего народа и место моего народа в человечестве".
Творчески насыщенная, яркая жизнь Олжаса Сулейменова нашла отражение в его личном архиве, который в 1996 году поступил на государственное хранение в Центральный государственный архив Республики Казахстан в виде дара.
Библиография О.Сулейменова
Подборка стихов Сулейменова, опубликованная в "Литературной газете" в июне 1959 года, была первой публикацией поэта в центральной печати.
Лада: Новости Актау 08:07
Соответствующий Указ в среду утром подписал Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. "За особый вклад в развитие отечественной литературы, а также активную общественную деятельность, направленную на укрепление мира и гражданского согласия, присвоить высшую степень отличия - звание "азастанны Ебек Ерi" Сулейменову Олжасу Омаровичу - поэту, общественному деятелю", - отмечается на сайте akorda.kz.
Олжас Сулейменов - поэт, писатель-литературовед, общественно-политический деятель Казахстана, дипломат. Литературной работой занялся в 1955 году.
Kazakhstan Today 07:58
Астана. 18 мая. Kazakhstan Today - Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев присвоил поэту и общественному деятелю Олжасу Сулейменову звание "Казакстаннын енбек ерi", сообщила пресс-служба Акорды.
"Постановляю: за особый вклад в развитие отечественной литературы, а также активную общественную деятельность, направленную на укрепление мира и гражданского согласия, присвоить высшую степень отличия - звание
"Казакстаннын енбек ерi" Сулейменову Олжасу Омаровичу - поэту, общественному деятелю", - говорится в указе главы государства, передает Kazakhstan Today.
Документ вводится в действие со дня подписания.
Напомним, сегодня поэту, который возглавляет антиядерное движение "Невада-Семей", исполняется 80 лет.
РКНК: евразийская интеграция подтверждает прозорливость Сулейменова Реализация курса на евразийское сотрудничество на постсоветском пространстве стало ярким подтверждением актуальности и прозорливости творчества Олжаса Сулейменова, заявил председатель президиума Российского конгресса народов Кавказа Алий Тоторкулов.
18 мая выдающийся казахский и советский писатель и общественный деятель Олжас Сулейменов отметил 80-летие. Президент Казахстана республики Нурсултан Назарбаев лично вручил юбиляру золотую звезду "Героя Труда Казахстана" за особый вклад в развитие отечественной литературы, а также активную общественную деятельность, направленную на укрепление мира и гражданского согласия.
"Олжас Омарович Сулейменов, без сомнения, является фигурой мирового значения. Он оказал выдающееся влияние на осмысление глобальных процессов на евразийском пространстве, на утверждение гуманистических идеалов, - отметил Тоторкулов. - Невозможно переоценить главный общественно-политический проект Сулейменова - антиядерное движение "Невада-Семипалатинск, - который способствовал прекращению ядерных испытаний в регионе".
Он напомнил, что Сулейменов является почетным доктором Карачаево-Черкесского Государственного Университета им. У.Дж. Алиева и пользуется особым почетом и уважением на Кавказе.
По словам главы РКНК, Сулейменов провел "грандиозную исследовательскую деятельность, переосмыслив всю историю взаимоотношений славян и тюрков". "Я в студенческие годы, как и многие другие, зачитывался из-под полы его запрещённым трудом "Аз и Я" о первом русском литературном памятнике "Слово о полку Игореве". Это произведение разрушило ложный догмат о том, что наши предки, славяне и тюрки, враждовали. Вся история Евразии это большей частью история добрососедских и уважительных взаимоотношений славян и тюрков", - сказал Тоторкулов.
"Интеграционные евразийские процессы, утверждающиеся в настоящее время на постсоветском пространстве, ярко и убедительно подтверждают актуальность и прозорливость творчества Сулейменова. Российский конгресс народов Кавказа поздравляет юбиляра с 80-летием и желает творческих успехов, долголетия и кавказского долголетия!", - подчеркнул он.
Я впервые увидел этого человека – наяву – еще студентом. Стало быть, ему было тогда под сорок, но походил он, скорее, на старшекурсника. Ну, хорошо, на аспиранта. Позже я встречался с ним не раз и не два, но мысль о календарном возрасте Олжаса Сулейменова просто не приходила в голову. И вдруг – на тебе. 80 лет. С этого невольного изумления, которое я пытался скрыть неуклюжей иронией, началась беседа.
– Олжас Омарович, как-то вам не идёт статус восьмидесятилетнего… – Ясно. Лучше 90, да?
– Не знаю. Но! Где шаркающая кавалерийская походка? Где белая мантия с кровавым подбоем? Где хриплый голос? Где вообще хоть какие-то признаки старчества? – Я статусу предпочитаю статность!
– Понятно. Хорошо. Вопрос: с какого возраста вы помните себя отчётливо? – Не знаю, сколько лет мне тогда было, но помню падение с велосипеда. Кто-то дал мальчишке прокатиться. И я упал. Это потрясение самого раннего детства. А в шесть лет я уже осознавал себя отчётливо. И вот что помню. Грузовики со свёклой поворачивали в Малой Станице на сахарный завод. И снижали скорость. Зима. Я был самый маленький, лёгкий, меня закидывали в кузов. И я сбрасывал эти корнеплоды на дорогу. Где-то на очередном подъёме скорость совсем падала, и я вываливался на дорогу вместе с последним этим… сладким подарком.
– С сахаром было туго? – Его просто не было. И мы лакомились этой свёклой. Хлеба полагалось 300 граммов. Иждивенцу. Это больше, чем в Ленинграде. В 6 раз. Но все равно не хватало.
– Годы вашего детства совпали с войной. Какое место в ряду неизбежных лишений и трудностей тех лет занимало сознание того, что рядом нет отца? – Тогда вокруг не было отцов вообще ни у кого. Кто-то расстрелян, кто-то посажен, остальные защищали родину. Поэтому вот это понятие, “безотцовщина”, еще не укрепилось в сознании. Да, мой отец, к сожалению, ушел очень рано. Но я успел родиться к тому времени. И он дождался моего появления на свет. Его уже вызвали в Ташкент, в штаб Туркестанского военного округа, но он как-то отпросился, ему разрешили. Он увидел меня и уехал – навсегда. Но на несколько дней я ему, можно сказать, продлил свободу и жизнь. Вот. А я жил на руках деда и бабушки. Бабушка Злиха. Ну и был дядя, который больше на моего старшего брата походил. Дядя Турсын. Вот он как раз меня и подкидывал в грузовик этот. Ему было 16 лет. Он вполне был боевой парень. Руководил местной шпаной на улице Крепостной.
– Та самая Крепость, которую помнят до сих пор коренные алматинцы? – Да. Там был глиняный вал. Вот. И там они собирались. Время от времени. Эти старшие наши братья, дяди, можно сказать. Устраивали бои. Да, улица на улицу.
– Вы принимали в них участие? – Мы, малышня, наблюдали. Сидя на валу. Болели за своих. Такие вот были гладиаторские бои. Помню где-то в 43-м уже году один бой, когда эти ребята, перед тем как уйти на фронт, собрались, чтобы попрощаться друг с другом. Улица на улицу. Завтра они вместе в одном строю будут сражаться. А здесь они сводят уже последние счеты, раздают долги. Но вот такой злобы и ненависти – этого не было. Все эти окрестные улицы находились во взаимном напряжении. Что это такое? Ну, наверное, это природное, скорее.
По-своему там вырабатывался какой-то кодекс чести. Нельзя подводить. Нельзя клеветать друг на друга. Нельзя не помочь. Вот. Отвернуться от того, кто нуждается в помощи. Это все воспитывалось с детства в каждом из нас. Поэтому я думаю, что то, чему нас не научили в школе, вот эта уличная школа преподавала очень хорошо. Вот. Это добавляется к тем урокам, которые, скажем, мама давала. Меня воспитывала мама на самом деле…
– Она была властная, сильная женщина? – Она не была такая. Она никем не управляла. Не указывала. Но мы ее слушались, да. И уважали. И это уважение складывалось из каких-то выводов, после каких-то эпизодов. Жизненных. Я помню, когда в 62-м, это после знаменитых встреч Хрущёва с интеллигенцией творческой, когда я оказался на этой встрече в Москве...
– О! Вы это видели? – А как же. Через несколько дней после того, как Хрущёв сходил на Манежную, где разбушевался при виде картин современных художников, поступило от него распоряжение: “Немедленно собрать интеллигенцию!”. А я как раз оказался в Москве. Дни казахской литературы и искусства проходили, и я вел концерт. Во Дворце съездов. Читал стихи о дружбе Казахстана и России. Вышел, читаю и вижу, как Хрущёв вместе с Политбюро спускается по какой-то длинной лестнице в правительственную ложу. Продолжаю читать. И вижу, как с другой стороны в директорскую ложу спускается Кунаев. Один! Я подошел за кулисами к министру культуры, спросил: почему так? Почему он один? Мне объяснили, что Кунаев не член Президиума, ему быть с ними не положено. Это меня как-то успокоило. Потом, позже мы узнали, что Кунаев не случайно оказался в одиночестве в тот вечер. Они пришли с заседания Президиума, на котором рассматривался вопрос передачи Узбекистану каких-то районов Южного Казахстана, где Кунаев выступил против. За это его сняли. Именно 16 декабря. В 1962 году! Какое-то роковое число оказалось для него. День в день, но уже в декабре 1986 года его отстранили от должности – в последний раз.
А мы в ту ночь после концерта пришли в гостиницу “Москва”. Практически до утра гуляли. Я уснул прямо в костюме, не раздеваясь. Утром меня подняли, позволили умыться и посадили в машину. “Что такое? Куда?”. Хрущёв собирает творческую интеллигенцию. Приехали. Дом приемов на Ленинских горах. Вот стол Президиума, и от него, образуя букву “т”, такие длинные столы, уходящие в глубину зала. Где-то за одним из них, близко к Президиуму, сидим. Перед каждым бутылка сухого вина и какая-то закуска. А я смотрю – у меня манжеты того, м-м-м, вчерашние. Поэтому я под столом руки держу. Вот. И действие началось. Хрущёв попрекает Илью Эренбурга и прочих там деятелей, зал дружно приветствует критику, аплодирует, а я под столом хлопаю в ладоши. Манжет стесняюсь. И как только Хрущёв очередную поразительную вещь скажет, какой-то человек со среднего стола в мою сторону поворачивается и мигает. Вот так. Я ему в ответ подмигиваю, ну, дескать, все понимаю! Тот отворачивается, и действо продолжается. Хрущёв Эрнста Неизвестного поливает. Вызвал его, зал бушует аплодисментами, а этот странный человек мне опять подмигивает, и я ему охотно отвечаю тем же. Вино уже подействовало, всё хорошо. Хрущёв вытащил Евтушенко, тоже стал его порицать за что-то. Ну, Женя почитал какие-то стихи. И тут Хрущёв сказал, что лучший поэт, который был в его памяти, это – имя не помню, но фамилию запомнил – Махиня. Это в Донбассе какой-то был поэт, в его памяти остался. “Вот с таких надо брать пример!”. Аплодисменты снова грянули. В это время поворачивается эта фигура – неизвестный мне человек – и опять заговорщически моргает мне, я ему в ответ. Ну, то есть нам всё понятно, что происходит. В перерыве я спросил у кого-то, а кто этот человек? Мне объяснили: Вучетич!
– Господи… Тот самый? Скульптор? – Да. Лауреат пяти Сталинских премий и одной Ленинской! У него, оказывается, был тик, понимаешь. И когда он нервничал, тик у него усиливался, а он не мог это показать Президиуму, стеснялся. И он отворачивался и попадал на меня. Вот так проходила эта встреча, после которой объявили, что вскоре состоится ещё одна. И она была в марте следующего, 1963 года. Там как раз Андрей Вознесенский выступил, на которого Хрущёв обрушился.
– Вы и там были? – Да. Там тоже было забавно. Я опоздал, ну, проснулся поздно. Подходя к Кремлю, заметил, что Евтушенко тоже опаздывает, бежит. Мы зашли вдвоем. Уже началось, поэтому нас оставили за портьерами. Дверь снаружи в зал открыта, но внутрь не пустили. И мы подглядывали сквозь щели в этой портьере дверной.
Выходит на трибуну Андрюша Вознесенский. Он вышел и начал: “Я, как мой учитель, Владимир Маяковский, – не член партии, но...”. В это время стук кулака сзади. Хрущёв вскакивает: “А я член партии и горжусь этим!”. Овации. Вот эта сцена и попала в объективы и сохранилась в истории. Вознесенный над Вознесенским кулак Хрущёва. Который с минуту бушевал, ну а Андрей ждал, когда гром стихнет, а потом продолжил. “Секвойя Ленина” прочел, стихотворение. Это успокоило Хрущёва, и он ему, значит, нагнувшись из Президиума, пожал руку, но это не попало в объективы, слава Богу, как говорится, иначе это позже помешало бы Андрею.
Вот, после всех этих дел мы возвращаемся в Алма-Ату. Идеологическое совещание ЦК Компартии Казахстана. Ведёт его уже новый, сменивший Кунаева первый секретарь. Все выступают, говорят. Все они – участники встреч с Хрущёвым в Москве. Я тоже выступил. И сказал, что вот... что-то такое, в общем. Поддержал Андрея Вознесенского. И Евтушенко заодно. И вдруг слышу – бах! Стук кулака за спиной. Новый руководитель стучит.
– Вот так, да? – Ага. Уже усвоил, как следует вести себя партийному вождю. Говорит: ну, Олжас, ты же слышал, как Никита Сергеевич порицал этих людей! Я отвечаю: да, он порицал, но он ошибался, потому что он не дослушал! Ну и так далее. Поспорили, в общем.
Передо мной выступал Сабит Муканов. Самый в то время маститый из живых писатель. И, возможно, из желания “освоить” нового руководителя ЦК прошёлся по Кунаеву. “Мешок обещаний!”. То есть много обещал писателям, но ничего не выполнил, никого не поддержал. Я в своём выступлении не согласился с этим утверждением. Сказал несколько слов о Димаше Ахмедовиче.
Прихожу домой. Отец мой, второй отец, Абдуали Карагулов – очень хороший, замечательный был человек. Он окончил коммунистический институт журналистики, был редактором областных газет, потом замредактора республиканской газеты. Ну а в тот момент он руководил областной газетой “Жетысу”. Он пришел расстроенный, тоже был на этом совещании. Мама спрашивает: “Что такое? Почему у тебя такое настроение?”. Он отвечает: да вот Олжас… опять не то сказал, теперь наверняка его снимут с работы. “Как? За что?”. Он рассказал в подробностях, дескать, “и Кунаева хвалил”. Мама выслушала и как отрезала: “Правильно Олжас сказал”. Вот такие уроки остаются в памяти, потому что для меня было важно, как она отреагирует, что она скажет. И она сказала так, как положено. Всё правильно сказала.
– Олжас Омарович, позволю себе цитату: “И с отвращением читая жизнь мою, / Я трепещу и проклинаю, / И горько жалуюсь, и горько слезы лью, /Но строк печальных не смываю”, – написал Пушкин. Лев Толстой, который, как известно, поэзию не жаловал, считал ее баловством, высоко ценил это стихотворение, но позволил себе одну правку. Вместо “печальных” он написал: “постыдных”. Чей вариант для вас предпочтительнее? – Думаю, что правильнее пушкинский вариант. “Печальных”. Постыдных? Да, и такие слезы, наверное, бывают в жизни, но лучше бы их у человека не было. Но печальных не избежать, к сожалению, никому. Я помню, мама, когда отмечали моё сорокалетие, спросила: “Вот ты оглядываешь свою жизнь, и что было в ней такого, чего ты по-настоящему стыдишься? И чем ты гордишься?”. Я подумал, очень тщательно перебрал прошедшие десятилетия и ответил, что нет, мама, я не стыжусь своих прожитых лет. Потому что за все это время я никого не предал, не написал и не подписал ни одну плохую бумагу. Я этого избежал и считаю это своим успехом. Чуть раньше, скажем, на несколько десятилетий, это было труднее, потому что там очень многие, к сожалению, оставили свои подписи или даже пусть не оставили их на написанных ими подлых бумагах. Я вспоминаю Чокана Валиханова, который писал, что “грамотность пришла в степь для того, чтобы увеличить число кляуз”. Поразительное его открытие, и хорошо, если эти слова останутся в сознании у всех, кто помнит, как предавали наших отцов, моего отца в частности, казнили их вот такими своими анонимными приговорами. И на меня таких страниц было писано много.
И вот когда я все это вспомнил, я сказал: “Нет, мама, я не стыжусь этих лет прожитых”. И вот уже прошло еще столько же десятилетий, и я каждое из них провожал таким же ответом на вопросы своей матери. И слава Богу, что никакой правки не внес я в свои отчёты.
Этот текст – небольшой фрагмент полного интервью. В нём есть блистательные, наполненные яркими деталями прошедшего времени эпизоды. Там нашли место психологические портреты современников и зарисовки литературного быта эпохи, там глубокие размышления автора лингвистической прозы чередуются с искромётными зарисовками приметливого мемуариста, который был свидетелем подспудных политических течений своего времени. Будем надеяться, что в скором времени родится книга воспоминаний, которая всем нам очень нужна. Позарез нужна, потому что таких свидетелей времени у нас просто нет.
(Полный текст интервью, которое подготовлено компанией CAPro в сотрудничестве с “Sony DADC Австрия AG“, в скором времени появится на электронном носителе в формате DVD.)
Источник:
Использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на конкретную страницу сайта в первом абзаце и в конце публикации с указанием источника (Караван.kz, гиперссылка на страницу сайта). Использование скриншотов с видео, фотографий и иллюстраций запрещается без письменного разрешения редакции (info@caravan.kz)
Олжас Сулейменов: До вечера работаю на государство, а ночью - на человечество
Закончился съезд Союза писателей Азербайджана, приняты поздравления в связи с 80-летием СП, но гости разъезжаться не спешили, и это для нас, журналистов, стало просто подарком. На несколько дней задержался и большой друг Азербайджана Олжас Сулейменов.
Об этом сообщает со ссылкой на "".
Не знаю, много ли поэтов, которым друзья-коллеги посвящали не просто стихи, а удивительно проникновенные строчки. Ему посвящали. "Зачитываюсь Махабетом/ Заслышу Азию во мне/ Антенной вздрогнет в кабинете/ Стрела, торчащая в стене". И еще - "Двадцать метров полета, пара переворотов" - об автоаварии, в которую он попал под Алма-Аты (Андрей Вознесенский); "Олжас, Мумин, Виталий..." (Роберт Рождественский), "Люблю тебя, товарищ мой Олжас" (Римма Казакова).
Лев Александрович Аннинский причину необыкновенного и стремительного успеха объяснил так: "Поэт оказался на скрещении культур, на скрещении традиций: он счастливо совместил в себе сразу многое: молодой задор и книжную образованность, и ассоциативную экспрессию распространенного сегодня поэтического стиля, и филологическую любовь к мировым построениям, в которых Пушкин встречается у Сулейменова с Чоканом Валихановым, Конфуцием и Тагором, и местную обжигательную степную специфику..."
В газете "Мегаполис" в статье "Под знаком Олжаса" известный литературный критик Лидия Шашкова утверждала, что за книгу "АзиЯ" номиналом в 74 копейки после ее издания (т.е. после 1975 г.) ему в Баку предлагали "Москвич".
Коротко напомню вехи его жизненного пути. Родился в 1936 году. Его отец - офицер казахского кавалерийского полка - был репрессирован в 1937 году. Много позже Лев Николаевич Гумилев сказал Олжасу, что сидел с его отцом в одном карельском лагере, где и расстреляли Омара Сулейменова.
После школы поступил на геологоразведочный факультет казахского университета, работал в геологоразведочных партиях. Литературой занялся в 1955 году. Затем учился в Литературном институте имени Горького, был журналистом, работал на киностудии "Казахфильм", в Союзе писателей Казахстана, где был одним из секретарей. Став позже заместителем председателя Советского комитета по связям со странами Азии и Африки, успешно продолжал творческую деятельность.
И вот 1975 год - "АзиЯ", где, по его же словам, он "высказал некоторые идеи, которые не услышаны и непонятны до сих пор, а истинная научная ценность именно в них"...
Олжаса обвинили в "национализме, пантюркизме", "методических ошибках". На него ополчились академики - Б.Рыбаков, Д.Лихачев, которых поддержали сорок семь академиков, членов-корреспондентов и из рядовых докторов наук. По указке Суслова "АзиЯ" была изъята из продажи и библиотек, директор издательства уволен с работы, автор попал в опалу и не издавался почти 10 лет. Но потом, после вмешательства Кунаева, который обратился к Брежневу с просьбой о защите писателя, это помогло Сулейменову отделаться "строгим выговором", о котором вскоре "забыли", и Олжас Омарович вышел из небытия.
В 1984 году - секретарь правления СП СССР, в 1989-м - депутат Верховного Совета СССР, в 1991-м - лидер партии "Народный конгресс Казахстана", затем посол Казахстана в Италии, Греции и на Мальте... Представитель Казахстана в ЮНЕСКО.
Свободное от работы время он смог теперь посвятить научным изысканиям. Плодом многолетнего труда стало исследование "Язык письма", опубликованное в Риме. Писатель Тимур Зульфикаров в статье "Пирамида Олжаса в пустыне варварства" написал: "Кажется, что книгу "Язык письма" сотворил целый научно-исследовательский институт со многими кропотливыми отделами и кафедрами... здесь хладный, математический ум ученого-лингвиста сливается с прозрениями поэта-пророка". Эту работу Сулейменова в России не заметили. Другие времена, другие люди. Но в 2006 году она была издана на украинском языке в Киеве, а автор награжден орденом Ярослава Мудрого.
Понятно, хронология не может передать эту необычайно яркую, непростую судьбу большого поэта, большого ученого, большого литератора. Магия его слова, выдохнутого на шаляпинской ноте, действует неотразимо. Видимо, это в генах. Степь всегда ценила Слово. Словом могли смертельно ранить, могли исцелить. Так что Слово его нагрузило по полной, за что потом пришлось по жизни не раз расплачиваться. Оно и понятно. Носителю Слова живется несладко. Наверное, есть в этом своя справедливость. Цена высокому слову должна быть высокой, торгов не бывает, а спрос суров. Иисус - первый в списке пострадавших за Слово...
И вот в старинном здании Союза писателей я встретилась с ним - с народным писателем Казахстана (и, по моему глубокому убеждению, не только его) Олжасом Сулейменовым.
- Олжас Омарович, завершился съезд, отпраздновали 80-летие СП... Поделитесь впечатлениями. - Крайне позитивные. Я приехал на XII съезд Союза писателей Азербайджана, почетным членом которого являюсь, чтобы принять участие в праздновании 80-летия Союза. В июле 1934 года в Москве состоялся первый съезд Союза писателей СССР, после которого во всех союзных республиках, в том числе и в Азербайджане, были созданы союзы писателей. И единственное государство на всем постсоветском пространстве, которое вспомнило про юбилей писателей, - это Азербайджан.
- А что, юбилеи как-то сказываются на талантах, на создании гениальных произведений? - Ирония понятна. Юбилей - в данном случае 80-летие СП Азербайджана - демонстрирует отношение государства к литературе. И отсутствие его - тоже. Ваше руководство очень внятно продемонстрировало это. Это есть понимание, что Союз писателей - очень влиятельная организация. Уважаемый мною, да и не только мною, в чем я уверен, мой друг, большой, талантливейший писатель Анар - всегда и везде, свободно, аргументированно высказывает свою точку зрения, которая зачастую может не совпасть с общепринятым мнением. Понимаете, любой большой - подчеркиваю - большой! - писатель - это свободный человек. Да, возможно, он в чем-то лимитирован, как каждый из нас...
- "Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя", - цитирую Владимира Ильича. - Он ошибался. Определенный лимит может определить социум, воспитание, культура, протокол - но внутри Писатель (прошу, поставьте первую букву заглавной), а именно так я называю Анара, внутри очень свободный человек.
На съезде были очень интересные, любопытные выступления, были очерчены проблемы, предложены выходы из них.
Очевидно, что Азербайджан переживает этап культурного обновления, точнее - культурного наступления. Очень важно сохранить этот Союз, чтобы писатели продолжали писать книги, создавали новые произведения, потому что чтение и любовь к книгам на данный момент переживают определенный кризис в мире.
- В своем выступлении на съезде вы сказали - цитирую: "Сотрудничество писателей с руководством государства, с властью я приветствую". Это сказали вы, "обласканный" в 70-х властью. - А в 70-м не было сотрудничества, было противостояние. Я же говорил о другом: первейшая политическая задача - это восстановление книги.
- Чтобы восстановить книгу, надо восстановить читателя, который буквально утонул в Facebook. - Вы совершенно правы. Интернет мешает читать книги. Раньше государство (школа, да что там школа, - детский сад, мама, папа, школа, вузы) заставляло читать. Страна - я имею в виду СССР - считалась самой читающей страной в мире. А это стимулировало развитие науки, образования.
- Вспомнилась фраза Эйнштейна "Теорию относительности мне помог открыть Достоевский". - Вот и подтверждение моих слов. Был один великий математик по фамилии, если не ошибаюсь, Моисеевич. У него спросили - что нужно сделать, чтобы дети хорошо усваивали физику и математику? Он сказал - есть только один путь: нужно увеличить количество уроков по литературе! На удивление задавших вопрос известный математик ответил, что литература открывает возможности мозга. Тем, кто читает литературу, будет легче изучать математику и физику.
В 60-70-е годы прошлого века книги выходили тысячными тиражами. Гонорар был достаточно высокий, имелся стимул. Сегодня гонораров не дают или дают мало. Люди вынуждены зарабатывать другим путем. Поэтому и пишут меньше. Азербайджан начал уделять больше внимания литературе, это очевидно. Через два-три года вы наладите систему распространения книг. Тогда появится интерес и к их написанию. Появится интерес к творчеству, и созреет настоящий читатель.
- Вы сказали - надо читать. А что читать? Книги, которыми завалены и так существующие в малом количестве книжные магазины: детективы, женские романы, рублевку? - Нужно все попробовать. Главное, чтобы это не вредило литературе. Недавно я прочитал в прессе интервью русского писателя Эдуарда Лимонова. У него спрашивают - как вы относитесь к Пушкину? Говорит, что так себе, он был лентяем, писал ерунду, до 37 лет нигде, кроме Аравии, не был, даже в Америке. Уровень...
Молодые люди обязательно должны читать классику. Они должны формировать свой литературный вкус. Классические произведения созданы для этого. В Азербайджане, в России, в Казахстане, во всем мире непременно нужно читать классические произведения.
- Вот видите, как все совпало. Я хотела задать вам вопрос, но меня опередили предыдущим ответом. Тем не менее. Меня всегда удивляло давным-давно закрепившееся словосочетание: литература и культура, словно литература не есть составляющая культуры. - Согласен. Культура - это не есть песни и пляски.
- Я об этом как-то догадываюсь... - И это хорошо. Культура - это искусство жизни человека в обществе. Культура - это искусство выживания.
- Выживания?! - Да! Культура - это искусство выживания. Культура - это есть еще плюс ко всему...
- То есть, плюс "к песням и пляскам"... - ...ну примерно, это еще и система табу и разрешений. Как зеленый и красный свет в светофоре. Нельзя, чтобы все время горел зеленый свет, иначе неизбежны столкновения. Там, где демонстрируются сплошные разрешения, и нет никаких табу, человек сдвигается в сторону животного. У животного нет табу. Собака захочет справить нужду прямо на тротуаре и сделает это. Захочет - залезет на проходящую мимо Жучку, если естество призывает.
Табу должно присутствовать во всем и всегда.
- И в религии. - А там - сплошные табу. В каждой священной книге есть табу: не убей, не воруй, не лги... Собственно, на этом и держится человеческая мораль. Очень уважаю людей верующих, но я не люблю фанатиков.
Любое религиозное учение имеет целью усовершенствовать человека, воспитать его. Ислам, например, запрещает банковские проценты. Ты взял ссуду в банке, ты должен вернуть ровно столько, сколько взял. Без всяких там дополнительных расчетов. Так всегда было. Ислам запрещает ростовщичество. И ты каждый день должен делать какое-то доброе дело.
Был шофер в нашем посольстве. Русский парень. Рассказывает: "Олжас Омарович, назревает какая-то против меня провокация". Оказывается, он сходил в магазин напротив, набрал продуктов, а хозяин не стал брать у него денег. Он через неделю еще раз сходил. И опять хозяин не взял платы. В третий раз он уже просто побоялся.
Что это, говорит, провокация готовится? "Нет, - говорю, - не провокация. Просто в Коране, в адате сказано, что истинный мусульманин должен в течение дня сделать хотя бы одно доброе дело. Накормить путника, приютить чужестранца, ну денег там дать нуждающимся. А вот он видит, что ты - явный иностранец, потому что рыжий. Ты для него - удачная возможность сделать доброе дело, выполнить завет адата. И он после этого с хорошим настроением остаток дня проведет. Но магазины все же меняй почаще.
- Вы воспитывались во времена тотального атеизма. Но и у вас наверняка тоже бывали случаи, когда вам не к кому было идти, кроме Бога? С какими молитвами вы обращались к нему? И обращались ли вообще? - Это часто бывает. И тогда. И потом. И сейчас. Я думаю, что-то высшее все-таки есть. Что-то высокое, лучше остальных понимающее твое состояние. Это я всегда ощущал. Как это назвать? Мы - люди - привыкли называть это Богом. Ну, давайте так согласимся определять это состояние. Есть в природе нечто сверхчувствительное, и оно управляет процессами жизни на Земле. Для него все мы - участники глобального эксперимента, который длится уже миллионы лет. Боюсь назвать Нечто - чем-то.
- Вы фаталист? - Не знаю. Мой предок Олжабай батыр когда-то сказал: "Человек из моего седьмого колена будет Галымом", то есть знающим, в широком смысле. Больше всего народ нуждался в знании. Тогда, в юности, когда узнал о завете предков, я определил для себя главную цель - узнать и рассказать народу своему, кто мы, откуда и куда идем. Этим я занимаюсь много лет.
Вознесенский меня как-то укорил: зачем, мол, просиживаешь в библиотеках, чего копаешься в каких-то словах, буквах? Что есть выше стихов? Конечно, стихи - это важно. Но у Вознесенского были Карамзин, Веселовский, Преображенский, десятки ученых-историков, лингвистов. А у меня никого не было, кроме Чокана. Надо этот пробел восполнять. Я вынужден заниматься именно этим. И если бы, например, в нашем оперном тогда существовала нехватка баритонов, я бы, возможно, пошел петь.
Отчетливо помню встречу в Академии наук Казахстана, когда я попросил наших ученых назвать имена исторических деятелей XVI, XVII веков. Все это происходило в шестидесятые годы. Так вот: произошла заминка. Не знали мы их тогда, не помнили. Ну а как народ может жить без памяти? По каким параметрам жить? А они довольно просты: глубина прошлого, широта настоящего и высота будущего.
Я много лет пристрастно занимаюсь историей. Биографией народа. Народов. Как и когда появился язык, первая знаковая система, допустим, еще в эпоху идолопоклонничества? Как люди общались? Как один язык влияет на другой?
- Равно как и одна культура на другую. - Совершенно верно. В советское время моими противниками были Суслов, отвечавший за идеологию в СССР, и подчиненные ему московские академики и писатели. Они обвиняли меня в национализме и пантюркизме. С чем я был не согласен. А сегодня некоторые местные оппоненты критикуют меня за интернационализм.
Я всегда был и остаюсь интернационалистом. В 1963 году в книге "Солнечные ночи" написал: "Я - патриот каждого обиженного народа. Мое кредо - возвысить степь, не унижая горы". Продолжаю ему следовать. Это могут подтвердить жители Азербайджана, Таджикистана, Чечни, Ингушетии, Грузии и других стран, где я бывал в трагические для них дни. Выступал в защиту и русских в бывших братских республиках, и русского языка.
Горький в свое время очень точно определил природу поэтического исследования жизни. Он назвал поэта чувствилищем нации. Поэт должен чувствовать, что необходимо для спасения, выживания народа, культуры, языка. И что может навредить.
- Готовясь к разговору с вами, я прочла много ваших интервью, и меня всегда поражала ваша непредсказуемость ответов, которой вы легко и лихо вводили журналистов в ступор. Скажем, когда на всем постсоветском пространстве в каждом государстве пропагандируется идея национального возрождения, национального осознания, вы говорите о повальной глобализации, об интернационализме. Вы романтик или революционер? - Я реалист. Нельзя, непозволительно стесняться своего прошлого. Надо внимательнее и в него вглядеться, в собственный опыт. Наверное, и в нем есть то, что стоит сохранить и даже развить в нынешнем и будущем государствостроительстве. Я считаю, не следует отказываться от самого понятия "социализм". Надо перечитать Платона и Маркса. В XXI веке они по-другому могут быть поняты. В свете новейших знаний и опыта экспериментов ХХ столетия. Таких, как "большевистский социализм Ленина-Сталина", "китайский социализм Мао", "исламский социализм баасистов", "аграрный социализм Пол-Пота", "кубинский", "африканский" и прочее. Отдельной строкой "национал-социализм Гитлера" и подобные.
Австрийский экономист Хайек - Нобелевский лауреат - главный критик социализма, свое мнение о нем построил на кровавых результатах этих невежественных толкований великой идеи. Труды Хайека стали настольными книгами российских либералов и их последователей в странах СНГ. Ученическое прочтение Хайека не сказалось благотворно на наших поисках нового пути. Сейчас, чтобы успешнее продвинуть экономические и социальные реформы, я считаю, надо начать научную дискуссию, о которой мечтал Хайек. Дискуссию о социализме, в которой бы учитывались и достижения, и недоработки, и провалы. Эта дискуссия, особенно, если бы инициаторами стали казахстанские ученые, помогла разобраться в нашем пути. Сейчас мы, разрушив какой ни был, но социализм, пытаемся строить начальный капитализм. В то время как развитые капиталистические страны осознанно строят социализм. Выходит, они подтверждают правоту Маркса: "Социализм - есть высшая стадия развития капитализма".
Надо сказать, что за все эти годы у нас сложился комплекс подражательности. Вот якобы у них на Западе все хорошо, надо бы у них поучиться. Но Европа давно живет по своим часам, и у этих часов свой исторически налаженный ход. Я понимаю так, что если вы говорите о социализме как о модели мироустройства, то, наверное, имеете в виду, что в большинстве европейских государств у власти находятся социалисты? Но это не одно и то же.
То есть западные социалисты строят социализм? Он у них строится согласно естественному закону общественного развития. Как должен был возникнуть и в России, и во всех странах, если бы нас не заторопили революции. Но, думаю, истинно и то, что наши "эксперименты" ускорили социальное развитие гражданских обществ на Западе. Повысили жизненный уровень трудящихся. Угроза "большевизма" помогала профсоюзам в их борьбе с работодателями. Не без помощи наших трагедий они добились семичасового рабочего дня. К слову сказать, забастовки еврейских трудящихся в Европе и США подарили и нам второй "выходной" в неделе. Они не выходили на работу в субботу. "Воскресенье - свободный день у христиан. Суббота - у иудеев. Почему мы должны нарушать завет Бога - работать в субботу?" По-еврейски "суббота" - љabbat. Массовый невыход на работу по субботам во Франции породил сленговое слово - "саботаж" - "невыход на работу", которое позже вошло в словарь многих языков. Но уже с потерей первоначального значения - "невыход на работу в субботу".
- А это вы о чем? Вновь сопоставительная этимология или сопоставительная грамматика? - Действительно - о чем? Увлекся. Да, к семичасовому рабочему дню. Когда-нибудь и мусульманский свободный день - пятница - станет третьим выходным. В этом проявится признание миром общественного равенства религий. Совершенствующаяся техника обеспечит трудящимся больше свободного времени для семьи, отдыха и занятия искусствами. Так Маркс описывал коммунизм. Кто знает, если мир будет развиваться без больших потрясений, может быть, объективные законы развития, и продвинут человечество к этим "сияющим вершинам".
- А, может быть, это ностальгия Олжаса-ага по марксизму-ленинизму? - По марксизму-ленинизму я не ностальгирую. Считаю, что Ленин непростительно упростил Маркса. Если Маркс говорил о капитализме как о прочном фундаменте социализма, то Ленин признал это положение неверным. И убедил, что капитализм - враг социализма и подлежит уничтожению. Так стало возможно ставить стены Храма без фундамента, на песке феодальных и первобытнообщинных территорий. Песок пытались сцементировать кровью. Я и в советское время говорил и писал, что научный социализм - это симфоническое произведение, созданное для исполнения полным составом оркестра, в котором есть и струнные группы, и духовые, и фортепиано, и ударные. И дирижер, и исполнители должны знать нотную грамоту. А исполнялась эта симфония в лучшем случае духовыми оркестрами под руководством полуграмотных капельмейстеров. А то и просто на одних барабанах или на пустых кастрюлях или на черепах. А партитура была на руках у всех. И название произведения на обложках одно - "Социализм". Так извратили ход исторического развития социализма как самой оптимальной модели мироустройства. Возможно, технически даже ускорили, но духовно и нравственно затормозили.
Общественное развитие нуждается в осознании цели. В знании - что мы строим, куда идем, с кем дружить, а с кем только соглашаться... Появляются новые эпитеты у термина "социализм". И они требуют понимания, расшифровки. Что такое современный китайский социализм? Ныне легче ответить на другой вопрос - что такое китайский капитализм? Это - социализм с правом частной собственности на средства производства.
Подходящая для нашего общества модель - есть богатые, но нет бедных. Есть все формы социальной защиты, нет преступности и нарушений прав человека.
Как этот строй назовется - социализмом или иначе - не суть важна!
- Мы говорим о культуре, о языках, об их взаимодействии. Тогда почему так актуальна тема кризиса мультикультурализма? - По-моему, это началось после развала Советского Союза, нанесшего удар по самой концепции мультикультурализма.
- Даже в мировом масштабе? - Да. Через большие жертвы прошли народы, создавая ее, эту модель, - где все народы равны, все национальности. Где никакая национальность не выделяется. Даже русская национальность. Непросто было это сделать. И эта модель - подчеркиваю, именно модель - разрушилась. Не по своей вине: сама себя она едва ли могла бы разрушить. И, естественно, началась цепная реакция развалов многонациональных государств. Национальности не успевали создать нации. Пример тому - грузинская нация, расколовшаяся на три части. Такие же процессы коснулись и других республик - не будем перечислять все. Практически никто этого не избежал.
- Вы начинали как поэт... - Да. По заданию редактора газеты, который заказал мне стихи про полет человека в космос. За ночь написал несколько строк, и 12 апреля, когда объявили о полете Гагарина в космос, стихи уже вышли в газете и листовки с этим текстом разбрасывали с самолетов над Алма-Атой и другими городами Казахстана. Впечатленный эпохальным событием, я за неделю превратил эти стихи в поэму "Земля, поклонись человеку!" и уже в мае она вышла в свет.
Мою поэму передавали по Центральному телевидению и радио, печатали в газетах, почти каждую неделю я выступал в каком-то городе: на заводах, фабриках, в студенческих аудиториях. Вот такой был успех. Поэма попала в струю и вскоре получила премию ЦК комсомола Казахстана.
- Каким же образом вы очень серьезно "заразились прозой"? - Вспомнился Александр Сергеевич: "Года к суровой прозе клонят", и это в 37 лет, а Пушкин - "это наше все". А если серьезно - это очень интересно и увлекательно проявлять свои склонности в других жанрах.
- В заключение - личный вопрос. Как удается совмещать работу на политическом поприще с литературной и научной деятельностью? - Меня часто об этом спрашивают. И я отвечаю так: до вечера работаю на государство, а ночью - на человечество. Если и можно назвать мою работу на государство политикой, то не в том утилитарном смысле, какой обычно вкладывается в это слово. Для меня политика - это наука усовершенствования человека и общества.
Здесь будем продолжать публиковать всё значительное, новое, что сказано об Олжасе и, конечно же, размышления самого Сулейменова.
____________________________
Любая нация богата тогда, когда у нее есть люди, которые поднимают ее ценности до всемирного звучания. Такие люди объясняют свой народ и его видение окружающего мира другим людям планеты на универсальном языке культуры. И делают это зачастую даже через преодоление сопротивления своей собственной среды и недопонимание современников. Одной из таких Личностей с большой буквы в национальной казахской истории был Абай, как никогда актуальный и во многом, на мой взгляд, непонимаемый до конца сегодня снова. Но помним мы ли, за исключением профессиональных историков, имена властителей, биев, ханов или султанов стопятидесятилетней давности, с которыми жил и от которых зависел наш классик? Нет. Но каждый знает Абая. Олжас Сулейменов, несомненно, останется в истории Казахстана и, возможно, через сотню лет будет вспоминаться, как одна из крупнейших фигур новейшей истории, именно потому, что он смог выразить чаяния и душу народа через свои творчество и жизнь. И осуществить это через всеобщие гуманистические категории, которые переживают время. Огромное счастье для нашей культуры, что заслуженное признание пришло к нему в молодом возрасте и способствовало тем самым условиям для свободы его творчества. Олжас Омарович, в первую очередь, Поэт. Он пишет на русском языке, но образы, ритмика и энергетика его стиха - глубоко казахские. Есть и другие признанные русскоязычные поэты-казахи. Однако чтение их произведений не вызывает такого сильного внутреннего национального отклика в душе. Для Олжаса русский язык неразрывно связан с казахской средой и становится средством, с помощью которого его национальный дух выходит на подлинно вселенский уровень. Последнее утверждение, конечно, справедливо и в отношении произведений других классиков отечественной поэзии и литературы, но Олжас среди них занимает свое особое место. Замечательно, что на родине русского языка, в России, Олжас Сулейменов - признанный и любимый многими поэт. Поэт, который смог раскрыть остальному миру тонкости своего национального мировосприятия и обогатить вселенскую картину знания о мире. Простите за столь длинные и известные, наверное, всем образованным людям цитаты, но как здесь не привести отклики его собратьев по перу, которые тонко почувствовали жар и мудрость строчек Олжаса, дыхание нашей Родины:
Сергей Марков:
... В бессмертном "Слове о полку",
Как буйная трава,
Вросли в славянскую строку
Кыпчакские слова.
Кыпчакским полчищам верна,
Поднявшись над бугром.
Огромная труба - Карпа
Извергла медный гром.
От грома вздрогнула земля
И ринулась, звеня,
Жалын-желеу или Жля -
Завеса из огня.
Еще напишет в добрый час
О пламенной строке
Мой юный друг - кыпчак Олжас -
На русском языке!
Римма Казакова:
Люблю тебя, товарищ мой Олжас,
За все, что ни возьмешь -
ни так, ни с бою,
Люблю - не раз ожегшись, обожжась
Чем-то в тебе, или в себе - с тобою.
Люблю тебя за точный твой талант,
За то, что так свободен, так раскован,
За то, чем дарит жизнь, взамен утрат.
Того, чьи дни бегут путем рисковым.
А трудный нрав - какие пустяки!
Люблю за это утоленье жажды -
Всецело, безвозмездно - как стихи,
Что полонили всю меня однажды.
За всех, кому ты так не по душе!
Они любви нас нелюбовью учат...
За то, что не переиграть уже
Ни вздоха, ни улыбки, ни созвучья.
За взлеты и ошибки сгоряча,
А быть иным - ни смысла нет, ни средства.
За прямоту надежного плеча,
За чувство локтя, нет - за чувство сердца.
Леон Робель, замечательный французский поэт и переводчик, в своем предисловии к изданию Олжасовской "Глиняной книги" на французском языке пишет о нашем юбиляре такие впечатляющие искренностью уважительные строчки: "…давно уже наш раздробленный мир не слышал такого сильного голоса - мы признаем Олжаса Сулейменова наследником или преемником Гильгамеша, Гюго, Хлебникова, одним из тех, величие которых естественно".
Пусть читателя не приводит в недоумение приведенное эпиграфом высказывание Макса Планка. Между развитием фундаментальной науки и культуры есть глубинная связь, объединяющая эти два средства познания мира и природы происхождением из одного источника - общей среды. В случае с Олжасом Омаровичем они соединяются вместе в его величественной фигуре. Олжас, как и многие из великих казахстанцев, инженер-геолог по первому образованию. Геология, как наука о Земле, есть одна из самых главных из фундаментальных наук для Казахстана, что предопределено самим фактом нашей географии и историей. Всегда можно ощутить эту связь его творчества с просторами нашей Родины, с Землей, с энергией ее недр, просторов и гор, которым еще только предстоит сказать свое слово в развитии нашего пространства. Зачастую зараженные материализмом и потребительским духом современники забывают о главенстве мысли и духа над экономическими формами жизни. Подобно тому, как сегодня технологическая картина мира немыслима без вклада в мировое развитие советской казахстанской геологии под руководством Каныша Имантаевича Сатпаева, наша гуманитарная и идейная среда была бы совсем другой без Олжаса Омаровича. И если, как я часто привожу в пример, как минимум, в 80 процентах устройств в любом помещении мира есть элемент, добытый или произведенный из недр Казахстана, так и в нашем политико-экономическом бытие есть тонкая струна творчества и деятельности Олжаса Сулейменова. Стал ли бы реальностью нынешний Евразийский экономический союз, если бы не платформа "Аз и Я"? Это отнюдь не умаляет вклад таких великих деятелей и ученых, как Лев Гумилев и другие, в происходящее сейчас вызревание и строительство новой идеи, которая уже трансформирует мировую реальность. И если базисом этой новой реальности выступят научно-технологические достижения, которые просто невозможны без дальнейшего развития казахстанской горно-металлургической базы и геологии, то ее надстройкой будут новые отношения, в любых своих формах немыслимые без объединяющей евразийской идеи. Альтернатива этому пути развития будет слишком печальной для наших народов, чтобы ее считать таковым. Поэтому лучше, подобно Олжасу, оставаться оптимистом, у которого есть научные и глубокие основания так считать и которого материалистически мыслящие люди видят всего лишь в качестве наивного идеалиста, что, конечно же, не так. Реальность начинается с идеи.
Рождение любой идеи, и от нее - новых форм развития, в том числе и политико-экономических, всегда нелегкий и полный вызовов процесс. Можно воздать должное мужеству Олжаса Омаровича, решившегося фактически бросить вызов догме идеологии тогдашнего времени сотворением "Аз и Я", и воздать должное мудрости республиканского руководства, приложившего все силы, чтобы защитить поэта и ученого-лингвиста от печальной судьбы диссидента. Хрестоматийным стал разговор Димаша Ахмедовича с Леонидом Ильичом, когда первый хотел согласовать кандидатуру Олжаса Сулейменова как члена ЦК Компартии Казахстана, закончившийся ремаркой Брежнева по поводу благоразумно врученной ему Кунаевым для прочтения незадолго до этого книги: "Да нет там никакого национализма". Многие спишут этот разговор на личные очень теплые отношения Кунаева и Брежнева, чем не погрешат против истины. Но правда также заключается и в том, что в политике дружат, в том числе, не случайно. И безусловно, для руководителя глобальной сверхдержавы, коей единственной из двух в мировой истории был СССР, были и другие резоны, кроме личных, поддержать Казахстан и его руководителя. Это значимость развития Казахской ССР для развития Союза. И не только и не сколько экономического развития. Экономика есть следствие развития научно-культурного потенциала, то есть той самой, по Планку, "интеллектуальной и нравственной жизни". Поэтому проведение культурной политики "национальной по форме, но социалистической по содержанию" было столь важным, и хорошо, что ее рамки были расширены официальным признанием этой замечательной книги Олжаса. К слову о нравственности, в своей книге мемуаров, если мне не изменяет память, "От Сталина до Горбачева", изданной уже в независимом Казахстане, Кунаев вспоминает, что по возвращению после своей отставки в те мрачные декабрьские дни 1986-го, из членов местного ЦК, только Олжас Сулейменов встречал его в алма-атинском аэропорту.
Олжас Омарович не только поэт, ученый, но общественный и политический деятель. И никогда эта его деятельность не воспринималась и не воспринимается современниками однозначно. Какому политику не приходилось делать противоречивые вещи? Но как и в случае с "Аз и Я", стоит отметить, что именно некоторым поэтам удается почувствовать дыхание новой эпохи и огромных перемен задолго до их наступления. Сегодня внутри стран ЕАЭС, и Казахстан не является исключением, и еще более - извне, существует сильная оппозиция официальной линии многих бывших советских республик на укрепление связей. Неприятие строится на вере людей в немедленные экономические результаты, неготовность ждать и жертвовать, и боязни потерять национальную независимость. Однако заоблачные ожидания народов и заражающая легкость бытия их элит зачастую в истории рождают катастрофы.
Вспоминается знаменитое выступление Олжаса Сулемейнова с трибуны I съезда народных депутатов СССР в 1989 году, где были такие мудрые слова: "Если слишком загребать левым веслом, то лодка круто уйдет вправо... Я призываю помнить, что демократия еще юная девочка, и сразу требовать от нее всех своих страстей, не дать ей достигнуть совершеннолетия - это уголовное преступление… Давайте не будем рвать зеленые яблоки, и ждать решения всех наших проблем (сегодня)".
Олжас мудр, и кажется, стоит прислушиваться к нему и в эти праздничные дни попытаться услышать, понять его, поднявшись на высоту его видения, что, конечно, дано далеко не каждому. Именно с помощью Олжаса и его наследия есть шанс нащупать нечто объединяющее для совместного уверенного, справедливого и интернационального будущего наших народов.
Да простят мне Олеке и его поклонники частое заочное обращение к нему просто по имени. Таких имен в казахской среде, которые бы ассоциировались прочно только с одним его носителем, немного: Абай, Шокан, Олжас, Каныш, Димаш (Динмухамед) или Нурсултан. Каждый раз, когда встречается паренек с одним из этих имен, можно не сомневаться, в чью честь он был назван. Для каждого из поклонников Сулейменова есть свое восприятие его фигуры, есть свой "Олжас". В эти дни мы услышим и прочтем много достойного о юбиляре. Я счастлив своей личной дружбой с Олжасом Омаровичем. Помню свое волнение во время первой личной встречи в Берлине на открытии улицы Абая в 2000 году, когда я взял интервью для основанного за год до этого мной и единомышленниками журнала "КонтиненТ". Как всегда, Олеке говорил категориями, которые переживают время: . Каждая встреча с Олжасом Омаровичем - это волнующее откровение. Десятилетием позже, уже в его бытность нашим послом в ЮНЕСКО в Париже, после творческого вечера в его честь, сидя в небольшом кафе, вдруг без всякого вступления он начал читать свои стихи не только нам, но и, конечно, остальным посетителям, не понимающим ни слова и застывшим от этой энергетики, которая, казалось, исходила свыше и не могла не подчинить себе всех присутствующих. Тогда я ощутил живьем и в полную меру, сидя рядом, всю силу стиха от самого автора и внутреннюю мощь, убежденность и харизму самого Олжаса. Громким голосом звучали и "Волчата", и "Серые сволочи", и многие другие ранние произведения.
Тема нравственности и хамства, как ее обратной стороны, всегда волнует поэта. Самым, наверное, большим комплиментом моей жизни была публичная переписка с Олжасом Омаровичем . Наверное, нет такого второго деятеля культуры из Казахстана, которого бы узнавали за границей случайные люди, чему я был свидетелем в Париже в эту и последующие встречи.
Я безмерно горд, что помог организации издания новой книги Олжаса Сулейменова на английском языке. Теперь эта книга, в качестве "нерукотворного памятника", стала частью библиотеки и моего Кембриджского университета, куда она была торжественно презентована на днях вашим покорным слугой к юбилею нашего Патриарха и где, без сомнения, ее прочтут спустя и столетия.
Хочется поздравить моложавого юбиляра: долгие лета Вам, Олжас Омарович, и крепкого здоровья на благо Казахстана, Евразии и всей планеты! "Земля, поклонись Человеку!"
Ваш Чокан Лаумулин
Tengrinews.kz
КТО И ЗА ЧТО ХОТЕЛ ПОСАДИТЬ В ТЮРЬМУ ОЛЖАСА СУЛЕЙМЕНОВА
Лично для меня Олжас Сулейменов не только большой поэт. Он, безусловно, мыслитель. Беседовать с ним одно удовольствие.
– Некоторые учёные называют вас основоположником новой научной дисциплины – тюрко-славистики. Что в этой науке ещё не изучено? Что предстоит открыть?
– Я бы предложил вопросы переформулировать. Давайте для начала уточним, что уже сделано.
– Пусть будет по-вашему. И что уже сделано?
– У нас долгое время развивались чистая славистика и чистая тюркология. Но ведь славяне и тюрки меж собой на протяжении многих веков тесно взаимодействовали. И неужели это взаимодействие ни в чём не отразилось? Конечно, отразилось. Поэтому я в своё время призвал славистов обратить внимание на тюркскую составляющую Евразии, а тюркологов – разуть глаза и увидеть славянские факты в тюркской культуре. Но от меня долго все отмахивались. И я тогда вынужден был самостоятельно разработать новый метод этимологии.
– Чем отличается ваш метод?
– Многие лингвисты столетиями строили свои теории на фонетических соответствиях и расхождениях. А я предложил оперировать новым понятием – знаковой этимологией. Люди испокон веков толковали разные знаки и присваивали определённое значение этим знакам, после чего некоторые знаки становились словами.
То, что нам раньше вдалбливали учёные, носило очень поверхностный характер. Многие исследования основывались не на письменных источниках, а на исследованиях археологических материалов, которые в разное время истолковывались по-разному. Я не спорю: артефакты тоже важны. Но они всего лишь сигнализируют о чём-то. Строить же на их основе какие-то теории очень сложно. Артефакты – это вообще очень зыбкие аргументы. Они ничего не стоят без языка. Другое дело – письменные памятники. Вот объективный архив и самый беспристрастный исторический источник. Эти памятники, уж точно, переписать в угоду каких-либо правителей невозможно. Надо только научиться правильно использовать эти памятники, и тогда мы сможем прочитать правдивую историю каждого народа.
– Постойте, а как же летописи?
– Летописи – это несколько другое. Их-то как раз в разные времена нередко переписывали под новые цели. Летописи далеко не всегда могут служить источником получения верной информации.
– Вас долгое время упрекали в дилетантизме?
– От кого исходили эти упрёки? Как правило, от тех, кто боялся утратить монополию на написание древней истории. Я же помню, с чего начиналась моя травля.
– И с чего?
– Я написал книгу «Аз и Я», в которой чуть-чуть затронул академика Бориса Рыбакова, которого власть тогда считала главным археологом Советского Союза. А Рыбакову в то время в Кремле пообещали Ленинскую премию. Академик решил, что моя книга может всё сорвать, и он останется без награды. Поэтому Рыбаков пожаловался второму человеку в партии – Михаилу Суслову и попросил партфункционеров заткнуть мне глотку. Главный аргумент у академика был такой: мол, Сулейменов написал антирусскую книгу. Жалобе Рыбакова дали ход. И уже 13 февраля 1976 года в Москве на Волхонке в здании Отделения литературы и языка Академии наук СССР состоялось обсуждение моей книги. Цель у организаторов того мероприятия была одна – затоптать меня и мою работу.
– В чём Рыбаков ошибался?
– Да почти во всём. Я приведу такой пример. Я в ходе своих разысканий пришёл к выводу, что зеркало – славянское изобретение. Но с многими выводами Рыбаков не согласился. Он утверждал, что ни в одном славянском погребении до сих пор зеркала не попадались. Но, может, Рыбаков не там копал? Моё мнение: славяне в своё время обитали на Средиземноморье, а там как раз нередко находили и бронзовые зеркала. А что такое бронзовые зеркала? Это был знак Солнца. Вот где следовало искать ключ к этимологическим исследованиям.
Я вообще посоветовал бы нашим археологам повнимательней отнестись к находкам на Апеннинах. Там среди памятников, относящихся к первому тысячелетию до нашей эры, нашли не просто зеркала, а зеркала с подписями. Это были явно русские слова. Подписи свидетельствовали о том, что древнее население Апеннин почитало Солнце сына. У него был культ восходящего солнца. А что знают об этом современные религиоведы?! Да почти ничего. Но теперь появилась надежда, что этим займутся тюркослависты.
– Кто отвёл от вас обвинения в антирусскости?
– Тогдашний руководитель Казахстана Кунаев. За наскоками Рыбакова Кунаев увидел желание некоторых партийных бонз поколебать авторитет первых лиц республики. Кто-то явно хотел партийную верхушку Казахстана обвинить в национализме. А на носу был двадцать пятый съезд партии.
Просчитав все варианты, Кунаев напрямую обратился к Брежневу с просьбой лично ознакомиться с книгой «Аз и Я». Но шло время, а Брежнев ничего не говорил. Кунаев не выдержал и накануне республиканского съезда сделал Брежневу звонок, прочитал ли он книгу. Брежнев сказал, что прочитал. Кунаев задал новый вопрос: нашёл ли Брежнев в «Аз и Я» проявления национализма. «Ни хрена там такого нет», – ответил Брежнев на своём маршальском лексиконе. На всякий случай Кунаев сообщил Брежневу, что якобы у Суслова другое мнение. На что Брежнев в раздражении заметил: при чём тут Суслов?
После этого Кунаев спросил у Брежнева, можно ли на предстоящем съезде избрать Сулейменова кандидатом в члены ЦК Компартии Казахстана. На что ему было сказано: ну избирай. «А как Суслов отреагирует?» – поинтересовался Кунаев. «А при чём тут Суслов? Ты в республике хозяин, ты и решай», – заявил Брежнев.
– Олжас Омарович, но ведь с вашей книгой «Аз и Я» был не согласен не только Рыбаков. Насколько я знаю, к ней сложно отнёсся и Лев Гумилёв. Другое дело, что Гумилёв в отличие от Рыбакова не стал против вас плести интриги. Уже осенью 1990 года Гумилёв рассказывал мне на московской квартире своей супруги, в Новогиреево, что в середине 70-х он отказался от публичной критики вас только из-за памяти о вашем отце, с которым он одно время сидел в Норильском лагере…
– Лев Николаевич Гумилёв – крупнейший учёный, и я очень чту это имя и за многое ему всегда был благодарен. Да, характер у Гумилёва был ещё тот. Я потом узнал, что он сильно на меня обиделся, что в одной из работ по «Слову о полку Игореве» я его не упомянул. Это его очень задело.
Уже в 2012 году, работая в Париже, я выступил с идеей отметить столетие Гумилёва в ЮНЕСКО. Но моё предложение было отвергнуто. Нашлись люди, которые стали утверждать, что Гумилёв якобы сильно раздут, это, мол, не та фигура. Кто-то даже приписал этому учёному антисемитизм.
А я всегда считал, что Лев Гумилёв – это большой поэт истории.
Важное отступление. Как в реальности обстояли дела с гонениями на Сулейменова за книгу «Аз и Я», выяснилось всего несколько лет назад. Но сам поэт до сих пор ничего об этом не знает.
Первым начал бить во все колокола не академик Рыбаков, а председатель Госкомиздата СССР Борис Стукалин, который до этого всячески препятствовал переизданиям книг Михаила Булгакова. 26 ноября 1975 года он доложил в ЦК КПСС «о серьёзных идеологических ошибках, допущенных в работе О. Сулейменова «Аз и Я». Книга благонамеренного читателя». Как утверждал важный чиновник, Сулейменов допустил «оскорбительные выпады в адрес советской исторической науки, видных советских учёных-академиков Б.Д. Грекова, Б.А. Рыбакова, М.Н. Тихомирова, Д.С. Лихачёва. Без особых на то оснований он стремится пересмотреть творчество русского историка В.Н. Татищева». В вину поэту ставилось, что он культуру тюркоязычных народов попытался представить как «чуть ли не основополагающей для всего славянского мира». Гнев Стукалина вызвало и то, что на книгу поэта положительными рецензиями откликнулись как казахстанская пресса, так и центральная печать. Но он промолчал, что авторы апологетической статьи о Сулейменове в алма-атинском журнале «Простор» был не какой-то борзый писака, а помощник всесильного члена Политбюро ЦК Кунаева – Владимиров.
С доносом Стукалина были немедленно ознакомлены четыре секретаря ЦК КПСС: В.Долгих, Ф.Куликов, М.Суслов и М.Зимянин. Письменная реакция этих деятелей до сих пор неизвестна. Но, судя по всему, рассмотрение вопроса о крамольной книге на какое-то время было отложено. Возможно, действительно кто-то в верхах хотел раздуть из дела Сулейменова какую-то акцию, которая должна была в преддверии открывавшегося 4 февраля 1976 года четырнадцатого съезда Компартии Казахстана акции Кунаева. Этот съезд окончился для Кунаева и Сулейменова очень благополучно. Возможно, сработало обращение Кунаева к Брежневу.
Но недоброжелатели Кунаева и Сулейменова на этом не успокоились. За одиннадцать дней от открытия в Москве двадцать пятого съезда КПСС кто-то дал команду срочно провести совместное заседание Бюро двух отделений Академии наук СССР – Бюро отделения литературы и языка и Бюро отделения истории, на которое позвали 41 человека. На этом собрании поэту была устроена обструкция. Его во всех грехах заклеймили официозные историки и чиновники. Ему в вину поставили выбор неверного метода изучения древней истории и литературы. поэта обругали за верность принципу скептицизма. Руководство двух отделений Академии наук заявило, что Сулейменов, смешав патриотизм с национализмом, исказил исторические факты, «что проявилось в тенденциозном преувеличении роли тюркских народов и в ничем не оправданном принижении роли Руси и русских в развитии мировой культуры и истории». Особо было отмечено, что Сулейменов проявил «политическую неуместность использования – без всяких объяснений и оценок – чуждой нам, интернационалистам, фразеологии и символики в отношении «исторической миссии» еврейского народа».
Вообще-то после таких выводов Сулейменова и его покровителей должно было ждать как минимум исключение из партии. Тем более, повторюсь, что через одиннадцать дней после разгромного заседания в Москве доложен был открыться 250й съезд КПСС. Но, похоже, вновь вмешались очень могущественные силы, и материалам с обсуждением крамольной книги ходя почему-то не дали. Записка Академии наук в ЦК КПСС по этому вопросу поступила лишь через три недели после завершения работы 25-го съезда и избрания Политбюро (в котором позиции Кунаева ещё больше укрепились). Добавлю, от Академии подписали записку академик Е.М. Жуков и член-корреспондент АН СССР Г.В. Степанов.
Увидев, что всё разбирательство вокруг книги Сулейменова свелось к дискуссиям в узких кругах, противники Кунаева инспирировали новые доносы. Влиятельный советский дипломат В.Семёнов, вхожий в коридоры Старой площади, написал письмо секретарю ЦК КПСС М.Зимянину, в котором книгу поэта назвал «вылазкой националистического, пантюркистского характера». К своей жалобе Семёнов приложил написанную по заказу драконовскую рецензию другого дипломата – О.Ф. Соловьёва.
Зимянин, когда получил все эти обращения, растерялся. Он знал, что Кунаев остался у Брежнева в друзьях, и ссориться с влиятельным членом Политбюро ему совсем не хотелось. Поэтому Зимянин придумал ход конём. На письме Семёнова он 19 апреля 1976 года написал: «Отд<елу> науки ЦК. Тов. Трапезникову С.П. Прошу поручить проведение компетентного анализа книги О. Сулейменова. Затем решим, как поступить».
Поскольку совсем замолчать скандал уже не удалось, партаппарат решил ограничиться полумерами, свалив всю ответственность на стрелочников. А самое главное – окружение Брежнева настояло на том, чтобы окончательные решения принимались не в Москве, а в вотчине Кунаева – Алма-Ате.
Зная правила игры, Кунаев 17 июля 1976 года собрал бюро ЦК Компартии Казахстана, на котором слегка пожурил Сулейменова, а главными виновниками за выпуск непонравившейся московским влиятельным историкам книги назначил мелких сошек из местных издательств. Правда, совсем уберечь поэта от склок Кунаеву не удалось. Сулейменову было предложено выступить в алма-атинских газетах с признанием своих ошибок. А уже 22 июля 1976 года руководители трёх отделов ЦК – Г.Смирнов, С.Трапезников и В.Шауро – доложили начальству, что на этом вопрос о крамольной книге Сулейменова можно считать исчерпанным.
Добавлю, что Кунаев и потом всё делал для того, чтобы оградить Сулейменова от многих неприятностей. Не случайно он вскоре инициировал избрание поэта председателем Союза кинематографистов Казахстана, а затем назначил его председателем Госкино республики, дав тем самым всем понять, что никому не позволит обидеть талантливого сочинителя.
– Если вы, Олжас Омарович, не против, я хотел бы вернуться к истокам и вспомнить вашу юность. До сих пор не могу найти документов об исключении вас в 1960 году из Литинститута. Или такого факта в вашей биографии не было?
– Как же не было?! Был такой факт. Ах, этот шестидесятый год! Мы все были молоды, бегали на танцы, засматривались на девчонок, баловались винишком. Помню, вместе с нами учился молоденький шахтёр из Донбасса Коля Анциферов. «Я, – писал он в своих стихах, – работаю как вельможа, я работаю только лёжа». Но однажды на него в общежитии медицинского института набросились грузины. Я, естественно, вступился за Колю и кому-то сильно врезал. Разнимала нас уже милиция. А потом кто-то на меня пожаловался. Было комсомольское собрание. Студенты дружно выступили в мою защиту. Я надеялся, что меня поддержит и руководитель семинара Лев Адольфович Озеров, у которого я учился переводить на русский язык казахских поэтов. Но Озеров отмолчался. Так я из Литинститута вылетел.
– Не жалеете?
– Сначала жалел. Я после исключения вернулся в Алма-Ату и устроился корреспондентом в газету. А потом случилось нечто.
– Что именно?
– Одиннадцатого апреля шестьдесят первого года меня вызвал к себе наш редактор Фёдор Боярский. Очень хороший был мужик. Он по секрету мне сообщил, что, возможно, завтра полетит в космос человек и хорошо бы к этому событию приурочить стихотворение. Я выполнил задание редактора. Как оказалось, Боярский не соврал, 12 апреля действительно наш человек совершил полёт в космос, моё стихотворение пришлось кстати, его не только опубликовали в газете, его потом целый день в виде листовок самолёт разбрасывал над Алма-Атой. А я тут же засел за продолжение и быстро написал поэму.
Вскоре меня с этой поэмой включили в делегацию, собравшуюся в Америку. Летел я, естественно, через Москву. Оказавшись в столице, я не удержался и зашёл к приятелям в литинститутское общежитие. Мы немного выпили, после чего кто-то встал и сказал, пойду набью кому-нибудь рожу, может, и меня тогда возьмут в Америку. Кстати, директор Литинститута Серёгин в те дни прислал мне телеграмму с предложением продолжить у него обучение. Я ответил: согласен вернуться в Литинститут, но только в качестве преподавателя. Но на это Серёгин не пошёл.
– Когда вы только входили в большую поэзию, вас мощно поддержали Леонид Мартынов, Сергей Марков, Борис Слуцкий, другие поэты. В чём эта поддержка выражалась?
– По-разному. Леонид Мартынов, к примеру, летом 1960 года написал предисловие к моей большой подборке для «Литературной газеты». А к Слуцкому я пришёл сам по совету моих приятелей. Он, прочитав мою тетрадку, попросил разрешения использовать одну строку. Мне было не жалко. Да хоть бы всю тетрадку Слуцкий использовал. Но он взял мою строчку, которую, трансформировав на свой лад, привёл в своих стихах о Назыме Хикмете. Я был доволен.
– А почему вы потом в газете не задержались?
– Появились новые интересы. Я ещё когда учился в Литинституте, увлёкся древнерусской литературой и хотел, оттолкнувшись от «Повести временных лет», написать диплом по исторической грамматике. Позже у меня появилось желание поступить в аспирантуру. В 1963 году меня прикрепили к кафедре русской филологии Казахстанского университета, и я взялся за тюркизмы в «Слове о полку Игореве».
– Говорят, Кунаев ещё в конце 70-х годов сватал вас в большую политику. Это правда?
– В большую политику меня действительно сватали, и не раз, но это исходило не только от Кунаева. Первый раз подобная инициатива прозвучала в 1984 году. Это произошло на поминках бывшего председателя президиума Верховного Совета Казахстана. В какой-то момент кто-то задал Кунаеву вопрос, кто бы мог занять освободившееся место. Один из соратников Кунаева тут же заметил, что это должен быть человек с двумя значками (имелись в виду значок депутата Верховного Совета СССР и значок депутата Верховного Совета Казахской ССР). И здесь все уставились на меня, ведь я был при двух значках. Но мне идти во власть совершенно не хотелось. Я уже имел недолгий опыт работы председателя республиканского Госкино (Кунаев считал, что в Госкино меня никакие враги не достанут) и насытился чиновничьими делами по горло. Я сказал своим рекомендателям, что вы приходите на работу уже в восемь утра и уходите домой в девять, а то и в десять вечера, а я к такому ритму не готов, что только в одиннадцать дня просыпаюсь, зато люблю по ночам посидеть с книжкой, и попросил дать мне возможность продолжать заниматься литературой. Кунаев взял паузу, а потом на освободившееся место выдвинул председателя республиканского правительства, а на роль руководителя кабинета министров предложил Назарбаева.
– Кстати, не с вашей ли лёгкой руки Назарбаев впоследствии стал руководителем Казахстана?
– Это случилось позже. А сначала были известные трагические события в Алма-Ате, спровоцированные неумными действиями Москвы и заменой Кунаева на Колбина.
– Вы, кажется, тогда оказались в опале у Колбина?
– Я был в опале не у Колбина, а у некоторых наших карьеристов. Эти карьеристы, мечтавшие занять главные посты в республике, стали нашёптывать Колбину, что я – ярый националист, издавший в своё время антирусскую книгу «Аз и Я». Я, когда узнал об этих наветах, посоветовал Колбину самому прочитать книгу и прийти к какому-то мнению. К его чести, книгу он прочитал и публично сказал, что никакого национализма в ней не нашёл. Впрочем, это не успокоило моих недоброжелателей, они завели новую пластинку, будто это я поднял молодёжь на бунт, требуя отменить избрание Колбина первым секретарём республиканского ЦК.
Я видел, как у нас в Алма-Ате нарастала новая волна борьбы за власть. Терпение моё лопнуло в середине 1987 года, когда некоторые партийные чиновники на одном из партийных пленумов стали топтать Кунаева, догрызая уже поверженного льва. Я тогда взял слово и сказал: что же вы делаете? Те, кто ещё вчера буквально вылизывал Кунаеву все места, теперь отрекались от бывшего шефа и клеймили его позором. Выступив, я вернулся в зал и занял место рядом с одиноко сидевшим Кунаевым. Мне, естественно, такой демонстрации не простили. Группа карьеристов решила меня проучить и стала уговаривать Колбина подготовить постановление о моём исключении из партии. Тут ещё в одной из газет появилась громкая скандальная статья: мол, до каких пор Сулейменов будет манипулировать нашим ЦК? Прочитав этот пасквиль, Кунаев сказал, чтобы я не тешил себя иллюзиями, что далее последует мой арест и поэтому посоветовал побыстрей улететь в Москву, как это сделал в 1951 году наш классик Мухтар Ауэзов, которого тогда алма-атинская власть тоже обвиняла во всех смертных грехах.
– С кем вы встретились в Москве?
– Я пока воздержусь от перечисления всех имён. Скажу только, что долго находиться в Москве я не мог. Мои противники вынесли вопрос о работе Союза писателей республики на бюро ЦК Компартии Казахстана. Как член ЦК я игнорировать это бюро не мог. Иначе все бы решили, что я действительно во всём виноват. Поэтому я вскоре вернулся в Алма-Ату и меня сразу вызвали к Колбину. Колбина волновало одно: насколько я вхож к Горбачёву. Как оказалось, Горбачёв в те дни при каждом телефонном разговоре уточнял, что с Сулейменовым. Колбин эти разговоры понял как команду меня не трогать. А потом меня срочно попросили вновь вылететь в Москву.
– Зачем?
– До Кремля наконец дошло, что там сделали не ту ставку и что Колбина надо срочно менять. Меня пригласили на Старую площадь в ЦК и спросили, кого я вижу на месте первого руководителя.
– Кто спросил? Тогдашний секретарь ЦК КПСС по кадрам Разумовский?
– Я сейчас не хочу называть конкретные фамилии.
– И кого вы посоветовали назначить руководителем республики?
– Я сказал: коль вы позвали меня в ЦК, значит, у вас уже есть список возможных преемников, и попросил озвучить имена кандидатов, пообещав дать каждому свою характеристику.
– И вам озвучили весь список?
– Да. Я всех кандидатов хорошо знал и сказал, почему никто не годится на первые роли. Исключение сделал лишь для Назарбаева.
– В ЦК согласились с вашими аргументами?
– Мне был задан дополнительный вопрос: как на возможное избрание Назарбаева отреагирует казахская молодёжь.
– А вы ещё и специалист по молодёжной политике?
– Нет, но кто-то попытался убедить Москву в том, что за молодёжными протестными митингами против назначения Колбина стоял я. Якобы это я организовал выступления молодёжи. Хотя это было не так.
– Сейчас в Казахстане многие обсуждают тему перевода казахской письменности с кириллицы на латиницу. А ваше мнение?
– Нельзя указом отменять алфавит. Это приведёт лишь к тому, что большая часть населения страны на какое-то время лишится грамотности. У нас ведь в своё время была арабица. Но тогда арабскую графику знало лишь полтора процента населения. И когда арабицу отменили, в республике никто по этому поводу горючие слёзы не лил. Другое дело, когда в конце 30-х годов отменили латиницу. На тот момент среди казахов грамотных было примерно 30 процентов населения. К этому добавьте: половину грамотных в годы репрессий расстреляли. Поэтому лично у меня латиница ассоциируется со страшными тридцатыми годами, с диктатурой Сталина. Скажите, какие памятники письма оставила латиница? В основном одни протоколы заседаний внесудебных троек и приговоры о расстрелах. А за десятилетия использования кириллицы у нас уже весь народ стал грамотным. Так что давайте сначала обсудим проблему, а потом будем принимать указы.
– Многие лингвисты столетиями строили свои теории на фонетических соответствиях и расхождениях. А я предложил оперировать новым понятием – знаковой этимологией. Люди испокон веков толковали разные знаки и присваивали определённое значение этим знакам, после чего некоторые знаки становились словами.
– Как же не было?! Был такой факт. Ах, этот шестидесятый год! Мы все были молоды, бегали на танцы, засматривались на девчонок, баловались винишком. Помню, вместе с нами учился молоденький шахтёр из Донбасса Коля Анциферов. «Я, – писал он в своих стихах, – работаю как вельможа, я работаю только лёжа». Но однажды на него в общежитии медицинского института набросились грузины. Я, естественно, вступился за Колю и кому-то сильно врезал. Разнимала нас уже милиция. А потом кто-то на меня пожаловался. Было комсомольское собрание. Студенты дружно выступили в мою защиту. Я надеялся, что меня поддержит и руководитель семинара Лев Адольфович Озеров, у которого я учился переводить на русский язык казахских поэтов. Но Озеров отмолчался. Так я из Литинститута вылетел.