Уллу Адамлары Кавказны / Великие сыны Кавказа

Уллу Адамлары Кавказны / Великие сыны Кавказа

Sabr 29.10.2012 07:21:47
Сообщений: 7254
Эренжен Хара-Даван :
"История каждого народа начинается только тогда, когда глухие, таящиеся в глубинах душ народных стремления находят какого-нибудь гениального выразителя, крупную личность, героя из его среды. Только тогда "племя", "род" становятся народом, только тогда с памятью об этом герое пробуждается в умах народа сознание о своем единстве и в пространстве, и во времени; эта память делает историю".

Настоящая тема о таких сына Кавказа, слово и дело которых служило и служит объединению Кавказа.

Изменено: Sabr - 29.10.2012 07:24:35
Sabr 29.10.2012 07:27:31
Сообщений: 7254
ИНГУШСКИЙ МЫСЛИТЕЛЬ XX ВЕКА ВАССАН-ГИРЕЙ ДЖАБАГИЕВ

На историческом, культурном фоне Просвещения Северного Кавказа особо выделяется фигура ингушского просветителя, социального мыслителя, крупного политического и общественного деятеля, экономиста-аграрника, социолога, публициста, ученого Вассан-Гирея Ижиевича Джабагиева (1882-1961), чье творчество – универсальное, беспримерное по многообразию тем, сюжетов, проблем – вышло за рамки Северного Кавказа, получило общероссийский и мировой резонанс. Впервые о Джабагиеве и его трудах заговорили лишь на исходе ХХ века. Большая часть трудов просветителя, представленная на французском, польском, турецком языках, не переведена и до сих пор недоступна исследователям.

Наследие ингушского просветителя возвращается в родную культуру благодаря усилиям современных исследователей. М. Яндиева, Б. Газиков, А. Мальсагов проделали немалую работу в архивах и библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Грузии, Польши, Германии, Турции, Франции, в Библиотеке Конгресса США по выявлению, систематизации фактических данных о жизни и деятельности В.-Г. Джабагиева и его трудов. Работы М. Яндиевой [1] явились первой попыткой исследования многогранного и, поистине, энциклопедического наследия В.-Г. Джабагиева.

Вассан-Гирей Джабагиев родился 3 мая 1882 года в селе Насыр-Корт в семье полковника царской армии, полного георгиевского кавалера Ижи Джабагиева. Успешно окончив Владикавказское реальное училище, Вассан-Гирей поступает на сельскохозяйственный факультет Дерптского политехнического института, а затем продолжает образование в Германии в Йенском университете, где изучает естественные науки, земледелие и экономику сельского хозяйства. По завершении учебы В.-Г. Джабагиев, став экономистом в области земледелия, получает возможность применения своих знаний в научной и практической деятельности в годы службы в департаменте земледелия Министерства земледелия и государственных имуществ России. Основную работу В.-Г. Джабагиев совмещает с активным сотрудничеством в целом ряде общероссийских и региональных средств массовой информации, таких как «Санкт-Петербургские ведомости», «Россия», «Сельскохозяйственное образование», «Ежегодник департамента земледелия», «Земледельческая газета», «Правда», «Горская жизнь», «Каспий» и др. В «Земледельческой газете» В.-Г. Джабагиев вел отдельную рубрику «Отклики печати», в которой представлял читателям обзор наиболее интересных переведенных им материалов сельскохозяйственных журналов и газет Англии, Франции, Германии и знакомил российских специалистов с европейским опытом.

На сегодняшний день в изданиях периода 1905-1917 гг. обнаружено более 150 работ просветителя (и это лишь часть его доэмигрантского наследия) самого различного содержания: по аграрной, экономической политике России, стран Европы (Нидерландов, Германии, Боснии и Герцеговины), США, по вопросам международной политики Англии, Турции, Персии, культурной политики скандинавских стран, мусульманского просвещения, реформирования ислама, внешней и внутренней политики России и особенно – политического и гражданского устройства северокавказского региона. Вот краткий перечень его работ: «Разбой и ингуши», «Мусульмане в России», «Британская миссия в Кабуле», «Что нужно Кавказу?», «Ингуши и грамотность», «Император Вильгельм и ислам», «К англо-турецкому конфликту», «К вопросу о высших учебных заведениях на Кавказе», «Ислам, прогресс и конституция», «Султан Абдул-Гамид», «По поводу польской политики Пруссии», «Инородцы и Россия», «Персия и конституция», «Сельскохозяйственная агентура в США», «Низшее сельскохозяйственное образование в Германии», «Высшие народные школы в скандинавских странах» и многие другие.

После Февральской революции 1917 года В.-Г. Джабагиев, наряду с другими видными общественно-политическими деятелями Северного Кавказа: Тапой Чермоевым, Басиятом Шахановым, Пшемахо Коцевым, Нажмутдином Гоцинским, Нухбеком Тарковским, Рашидханом Каплановым, Баширом и Абдусаламом Далгатами – принимает горячее участие в создании суверенного государственного образования Союз объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана (1917-1918), который позднее стал называться Горской Республикой (1918-1920). Вместе с северокавказскими лидерами он провел I съезд горских народов Кавказа, подготовил политическую платформу, конституцию, проект реформ земского самоуправления, местного суда, школьного образования [2]. Союз объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана В.-Г. Джабагиеву виделся составной частью будущей Российской Федеративной Демократической Республики. Он занимал пост главы парламента этого Союза (Горской Республики). В 1921 г. правительство Горской Республики доверило В.-Г. Джабагиеву, спикеру парламента, представлять северокавказское государство на Версальской конференции. Во Франции он узнает о стремительной оккупации Южного и Северного Кавказа частями Красной Армии и принимает решение не возвращаться в Россию.

С 1921 года и до конца жизни (1961) В.-Г. Джабагиев жил и работал в эмиграции: во Франции (1921-1927), Польше (1927-1936), Германии и Турции (1936-1961). В эмиграции, как отмечает М. Яндиева [3], ингушский мыслитель занимался литературной, журналистской, политической деятельностью в таких изданиях, как «Кавказский горец» (Прага), «Горцы Кавказа» (Париж), «Кавказ» (Париж, Берлин), «Прометей» и «Обозрение Прометея» (Париж), «Объединенный Кавказ» и «Свободный Кавказ» (Мюнхен), «Газават» (Берлин), «Северный Кавказ», «Исламское обозрение» и «Восток» (Варшава). В 1967 году в Стамбуле, уже после смерти В.-Г. Джабагиева, вышло в свет его фундаментальное историческое исследование «Взаимоотношения России и Кавказа».

Особо следует отметить тот факт, что во время Второй мировой войны В.-Г. Джабагиев, будучи уполномоченным Международного Красного Полумесяца, спас от верной гибели десятки и сотни пленных ингушей, чеченцев, грузин, черкесов, осетин и представителей других народов. Исследователи М. Яндиева и Б. Газиков доподлинно установили, что В.-Г. Джабагиев принимал активное участие и сотрудничал во многих политических и общественных организациях, партиях, союзах в Париже, Стамбуле, Мюнхене, Берлине, Варшаве, Праге: в Народной партии горцев Кавказа, в Комитете освобождения горских народов Северного Кавказа, Комитете за независимость Кавказа, в Парламенте Горской Республики в эмиграции, Комитете Конфедератов Кавказа, Союзе политических организаций Северного Кавказа, Азербайджана и Грузии, в Движении «Прометей» (межнациональное общественно-политическое объединение государственных деятелей Северного Кавказа, Закавказья, Туркестана и Украины), Северо-Кавказском антибольшевистском национальном объединении.

В статьях и публикациях, посвященных анализу экономики, аграрного сектора, жизни и быта крестьянства России, В.-Г. Джабагиев, так же как и Ч. Ахриев, ратует за осуществление разумных реформ. Проблемы сельского хозяйства, стоявшие перед земледельцами горной и равнинной Ингушетии и поднимавшиеся Ч. Ахриевым в 70-е годы XIX века, оказались характерными для всего российского крестьянства и оставались актуальными вплоть до начала XX века. Это видно из специальных работ В.-Г. Джабагиева, обнаруженных исследователем Б. Газиковым в Российской национальной библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина: «К аграрному вопросу. Земельная и земледельческая реформы», «Наш экспорт сельскохозяйственных продуктов», «Сельские дополнительные школы в Германии», «Начальная школа и сельскохозяйственные знания», «Агрономическая помощь хуторянам», «Зимние курсы в Нидерландах», «Преподавание сельского хозяйства в народных школах Боснии и Герцеговины», «Наши учителя земледелия» и других. Заслуживает внимания тот факт, что две работы В.-Г. Джабагиева – «Свободная земельная собственность и техника сельского хозяйства в Европе» и «Промышленная сушка картофеля», вышедшие отдельными изданиями в 1915 г. в Петрограде, были признаны классическими трудами в области земледелия и приобрели широкую известность как в России, так и в Европе. Особенность трудов В.-Г. Джабагиева, посвященных экономике сельского хозяйства, в их ярко выраженном просветительском характере и пропаганде земледельческой культуры на научной основе, стремлении приобщить население страны к передовым технологиям и формам ведения хозяйства. Самым наболевшим вопросом аграрного сектора России ингушский просветитель В.-Г. Джабагиев считает почти полное отсутствие у крестьянского населения России «сельскохозяйственного образования, сельскохозяйственной подготовки, практической или теоретической» [4].

Взгляды первого ингушского просветителя Ч. Ахриева нашли свое дальнейшее развитие и углубление в научной и практической деятельности В.-Г. Джабагиева, но на более высоком уровне и в гораздо большем масштабе. В трудах В.-Г. Джабагиева аграрная политика и состояние сельскохозяйственной экономики России освещаются на фоне развитых стран Европы (Германии, Великобритании, Швеции, Норвегии, Нидерландов) и США. России для повышения эффективности сельскохозяйственного труда необходимо было перенять положительный опыт передовых стран, начав с просвещения российских крестьян, отлученных от современных агрономических знаний: «Какой громадный, жгучий, злободневный интерес составляет во всей России вопрос об улучшении сельскохозяйственной техники в деревне, известно каждому из нас без особых разъяснений» [5]. Практическое решение этой архиважной проблемы В.-Г. Джабагиеву виделось в открытии специальных учебных заведений типа земледельческих школ, сельскохозяйственных зимних школ, как в Германии, в развитии института странствующих агрономов, организации передвижных выставок, в увеличении количества показательных полей, складов орудий, машин и семян, расширении мелкого кредита. Удобный график занятий, минимальная плата за обучение или же вообще ее отсутствие стимулировали бы интерес крестьян к образованию, просвещению вообще, считает В.-Г. Джабагиев: «Только широким развитием сети начальных и низших сельскохозяйственных школ всех типов и порядков и возможно вступить в борьбу с темнотой и убожеством нашего крестьянства» [6].

В работе «Низкие и высокие цены на хлеб» («Санкт-Петербургские ведомости». 1907) В.-Г. Джабагиев проанализировал «одну из печальных истин суровой действительности» – ситуацию с неурегулированными ценами на хлеб: «Давно и всем хорошо известно, что у нас в России, стране всевозможных крайностей, цены на хлеб стоят низкие, когда продает убогий землепашец и покупает богатый спекулянт. Высоки же они, напротив, тогда, когда продает биржевик и покупает голодающий крестьянин» [7]. Несправедливая система цен крайне болезненно сказывалась на российском крестьянстве: приводя хозяйства к разорению, она обрекала его на голод и нищету. Отсюда такое социальное последствие, как пьянство, которое «растет вместе с нищетой, недоедание, худосочие, слабосилие, нравственная приниженность и тупость российских крестьян» [8].

Причины бедственного экономического положения российского крестьянства, страдающего от низких урожаев и острого малоземелья, автор усматривает в неразумной аграрной политике страны: «В первую очередь дайте крестьянину возможность сбывать по человеческим ценам продукты своего хозяйства, спасите его от клещей нужды и когтей спекулянта» [9]. В качестве выхода из сложившейся ситуации автор предлагает покрыть «всю Россию сетью кредитных учреждений», выделить для этой цели деньги каждой губернии, замечая попутно: «Ведь достало же правительство 2000 миллионов (подразумевается сумма в 2 млрд. руб. – Р.У.) для войны с Японией. Употреби мы эти миллиарды для подъема нашего народного хозяйства, при распределении их среди всех губерний и областей империи на каждую пришлось бы очень много» [10]. Всякого рода нововведения (типа индивидуализации крестьянской земельной собственности), принятые без знания экономики, сельского хозяйства России, без учета национальных особенностей характера русского крестьянина, В.-Г. Джабагиев считает опасными для развивающейся страны: «Русский крестьянин, в массе своей совершенно не созревший морально для роли свободного собственника и крепкого хозяина, привыкший к мелочной хозяйственной опеке и регламентации со стороны общины, не в силах будет удержать в своих руках земельную собственность: легкомыслие, склонность к пьянству, один-два неурожая, задолженность и еще многое другое явятся для него побудительными причинами для отчуждения земельного владения, для пролетаризации себя и своей семьи» [11].

Непродуманные, а где-то и несвоевременные меры в российской земельной политике, по мнению В.-Г. Джабагиева, становятся социально опасными источниками, провоцирующими «так называемые аграрные беспорядки, выродившиеся повсюду в дикий разгул страстей, в насилие, в самовольные захваты чужого добра и имущества, в пожары и прочее» [12]. Верно отмечено ингушским просветителем – история «как древнего, так и нового времени» показывает, что такого рода события и являлись предтечей всех «крупных политических и социальных переворотов и революций» [13]. Действенным механизмом в осуществлении земельных реформ, популяризации сельскохозяйственных знаний он считает средства массовой информации, однако они отличались равнодушием и безучастностью: «Наши газеты уделяют мало (или, вернее, совершенно не уделяют) внимания вопросам народного хозяйства. Иначе обстоит дело за границей, где каждая провинциальная газетка старается дать читателю пищу в этом отношении» [14].

В аграрных работах В.-Г. Джабагиева предпринята серьезная попытка исследования причин «затяжного сельскохозяйственного кризиса» России. Они содержат глубокий анализ несостоятельной по сути социально-экономической политики страны, чреватой серьезными социальными потрясениями основ государства. В.-Г. Джабагиев призывает не пренебрегать уроками истории социально-экономического развития более цивилизованных стран и народов: «Тогда только окончательно мы избавимся от земельного, умственного и желудочного голода, тогда только исчезнет навсегда аграрный вопрос, тогда только расцветет и укрепится промышленность, а не будет прозябать в теплицах покровительственной политики, тогда только мы избегнем экономического завоевания и эксплуатации России иностранцами, тогда только установятся в обществе здоровые социальные отношения, а вместе с тем создадутся условия, необходимые для правильного и спокойного духовного прогресса» [15].

В.-Г. Джабагиев предстает в специальных трудах по аграрным проблемам России не только как ученый, но и как яркая, энциклопедически образованная личность с неординарным мышлением, собственной позицией, продуманной точкой зрения по самому широкому кругу вопросов, выходящих за пределы экономической проблематики.

Публицистическое наследие В.-Г. Джабагиева, как и других деятелей северокавказского просветительства – балкарцев Басията Шаханова, Мисоста Абаева, чеченцев Ахметхана и Исмаила Мутушевых, Ибрагим-Бека Саракаева, карачаевца Ислама Карачайлы (Хубиева), осетина Ахмета Цаликова – отличается полемичностью и постановкой острых социальных и политических проблем. В.-Г. Джабагиевым затронут разноплановый круг проблем: освещение текущих международных событий, вопросов внешней и внутренней политики России, реформирования ислама и просвещения ингушского народа и народов Северного Кавказа. Взгляды северокавказских просветителей начала XX века во многом созвучны взглядам их предшественников – деятелей просвещения 50–70-х годов XIX столетия. Характер деятельности и творчества и тех, и других определялся прежде всего действительностью и реалиями самой жизни кавказских народов. Самые жгучие, наболевшие проблемы, характерные для XIX века, оставались актуальными вплоть до начала XX века. Этим и объяснялось сходство задач, освещаемых северокавказскими просветителями второй половины XIX и начала ХХ века.

В.-Г Джабагиев, работая и постоянно находясь в Петербурге, тщательно отслеживал центральную и региональную периодическую печать, которая с завидным постоянством создавала образ горца-грабителя, убийцы. Официальной печати России с ее тенденциозностью, предвзятостью, необъективностью в освещении реальных событий жизни ингушей и других горских народов В.-Г. Джабагиев противопоставил глубокий и трезвый анализ явлений общественной жизни ингушского народа. Публицистика В.-Г Джабагиева эмоционально напряженная, острая, полемичная. В своих выступлениях В.-Г. Джабагиев на основе большого фактического материала разоблачает беспочвенность всякого рода надуманных обвинений. Так, в статье «Разбой и ингуши» («Санкт-Петербургские ведомости». 1905) он полемизирует с автором одной из таких публикаций в газете «Новое время», посвященной разбою в Терской области и утверждавшей, что корни этого явления надо видеть не в том социальном гнете – безземелье, налоговом бремени, правовом беспределе, притеснениях со стороны власти, – под которым горцы (а в данном случае ингуши) находились всегда, а в их органической потребности быть разбойниками, передающейся по наследству.

Трагическим наследием прошлого, определявшим тяжелое положение ингушей, порождавшим массу негативных социальных последствий, всегда было малоземелье. Хронический земельный голод был той язвой, которая разъедала социальный организм ингушского общества. В.-Г. Джабагиев рисует картину: обездоленные, ограбленные властью, лишенные последнего клочка земли, люди поставлены на грань выживания. Автор приводит материалы особого совещания при Владикавказской думе «по охране города от воровства и разбоев», на котором было заявлено, что «преступные наклонности туземного горского населения обусловливаются его безземельем и непосильной тяжестью налогов в размере 100 тысяч рублей в год с 40 тысяч жителей» [16]. Взамен же власть дала Ингушскому округу с населением более 40 тысяч человек одну-единственную школу на 75 учеников. В.-Г. Джабагиев ссылается на корреспонденцию в газете «Русские ведомости», в которой освещалось собрание гласных – представителей города Владикавказа – при городской голове, выразивших единодушное мнение, что «все усиливающиеся грабежи – результат своеобразного управления краем. Администрация Кавказа и, в частности, Терской области своим произволом выводит из терпения не только туземцев, но и русских: распоряжаясь налогами с населения, она не дает населению ни дорог, ни больниц, ни размежевания земель» [17].

Именно от этого «своеобразного управления», а вернее, произвола со стороны властных структур и предостерегал еще в 70-е гг. XIX в. Ч. Ахриев. Об учете же «местных условий», «народного характера», к которому он призывал в своих очерках, не могло быть и речи. В.-Г. Джабагиев, уличая корреспондента «Нового времени» и источник его информации – областной комитет Терской области – в дезориентации читателей относительно распределения земель в Ингушетии, показывает истинное положение дел: 48 тысяч ингушей имеют во владении лишь 76 тысяч десятин земли, а 20 тысяч кабардинцев, живущих в Ингушетии, – 149 тысяч десятин. Отсюда понятно, восклицает В.-Г. Джабагиев, что «кабардинцы как народ зажиточный не поставляют в области разбойников!» [18]. Неразумная налоговая политика также немало способствовала разорению ингушских семейств. «Не боясь впасть в преувеличение», В.-Г. Джабагиев отмечает, что 40-48 тысяч ингушей платят 100 тысяч рублей денежного сбора, что намного больше, чем уплачивают, к примеру, 100 тысяч осетин или 200 тысяч чеченцев. Перечислив все виды взимаемых с ингушей налогов, он выделяет среди них «столь же чрезвычайные, как и необычайные – расходы на содержание казачьих команд, ставившихся постоем по селениям на экзекуции».

В.-Г. Джабагиев проделал большую работу по исследованию причин крайне бедственного и невыносимого положения соотечественников, которое и толкало их на разбои, грабежи. Удивляет В.-Г. Джабагиева позиция редакции газеты «Новое время», сожалеющей, что к побежденным (т.е. горцам. – Р.У.) не применяли принципа «Горе побежденным!», вследствие чего «выросшие за нашей теплой пазухой народности, нам подвластные, чувствуя себя оперившимися, начинают без малейшего сознания рвать грудь их вскормившего и выхолившего русского народа» (цитация из «Нового времени»).

Как на деле шел процесс «вскармливания» и «выхоливания» ингушей В.-Г. Джабагиев показывает в своей статье «Доверенные лица ингушского народа перед лицом представителя наместника Его Императорского Величества на Кавказе» («Санкт-Петербургские ведомости». 1905). Ингуши, доведенные до отчаяния произволом военных чиновников, делегировали представителю наместника на Кавказе докладную записку. В этой петиции ингуши выразили свои требования о выделении их в отдельный округ, отмене всех ограничений, ущемляющих их «в правах политических, гражданских и религиозных», решении земельного вопроса, введении обязательного начального образования с преподаванием родного языка, преобразовании единственного Назрановского горского двухклассного училища в профессиональное заведение. В.-Г. Джабагиев, освещающий эту встречу в газете «Санкт-Петербургские ведомости», иллюстрирует отношение властей к жителям Ингушетии на примере действий атамана Сунженского отдела генерал-майора, о котором достоверно было известно, что «он поощряет умышленно разбои и грабежи среди ингушей, что он вооружает преступных людей, обезоруживает мирных людей, что он натравливает казаков на ингушей» [19]. Данное высокое лицо практиковало ночные обыски, во время которых «казаки держат себя крайне вызывающе по отношению к ингушам», оскорбляют женщин, отбирают скот и лошадей и присваивают их себе. Дошло до того, что по инструкции этого атамана «казачье население … при каждом удобном случае расстреливает их (т.е. ингушей. – Р.У.) где попадется: на дорогах, в степи, за работой, в лесу и селениях» [20]. Автор статьи утверждает, что «разоблачения эти достаточно серьезны и сенсационны, чтобы посадить на скамью подсудимых любого администратора в более или менее благоустроенном государстве» [21].
Касаясь темы более чем своеобразного и тенденциозного освещения российской печатью тяжелого быта горцев, балкарский просветитель Басият Шаханов пишет: «Разбой делают нашей профессией, на нас самих хотят смотреть как на людей с атрофированным нравственным чувством, с которыми ничего уже поделать нельзя, кроме разве попытки «обезвредить»… Газеты заполнены сочувственными статьями, посвященными не только русскому мужику, но и чухнам, латышам, зырянам. Но много ли до сих пор занималась печать кавказским горцем? Какие известия, кроме разбоев, какие статьи, кроме требований строгих кар для обуздания «головорезов», помещаются в большей части печати по так называемому «туземному вопросу»? А как живется этому «головорезу», дурно ли, хорошо ли, что толкает его порой на преступления, чем облегчить его положение – до этого им нет дела!» [22]. Прежде всяких мер и реформ, говорит Б.Шаханов, «надо похлопотать о признании за ним (т.е. горцем. – Р.У.) права называться человеком» [23].

Возможно, видя весь этот правовой беспредел и беззаконие, безнаказанность военных и гражданских чиновников, пользующихся неограниченной властью, В.-Г. Джабагиев стал задумываться над проблемами автономии Кавказа в составе России как об одном из путей выхода из сложившейся ситуации. В своей работе «Что нужно Кавказу?» («Санкт-Петербургские ведомости». 1905) В.-Г. Джабагиев выражает радикальные взгляды по этому вопросу. События, происходившие в Гурии, Баку, Эривани, Шуше, стали причиной серьезной обеспокоенности автора по поводу сохранения мира на всем Кавказе: «Теперь примирение немыслимо. Благоприятный момент упущен, потому что страсти разыгрались, а крайние агитаторы и революционеры сделали уже свое дело… Под шумок армяно-татарских столкновений медленно, но верно созрела опасная идея» [24]. Одной из причин обострения стал тот факт, что «русские чиновники бессознательно, но систематически восстановляли против себя даже наиболее консервативные туземные элементы», которые «уже слишком изверились в благодетельной силе паллиативов». Практик и глубокий знаток политических, экономических, социальных и правовых реалий кавказской жизни, В.-Г. Джабагиев усматривает причины кризисной ситуации, сложившейся на Кавказе, в серьезных издержках национальной политики Российской империи: «Опыт целого века показал уже достаточно наглядно, что Россия не умеет управлять Кавказом, что она не умеет ориентироваться в местных условиях, не умеет примирять этнографические и религиозные противоречия. У нее не хватает ни инициативы, ни желания изучать и знакомиться ближе с подвластными народами: она занималась и занимается только внешней муштровкой, без всякого воздействия культурными средствами» [25].

Вслед за Ч. Ахриевым В.-Г. Джабагиев отстаивал принципы гуманного отношения к особенностям национального характера горских народов и постепенного, последовательного проведения реформ. Социальные же корни проводимой репрессивной политики он усматривал в особой этике, которая «организованной системой подкупов, взяточничества, доносов и протекционизма, окончательно разъела страну в нравственном отношении» [26]. Управленческие формы администрирования, сложившиеся на Кавказе в результате колониальной политики, «неизбежно засасывали каждого нового человека и вырабатывали из него чистый тип местного администратора. Натуры же, не подчинившиеся закону приспособления к среде, немилосердно выбрасывались вон» [27]. Трезвый реалист и тонкий аналитик, В.-Г. Джабагиев очень хорошо представляет себе цену, которую придется заплатить империи, десятилетиями державшей подвластных ей горцев в экономической и политической кабале: «То неудовольствие, та желчь, которая в течение десятков лет накапливалась в душах туземцев, в настоящее время готова вырваться наружу и зажечь страсти» [28].

Выход из этой ситуации В.-Г. Джабагиев видит в «даровании Кавказу автономного самоуправления», которое станет действенным средством «против нашей хронической болезни – административного, а отсюда и культурно-хозяйственного неустройства» [29]. Только автономия, подразумевающая мирное, равноправное, демократическое сосуществование всех народов Кавказа, могла дать практически полезные результаты, открыть совершенно новые перспективы в решении давно назревших острых политических и социально-экономических проблем. Обязательным условием при реализации этой идеи, по мысли В.-Г. Джабагиева, должно было стать сохранение «целости и единства нашего великого отечества», с которым Кавказ «не хочет окончательно разрывать». Непререкаемой истиной признает просветитель тот факт, что именно Россия «дала ему уже начатки культуры и промышленного прогресса» и что он, Кавказ, не способный «к отдельному политическому сосуществованию», хочет лишь «освободиться от русского чиновничества, чуждого ему по духу, воспитанию, крови и симпатиям; он хочет свободно, всей грудью, вздохнуть от векового кошмара, хочет свободно развиваться, хочет свободно пользоваться всеми своими богатыми дарами природы и свободно же принять участие в общей культурной работе человечества» [30].

Как нельзя более точно сумел В.-Г. Джабагиев выразить чаяния народов Кавказа и определить магистральную линию его дальнейшего развития и приобщения к мировой цивилизации, в практической реализации которой кавказская интеллигенция видела «залог мира и спасения своей родины». Автор осознает всю ответственность и сложность такого шага для власти: «бюрократии необходимо подписать себе смертный приговор и отречься раз и навсегда от излюбленных заветов и приемов» [31]. Принцип права кавказских народов на автономию действительно требовал от многонациональной России большой самоотверженности, на которую В.-Г. Джабагиев и уповал: «Правда, трудно согласиться на это требование державе, которая мечом и кровью завоевала свою богатую провинцию, но это необходимо во имя величия и великодушия русского народа» [32].

Приветствуя конструктивные шаги, предпринятые вначале российским правительством в решении этой проблемы, В.-Г. Джабагиев задает закономерный вопрос: «отчего временное совещание с представителями народа не сделать долговременным, постоянным органом, сеймом, палатой, думой?»[33]. Ограничение паллиативами, а то и полнейшее бездействие характеризовали российское правительство, которому во избежание социальных взрывов просто крайне необходимо было, по мысли В.-Г. Джабагиева, «пойти навстречу обществу и тем самым внушить населению Кавказа доверие к благожелательству и готовности власти всеми мерами способствовать умиротворению и культурно-гражданскому процветанию» и которому «Кавказ тогда безусловно ответит на доверие доверием же» [34]. Как настоятельное веление времени звучат слова ингушского просветителя, актуальные по сегодняшний день: «Пора осознать, что не следует напрасно вызывать излишние жертвы и растрачивать безумно народные силы на бесплодную борьбу. Наше отечество и так уже достаточно истомилось во внутренних и внешних испытаниях»[35].

Проблема политического устройства Кавказа поднималась на самых разных уровнях властных структур России. С тревогой и настороженностью встретил В.-Г. Джабагиев тот факт, что вопрос об автономии Кавказа, требующий самого серьезного подхода и тщательнейшего изучения, разработки, стал главным пунктом предвыборной агитации кадетов. Отмечая важность знания особенностей Кавказа, В.-Г. Джабагиев предостерегает автономистов из центра: «Как за деревьями не видно леса, так и за автономией не видели национального вопроса, очень острого на Кавказе, забывая, что она (автономия. – Р.У.) должна решить сразу два вопроса: вопрос децентрализации и вопрос национальный, причем решение первого еще не решает второго»[36].

В.-Г. Джабагиев считает, что «не всякая автономия будет хорошей для него (Кавказа. – Р.У.), что иная автономия может только попортить все дело, обострив еще более национальный антагонизм», потому как важно выяснение прежде всего «такого кардинального пункта – должен ли Кавказ как нечто целое, однородное, неделимое в социально-историческом отношении получить одну автономию с одним представительным учреждением или он должен быть разделен на две или целый ряд самостоятельных национальных территорий. Грузинскую, армянскую, татарскую, чеченскую, аварскую, осетинскую и пр.» [37].

Осознавая сложность этого вопроса, В.-Г. Джабагиев обеспокоен предвыборным ажиотажем по поводу автономий северокавказских народов и не уверен, смогут ли депутаты от думской партии автономистов «удовлетворительно решить вопрос о кавказской автономии, наконец, имеют ли они право браться за него, не спросясь самого населения – в его массах, в его недрах» [38]. В.-Г. Джабагиев придерживается убеждения, что если затея автономистов ограничится лишь бесплодными дебатами и пустыми разговорами, лучше даже и не пытаться принимать какие-либо меры по реализации их программы, так как «автономная конституция – такая вещь, которая не может меняться при каждом желании и каждый год: она проникает до самых корней социального быта» [39].

Проблема существования горских народов в географическом, экономическом, политическом и социокультурном пространстве России является частью более масштабной проблемы – бытия «инородцев» (как тогда их называли) в империи и ее отношения к ним. В.-Г. Джабагиева настораживали публикации в средствах массовой информации, распространявшие в обществе настроения нетерпимости к иноверцам и «инородцам», идеи неприятия других культур. Под эгидой борьбы с анархистами и социал-революционерами в газетах призывали бороться и со «вступившими с ними в тесный союз инородцами», задавшимися целью захватить господство в России или же образовать в его пределах собственное государство. Статья В.-Г. Джабагиева «Инородцы и Россия» («Санкт-Петербургские ведомости». 1907) явилась своего рода опровержением подобных обвинений, содержавшихся в одной из публикаций «русского конституционалиста» в газете «Санкт-Петербургские ведомости». Четко выстраивая свои контраргументы, В.-Г. Джабагиев убедительно показал трагическое положение представителей национальных меньшинств, волею политических судеб и исторических обстоятельств оказавшихся в России: «Окраины России, вместо того чтобы мечтать о собственных государствах и господстве над русским народом, спят не на развалинах России, а на развалинах собственного благополучия – спят тяжелым, кошмарным сном» [40].

Обделенные вниманием со стороны государства, сталкиваясь постоянно с ограничением своих политических и гражданских свобод, народы эти тем не менее всегда стояли на защите интересов России, почему В.-Г. Джабагиев недоумевает: «Отчего русские люди не хотят вникнуть в трагическое положение тех лиц, которые отдали свои силы и свою жизнь на служение русского народа, обманывая себя тем, что служат они Российской империи, ибо до сих пор Россия была отечеством и матерью только для православных русских? Отчего не хотят понять далее, что посвятившим себя русской службе инородцам тяжело, невыносимо тяжело мирить в себе служебный долг с оскорбляемым на каждом шагу самолюбием?» [41].

В.-Г. Джабагиев настолько точно и тонко отмечает наиболее характерные национальные черты народов, населяющих империю, их исторические заслуги в прошлом и настоящем, что остается только поражаться его широкой эрудиции, глубине познаний в истории, географии, социологии, политических и экономических проблемах современной России. Кажется, никто не выпал из поля зрения просветителя: поляки, крымские, оренбургские и остальные татары, туркмены, евреи, сарты, киргизы, остзейские немцы, латыши, эсты, финны, шведы, армяне, азербайджанские турки, кавказские горцы, грузины. Долгом настоящего патриота считает В.-Г. Джабагиев пресекать всякого рода попытки сеять вражду, семена ненависти между российскими народами и призывает поэтому «истых патриотов», не понимающих, что расшатывают своей деятельностью и без того неустойчивую государственную систему, способствовать «объединению не одних православных и великороссов, а всех верных сынов отечества без различия веры и крови» [42]. Такая позиция видится ингушскому просветителю «истинным, здоровым патриотизмом, а не узким племенным и вероисповедным эгоизмом» [43].

«Только одна искренняя готовность идти на взаимные уступки и выработать modus vivendi на основах общегосударственных интересов способна сплотить Россию в однородный, моральный организм» [44], – заключает В.-Г. Джабагиев статью, посвященную проблемам межнациональных отношений. Реалии современной жизни показали правоту слов ингушского просветителя, трезвого мыслителя и аналитика, уже тогда обозначившего основные векторы политического, социально-экономического, культурного развития многонациональной России и населяющих ее народов.

Рукет Угурчиева

Примечания:
1. Яндиева М.Д. По кодексу чести. Ингушское зарубежье // Новости Грозного. – 1991. – 2 сентября; Она же. Возвращенное имя // Сердало. – 1992. – 18 июня; Яндиева М.Д., Мальсагов А.А. Общекавказская государственность: вчера, сегодня, завтра // Сердало. – 1999. – № 51-56; Яндиева М.Д. Вассан-Гирей Джабагиев: возвращение забытого имени // Материалы Международной научной конференции «Исмаил Гаспринский – просветитель народов Востока». – М.: 2001; Она же. О Вассан-Гирее Джабаги // Ас-Алан. – 2001. – №2 (5). Яндиева М.Д., Газиков Б.Д. Ингушская политическая публицистика 50-х гг. В.-Г. Джабагиев на страницах журнала «Свободный Кавказ». – Назрань – Москва, 2003.
2. Яндиева М.Д., Мальсагов А.А. В Северокавказском Союзе // Ингушетия и ингуши. – Назрань-Москва, 2001. Т.II С. 16.
3. Яндиева М.Д. Вассан-Гирей Джабагиев: возвращение забытого имени // Материалы Международной научной конференции «Исмаил Гаспринский – просветитель народов Востока». – М., 2001. С. 183.
4. Джабагиев В.-Г. Низшее сельскохозяйственное образование в Германии // Санкт-Петербургские ведомости. 1906. №282.
5. Там же.
6. Джабагиев В.-Г. Низкие и высокие цены на хлеб // Санкт-Петербургские ведомости. 1907. №250.
7. Там же.
8. Там же.
9. Там же.
10. Там же.
11. Джабагиев В.-Г. К вопросу об индивидуализации крестьянской земельной собственности // Санкт-Петербургские ведомости. 1908. №278.
12. Джабагиев В.-Г. К аграрному вопросу. Земельная и земледельческая реформы // Санкт-Петербургские ведомости. 1907. №242.
13. Там же.
14. Джабагиев В.-Г. К аграрному вопросу. Низкие цены на хлеб и борьба с ними // Санкт-Петербургские ведомости. 1907. №244.
15. Джабагиев В.-Г. Низшее сельскохозяйственное образование в Германии // Санкт-Петербургские ведомости. 1906. №282.
16. Джабагиев В.-Г. Разбой и ингуши // Санкт-Петербургские ведомости. 1905. № 117.
17. Там же.
18. Там же.
19. Джабагиев В.-Г. Доверенные лица ингушского народа перед лицом представителя наместника Его Императорского Величества на Кавказе // Санкт-Петербургские ведомости. 1905. № 156.
20. Там же.
21. Там же.
22. Шаханов Б. Избранная публицистика. – Нальчик: Эльбрус, 1991. С. 74, 47-48.
23. Там же. С. 74.
24. Джабагиев В.-Г. Что нужно Кавказу? // Санкт-Петербургские ведомости. 1905. № 236.
25. Там же.
26. Там же.
27. Там же.
28. Там же.
29. Там же.
30. Там же.
31. Там же.
32. Там же.
33. Там же.
34. Там же.
35. Там же.
36. Джабагиев В.-Г. Кавказ, автономия и национальный вопрос // Санкт-Петербургские ведомости. 1906. № 120.
37. Там же.
38. Там же.
39. Там же.
40. Джабагиев В.-Г. Инородцы и Россия // Санкт-Петербургские ведомости.1907. № 224.
41. Там же.
42. Там же.
43. Там же.
44. Там же.
Изменено: Sabr - 01.11.2014 06:54:36
Sabr 31.10.2012 07:17:01
Сообщений: 7254
Авторханов Абдурахман Геназович
Абдурахман Геназович (вариант — Ганазовичъ) Авторханов (1908?—1997) — историк-советолог, писатель, публицист и общественный деятель, доктор политических наук, член Союза Писателей СССР, почётный гражданин Чечено-Ингушетии.
Авторханов с молодости попал в партийную элиту. B 1937 г. был арестован, оправдан судом. Перешёл линию фронта с предложением Гитлеру союза с восставшей Чечней. После войны был профессором американской военной академии и председателем её Ученого Совета. Автор ряда книг по истории СССР и его системе управления.
Ранние годы Абдурахмана Авторханова прошли в чеченском ауле Лаха-Неври (Нижний Наур ныне Надтеречного района), где он родился. Действительная дата рождения неизвестна. В своих «Мемуарах» он пишет: «…я родился Бог весть когда, что-то между 1908 и1910 годами (во время депортации чеченцев аул этот был уничтожен)»
Из другого места этих же мемуаров следует, что он родился между серединой 1909 и серединой 1910 годов. Он учился одновременно и в сельской русской (5 классов) и в арабской (мектеб) школах. После окончания школы он мог продолжать образование на месте только в мусульманской духовной семинарии — медресе. Однако, был исключен из медресе за чтение светской литературы. В 1923 году убежал из дома в Грозный. Фамилию «Авторханов» он получил при поступлении в Грозненский детский дом.
После седьмого класса он поступил в областную партийную школу, где изучал специальные предметы, такие как «партстрой», «хозстрой» и т. д. Обычные школьные дисциплины были на вторых местах. После её окончания он поступил на рабфак
Партийная юность Авторханова началась в 1927 году. Он вступил в ВКП(б) и, не закончив рабфак, поступил, по рекомендации Чеченской партийной организации, на подготовительные курсы московского Института красной профессуры (ИКП).
Институт являлся учебным заведением партии по подготовке высших теоретических кадров и профессоров общественных наук в университетах. В нём выступали с лекциями такие руководители партии и государства как Сталин, Троцкий, Зиновьев.
Среди преподавателей института были Бухарин, Луначарский, Тарле.
Институт закончили такие будущие высшие руководители партии как Суслов, Пономарёв, Поспелов.
B институте Авторханов сблизился с кружком сторонников Бухарина, многие из которых тесно лично общались с лидерами «правой оппозиции».
В 1928 году он был переведен на второй курс подготовительного отделения ИКП, но, по его словам, разочаровался в политике и захотел получить техническое образование. Кроме того, его тянуло домой. Поэтому он бросил ИКП и вернулся в Грозный на рабфак, который закончил 1929 году. После окончания рабфака он поступил в Грозненский нефтяной институт, но партийное руководство Чечни не дало ему продолжить образование и мобилизовало на партийную работу.
Старт Авторханова был крутым. Его, как подающего большие надежды чеченца (в тот момент в обкоме чеченцев вообще не было), назначили сразу вторым лицом в тогдашней партийной иерархии Чечни — исполняющим обязанности заведующего организационным отделом Чеченского обкома ВКП(б). (Первым лицом был ответственный секретарь обкома. Авторханов заменял его в период отсутствия). Ho в 1930 году назначивший его ответственный секретарь обкома C.A. Хасман был снят и вместо него был назначен новый — Г.M. Кариб (Товмасян). В соответствии с партийной традицией, новый руководитель приводит свою команду. Авторханов вернулся в Москву на подготовительное отделение ИКП.
В то время он, по его словам, всерьёз воспринимал и верил в многократно высказанную после 1917 года позицию Ленина по национальному вопросу, постановления съездов и пленумов партии, считая, что следует учитывать национальные особенности и не вести единообразную политику на всей территории Советского Союза. Защищая свое понимание официально провозглашенных партией принципов, Авторханов написал в 1930 году статью в газете «Правда». Непосредственной причиной для выступления была начавшаяся всеобщая коллективизация сельского хозяйства. По его мнению, действующая тогда Конституция СССР 1924 года в компетенцию союзного правительства в Москве относила лишь:
  • Внешнюю политику
  • Оборону
  • Пути сообщения
  • Связь
Остальные вопросы должны были решаться на местах в соответствии с местными условиями.
В статье он критиковал положение в национальных окраинах (в Чечне, по его словам, было лишь 4 % грамотных чеченцев), пренебрежительное отношение к местным кадрам (руководство треста «Грознефть», например, считало, что чеченцы избегают настоящего труда, предпочитая работать сторожами) и неподготовленную коллективизацию в национальных районах. Через несколько дней Сталин в докладе на открывшемся съезде ВКП(б) заявил, что партия изменила свою политику и теперь перешла к форсированию коллективизации по всему Советскому Союзу. В результате, статья подверглась резкой критике в «Правде» и Авторханов был вынужден написать письмо в газету с отказом от своей позиции.
Тем не менее, он был исключен из ИКП и перевёден в сектор национальной печати ЦК ВКП(б), а в конце 1930 г. откомандирован на Кавказ. Работал заведующим отделом народного образования Чеченской автономной области, организовал Чеченский Национальный драматический театр и был назначен его директором. В 1932 году был назначен директором Чеченского отделения Партиздата при ЦК ВКП(б).
В этот период выходят его книги: «К основным вопросам истории Чечни» (1930), «Краткий историко-культурный и экономический очерк о Чечне» (1931), «Революция и контрреволюция в Чечне» (1933), «Объединение, рождённое революцией» (1934). По утверждению самого автора, эти книги, были любительскими заметками, а не сочинениями профессионального историка, каким Авторханов стал впоследствии. В соавторстве с Х. Яндаровым и А. Мациевым вышла книга «Грамматика чеченского языка», в которой он, по собственному признанию выполнял роль «автора от обкома партии». Его приняли в Союз писателей СССР по секции критики. Он присутствовал на Первом съезде писателей.
B 1933 году он поступил на Курсы марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б) в Москве, а в 1934 году вернулся в ИКП. К этому моменту ИКП был разделен на самостоятельные институты по различным направлениям. Он поступил в Исторический ИКП, который закончил в 1937 году. Одновременно с учёбой он был членом пропагандистской группы ЦК ВКП(б). После окончания Института он получил направление на работу в Грозный в распоряжение Чечено-Ингушского обкома ВКП(б).
Арест и тюрьма, вместо работы, ждали возвратившегося из столицы на Родину выпускника привилегированного института. В ночь с 31 июля на 1 августа 1937 года в Чечне было арестовано 14 тыс. человек, или 3 % от всего населения республики Несколько позже, 10 октября 1937 года прямо на Пленуме обкома партии были арестованы все (кроме первого секретаря обкома) руководители Чечено-Ингушетии. Вместе с ними был арестован и Авторханов, который только в тот день вернулся из Москвы и получил приглашение на Пленум. Несмотря на то, что все они были арестованы вместе, разным арестованным предъявлялись разные обвинения. Авторханова обвиняли по различным пунктам статьи 58 УК РСФСР — а именно: в измене родине, в участии в подготовке вооруженного восстания, в шпионаже, во вредительстве, в ведении контрреволюционной антисоветской пропаганды, в участии в контрреволюционной организации. По первым четырём обвинениям высшей мерой наказания был расстрел.
Трехлетнее следствие по его делу, сопровождавшееся физическими и психологическими пытками и имитацией расстрела, не смогло доказать состава преступления. 19 марта 1940 года суд его оправдал. Однако, НКВД опротестовал приговор и он вышел на свободу лишь 19 мая 1940 года. Этот приговор вскоре был отменён. В декабре 1940 года Авторханова снова арестовали. Новый суд в октябре 1941 года приговорил его к четырём годам тюрьмы за «идеологическое вредительство», и постановил выпустить его на свободу немедленно с учетом времени проведенного в заключении. И этот приговор был опротестован. В конце концов он был полностью оправдан Верховным Судом РФССР и вышел на свободу 22 апреля 1942 года.. По словам самого Авторханова после расстрела он дал себе клятву бороться с советской властью всеми возможными способами.
В гитлеровской Германии Авторханов оказался по собственной воле. Он перешёл линию фронта и предложил немцам сотрудничество.
В январе 1941 года (за полгода до нападения нацистской Германии на Советский Союз) в Чечне началось народное антисоветское восстание. под руководством Хасана Исраилова, друга детства Авторханова. В феврале 1942 года Исраилов объединился с руководителем другого восстания Майербеком Шериповым. В результате они полностью контролировали всю горную Чечено-Ингушетию. Руководители восстания планировали распространить его на горные районы Грузии, Дагестана и других кавказских территорий. По личному поручению Берия Авторханов должен был быть направлен к Исраилову с задачей либо убедить сдаться, либо убить его.
Вместо этого Авторханов во второй половине 1942 года ушёл в подполье и перешёл линию фронта. Он передал немецкому командованию письмо от Исраилова с предложением союза на условиях будущей независимости Чечни. Германское командование предложение союза отвергло, мотивируя это тем, что оно не нуждается в союзниках, a самого Авторханова направили на работу в отдел пропаганды Кавказского фронта. Вскоре (в январе 1943 г.), он переехал в Берлин, пытаясь добиться понимания немцами проблем Кавказа. Немцы интереса к сотрудничеству не проявляли, но зачислили его в штат учреждения, где, по его словам, получали зарплату многие русские эмигранты различных профессий от артистов цирка до журналистов. Его работа заключалась в том, что он готовил политические и исторические обзоры по Кавказу. Кроме того он сотрудничал в русской периодике в Германии и стал членом Северокавказского Национального комитета (вышел из него в 1944 году).
«Перемещённое лицо» — таким стал статус Авторханова после поражения Германии.
В апреле 1945 года Авторханов покинул Берлин и пробрался в американскую зону оккупации. Совместно с бандеровской организацией «Антибольшевистский блок народов» издавал журнал на русском языке «Набат», где под псевдонимом Суровцев поместил серию статей «Философия тирании»; публиковался в русском эмигрантском журнале «Посев», издаваемым Народно-трудовым союзом российских солидаристов и (на немецком языке) в газете «Neue Zeitung», издаваемой американской военной администрацей.
В 1948 году он прочёл цикл лекций о Советском Союзе в военной академии, которая впоследствии стала называться «Русским Институтом армии США» (U.S. Army Russian Institute) в Гармише (Германия). На следующий год он был зачислен в ee штат. Авторханов проработал там до ухода на пенсию в 1979 году. Он преподавал политическую историю России и СССР в XIX—XX веках, историю и организацию КПСС, идеологию и доктрину советского коммунизма, заведовал кафедрой политических наук и был председателем Академического Совета института. За многолетнюю работу в американской армии награждён медалью.
Этот период был наиболее продуктивным в творчестве Авторханова. Он стал одним из самых активных и продуктивных советологов. В1950 году он был в числе основателей «Института по изучению истории и культуры СССР» в Мюнхене a также Северокавказского антибольшевистского национального объединения и его журнала «Свободный Кавказ». Он активно участвовал в создании радио «Освобождение», (впоследствии — Радио «Свобода»), был организатором её Северокавказской редакции. Ha русском отделении Радио «Свобода» он читал курсы радиолекций «История культа личности», «История партии как она была», вёл раздел «Партия сегодня».
В 1950 году в еженедельнике «Посев» под псевдонимом Александр Уралов была напечатана его книга «Покорение партии».
Эта книга переведенная на французский язык вышла в 1951 годы под названием «Staline au pouvoir» («Сталин во власти»). Она стала бестселлером. Впоследствии, книга была переведена на английский, итальянский и испанский языки. Её цитировали такие известные советологи как Збигнев Бжезинский, Милован Джилас, Борис Суварин, Роберт Конквест и др.
В 1959 году выходит первым изданием его наиболее популярная в СССР книга «Технология власти» (переиздана в 1976 году вторым дополненным изданием). В 1966 году на английском языке выходит его монография The Communist Party Apparatus, а в 1973 — книга «Происхождение партократии» В 1976 г. опубликована книга «Загадка смерти Сталина : заговор Берия»
Пенсионер Авторханов продолжал свою публицистическую деятельность. Вышли его книги «Мемуары», «Сила и бессилие Брежнева», «От Андропова к Горбачеву» и другие. Переиздавались его предыдущие книги. Некоторые из них он дополнял. Он продолжал сотрудничество с Радио «Свобода» и журналами. В своих изданиях пенсионного периода, освобожденный от давления начальства, он резче критикует американскую внешнюю политику за её уступчивость и непонимание агрессивной природы советского коммунизма.
Он писал предисловия к книгам. Его диапазон был широк, в частности, он пишет предисловия и к дневникам Троцкого и к английскому переводу романа калмыцкого писателя Балыкова «Девичья честь». Авторханов внимательно следил за развитием событий в Чечне после падения советской власти и провозглашения независимости (см. Авторханов и Чечня).
Он умер в Германии в 1997 году.
В архивах ИКП, открывшихся после падения Советской власти, найдены автобиографии Авторханова 1934 и 1937 гг., написанные им для приемной комиссии и перед выпуском соотственно. Хронология здесь следующая:
1924-26 — учащийся совпартшколы1926-27 — помощник редактора газеты «Серло»1927-29 — студент Грозненского рабфака1929-30 — помощник (assistant — так в англ. тексте) зав. орготделом Чеченского обкома
1930-31 — заведующий Чеченским ОблОНО1932-33 — директор Грозненского отделения Партиздата1934 — слушатель Курсов марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б), затем студент ИКП.
Это противоречит его утверждениям об учёбе в ИКП в 1927—1928 и 1930 годах. Но противоречие легко объяснить тем, что если бы он упомянул об исключении из ИКП, его просто не приняли бы вновь.
Пытаясь скрыть свое авторство от правительств, Авторханов иногда пользовался от псевдонимами. Ирония заключается в том, что он вынужден был скрывать свое авторство от правительств обоих сторон в холодной войне: СССР и США. Ниже приводится список известных документированных псевдонимов:
  • Александр Уралов
  • Суровцев — в журнале «Набат»
  • профессор Темиров — на радиостанции «Свобода»
Этот список неполон. Авторханов пишет о том, что в период своей жизни в гитлеровской Германии в Берлине он публиковался под различными псевдонимами в эмигратских, власовских и немецких изданиях. Кроме того, он использовал псевдонимы в начале 70-х, ввиду запрета его начальника по военной Академии публиковать что-либо без предварительного разрешения. (Хотя такое требование было незаконным, Авторханов, во избежание лишних проблем, предпочел подчиниться)
Его книги представляют собой попытку показать на фактах и документах, как коммунистические идеи из утопии превращались в СССР в реальность.
Он получил первоклассное коммунистическое воспитание и образование, принадлежал к номенклатуре ЦК ВКП(б). Он, по его словам, близко стоял к высшим партийным кругам в решающее время сталинского переворота (1927—1937 годы), лично знал ряд членов ЦК и лидеров партийных оппозиций.
Во время учёбы в институте он получал информацию в спецкабинетах, спецсеминарах и просто из общения с верхушкой власти. Эта информация была закрыта для обычных людей и даже для большинства высокопоставленных членов партии. B 1930—1933 годахработал на высоких партийных должностях. Он прошёл сталинские тюрьмы. Будучи кавказцем, он также смог прочувствовать национальные струны характера Сталина.
Подавляющее большинство людей его формации было уничтожено во времена сталинского террора — он уцелел.
Остальные стали высокопоставленными партийными чиновниками сталинского и послесталинских режимов (Суслов, Пономарёв, Юдин и др.). Они и другие осведомленные участники тех событий, даже более высокого положения в номенклатуре (как например Хрущёв) были не историками, а политиками и, как пишет Авторханов, некоторая информация, которую они приводят продиктована не целью рассказать о событии, а выставить себя в выгодном свете.
Авторханов же, по его словам, не имеет за собой вины в действиях сталинского режима — большую часть того времени он учился.
Кроме того, Авторханов активно жил и работал в условиях всех трёх ведущих противоборствующих сил Европы XX века: советской системы, нацистской Германии и западной демократии.
В своей книге «Загадка смерти Сталина» Авторханов рассказывает ещё об одном источнике информации. Широкая популярность его книги «Технология власти» в СССР привела к тому, советские люди стали сообщать ему о новых фактах. Те факты, аутентичность которых не вызывала сомнений, он включал в свои новые книги.
Таким образом, работы Авторханова являются одним из наиболее надёжных источников аналитической информации из первых рук для понимания хода истории XX века. На него широко ссылаются западные историки. К числу наиболее используемых на Западе работ относятся «Технология власти», «Загадка смерти Сталина : заговор Берия», Communist Party Apparatus, The Chechens and the Ingushes during the Soviet Period and Its Antecedents
Для названия уникальной системы власти, созданной Сталиным, он ввёл термин «партократия», описал и исследовал эту систему.
Согласно Авторханову, в СССР функционировала уникальная система, которую он называл «партократией», которая представляла собой идеально сконструированный и не имеющий аналогов в мировой истории инструмент личной власти диктатора. Основные принципы этой системы были заложены Лениным и доведены до совершенства Сталиным. После смерти Сталина система, изменяясь в деталях, продолжала функционировать.
Вопреки установившемуся мнению, Советским Союзом, в действительности, правила не партия и даже не её уставные органы (как ЦК или Политбюро), а личная администрация, назначенная диктатором. Формально, эта администрация должна была выполнять лишь технические канцелярские функции. На самом деле она держала в своих руках управление страной. При Сталине администрация называлась «Секретариат тов. Сталина» (не путать с Секретариатом ЦК), в дальнейшем она называлась по разному, но суть оставалось прежней. При Брежневе некоторые члены этой администрации, например Александров, Цуканов и др. получили личный высокий официальный статус как члены и кандидаты в члены ЦК КПСС. Администрация подготавливала все документы для обсуждения в уставных центральных органах партии. Она была поставлена над партией и над государством.
Вторым инструментом диктатуры был «Особый сектор» ЦК, в руках которого находилась жизнь и карьера партийных кадров вплоть до секретаря райкома. Этот сектор подбирал всю номенклатуру и их обслуживающий персонал (прислугу, врачей и т. д.). Он же следил за номенклатурой, чтобы предупредить заговоры против Сталина. Особому сектору ЦК напрямую подчинялись «спецсектора» на местах, которые выполняли ту же задачу в отношеннии местных руководителей, а также задачи предотвращения сепаратизма. «Особому сектору» (а не НКВД) подчинялись подразделения НКВД, которые обеспечивали охрану руководства.
Таким образом верховный диктатор осуществлял власть над партией. Через партию он осуществлял власть над страной, так как на всех предприятиях и в организациях создавались партийные фракции (впоследствии называемые «партячейки») из всех членов партии данного предприятия или организации. Члены этих фракций обязаны были по всем вопросам голосовать так как решит фракция, а фракция подчинялась местным партийным комитетам, которые, в свою очередь, полностью зависели от «Особого сектора» ЦК
Систему Сталин начал формировать в 1922 г., став Генеральным Секретарем партии. Это послужило основанием для ныне известного замечания Ленина о «необъятной власти Сталина», замечания, которое другие члены ленинского Политбюро предпочли скрыть и игнорировать. Ошибка, стоившая им жизни.
Авторханов активно интересовался событиями, происходящими в Чечне в 90-х годах.
В частности, в своем выступлении на радио в 1991 году, опубликованном (с сокращениями) в «Литературной газете», он обратился к чеченскому народу и президенту Дудаеву. В своем обращении Авторханов призвал искать мирные пути к независимости Чечни и договариваться с демократической Россией. Он также призывал не поддаваться провокациям сторонников старого режима, разжигающих рознь между кавказскими народами.
В октябре 1992 года Дудаев посетил его в Германии. К этому времени, под воздействием происходивших на Кавказе событий Авторханов пришёл к выводу, что Чечня не получит освобождения и через освобождение России.
В августе и октябре 1994 он обращается к Ельцину и Дудаеву соответственно. Он призвал Ельцина остановить движение к войне, которая не нужна ни России, ни Кавказу и встретиться с Дудаевым.
В обращении к Дудаеву он предостерегал против объявления газавата (священной войны) России так как «объявила войну не Россия а московская великодержавная клика, которая … находится в необъявленной войне со своим собственным народом».
Обращаясь к лидерам чеченской оппозиции, он заявил, что поддерживает существование оппозиции с альтернативными программами. Но вооруженная оппозиция является не оппозицией, а бандой.
Последнее письмо от Авторханова Дудаев получил за несколько дней до своей гибели в апреле 1996 г.
Улица Ленина в Грозном в начале 90-х годов была переименована в проспект Абдурахмана Авторханова.
Наиболее популярной в СССР была книга «Технология власти», изданная в 1959 году и вышедшая вторым дополненным изданием в1976 году. Она распространялась через «Самиздат». Начало распространению её через «Самиздат» положил генерал Григоренко. Государственное издательство «Мысль» напечатало её закрытым бесплатным изданием для партийной элиты.
Обычных граждан за её чтение судили. Первый известный процесс такого рода был процесс Юрия Гендлера и других в 1968 году. Затем подобные процессы продолжались.
Официальная советская пропаганда печатала статьи порочащие Авторханова и противоречащие друг другу. Кроме официальной пропаганды, эту книгу и её автора пытались дискредитировать и (в то время) диссиденты братья Рой и Жорес Медведевы
Побочным и неожиданным результатом созданной КГБ популярности книги стало то, что советские люди стали писать Авторханову письма с дополнительной информацией по затронутым в книге темам.
В эпоху, так называемой, «гласности» некоторые работы Авторханова были опубликованы в советской печати. Но и тут они подверглись цензуре. Так, в публикации «Технологии власти» было опущено целиком авторское предисловие 1976 года, в котором Авторханов описывал провокации против его книг и клевету на автора в советской печати.
В публикации журнального варианта «Загадки смерти Сталина» («Новый Мир» 1991. № 5) полностью опущены первые 7 глав из 13 и эпилог — т.е больше половины. Кроме того, опущен маленький но существенный абзац между двумя абзацами, которые напечатаны полностью. Вот вычеркнутый абзац:
«Все три заговора: против Сталина, против Берия и против Хрущёва — свидетельствуют об одном: советский режим не может менять своих правителей легальными методами. Так было всегда. Так будет и дальше.»
В главе XII «Как произошел переворот» опущены полтора абзаца, включающих следующее утверждение :
У большевиков же преемственна сама конспиративность системы, и пока не наступит полная ликвидация сталинщины, к архивам «дела Сталина» доступа не будет.
Ещё один исключенный абзац::
Но «недотёпа» (Хрущёв) оказался величайшим сфинксом. Он осуществил то, что Сталин хотел, но не сумел: ликвидировал Берия и бериевцев руками Маленкова и маленковцев, Маленкова и маленковцев — руками Молотова и молотовцев, Молотова и молотовцев — руками «выдвиженцев» — брежневых. И таким образом десять лет правил великим государством с репутацией «Иванушки-дурачка», но с головой гениального мужика.
Список таких существенных сокращений, не связанных с сокращением объёма, можно продолжить.

Сочинения
Кроме основных, аутентичных, вариантов сочинений, приводятся также и некоторые переводы и варианты. Ссылки на сочинения везде, где это не оговорено специально, даются на основные варианты.

Книги
  1. «К основным вопросам истории Чечни : к десятилетию Советской Чечни» — Чечня : Издательство «Серло», 1930. — 105, [3] с.; 22 см — Текст книги полностью вошёл в качестве первой главы в последующую работу автора «Революция и контрреволюция в Чечне»
  2. «Краткий историко-культурный и экономический очерк о Чечне» — Ростов-Дон : Севкав-книги, 1931
  3. «Грамматика чеченского языка» / Х. Яндаров, А. Мациев, А. Авторханов — Грозный, 1933 — На чеченском языке
  4. «Объединение, рождённое революцией» — Грозный : Партиздат, 1934
  5. «Народоубийство в СССР : Убийство чеченского народа» — Мюнхен : Свободный Кавказ, 1952. — 69 c. 21 cm. — LCCN 68-040208 *Переиздание: «Убийство чечено-ингушского народа : Народоубийство в СССР» / Александр Уралов (псевд.). — М. : СП «Вся Москва», 1991. — 79,[2] с.; 20 см — ISBN 5-7110-0131-0.
  6. Технология власти. - Frankfurt/Main : Possev-Verlag, 3-е изд., 1983. —809 c.; 17 cm. LCCN unk84-022143 : LC Call Number JN6598.K7 A83 1976.
Переводы: * «Stalin and the Soviet Communist Party: A Study in the Technology of Power» (англ.) — New York : Praeger, 1959—379 p. 25 cm. LCCN 59-008145 — Translation of Tekhnologiia vlasti («Технология власти» (1st. ed., 1959) Переиздания: * «Технология власти» — СП «Слово»/Центр «Новый мир» Москва 1991 ISBN 5-85050-012-4; * «Технология власти» — журнал Вопросы истории № 1-12 1991; 1-3, 6-7, 10-12 1992; 2-3 1993; * «Технология власти» (онлайн версия издательства СП «Слово»)
  • «Происхождение партократии» — в 2 тт. (т. 1. ЦК и Ленин; т. 2. ЦК и Сталин) — 2-е изд. — Frankfurt/Main : Possev-Verlag, 1983.
  • Загадка смерти Сталина : заговор Берия. — 5-e изд. — Frankfurt/Main : Possev-Verlag, 1986. —316 c. LCCN 92-157731 [83]
Переиздания: * «Загадка смерти Сталина : заговор Берия : Glavy iz knigi — Zhurnal’nyj Variant» — журнал «Новый Мир» (1991. № 5 str. 194—233); * «Загадка смерти Сталина : заговор Берия» — онлайн версия статьи в журнале «Новый мир».
  • От Андропова к Горбачеву : Дела и дни. — Paris : YMCA-Press, 1986—347 c. - ISBN 2-85065-088-9
  • Сила и бессилие Брежнева : политические этюды. — 2-e изд., дополн. — Frankfurt/Main : Possev-Verlag, 1980—327 c. ; 17 cm. LCCN 79-385746.
  • Ленин в судьбах России : Размышления историка. — Garmisch-Partenkirchen : Prometheus-Verlag, 1990—485 с.
  • Империя Кремля : Советский тип колониализма. — Garmisch-Partenkirchen : Prometheus-Verlag, 1988—425 c. 1LCCN 92-119202
Переиздания: * «Империя Кремля» — M. : ДИКА-М 2001. — 476, [1] c. ; 18 см ISBN 5-901115-02-3 * «Империя Кремля» — Минск : «Полифакт», Москва : «Дружба народов», 1991—107 c.; 26 см LCCN 94-202782
  • Мемуары. — Frankfurt/Main : Possev-Verlag, 1983—761 c. ; 17 cm. LCCN 83-207886. — Рассказ о жизни автора на фоне бурных событий XX века.
Переиздания: * «О себе и времени : мемуары» — M. : ДИКА-М, 2003. — 734 c. ; 18 см LCCN 2004-363387
  • Staline au pouvoir. (pseud. - Alexandre Ouralov) — Paris : Les Iles D’Or, 1951—318 p. LCCN 52-040262 — Traduit du russe par Jacques Fondeur —
Переводы: * The reign of Stalin / Alexander Uralov (pseud.). — Westport, Conn. : Hyperion Press, 1975—256 p. ISBN 0-88355-182-9 — Translation of Staline au pouvoir : Reprint of the 1953 ed. published by Bodley Head, London.
  • Der Islam und die mohamedanischen Völker der Sowjetunion. — Zollikon (Швейцария) : Glaube in der 2. Welt, 1980 — 24 c. ISBN 3-85710-005-2 (pbk.) LCCN 87-673220. — (Нем. пер. статьи «Ислам и мусульманские народы СССР»)
  • Strategy for Freedom. The Challenge of Coexistence — London : Ampersand, 1966. —130 p. LCCN 66-071993
  • The Communist Party Apparatus. — Chicago, H. Regnery Co., 1966 — viii, 422 p. LCCN 66-015155 (англ.)
  • The Chechens and the Ingushes during the Soviet Period and Its Antecedents //The North Caucasus barrier : the Russian advance towards the Muslim world pp. 146–194 — New York : St. Martin’s Press, 1982 — ISBN 0-312-07575-8 — История Чечни и Ингушетии в составе СССР.
  • «Положение исторической науки в СССР» //Материалы Конференции научных работников (эмигрантов), состоявшейся в Мюнхене 11-14 января 1951 г. — Мюнхен : Институт по изучению СССР, 1951-. — 95 с ; 21 см LCCN 65-036291 — Вып. 3;
  • «К некоторым вопросам истории Чечни» // «Революция и горец» (журнал) — Ростов на Дону, 1929 — Первая книга Авторханова
  • «За выполнение директив партии по национальному вопросу» // «Правда» № 170, 22 июня 1930 г. стр. 4. — Москва. — Критика тезисов докладов Яковлева и Куйбышева на XVI съезде BKП(б). Автор считал, что партия уделяет недостаточно внимания национальным кадрам на окраинах, а также утверждал, что перед широкой коллективизацией в национальных окраинах необходимо провести землеустройство.
  • «Письмо в редакцию» // «Правда» № 182, 4 июля 1930 г. стр. 6. — Москва. — Отказ от позиции, высказанной в предыдущей статье.
  • «Покорение партии» // «Посев», № 40(227) (1950 г.) — № 16(255) (1951 г.) — Limburg/Lahn (Германия). — Первая книга Авторханова на Западе. Автор описывает сталинский переворот и уничтожение старой партии, созданной Лениным.
  • Свободный Кавказ 3(18), (март 1953). — Некролог Сталину: «… Перестало биться волчье сердце и работать дьявольский ум. Ушел человек, в котором не было ничего человеческого — ни души, ни любви, ни жалости… Ушел человек, который обессмертил свое имя миллионами смертей… Осиновый кол в его могилу! Вечное проклятие его памяти!! Истребительная война его наследству!!!…»
  • Forum. Question of a September 1936 Plenum of the CPSU Central Commitee. A Few Questions Concerning the Great Purge: An Answer to My Critics // Slavic Review, vol. 26, No. 4 (Декабрь, 1967), pp. 665–672 — Ответ американским советологам Шлюссеру и Армстронгу на их утверждения, что данные «эмигрантского автора Авторханова» в свете доклада Хрущёва ненадежны.
  • «Закулисная история пакта „Риббентроп-Молотов“» // Континент — № 4 (1975) стр. 300—319 — Париж — Описывается предыстория пакта и секретные протоколы к нему. Автор утверждает, что для Гитлера более важен был бы пакт «Риббентроп — Микоян», в котором СССР обязался снабжать Германию всем необходимым для войны, чем ничего не значащая для обоих диктаторов политическая бумажка.
  • «Брежнев издалека» — «Новое русское слово» (29 января 1978 г.) — Нью-Йорк
  • «Чудовище, которое превзошло „Левиафан“» // Грани — Книга 115 (1980) стр. 242—248. — Автор утверждает, что сталинская система превзошла по своей жестокости страшное абсолютистское государство, созданное фантазией английского философа XVII векаГоббса. «История знает много голодных бунтов, отчаявшихся подданных против неразумных правителей. У Сталина голодные не бунтовали, они ложились массами на улицу и умирали»(стр. 245)
  • «У истоков ленинской деспотии» // Грани — Книга 113
  • «Коба и Камо» // Новый журнал — № 110 (Март 1973) стр. 266—287 — История уголовного направления в большевистской партии.
  • «Вечный Микоян» — Новый журнал. — Неизвестные и малоизвестные факты в биографии Микояна.
№ 105 (Декабрь 1971) с. 249—259№ 107 (Июнь 1972) с. 200—204: Двадцать седьмой бакинский комиссар (1917—1918)№ 108 (Сентябрь 1972) с. 266—282: Контрабандист и конспиратор (1918—1920)№ 111 (Июнь 1973) с. 215—234: Партийный наместник на Волге и Юго-Востоке (1920—1926)
  • «Убил ли Сталин Ленина?» // Новый журнал — № 152 (Июнь 1983) стр. 240—259. — Автор повторяет свое утверждение, сделанное в предыдущих работах, что возвращение Ленина к активной деятельности означало бы политическую смерть Сталина. Он излагает доводы, свидетельствующие о возможном убийстве Ленина Сталиным.
  • «Ленин и ЦК» // Новый журнал — В серии статей автор показывает, как Ленин иногда оказывался в меньшинстве в ЦК и как он различными методами добивался своего. Содержание статей, в основном, вошло в книгу автора «Происхождение партократии»
№ 100 (Сентябрь 1970) с. 329—349: Ленин и ЦК октябрьском перевороте№ 101 (Декабрь 1970) с. 208—220: ЦК против Ленина о восстании№ 102 (Март 1971) с. 217—234: Ленин и ЦК после июльского восстания№ 103 (Июнь 1971) с. 214—223: Первый кризис в ЦК после взятия власти
  • «Кто же отец колхозов?» // Новый журнал — № 113 (Декабрь 1973) стр. 242—256. — Автор доказывает, что не Ленин, а Сталин был отцом колхозов, несмотря на то, что сталинизм есть наиболее последовательное осуществление ленинизма на практике.
  • «Людоедство в хлебной стране» // Новый журнал — № 153 (Декабрь 1983) стр. 199—212 — О голоде в СССР в 1930—1934 годах. Переход от внутренней торговли к снабжению. Карточная система, категории городов и социальных груп.
  • «Письмо в редакцию» // Новый журнал — № 155 (Июнь 1984) стр. 199—212. — Исправление неточностей в статье «Людоедство в хлебной стране»
  • «Новая фаза в политике советской экспансии» // Новый журнал — № 104 (Сентябрь 1971) стр. 210—236. — Обсуждаются изменения в советской стратегии, связанные с отказом от постулата, что любая локальная война перерастет в ядерную. Рассматриваются направления советской внешней и военной политики в отношении Европы, Китая, Индокитая и Ближнего Востока
  • «Европейская стратегия Кремля» // Новый журнал — № 119 (Июнь 1975) стр. 169—190. — Анализируются цели Советского Союза в его стремлении (начиная с 31 марта 1954 года) созвать совещание по безопасности в Европе.
  • «Глобальная стратегия Кремля» // Новый журнал — № 126 (Март 1975) стр. 198—217. — Автор показывает, что внешние интересы СССР существенно отличаются от внешних интересов Российской империи. Сосуществование понимается советским руководством как отсутствие обычной войны при продолжении идеологической, то есть мирное завоевание всего мира.
  • «Ислам и мусульманские народы СССР» // Новый журнал — № 139 (Июнь 1980) стр. 172—202. — История советской политики в отношении внутренних мусульманских народов: от поддержки и заигрывания до подавления; колебания в этой линии. Утверждается, что вопреки мнению партийного руководства, мусульманские народы не являются надежным звеном ни в случае внешнего конфликта ни при внутренних потрясениях.
  • «Антиконституция СССР» // Новый журнал — № 128 (Сентябрь 1977) стр. 179—197. — Отмечается, что и в новой Конституции нет принципа разделения властей, основы всех западных Конституций. Комментируется нововведение о руководящей роли партии.
  • «Кузница мастеров власти : школа высших политических кадров ЦК КПСС» // Новый журнал — № 131 (Июнь 1978) стр. 219—241. — Описывается структура и деятельность высших школ по подготовке кадров для Коммунистической партии. Особенно подробно описывается Институт красной профессуры, где учился автор.
  • «Последний съезд Брежнева» // Новый журнал — № 144 (Сентябрь 1981) стр. 146—173. — Напечатано до смерти Брежнева. Автор анализирует XXVI (1981) съезд КПСС. Рассматриваются новые проблемы внутренней и внешней политики страны, такие как еврокоммуним, Польша, Афганистан, экономика. Анализируется процесс старения руководства. Предсказывается, что при непосредственных наследниках Брежнева (кандидатами в которые называются Кириленко, Черненко, Романов, Горбачев) ничего существенно не изменится. Но придет следующее, более мыслящее поколение (Иноземцев, Фалин и др.), которое лично знакомо с Западом, и они могут отказаться от некоторых идеологических догм.
  • «Свободный Кавказ» № 1 (1), (октябрь 1951). — Излагается точка зрения Авторханова, согласно которой освобождение нерусских народов СССР возможно лишь вместе с русским народом.
  • «Возможна ли революция в СССР» / А. Уралов (псевд.). // «Посев», № 37 (224) (10 сентября 1950 г.) стр. 11-13 — Limburg/Lahn (Германия) — На основании ленинской теории революции, автор показывает, что революция в СССР возможна.
  • «Еще раз о загадке смерти Сталина» // «Новый Мир», № 12 (декабрь 1991 г.), стр. 235—242. — Приводятся новые данные, подтверждающие и дополняющие версию автора: «Не в том загадка смерти Сталина был ли он умертвщлен, а в том как это произошло. Этого вывода я держусь до сих пор.» (стр. 238)
  • Forty Years of Chehenoingushetia. // Caucasian Review 10 (1960) : pp. 3–9. — Автор пишет что советская пропаганда утверждает что советская власть принесла прогресс народам Кавказа. При этом забывается, что за десять лет сталинских репрессий было убито в 10 раз больше чеченцев и ингушей чем за 15 лет ожесточенной Кавказской войны против царизма в XIX веке.
  • «Забудьте о газавате» // «Литературная газета» № 43 (29 октября 1991 г.). — стр. 2. — Сокращенный вариант беседы с А. Авторхановым на радиостанции «Свобода».

[править]Заметки, предисловия, дискуссии и т. д.
  • «Троцкий, Лев Давидович : Дневники и письма» / Лев Троцкий ; Под ред. Ю. Г. Фельштинского ; Предисл. А. А. Авторханов. — Tenafly (N.J.) : Эрмитаж, 1990. — 302 с : ил., портр., факс..; 23 см — ISBN 1-55779-021-3
  • «Зарницы возрождения : Опыт политической борьбы и нравственного просветительства» / Сергей Солдатов; предисловие Абдурахмана Абдурахманова; введение Мартина Дьюхерста — London : Overseas Publications Interchange, 1984 — ix, 413 p., [30] p. of plates; 18 cm. ISBN 0-903868-71-7. — С. Солдатов, один из организаторов подпольного «Демократического Движения Советского Союза» (ДДСС) рассказывает об организации и о себе. В своем предисловии к книге Авторханов отмечает, что ДДСС отличалось от диссидентских организаций тем что была тайной. Поэтому, будучи неизвестной КГБ по открытым выступлениям, смогла действовать пять лет. Она была раскрыта только тогда, когда её члены перестали соблюдать законы конспирации. Таким образом, он развенчивает легенду о профессионализме советской тайной полиции.
  • «СССР сегодня и завтра» / Малевский-Малевич; введение Авторханова — Париж, 1972—184 стр. ; 22 см. — LCCN 00-399119
  • «A Maiden’s Honour: A Tale of Kalmyk History and Society» / Balykov, Sandzhi Basanovich ; Chavchavadze, David (tr.); Bormanshinov, Arash (commentary & glossary);Avtorkhanov, A. (Rus. pref.). — Bloomington: Mongolia Soc., Indiana Univ.; 1990—201 p.
  • «По поводу книги Д. С. Анина „Революция 1917 г. глазами ее руководителей“». Рим 1971 // Новый журнал — № 107 (Июнь 1972) стр. 269—272. — Эта и последующие две статьи представляют собой дискуссию по поводу личности и роли Ленина и ЦК PCДPП(б) в Февральской и Октябрьской революциях.
  • Анин. «Ленин в 1917 году : Письмо в редакцию» // Новый журнал — № 109 (Декабрь 1972) стр. 276—281
  • «Ответ Д. Анину» // Новый журнал — № 109 (Декабрь 1972) стр. 281—285

Литература
  • Theodore Shabad. Yakir Reportedly Testifies That Dissent Was ImportedThe International Herald Tribune Aug. 29, 1973 p. 3. — В статье, посвященной процессу над диссидентами Якиром и Красиным, приводится краткое изложение некоторых фактов биографии Авторханова.
  • Пётр Григоренко. «В подполье можно встретить только крыс…» — Нью-Йорк : Детинец, 1981. — В мемуарной книге генерала Советской Армии, ставшего видным диссидентом, рассказывается, в том числе, и о впечатлении, произведённым на автора книгой Авторханова «Технология власти» и том как автор положил начало её широкого распространения.
  • Ж. А. Медведев, Р.А Медведев «Кто сумасшедший?» — London : Macmillan, 1971. — 163 p. 20 cm. — ISBN 0-333-13363-3 — В этой и следующих книгах известные диссиденты братья Медведевы рассказывают, в том числе, и о своих разногласиях с Авторхановым.
  • «О книге А. Авторханова „Технология власти“» // «Политический дневник». / Редактор Р.A. Медведев — в 2 тт. — Амстердам : Фонд имени Герцена, 1972-75 c. 509—515. — 19 cm. — LCCN 77-517850 — Репринты отдельных выпусков «Политического дневника».
  • Roy A. Medvedev. On Stalin and Stalinizm.- New York : Oxford University Press, 1979. — 205 p., 23 cm. — ISBN 0-19-215842-2
  • «Хроника текущих событий» № 5, 7, 13, 22, 26, 38, 40. Самиздат. — Отчеты о судебных процессах и других событиях политической жизни в СССР. Приведена информация о различных процессах, на которых обвиняемым инкриминировались чтение и распространение книг Авторханова.
  • Emigres Issue Warning: Tell Parley Soviet Is Using Lull in Tension to Grid for War // The New York Times (Aug. 15, 1953) p. 2. — Информация о конференции русских эмигрантских историков в Мюнхене.
  • В. И. Ленин. Полное собрание сочинений. (5 изд.) М. : Изд-во политической литературы, 1964 г.
  • David-Fox, Michael. Memory, Archives, Politics: The Rise of Stalin in Avtorkhanov’s Technology of Power // Slavic Review. Vol. 54, Iss. 4 (Winter, 1995), pp. 988–1003. — На основании автобиографий, написанных Авторхановым и хранящихся в его личном деле в архиве ИКП, автор подвергает сомнению факт учёбы Авторханова на подготовительном отделении ИКП. Кроме того, автор обращает внимание на противоречия между датировкой событий в «Технологии власти» и «Мемуарах».
  • Alexander Fursenko, Vitaly Afiani. The death of Iosif Stalin // International Affairs. Moscow. — Vol. 49, Iss. 3, (Jun 2003) p. 188. — Авторы утверждают, что Сталин был неоднозначной фигурой. Они называют мнение Авторханова об умертвщлении Сталина фантастическим.
  • Harrison Salisbury. The Days of Stalin’s Death // New York Times. (Apr 17, 1983). p. A.38. — Автор, корреспондент газеты The New York Times в Москве (1949—1954), описывает события дня смерти Сталина. Он упоминает о многолетних дебатах между сторонниками версии естественной смерти (в их числе гарвардский профессор Улам) и заговора (в их числе Авторханов). Базируясь на собственной информации, Солсберри склоняется к точке зрения, что смерть Сталина не была естественной. По его словам, кто-то из четверки высших руководителей или все они были больше, чем простыми наблюдателями. Неоспоримые доказательства, как он пишет, если и существовали, то были, несомненно, давно уничтожены, как были уничтожены доказательства преступлений самого Сталина.
  • Robert Conquest. The Great Terror : A Reassesment. 40th Aniversary Edition. — NY : Oxford University Press, 2008. — ISBN 0-19-507132-8. — Классическая книга английского публициста о терроре 30-х годов в СССР, вышедшая первым изданием в 1968 году. В число источников для этой книги входили работы Авторханова «Народоубийство в СССР», The Reign of Stalin, «Технология власти»
  • Алла Дудаева. Миллион первый. — Баку: «Абилов, Зейналов и сыновья», 2002. — 320 стр. — ISBN 5-87459-229-6. — Описание жизни и гибели генерала Джохара Дудаева, первого президента сепаратистской Чеченской Республики, написанные его женой. В книге рассказывается, в том числе, и об активной заинтересованности А.Авторханова в судьбе его Родины.
  • Елена Никифорова. «Историческое расследование. Операция Моцарт : Одна из версий убийства Иосифа Сталина» // «Московская правда» (26 марта 2001 г.) — Фантастическая биография Авторханова.
  • Яков Кротов. «Ad Memoriam». // «Итоги» № 18 (5 мая 1997 г.). — Некролог А. Авторханову. Автор, священник, выступающий на радиостанции Свобода с лекциями о христианстве замечает, что став в юности партийным бонзой, изобретатель термина «партократия», Авторханов, так и не расстался с психологией партократа, искренне полагая, что кошмар коммунизма можно объяснить, изучая механизм партийной канцелярии
Работы:

Загадки смерти Сталина
Авторханов А., 1995 год, 54 стр.
http://sbiblio.com/biblio/archive/avtorhanov_sagadki



Технология власти
Авторханов А., 1991 год, 638 стр.
http://sbiblio.com/biblio/archive/avtor_teh
Sabr 31.10.2012 07:34:51
Сообщений: 7254
“ИМПЕРИЯ” АБДУРАХМАНА АВТОРХАНОВА
“Правнук бесстрашного абрека и внук мирного грамотного чеченца, он вобрал в себя и бунтарский дух, и страсть к образованию”. (Когда уходят титаны… Вайнах сегодня. № 2, 1997. С. 3)

В 1937 году Авторханов окончил Институт красной профессуры. Его учителями были соратники Ленина и Сталина, но он никогда не был рабом Системы и сумел воспитать в себе внутреннюю интеллектуальную свободу и критический взгляд на коммунистические идеи.
В том же страшном для страны 1937 году будущий ниспровергатель чекистского Карфагена был арестован как “враг народа” и пять лет провел в подвалах НКВД; выйдя на волю по решению суда в 1940 году, в том же году он был арестован вновь и освобожден Верховным Судом РСФСР в 1942 году.
Едва выбравшись из застенков НКВД в 1943 году, Авторханов был вынужден навсегда покинуть Страну Советов.

В послевоенные годы занимался преподавательской деятельностью. Читал лекции по истории России, СССР и КПСС в различных учебных заведениях Запада. Защитил докторскую диссертацию и получил ученую степень доктора политических наук.

Абдурахман Авторханов оставил большое интеллектуальное наследие.
Такие его работы как “Технология власти”, “Народоубийство в СССР”, “Загадка смерти Сталина”, “Происхождение партократии”, “Сила и бессилие Брежнева” и другие – переведены на многие языки мира, в том числе, на иранский, японский, китайский и широко известны в академических кругах западноевропейских стран и США.

Особый интерес – в контексте нынешнего политического процесса в России – представляет авторхановский анализ истории, теории и практики национальной политики большевизма: от Ленина до Горбачева.

Первая статья Авторханова по национальному вопросу – с критикой тезисов Политбюро к XVI съезду партии – “За выполнение директив партии по национальному вопросу” появилась в газете “Правда” от 22 июня 1930 г.
С тех пор национальная политика Кремля постоянно находилась в поле зрения исследователя.
Его видение национального вопроса в СССР изложены в блестящей монографии “Империя Кремля. Советский тип колониализма”, которая и по сей день представляет собой исключительно актуальный труд в свете провальной государственной политики в сфере межнациональных отношений и не менее провальной внешней политики, в том числе СНГ-политики, России.
Метафора авторхановского анализа – объективный подход к действительности, в основе которого лежит уважение к личности человека и правам народа.

“В центре внимания данной работы, – пишет Авторханов в “Предисловии”, – лежит сравнительный анализ большевистской теории по национальному вопросу, и большевистской государственно-партийной практики в советских национальных республиках и областях”. (Авторханов А. Империя Кремля. Советский тип колониализма. Вильнюс. 1990. С.10)
Право наций на самоопределение; отношения России и Украины, русского и украинского народов; положение в России народов, исповедующих Ислам; самоидентификация русского народа – основные темы, освещаемые на страницах “Империи Кремля”.
По мысли Авторханова, отношения с Украиной, русского и украинского народов представляют собой принципиальный аспект мироощущения России.
В том, что сегодня эти отношения, мягко говоря, далеки от идеала, виновата, прежде всего, Россия.

Богдан Хмельницкий видел в единоверной православной России союзника в борьбе за объединение своей Родины и освобождение украинских территорий, оккупированных чуждой Украине по религии католической Польшей (польско-литовской унией), Турцией и Венгрией.
В результате Украина получила насильственное присоединение к России, интенсивную русификацию, а впоследствии – в советские времена – и неприемлемый статус “младшего брата”.

Как пишет А. Авторханов:
... 8 января 1654 г. ... Переяславская Рада под руководством Богдана Хмельницкого пошла на единение с Россией ... Причем, в так называемых “Мартовских статьях” того же года была оформлена полная внутренняя автономия Украины при сохранении гетманства и структуры его правления. Освобождение и объединение украинских территорий свелось сначала к тому, что через 13 лет по Андрусовскому перемирию 1667 г. Россия и Польша разделили между собой Украину: левобережная - по Днепру – Украина досталась России, а правобережная Украина – Польше. Еще через 14 лет – по так называемому “вечному миру” 1686 г. с Польшей – Левобережье, Киев и Запорожье окончательно были закреплены за Россией, а Правобережную Украину и Галицию признали за Польшей. Подолия и Северная Буковина остались за Турцией, а Закарпатье – за Венгрией.

Вот так “освобожденная” русским царизмом в XVII веке, а потом и объединенная в XX веке в советской империи тираном Сталиным Украина уже три века, как лишена былой многовековой государственной независимости. (С.56)

Если быть исторически точным, то “старший брат”, собственно, был не старшим, а младшим братом, “беженцем”, который, спасаясь от азиатских орд, бежал из Киевской Руси и создал на севере между Окой и Волгой, ставшее со временем сильным, великое Московское княжество. Известный русский общественный деятель и публицист Петров-Скиталец писал: “С исторической точки зрения, старшим братом восточных славян бесспорно являются украинцы и матерью славянских городов безусловно является Киев. И если вспомнить отношение к Украине со стороны правящих кругов дореволюционной России: пренебрежительное и обидно покровительственное, отрицающее украинцев как нацию, присваивающее себе страну “Малороссию”, то становится понятным и оправданным стремление украинцев к защите своих исторических прав, как одного из великих славянских народов (Е. Петров-Скиталец. Национальная проблема СССР. Оттава, 1965, С.28) .
История свидетельствует, что Россия не сумела стать для Украины союзником: в лучшем случае она стала “меньшим злом”.
Приходится констатировать, что нынешняя демократическая Россия в лице своего внешнеполитического ведомства не извлекла из истории своих отношений с Украиной никаких фундаментальных уроков, что предопределило неэффективное функционирование СНГ.

Как отмечает З. Бжезинский:
Оппозиция идеям Москвы в отношении “интеграции” была особенно сильной на Украине. Ее лидеры быстро поняли, что такая “интеграция”, особенно в свете оговорок России в отношении законности независимости Украины, в конечном счете приведет к потере национального суверенитета. Кроме того, тяжелая рука России в обращении с новым украинским государством: ее нежелание признать границы Украины, ее сомнения в отношении права Украины на Крым, ее настойчивые притязания на исключительный экстерриториальный контроль над Севастополем – все это придало пробудившемуся украинскому национализму явную антирусскую направленность. В процессе самоопределения во время критической стадии формирования нового государства украинский народ, таким образом, переключился от традиционной антипольской или антирумынской позиции на противостояние любым предложениям России, направленным на большую интеграцию стран СНГ, на создание особого славянского сообщества (с Россией и Беларусью), или Евразийского союза, разоблачая их как имперские тактические приемы России. (Бжезинский З. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. – М.: Международные отношения, 1998. С. 136)
Российско-украинские отношения имеют фундаментальное значение для судеб СНГ и являются единственным потенциальным мостом между Россией и Восточной Европой.
Абсолютно прав З. Бжезинский, по мнению которого “Россия не может быть в Европе без Украины, также входящей в Европу, в то время как Украина может быть в Европе без России, входящей в состав Европы”.

Нынешнее неудовлетворительное состояние отношений России и Украины представляет собой один из крупнейших провалов российской внешней политики и является одной из важнейших причин недееспособности СНГ.
Россия – после распада СССР – не устранила исторические корни недоверия двух славянских народов – русского и украинского, не встала на позиции равного партнерства Киева и Москвы: ПЕРВОПРИСТОЙНОЙ и ПЕРВОПРИСТОЛЬНОЙ.

Очевидно, например, что поспешный вывод ядерного оружия с территории Украины был стратегической ошибкой. По существу, Россия, в пылу правопреемства СССР, санкционировала уничтожение третьего по мощности ракетно-ядерного потенциала в мире, а, следовательно, похоронила единственный шанс Украины стать европейской сверх державой и членом Совета Безопасности ООН, “обреченной” на равное стремление к славянской интеграции.
Причем, ядерное оружие на Украине – при условии совместного управления “кнопкой” – значило бы, для России, больше, нежели решение Рады под руководством гетмана Хмельницкого о единении с Россией.

Ядерный статус Киева означал бы совершенно адекватное признание роли Украины как сравнимой, например, с местом Франции в НАТО, в частности, и в Европе, вообще.
Особый интерес представляет анализ Авторхановым менталитета русского народа.

Как пишет чеченец Авторханов:
Несправедлив Пушкин, сказавший, что русский человек ленив и нелюбопытен. Его первоначальная экспансия собственно не диктовалась, как у других колонизаторов, меркантильными побуждениями в поисках соболиных шкур, золотых приисков или пленения чужеземцев с целью превращения их в своих рабов. Его толкал непреодолимый зуд крайнего любопытства: узнать, что лежит дальше за горизонтом, какие и как живут там народы... Колониальный аппетит пришел во время еды – народное любопытство, поставленное на службу государству, послужило делу экспансии (–авт.), начиная с Ермака. (С.199)

В СССР существует не только национальный, но и русский вопрос. Национально русских никто не угнетает, но политически и социально, русские также угнетены и так же бесправны, как и другие народы. Раньше ссылались на латышей, евреев и кавказцев, но теперь русских угнетают сами русские. От этого русскому народу не легче. (С.198-199)

Нынешние трудности Кремля были предопределены не столько утопическим по замыслу и антиэкономическим по существу “социализмом”, сколько систематической и преднамеренной практикой сталинской машины власти, направленной на тотальное разрушение, растление и оплевывание тысячелетнего духовного мира русского человека – его истории, его культуры, его религии, его традиций, его души. Русского человека, верующего в Бога, чтящего исторические святыни и национальные идеалы, сталинский режим перековал в “советского человека” – в ханжу и хама, – не верующего ни в какие идеалы - ни в небесные, ни в земные... (С.206)

Русская трагедия обозначилась, когда Русь начала выходить за свои территориально-этнографические границы. Расширение Руси привело к сужению, а потом и к ликвидации свободы русского человека. (С.199)

В “Империи Кремля” Авторханов приводит великолепную цитату из работы известнейшего российского историка В.О. Ключевского: “... На расширяющемся завоеваниями поприще увеличивался размах власти (– авт.), но уменьшалась подъемная сила народного духа... Государство пухло, а народ хирел”. (“Курс русской истории”. Т.3. С.8.)
“Чеченская” война 1994-1996 гг., являющая собой преступление власти не только против чеченского, но и русского народа, лишний раз подтверждает авторхановский анализ.

Приведем еще несколько полезных цитат из Авторханова.
... народ есть то, что из него делают его воители. Обратное влияние очень условное (– авт.). Но в каждом народе есть своя собственная специфика национальных черт, благородных и низменных, жестоких и милосердных, агрессивных и миролюбивых, которыми политические манипуляторы пользуются, каждый раз апеллируя к той стороне полярных черт, которые наилучшим образом служат достижению поставленной ими цели. (С.203)

... я всегда делал и делаю разницу между царским империализмом и империализмом советским. Разница не в субстанции обоих типов империализма, разница количественная и качественная. Царский империализм не был глобальным даже в маске мессианства, он был региональным – евроазиатским. Советский империализм – глобальный, ибо его стратегическая цель – создание коммунистического общежития во все мире. Качественная разница беспримерна по своей чудовищности – царизм преследовал цель умиротворения непокорных народов, большевизм – истребление непокорных методами массового террора и даже геноцида по расовому признаку, как у Гитлера (поголовная депортация чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкар, крымских татар, калмыков, месхов, немцев Поволжья). Царизм практиковал практику русификации, но ни одному царю не приходила в голову мысль денационализировать нерусские нации России, заставляя их поголовно изучать русский язык вместо родного языка. (С.205)

Примеров физического геноцида много в истории, но духовно-этнический геноцид впервые начал практиковать только советский империализм. Этот этнический геноцид Москва начала с языка. Если есть что-нибудь извечное, сокровенное и судьбоносное, доминанта всех чувств и идей в каком-нибудь маленьком или великом народе – то это его национальное самосознание – самосознание своей неповторимости, уникальности. Но возникает и ощущение обреченности, если народ лишится первого атрибута своей уникальности – национального языка. Отсюда следует, что в любом имперском многонациональном государстве правительство в национальном вопросе вело политику языковой денационализации покоренных наций и навязывания им языка державной нации. Однако и здесь советский тип империализма сказал новое слово: не только практиковать языковую денационализацию, но и денационализацию историческую, систематически вычеркивая из памяти народов их историческое прошлое...

Колониальная система классического империализма в покоренных странах интересовалась в первую очередь и главным образом материальным фактором – выкачкой из колонии материальных ценностей; советский социалистический империализм интересуется в первую очередь главным образом человеческим фактором – как привести в свою веру покоренные народы, как перековать людей (- авт.), хорошо понимая, что после этого остальное приложится само собой. (С.207-208)

... Не только свободу терял народ, но от внешних завоеваний он не богател, как западные народы от их колониальных грабежей, а, наоборот, становился еще беднее. (С.199)

На русском народе лежит историческая ответственность за его прямо-таки сказочное терпение. Сталин на торжествах в Кремле по поводу победы в войне похвалил русский народ именно за его терпение, добавив, что советское правительство делало ошибки, за которые другой народ прогнал бы свое правительство. Сталин был прав. Во время войны власть перешла от клики Сталина к вооруженному русскому народу (– авт.). Он сверг и уничтожил чужеземных тиранов, но сохранил своего тирана, да еще собственную победу приписал ему одному, первому дезертиру первого периода войны. (С.200)

... классический большевизм Ленина ставил перед своими идеологами генеральную задачу – исторической и идеологической дерусификации русского народа (– авт.). Поэтому изгонялось из духовного обращения все то, что свидетельствовало о величии русского народа, русских государей, русских полководцев, русских святых, русских первооткрывателей, русских колонизаторов, то есть всех тех, от кого большевикам досталась сама великорусская империя... Наилучшим свидетельством банкротства большевистской марксистской идеологии перед неистребимым духом русского религиозного и патриотического сознания стала “отечественная война”, когда страна была спасена от оккупантов не под знаменем марксизма, а под знаменем русского патриотизма (“амнистия” православной церкви, “амнистия” русских князей и полководцев, “закрытие” Коминтерна и т.д.). (С.208-209)

Начиная с горбачевской перестройки, Россия изменилась. Однако, демократические институты, органы государственной власти имеют во многом прежнюю – советскую – “начинку”.
Наглядным проявлением большевистского менталитета российского государственно-политического истеблишмента, его “генетической” не способности к адекватной оценке исторических реалий является так называемая государственная национальная политика на Северном Кавказе.

В отличие от социально-экономических проблем, которые носят объективный характер, обострение противоречий на Северном Кавказе обусловлены неадекватным миропониманием российских чиновников от национальной политики.

Людям, отвечающим на состояние национальной политики и федеративных отношений – на сегодняшний день, в лучшем случае имитирующим конструктивную работу, естественно, проявляя, по словам Р. Абдулатипова, “великое терпение”, а на самом деле испытывая поистине великое терпение народов, – неплохо бы знать и помнить великолепное высказывание Абдурахмана Авторханова: “... притворство, особенно если сам начинаешь в него верить, в делах серьезных может обернуться катастрофой (– авт.)”. (С.56)

Именно катастрофой может обернуться для России безответственная национальная политика и политики, не способные извлекать уроки даже из самого недавнего трагического прошлого.
“Российское общество сегодня – это взорванное общество, – пишет Р. Абдулатипов. – И, соответственно, говорить о наличии какой-то общественности в России, которая имеет свои четкие позиции и представления о северокавказской проблематике, нет оснований.
Российская власть исторически была самодостаточной и исторически же российская власть не имела диалога со своими народами. Политические режимы, которые приходили на Кавказ, и русская духовность – вещи абсолютно разные, они так и не соединились в российской власти”. (Вайнах сегодня. № 2 (4). 1997. Абдулатипов Р. “Кто же разжигает конфликт?”).
Р. Абдулатипов абсолютно прав. Проблема заключается в том, что приведенный комментарий можно было бы предпослать и к нынешней когорте российским чиновникам от национальной политики, включая Р. Абдулатипова.

Министерство по делам национальностей и федеративных отношений РФ и по сей день представляет собой, мягко говоря, более чем самодостаточное ведомство, предпочитающее вести “диалог” с послушными, но ничего не решающими старейшинами, периодически занимаясь организационно-идеологическим сопровождением кровопролития на Северном Кавказе.
Р. Абдулатипов прав в том, что национальная политика мало интересует российскую общественность. Во многом именно поэтому, важнейшее направление государственного управления и по сей день продолжает оставаться удобным пристанищем для одиозных и безликих государственных “деятелей”, не сумевших сформироваться в качестве цельных политических личностей, “деятелей”, воззрения которых отдают поистине средневековым мракобесием, с которым боролся Абдурахман Авторханов.

Крупный политолог и гуманист, яркий критик советской системы, непримиримый враг коммунистической идеологии и большевистской практики Абдурахман Авторханов скончался в ночь с 24 на 25 апреля 1997 году в возрасте 87 лет в городе Ольсинге (Германия) и похоронен в Чечне – на земле своих предков.

© Институт гуманитарно-политических технологий им. А. Авторханова
E-mail: avtorkhanov@mtu-net.ru
Sabr 31.10.2012 22:00:28
Сообщений: 7254
Дудов Махмуд Асланбекович

Зарема Кипкеева,
доктор исторических наук


Долгие годы имя Махмуда Асланбековича Дудова было под запретом на родине, потому что во время ВОВ попал в плен и остался жить за границей. Современная молодежь не знает об этом достойнейшем сыне карачаевского народа ничего. Люди постарше, особенно интеллигенция, помнят, что говорить о заслугах Махмуда Дудова запрещалось, а самого его заклеймили как "предателя родины". Стариков, которые знали этого незаурядного человека, увы, уже почти не осталось.

Между тем, судьба Махмуда Дудова чрезвычайно показательна и поучительна, в ней отразилась вся трагедия умного, образованного, любящего свой народ человека, с которым боролся коммунистический режим. Он родился в княжеской семье, а такое происхождение Советская власть приравнивала к преступлению и, объявляя классовыми врагами, казнила или ссылала в Сибирь целыми семьями: стариков, женщин, детей. Немногочисленное количество семей Крымшамхаловых, Дудовых и Карабашевых, которым каким-то чудом удалось спастись во время революции и гражданской войны, жили под вечным страхом ареста. В 1928-1929 годах они поголовно попали в "Именной список лиц лишённых избирательных прав по Конституции РСФСР". У них не только отобрали частную собственность, родовые земли, но и препятствовали получению образования и трудостройству. Так, только из фамилии Дудовых "лишенцами" оказались все 53 человека, достигших 22 летнего возраста. После этого, большая их часть спасалась от преследований новой власти в Дагестане, Азербайджане, за границей. Уничтожение интеллигенции наносит огромный урон любому этносу, но особенно такому маленькому как карачаевский, так как эти невосполнимые утраты пагубно влияют на его генофонд.

Невероятным везением "лишенца" Махмуда Дудова было то, что ему удалось получить высшее образование и вернуться в Карачай. В 1936 г. его взяли сотрудником в только что открывшийся научно-исследовательский институт, нуждавшийся в научных кадрах, способных выполнить поставленную партией задачу: издавать учебники на родных языках, составлять словари, писать историю и собирать фольклор народов СССР. В 1937 г., когда в стране наступил пик сталинских репрессий, в Карачае практически не осталось интеллигенции: в застенках НКВД уничтожили в числе многих других Ислама Тамбиева, Умара Алиева, Ахмата Бегеулова, объявив "буржуазными националистами". Они как раз и начинали писать о карачаевской культуре и истории. Так что профессия эта была опасна для жизни. Два следующих директора института так же были арестованы друг за другом, хотя они были коммунистами и сразу же все работы по истории и литературе Карачая были приостановлены.


Махмуд Асланбекович Дудов, г.Краснодар, 1939г.

Махмуд тоже жил в ожидании ареста, но его не тронули, хотя и контролировали каждый шаг и каждое, записанное им слово. В 1938 г. репрессии были приостановлены, директором НИИ назначили Х.О. Лайпанова, арестованного в 1937 г., но подозрительно быстро выпущенного из сталинских застенков. Очевидно, он заслуживал полное доверие властей. С его комментариями и редакционными правками фольклорные песни и сказки, собранные и подготовленные к печати Дудовым, были изданы отдельными книгами: в 1940 г. - "Эски къарачай джырла" (Старинные карачаевские песни) и в 1941 г. - "Къарачай таурухла" (Карачаевские сказки). Составителями этих книг, имевших огромное значение для сохранения и популяризации народного творчества карачаевцев, указаны Х. Лайпанов и М. Дудов. До конца жизни Махмуд Дудов не сказал ни одного худого слова в адрес своего товарища, который отрёкся от него и в 1957 г. переиздал сборник карачаевских песен, но только уже под своим именем. После этого много раз наши фольклористы издавали сборники песен, и во всех мы видим в основном те тексты, которые в своё время успел записать Махмуд Дудов: Гошаях бийче бла Каншаубий, Джандар, Татаркъан, Загошток улу Чёпеллеу, Ачемез, Ильяс, Кемисхан, Азнауур, Хасаука, Умар, Хож и др. Это - золотой фонд нашей культуры.


Надо сказать, что знатоки фольклора всегда отмечали, что в исторических песнях есть небольшие изменения, это особенно замечали старики, знавшие как их пели в народе. И дело не в том, что любое фольклорное произведение всегда многовариантно, каждый певец вносил свои изменения. Но те "правки", которые вносили советские редакторы и цензоры, не совсем безобидны. До конца жизни они не давали покоя Махмуду Дудову. Наверно, поэтому впоследствии в Германии, в Турции, в США он не прекращал работу по сбору фольклора в карачаевской диаспоре и мечтал переиздать полный сборник исторических песен. Эту его мечту поддерживал замечательный интеллигент из Турции, потомок карачаевских мухаджиров Йылмаз Невруз (Салпагаров), главный врач военного госпиталя в Эскишехере, с которым Махмуд переписывался в последние годы своей жизни. Йылмаз занимается журналистикой, собирает материалы по истории и культуре Карачая, издаёт популярный журнал "Бирлешик Кафкасья", в котором опубликовал часть песен и пословиц из архива Дудова.


Махмуд Дудов с семьёй в Америке

Йылмаз Невруз любезно передал нам свою переписку, из которых мы можем узнать много очень важных деталей и подробностей из жизни и творчества Махмуда Дудова. В одном из писем он признавался, что политика в СССР имела непосредственное влияние на сбор и редактирование фольклорных текстов: "Препятствием для сбора фольклора и его подготовки для печати являлась политическая ситуация в тот период: в 1930 г. в Карачае и Балкарии известное восстание, также в Чечено-Ингушетии; из-за этого уничтожали без суда тысячи людей, сажали в тюрьмы, ссылали. Это продолжалось до 1934 г. В 1937-1938 годах свели на нет всю интеллигенцию, в их числе и главных коммунистов".

В конце 1938 г., когда Дудов приступил к сбору фольклорного материала, найти настоящих знатоков было очень трудно: многие хранители духовной культуры народа погибли от рук НКВД или были сосланы в Сибирь и на Соловки. Народ был напуган репрессиями властей, не зная, с какой стороны ждать очередной беды. Приезжая в очередной аул, Махмуд обращался в сельсовет с просьбой найти искусных сказителей и джырчы, но те, узнав, что ими интересуется сельсовет, спешили скрыться или сказывались больными и ничего не знающими. От греха подальше. Местные власти и самого Махмуда встречали с недоверием: как это княжеский отпрыск находится на свободе, да ещё и на государственной службе? В таких условиях неутомимый и преданный своему делу Махмуд всё же находил стариков, многие из них помнили благородного почтенного Асланбека Дудова и доверялись его сыну, и записывал из их уст старинные песни, пословицы, сказки и т.д.


Когда впервые записанные Махмудом народные песни и неизвестные варианты ранее публиковавшихся текстов легли на стол директор института Хамида Лайпанова, тот проверил каждую строчку на "благонадёжность" и соответствие коммунистической идеологии. По тем временам его правки казались безобидными для содержания героико-эпических песен, но необходимыми для их публикации. Например, в песне "Хасаука", чтобы избежать обвинений в разжигании вражды к русскому народу и национализме, в строке "неверный (гяуур) царь творит беззаконие" слово "неверный" заменили на "кровавый", вместо "русское войско" записали "царское войско", строку "загнали нас в тесное ущелье, жить не дают" заменили на: "жить не дают в тесном ущелье"... В результате сегодня сами карачаевцы забыли, что они не всегда жили в "тесном ущелье", а были загнаны туда русскими войсками с Пятигорья, Малки, Кумы, Зеленчуков, Лабы… А как помнить, если старинные песни сохранились только в письменном виде, после тщательной цензуры. А контроль над историками был ещё жестче, история всегда была наукой ангажированной и политизированной, но это отдельный разговор.


Дочь Махмуда Дудова Зимира Дудова с бабушкой

Как добросовестный исследователь и собиратель фольклора, Махмуд боролся за каждое слово, но в некоторых случаях и он соглашался с идеологическими лозунгами коммунистов. В самом деле, кто будет сомневаться в ценности таких понятий как "интернационализм", "дружба народов", "добрососедство"? Ради этих высоких идей исторические факты и народные предания нещадно коверкались, искажая истину. Часть собранных текстов просто уничтожалась или, в лучшем случае, откладывалась в архив. Например, учёные должны были показывать взаимоотношения с соседними народами как извечно сугубо мирные и дружеские, хотя на самом деле в истории так просто не бывает. Так, Кабарда всегда имела самые тесные экономические и родственные связи с Карачаем, однако она находилась под покровительством Российской империи с середины XVI в. и официально входила в её состав по Кючук-Кайнарджийскому договору 1774 г., поэтому кабардинские князья служили в российской армии и должны были быть её опорой в продвижении в независимые горские земли. Конфликты были неизбежны, они отражались в народном творчестве, однако упоминание о них в советский период приравнивалось к "буржуазному национализму", поэтому нещадно вымарывалось из текстов.


А вот заклеймить и опорочить собственных князей и феодалов, этим самым ещё раз высказав народную благодарность новой власти, свергнувшей царизм, вменялось в святую обязанность авторам и редакторам. Поэтому в великом произведении народного творчества Карачая - исторической песне "Хасаука", о вторжении войск генерала Эмануеля в Карачай в 1828 г., появились строчки "от редактора": "Таб джолланы Амантишден билгенди, чанка бийди бизни сатыб къоярыкъ" - удобные дороги узнал от Амантиша (князя Дудова), чанки и князья (аристократия) нас предают. Очевидно, нелегко было Махмуду, самому происходившему из благородной фамилии Дудовых, согласиться на подобные "вставки", которые привели к тому, что имя Амантиша Дудова стало в Карачае нарицательным для всех предателей.


Однако спорить по такому щепетильному вопросу Махмуд в то время просто не мог. Более того, он вынужден был согласиться и с изменением фамилии героя исторической песни "Умар" о предводителе народного ополчения, отважно защищавшего свою родину, Умаре Дудове, так как князь совершенно не подходил в советское время на роль народного защитника. Хотя, разумеется, Махмуд не мог знать, что эта песня посвящена родному брату его деда - царского офицера Шмаухи Дудова. Махмуд сталкивался с очень серьёзными трудностями при сборе фольклорного материала, но ещё труднее было отстаивать неприкосновенность текстов исторических песен при их подготовке к печати. Ведь каждое слово, вставленное или наоборот выброшенное в угоду "текущему моменту", могло нарушить историческую правду и народную память о ней, что недопустимо и неприемлемо для любого добросовестного исследователя.

До 1828 г. Карачай являлся независимым княжеством, никому не подчинялся, жил по своим законам и обычаям, защищал свою землю, не терпел никого насилия, не прощал воровских набегов. Об этом сложено немало исторических песен, бережно собранных и опубликованных Махмудом Дудовым: "Татаркъан", "Ачемез", "Къара-Мусса" и др. Однако, при Советской власти в почёте оказались только бедные да сирые, угнетённые и рабы. И отдельные люди, и целые народы, чтобы уцелеть при новом строе должны были доказывать, что только благодаря Советской власти избавились от "невыносимо тяжёлого гнёта царизма и собственных феодалов". С этой целью в замечательную по своему драматизму героико-эпическую песню "Кара-Мусса" о герое, убившем кабардинского князя за притязания на чужую невесту, были приписаны нелепые начальные строчки, превратившие выходку пьяного гостя на свадьбе в княжеский обычай "права на первую ночь": "Къабарты бийле Къарачайгъа келселе, аны билген келинле башларын суугъа ата эдиле". Разумеется, это была ложь, но ведь коммунистической власти так нравилась роль освободительницы "угнетённой женщины Востока". Сегодня опираясь на эти строчки, которые поспешил обобщить и первый карачаевский коммунист историк Умар Алиев, некоторые современные исследователи признают "кабардинское доминирование" над Карачаем, так как "делали там, что хотели". Но цензор и редактор карачаевских песен думал только о том, чтобы попасть в рамки коммунистической идеологии, а заодно, видимо, и спасал самого собирателя фольклора Махмуда Дудова от клейма "буржуазного националиста". Так или иначе, бесценные книги увидели свет, а вскоре началась Великая Отечественная война.


В 1941 г. Махмуд ушёл на фронт, но в августе 1942 г. в числе тысяч других попал в плен и был привезён в лагерь для военнопленных в Польше. Там же в 1943 г. узнал о депортации своего народа по преступному приказу Сталина в Среднюю Азию, где его семья перенесла все горести ссылки вместе со всем народом. В г. Пахта-Арал Казахской ССР в 1944 г. умерли жена Давлеткулова Назият Хамзатовна и сын Заур. Дочь Зимиру выходила бабушка, и они вернулись на родину через 14 лет. Дудова Зимира Махмудовна родилась в 1940 г. в г. Кисловодске, умерла в августе 2007 г. в с. Первомайском Малокарачаевского района. Всю жизнь она прожила под неусыпным наблюдением органов КГБ, не давшим ей даже получить высшее образование и спокойно жить семейной жизнью.


У Махмуда Дудова началась вторая жизнь, вдали от родины: из плена он бежал в Италию, затем в Австрию, попал в лагерь перемещённых лиц Драутхалд. В 1948-1949 гг. военнопленные Советской армии были выданы Советскому Союзу и репрессированы по приказу Сталина. Поэтому несколько сотен карачаевцев бежали из лагеря и попросили политического убежища в Турции, в их числе был Дудов. В 1949 г. он жил в карачаевских селениях, основанных потомками мухаджиров, Якапынаре и Башхюйюке. Вскоре его пригласили работать в г. Анкару в университет на факультет "Язык, история и география", где он преподавал русский язык на отделении русской филологии. В Анкаре Махмуд женился на Акбаевой Севим из Башхюйюка, у них родилась дочь Айбике.

В Анкаре Дудов написал две книги: "Трагедия карачаево-балкарских тюрок" и "Животноводство и связанные с ним обычаи карачаево-балкарских тюрок" под псевдонимом Рамазан Карча. В эмиграции Махмуд использовал псевдонимы Рамазан Карча, Махмут Асланбек, Рамазан Наибоглу. Он не прекращал собирать карачаевский фольклор, и записанные им в диаспоре наиболее полные варианты исторических песен "Азнауур", "Джансохлары", "Чёпеллеу", "Бийнёгер", "Илияс"", "Маука" и др. сегодня составляют золотой фонд карачаевского народного творчества.

В 50-е годы Дудов начинает публицистическую правозащитную деятельность, выступая на страницах различных журналов в защиту репрессированных народов Северного Кавказа и обличая преступную национальную политику Советской власти. В 1955 г. при содействии США в г. Мюнхен (Германия) создаётся научно-исследовательский институт народов СССР, в котором работали эмигранты первой (послереволюционной) и второй (послевоенной) волны из всех республик бывшего Советского Союза. Институт выпускал журнал "Дерги", в который Дудов присылал свои правозащитные статьи о трагедии карачаево-балкарцев, привлекая внимание мировой общественности к чудовищному попранию прав народов Северного Кавказа в России. Его статьи публикуют также европейские журналы "Кавказ" и "Кавказская Ривьера".


Правозащитная деятельность выходцев с Кавказа, в том числе и Махмуда Дудова, во многом ускорила процесс возвращения горских народов на родину. В 1969 г. его приглашают в штат НИИ народов СССР, и в 1971 г. он становится главным редактором северокавказского отделения. Кроме того, Дудов вёл часовые еженедельные передачи на русском языке на "Радио Свобода". В 1974 г. после тяжёлой операции, Дудов уходит на пенсию по инвалидности и возвращается в США, где и умирает в 1981 г. Сегодня его дочь Айбике живёт и работает в Северной Каролине в г. Дурхам.

Труды Махмуда Дудова при коммунистическом режиме были под запретом, а самого его клеймили как "предателя родины". В вину ему вменялось не только невозвращение в Россию из плена, но и сотрудничество на "Радио Свободы" и в антикоммунистических журналах. Однако в своих репортажах и статьях он боролся единственно против репрессий в отношении целых народов и попрания прав личности. Кавказа. Как пишет Йылмаз Невруз: "Дудов Махмуд был известным патриотом, всю жизнь проведший в борьбе за свой народ, за свою родину".


Йылмаз написал замечательные статьи о человеке, которого считает своим учителем. Известный поэт Билял Лайпанов опубликовал их в издававшихся в Москве газете "Юйге игилик" (1996 дж.) и в журнале "Ас-Алан" (2001 дж.). В этом же журнале опубликованы две книги Махмуда Дудова, а некоторые репортажи, прочитанные им на "Радио Свобода" изданы отдельной книгой "Правозащитники репрессированных народов" (Москва, 1996). Старейший карачаевский историк И.М. Шаманов первым из ученых опубликовал статью о Махмуде Дудове и его вкладе в карачаевскую науку и культуру "Золото не ржавеет" (Алтын тот болмайды // Карачай. 6 январь 1999 дж.).


Надеемся, что будут опубликованы и последние письма Махмуда Дудова, адресованные Йылмазу Неврузу, в которых отражены его мечты и надежды, его неподдельная любовь к родной культуре. Он писал: "Мы должны рассказать всему миру посредством искусства и литературы о трагедиях, пережитых малыми народами Кавказа, особенно карачаевским. Это не только наш национальный, но и человеческий долг".


Махмуда до глубины души огорчала и настораживала зародившаяся на его глазах в кавказской диаспоре концепция "Великой Черкесии", так как она разрушала единство и дружбу между всеми выходцами с Северного Кавказа. Разномыслие среди пишущей интеллигентной прослойки эмигрантов различных национальностей порождало национализм, ложь, ошибочные идеи, проникавшие в умы простых людей и обособлявшие их друг от друга. Махмуд знал, что создатели этой концепции надеялись с её помощью быстрее развалить СССР, на деле же она привела только к вражде между братскими народами. Поэтому он предостерегал Йылмаза Невруза, написавшего по народным преданиям поэму о Карче, от излишнего напоминания о враждебных отношениях между народами в прошлом: "Мы не только не должны вновь писать о вражде и вине горцев, а наоборот, должны предавать забвению или смягчать их".


Махмуд Дудов в своих книгах скрупулёзно и бережно воссоздал исторические реалии Карачая, которые лично наблюдал в предвоенные годы, и использовал свой богатый документальный архив кавказоведческих материалов. Книга "Трагедия карачаево-балкарских тюрок" иллюстрирована замечательными фотографиями с достоверными подписями, что очень важно, так как после депортации карачаевцев многие вещи, в том числе и фотографии из музеев были "переименованы" или разворованы. Так, в Ставропольском краеведческом музее известная фотография карачаевских князей, офицеров царской армии, сохранялась с надписью "кабардинские старики" вплоть до 1999 года. У Махмуда Дудова же указаны имена и фамилии всех семерых персонажей на фотографии.

Слева направо сидят: хаджи Абдурахман Боташев, хаджи Абдурзак Крымшамхалов, хаджи Даут-Герий Крымшамхалов, хаджи Таусолтан Крымшамхалов; стоят Юсуп Боташев, эфенди Алиса Узденов, Асланбек Крымшамхалов. Къарт-джурт, 1870-е годы.

Надо сказать, что книгами Дудова удавалось воспользоваться советским исследователям в Государственной библиотеке им. Ленина, куда они попали, так как они были изданы в Турции под псевдонимом и на турецком языке. Так, доктор исторических наук В.П. Невская многое почерпнула для себя у Дудова при исследовании аграрного вопроса в Карачае. Она переписывала страницы, чтобы потом перевести их с помощью коллег-карачаевцев, но по понятным причинам, указать свой источник она не могла. Валентина Павловна очень рисковала, она сама рассказывала автору этих строк, что в библиотеке к ней подходили "товарищи" и интересовались заказанными ею книгами о карачаевцах на турецком языке.

В советский период карачаевские историки и филологи, чтобы подтвердить свою "лояльность и благонадёжность" коммунистической идеологии, просто обязаны были в своих работах критиковать "буржуазного националиста" Махмуда Дудова, хотя, разумеется, делалось это вынуждено. Ни один человек искренне не сказал о нём худого слова, все его современники вспоминали его как кристально честного, благородного и высокообразованного патриота своей родины.

В год 100-летия со дня рождения Махмуда Асланбековича Дудова мы можем, наконец, отдать должное светлой памяти этого великого сына Карачая.
Изменено: Sabr - 31.10.2012 22:09:11
Sabr 31.10.2012 22:34:49
Сообщений: 7254
КРЫМШАМХАЛОВ ИСЛАМ ПАШАЕВИЧ (1864 - 1911)

Тамара Биттирова,
доктор филологических наук


Могучая фигура в истории культуры Карачая и Балкарии. Поэт, художник, просветитель, энтузиаст народного просвещения - так характеризуется Ислам Крымшамхалов в книгах и статьях, посвященных его жизни и творчеству.


Он родился 31 марта 1864 года в семье старшины аула Карт-Джурт в Большом Карачае. Его предки - влиятельные князья Карачая - были широко известны на Северном Кавказе. Прадед просветителя - Ислам Крымшамхалов, живший в первой половине XIX века, был олием - верховным князем Карачая - в драматический период присоединения Карачая к России. Он известен тем, что остановил кровопролитное сражение у аула Хасаука в 1828 году между войсками генерала Эмануэля и карачаевцами, защищавшими свою независимость. Он принял тогда верное решение: прекратить сражение, принести клятву на верность российскому престолу и тем самым спасти народ от истребления. После этого события были взяты аманаты из княжеских фамилий. "Окончив переговоры,- писал Г. Петров в 1879 году,- генерал взял несколько человек заложников, обязал ответственности за нарушение спокойствия и возвратился назад со своими войсками".

Ислам связан с Балкарией не только своим творчеством, но и по крови. Он племянник Исмаила Мирзакуловича Урусбиева. После ранней смерти своей сестры, Исмаил взял Ислама на воспитание в свою семью. Возможно, это обстоятельство предопределило дальнейшую судьбу Ислама. Благородство обитателей урусбиевского дома, атмосфера неподдельного интереса к духовному наследию народа, его культуре, истории, литературе оказывали влияние на всех, кто входил в "орбиту" этого дома. Исмаил был умелым "дирижером" сердец, кумиром молодежи. В условиях трудного горского быта он дал возможность сыновьям и племянникам получить хорошее домашнее образование, сумел заронить в их души потребность самоусовершенствования, постижения наук. Вместе с двоюродными братьями - Сафарали и Наурузом Ислама обучали арабскому письму, основам Корана, русскому языку.


В 1877 году родственники отца отдали Ислама в Ставропольскую гимназию, одну из лучших гимназий России. Здесь он проучился два года и возвратился в родной аул. В 1880 году шестнадцатилетним юношей Ислам поступает на службу в Конвой Его Императорского Величества Александра III и уезжает в Петербург. К этому времени он прекрасно знал русский язык, историю и культуру России, был знаком со многими русскими учеными и общественными деятелями, посещавшими Карачай и Балкарию. Эти знакомства были продолжены в 1880-1884 годах, в период его нахождения в столице.

Годы службы в Конвое были для юного Ислама годами углубленного постижения русской и мировой культуры, учебы у великих мастеров кисти и слова. В эти годы он пишет стихи, рассказы, очерки как на русском, так и на родном языке. Литературная деятельность Ислама Крымшамхалова ведет начало, видимо, со времени его учебы в Ставропольской гимназии. Возможно, он в первую очередь пробовал свои силы в художественном переводе, подобно тому молодому горцу, о котором упоминает Н. Юхотников, преподаватель гимназии: "Один из горцев, воспитывавшихся в гимназии, раз, отправляясь на каникулы в родной аул, взял с собою несколько книг, в том числе басни Крылова. За чтением последних его застала толпа горцев, жителей того же аула. На вопросы, что это за книга, он решился передать им в переводе некоторые из лучших басен. Сначала с недоумением слушали горцы подвиги зверей, как разумных существ, и при конце хохотали и удивлялись, как можно писать и потом читать правоверному такие нелепости; но когда им переведено было нравоучение, они приходили в восторг, прибавляя: "...вот оно зачем было написано", и рассыпали при этом похвалы русскому уму и хитрости. Эти понятия на Востоке - синонимы. После этого случая ему не было проходу от желающих послушать чтение Крылова".

По утверждению профессора К.Т.Лайпанова, Ислам Крымшамхалов в 1908-1910 годах переводил с русского на карачаево-балкарский язык басни. Многое из написанного Исламом Крымшамхаловым утеряно, на сегодняшний день разыскано небольшое количество его публицистических произведений, сохранившихся, главным образом, в дореволюционных периодических изданиях. Стихи и басни Ислама растворились в карачаево-балкарском устном народном творчестве, на сегодняшний день только два небольших произведения на родном языке не вызывают сомнения в авторстве и не требуют атрибуции. В карачаево-балкарском фольклоре ряд произведений жанра "тамсил" близки по стилю басне "Волк и кот". Однако, пока не проделана работа по их атрибуции, у нас нет возможности расширить круг произведений Ислама Крымшамхалова.

Из Петербурга Ислам возвратился, когда ему было 20 лет. И сразу после приезда на родину интенсивно занимается литературной деятельностью. За короткий срок он написал повесть "Там и здесь". Однако повесть не была опубликована и считается утерянной. Остались свидетельства тех, кто читал первую повесть, написанную на карачаево-балкарском языке. По их рассказам известно ее содержание: лирический герой повести рассказывает о роскошной жизни в богатых домах Петербурга и затем в виде контраста рисует нищету и обездоленность затерянного в ущельях Кавказа карачаевского аула. В центре повествования - семья бедняков, из последних сил поддерживающих свое существование. Очевидцы свидетельствуют: чтение повести неизменно вызывало у слушателей слезы. Небольшой рассказ "Карачаевское горе", опубликованный в журнале "Мусульманин",- возможно, фрагмент этой повести, переведенный на русский язык.

В период прохождения службы в Петербурге Ислам Крымшамхалов тесно сблизился с художниками-передвижниками, подружился с будущим председателем товарищества художников-передвижников Н.А.Ярошенко, который стал потом частым гостем Ислама и его родственников Урусбиевых. В 1885 году Ярошенко поселяется в Кисловодске, и его усадьба становится своеобразным домом творчества для многих представителей интеллигенции России и Северного Кавказа. Здесь устраивались литературные и музыкальные вечера. Приезжавшие на отдых и лечение поэты, художники, композиторы посещали гостеприимную усадьбу Ярошенко. Среди его гостей были Ф.Шаляпин, Л.Собинов, С.Рахманинов, С.Танеев, И.Репин, А.Куинджи, Г.Успенский, И.Павлов, Д.Менделеев и многие другие представители прогрессивной русской интеллигенции конца XIX века. Передовых людей России интересовало многое из жизни Кавказа - обычаи и быт, культура и социально-экономические отношения. После посещения Кавказа появлялись статьи и рассказы, картины и фотографии, посвященные жизни горцев Северного Кавказа. Их авторы проявляли не праздное любопытство (редкое исключение составляли те, кто охотился за экзотическими деталями), а заинтересованно вникали в проблемы народов, населяющих южные окраины России.

Н.А.Ярошенко знал и любил Кавказ. Об этом свидетельствует большое количество картин на кавказские темы. Известная картина художника "Шат-гора" (1884г.) написана в Урусбиево. Эта картина - редкий по силе художественного воздействия пейзаж. Эльбрус, освещенный розовым светом восходящего солнца, не давит своей мощью на зрителя, а притягивает своей чистотой и силой, горные вершины как будто парят в небе. Удивительной легкостью и красотой покоряют вершины Эльбруса.

Кунаком Ярошенко на Кавказе до самой своей смерти был Исмаил Мирзакулович Урусбиев. Ярошенко знал и глубоко понимал проблемы, волновавшие Исмаила Урусбиева. Об этом говорит его картина "Песня о былом", поражающая психологической глубиной и реалистичностью. Центральной фигурой картины является Исмаил Урусбиев, знаток горских песен и мелодий. Одинокая фигура в центре картины - стилистический прием Ярошенко - по своей художественной сути приближается к портрету. Н.А.Ярошенко считается прекрасным портретистом-психологом. Им создана целая галерея портретов: писателей М.Е.Салтыкова-Щедрина, Л.Н.Толстого; художников И.Н.Крамского, И.И.Шишкина; Л.В.Позена, А.Я.Герда... В этом ряду портрет Исмаила Урусбиева отличает органичное сочетание природы, человека и его духовного мира. В этой картине перекликаются эпохи, история и современность.


Ислам Крымшамхалов учился изобразительному мастерству у своих друзей - художников-передвижников. Возможно, влиянием Ярошенко объясняется неизменный интерес Ислама к небольшим психологическим этюдам. Им написаны прекрасные картины - психологические портреты "Мать и малыш", "Мальчик-карачаевец"; "Портрет молодой женщины", "Старик-карачаевец", "Ярошенко на этюдах" и др. Из написанных им пейзажей сохранилось очень мало. Это "Сосна", "Стоги", "Аманауз", "На опушке леса", "Шайтан кала", "Доммай ёлген", "На верховьях Муху", "Бадукские озера", "Черное озеро" и др. Большая часть живописного наследия И. Крымшамхалова утеряна. Мы бы не знали о создании картин "Вершина Бели ала кая", "Вершина Доммай ёлген издали", "Ледник Аманаууз", "Вершина ледника Птыш", "Часть Клухорской тропы", "Клухорское озеро", если бы не книга профессора физической географии И.В.Мушкетова "Геологический очерк ледниковой области Теберды и Чхалты", которая была иллюстрирована перечисленными рисунками. Подлинники их не найдены.

Ислам Крымшамхалов помогал экспедиции Мушкетова при проведении геофизических, топографических исследований северо-западного участка Кавказского хребта. Мушкетов писал об Исламе: "Заведует общественными карачаевскими лесами поручик И.Крымшамхалов, художник и отличный знаток Карачая; он полезен мне был в организации каравана и подборе проводников, а также своими прекрасными рисунками...".

Первая исследовательница творчества Ислама Крымшамхалова Е.Польская отмечает, что "в 1905 году в студенческой аудитории Москвы он гневно выступил против царского самодержавия в отношении к народам Кавказа". Ислам Крымшамхалов в 1905 году некоторое время жил в Москве, учился в художественной школе по рекомендации Н.А.Ярошенко. Однако он вновь был вынужден покинуть Москву из-за ухудшившегося здоровья. В Москве он безуспешно пытался открыть персональную выставку. Персональная выставка картин И.Крымшамхалова состоялась уже после его смерти, в 1911 году.

"Антология карачаевской поэзии" (Ставрополь, 1965) утверждает, что Ислам Крымшамхалов начал писать с 16 лет. Писал на русском и родном языках, занимался переводами стихов, басен, рассказов. В этой же книге говорится: "На сегодняшний день мы не смогли собрать все написанное им". Через 30 лет мы с сожалением должны констатировать - до сих пор ничего нового не прибавилось к тому небольшому кругу произведений И.Крымшамхалова, который был известен составителям "Антологии...".

Геноцид, постигший карачаевский и балкарский народы, не пощадил и их историко-культурное наследие. Были уничтожены книги, периодические издания и даже архивные документы - все, что касается исторической памяти народа. В этом ряду невосполнимых потерь книги, картины, музыкальные записи, рукописи литературных произведений, научных исследований составляют самую значительную часть.

Участь художественных произведений и картин И.Крымшамхалова была предрешена еще в 20-е годы, когда, согласно вульгарно-социологическим взглядам, все, что было связано с именами представителей дворянских сословий, подвергалось остракизму. И поэтому издавать, переиздавать, собирать, систематизировать их произведения считалось не только ненужным, но и вредным. До публикаций в "Антологии карачаевской поэзии" после установления Советской власти было опубликовано одно-единственное произведение Ислама Крымшамхалова - басня "Волк и кот" в книге А.Биджиева "Билим" - "Знание". Благодаря этой книге басня дошла до наших дней. Еще раз его имя было упомянуто в более чем осторожных строчках статьи И.Тамбиева "Изобразительное искусство горцев Северного Кавказа": "В дореволюционное время мы мало знали горцев-художников. Вернее, знали хорошо, да и то больше как поэта Коста Хетагурова, очень мало Махар-бека Туганова, и редко кто знал карачаевца И.Крымшамхалова, рано умершего одаренного живописца, также поэта, как Хетагуров. Здесь, кстати, надо отметить, что названные художники принадлежали к верхушечным слоям горских народов".

Имя Ислама Крымшамхалова известно в Карачае и Балкарии не только как писателя и художника, но и как общественного деятеля, интересы которого имели самый широкий диапазон. Ислам представлял и защищал интересы своего народа в различных общественных организациях и официальных структурах. Несколько лет он исполнял обязанности старшины аула Карт-Джурт, откуда был родом, заведовал общественными лесами, был почетным попечителем Тебердинского аульного училища, в 1892 году переезжает в Теберду и основывает там оздоровительный поселок.


В эти же годы Ислам тесно сближается с Коста Хетагуровым, сосланным из Терской области в Кубанскую. Ислам и Коста были знакомы еще со времени учебы в Ставропольской гимназии. Жизнь Ислама тесно перекликается с судьбой К.Хетагурова. Карачаевская исследовательница творчества и биографии И.Крымшамхалова 3.Боташева находит много общего как в их жизни, так и в творчестве. Ислам и Коста рано осиротели, воспитывались у родственников, учились одновременно в Ставропольской гимназии, в один год (1888г.) отправились в столицу - Санкт-Петербург, оба тяжело болели чахоткой, каждый из них прожил 46 лет, они умерли вдали от родных гор, но, по настоянию их народов, были перезахоронены на родине - в Карачае и Осетии. Последние годы жизни Коста были освещены дружбой с Исламом. Друзья вместе с инженером рудника "Эльбрус" Кондратьевым в 1892 году организовывают творческий кружок, который многие годы привлекал в свои ряды просвещенных горцев Северного Кавказа. Летом 1892 года Ислам вместе с Ярошенко, Хетагуровым, Кондратьевым отдыхал в Карачае, в Теберде. Тогда же было решено обосновать в Теберде поселок для лечения туберкулезных больных - климатическую станцию. Предполагалось, что благотворное воздействие на лечение должны оказать условия высокогорья и лечебные свойства айрана. Основанный И.Крымшамхаловым поселок и сегодня служит базой для интенсивного курортного лечения больных туберкулезом и астмой. Окончательно поселившись в Теберде, Ислам тем не менее активно трудится на просветительском поприще. Он возглавил просветительское движение в Карачае, много сил и времени, средств отдал открытию начальных училищ, школ в горных аулах.

Вместе с инженером Кондратьевым Ислам добивается открытия училища в Теберде. Он находит поддержку и помощь у таких видных деятелей просвещения Карачая и Балкарии, как Ильяс Байрамуков, Мисост Абаев, Солтан Байчоров, Шогъаиб Акбаев, Басият Шаханов, Хызыр Халилов и др.
Со дня основания училища И.Крымшамхалов являлся почетным блюстителем Тебердинского училища. После его смерти было открыто еще несколько школ в Теберде, в том числе Тебердинское женское дачное училище.

Прогрессивные общественные деятели Карачая и Балкарии конца XIX - начала XX века были озабочены поиском путей усовершенствования приходящих в упадок традиционных занятий горцев. Вместе со своими родственниками Урусбиевыми - Хамзатом и Александром, Дадашем Балкароковым, Ислам Крымшамхалов делал неоднократные попытки внедрения новых форм хозяйствования в Карачае и Балкарии. В 1895 году он обратился в Кубанское областное управление государственных имуществ с просьбой о выделении ему участка земли для устройства молочного производства. "Для того, чтобы приохотить карачаевцев к разведению молочной породы, нужно ознакомить их, что молоко - ценный продукт, что сделать я имею в виду",- писал И.Крымшамхалов в своем прошении.

Ислам, "чтобы лучше ознакомиться с молочным хозяйством в районах Российской Империи, посещал отдел молочного хозяйства и скотоводства на Нижегородской выставке, образцовые фермы А.Герна в Смоленской губернии, молочные школы Верещагина в с.Едиминовка, Тверской губернии, и др. И.Крымшамхалов имел большую литературу по отраслям молочного хозяйства и скотоводства. Был хорошо знаком с практическими приемами молочного производства, варил сыр в небольшом количестве, готовил разных сортов масла, один год нанимал сыровара из школы Верещагина - С.Морозова",- пишет Р.С.Тебуев в статье "Первые сыроваренные заводы Карачаево-Черкесии". - Однако все просьбы Ислама Крымшамхалова были отвергнуты во всех инстанциях царской администрации... И.Крымшамхалову было отказано в выделении участка земли в аренду для устройства школы молочного хозяйства под предлогом, что он преследует "личные выгоды"...

Об искренности задуманного им дела говорит тот факт, что И.Крымшамхалов как общекарачаевский представитель в течение 15 лет защищал интересы трудового народа".

Последние годы своей жизни Ислам работал над созданием азбуки карачаево-балкарского языка на латинской основе, "находя, что арабский алфавит трудный и тормозит дело распространения грамотности, но умер, не успев издать своей азбуки". Его дело продолжил автор первых учебников для школ и училищ Карачая и Балкарии Исмаил Акбаев, любимый и талантливый ученик Ислама, который также взял на себя все заботы по дальнейшему развитию просвещения Карачая.

Ислам Крымшамхалов, не отличавшийся крепким здоровьем с детства, заболел чахоткой, находясь на службе в Конвое, и затем несколько лет периодически лечился в Ялте. Однако с каждым годом здоровье Ислама все ухудшалось, и он умер в Ялте или в конце 1910 года, или в начале 1911 года. Год смерти И.Крымшамхалова до сих пор указывался как 1910-й. Однако недавно был найден надгробный памятник И.Крымшамхалова в Теберде, где датой смерти называется 31 декабря 1911 года. Можно допустить также, что эта дата может означать день перезахоронения Ислама на Тебердинском кладбище.

(Карачаево-Балкарские деятели культуры конца XIX-начала XX в.
Нальчик, "Эльбрус", 1993г.)
Изменено: Sabr - 31.10.2012 22:36:49
Sabr 31.10.2012 22:55:53
Сообщений: 7254
Т.Хаджиева. ИСМАИЛ УРУСБИЕВ И ЕГО СЫНОВЬЯ

В XIX в. под благотворным влиянием представителей русской демократической культуры на Северном Кавказе среди местной интеллигенции возникает интерес к истории и культуре края.
Начиная с конца XIX в. в дело собирания и изучения истории, этнографии, материальной и духовной культуры балкарцев и карачаевцев большой вклад внесли Исмаил Мырзакулович Урусбиев и его сыновья - Сафар-Али и Науруз.

Они не только принимали у себя (в Урусбиево) и сопровождали в поездках иностранных альпинистов, учёных, представителей русской академической науки и культуры академиков Вс.Ф.Миллера, Г.Абиха, профессоров Л.Г.Ковалевского, Л.Г.Лопатинского, Л.Н.Дьячкова-Тарасова, композиторов С.И.Танеева, М.А.Балакирева, художника Н.А.Ярошенко и др., но и знакомили их с историей, фольклором своего народа. Вот что пишет о своих информаторах братьях Наурузе и Сафар-Али Урусбиевых один из русских путешественников П.Остряков в своём Предисловии к текстам карачаево-балкарских нартских сказаний, опубликованных в 1879г.: "Им дороги памятники родной поэзии и они с прискорбием боятся, что не найдётся человека, который бы хотя в русском переводе, сохранил заветные песни. Желание и любовь их доходит до того, что оба брата наперерыв предлагали мне быть переводчиками и комментаторами..." [11, с.701]. Читая далее восторженные слова П.Острякова относительно фольклора балкарцев и карачаевцев: "Какая колоссальная фантазия, какие описания природы, какие величественные типы! Из легенд их, кроме поэтической стороны, можно было бы узнать все их религиозные и нравственные идеалы, обыденную жизнь, историю с мифических времён до наших дней, потому что нет того выдающегося в их жизни события, нет того мало-мальски замечательного лица, которое не было бы воспето своим Гомером и песня последнего не переходила из рода в род" [11, с. 700-701], - лишний раз убеждаешься, насколько прекрасно Урусбиевы знали своё словесное искусство и насколько искусными рассказчиками они были.

В этой же публикации П.Остряков пишет: "Когда сюда (на Кавказ - Т.Х.) приезжал наш многоуважаемый М.А.Балакирев с целью собрать и аранжировать местные мотивы, то князь У.-Б.(Исмаил Урусбиев - Т.Х.), как лучший знаток, приехал со своими национальными инструментами в Пятигорск, и доставил М.А.(Балкиреву - Т.Х.) полный материал для репертуара балкарских мелодий..." [11, с.704].
В 1885г. в Урусбиево "С.И.Танеев произвёл от князя Исмаила Урусбиева, считавшегося тогда "одним из немногих знатоков старых кавказских песен", двадцать записей этих песен. Одновременно С.И.Танеев собрал от Урусбиева ряд сведений о музыке кавказских горцев, послуживших материалом к составлению заметки о музыке горских татар (балкарцев - Т.Х.)"[3,С. 212].

Сам же С.И.Танеев в одном из своих писем так характеризует И.М.Урусбиева: "С нами едет владелец урусбиевского аула, человек во многих отношениях замечательный, Измаил Мирзакулович ... лицо, знающее весь Кавказ, обычаи разных народов, музыку старинную и новейшую (понятно, кавказскую), знающий историю и географию, Бокля, Дарвина и т.п. Считается здесь первым знатоком кавказских преданий" [14, с.490].
Помимо П.Острякова, М.А.Балакирева, С.И.Танеева Исмаилом Урусбиевым и его сыновьями очень много фольклорного и этнографического материала было сообщено М.М.Ковалевскому, Вс.Миллеру, Г.Н.Потанину и др., которые использовали его в своих работах.


Исмаил Урусбиев

О том, что князь Урусбиев и его сыновья прекрасно знали свою изустную словесность и были великолепными рассказчиками, упоминают в своих публикациях и исследователи Кавказских гор и альпинисты. Вот что пишет геолог М.К.Голомбиевский в одном из своих очерков: "В ущелье между вершинами (Эльбруса - Т.Х.) нам опять попалось пространство, покрытое гололедицей, которая привела мне на память интересную легенду, существовавшую между горцами и рассказанную мне в 1887г. покойным Исмаилом Урусбиевым. Легенда эта говорит, что между вершинами Эльбруса, пониже седловины, есть родник с теплою водой, выходящей наружу двумя струями, одна из которых даёт живую воду, другая - мёртвую. Стережёт этот родник особого вида орел, который на всякого дерзкого, взбиравшегося на вершину, сначала напускает метель, а если это не заставит его вернуться, выклёвывает ему глаза" [4, с.34].
У С.Анисимова читаем: "Занимая гостей, Науруз отдался воспоминаниям, рассказывал горские легенды, рассказывал о своих экскурсиях с альпинистами, об охоте" [1, с.94].

А один из постоянных гостей и слушателей Науруза Исмаиловича профессор В.В.Дубянский в своих путевых заметках, описывая оружие, висевшее в гостиной Урубиевых, пишет: "Безмолвно глядели на нас беспристрастные свидетели былых кровавых битв, дорогою ценой которых покупалась свобода, и шумных пиров среди насиженных скал и лесов под звуки песни народного барда, облекавшего в форму поэтической импровизации те или иные яркие эпизоды из истории... татарского (балкарского - Т.Х.) племени или посвящавшего вольную песнь свою героическим сказаниям о древних, некогда будто живших на Северном Кавказе от Чёрного моря до Волги нартах-богатырях, отличавшихся величественной и привлекательной наружностью и прославленных в памяти потомков подвигами благородства, бесстрашия и силы" [6, с. 55].

Братья Урусбиевы не только рассказывали и записывали, но и публиковали фольклор своего народа. Так, в 1881г. Сафар-Али Исмаилович опубликовал на русском языке нартские сказания балкарцев. Небольшое его предисловие к этим сказаниям "Несколько слов от составителя и переводчика" и комментарии положили начало научному изучению эпоса балкарцев и карачаевцев [16]. Нужно отметить, что сказания, опубликованные Сафар-Али Урусбиевым, послужили основой и для энциклопедической статьи "Нартские богатыри", опубликованной в 40-м томе словаря Брокгауза и Ефрона (1897 год). А часть, записанных Наурузом Исмаиловичем карачаево-балкарских фольклорных текстов, вошла в публикацию Н.П.Тульчинского: "Поэмы, легенды, песни, сказки и пословицы горских татар (балкарцев - Т.Х.) нальчикского округа Терской области" [15]. "Издание Н.П.Тульчинским старинных песен, собранных Наурузом Урусбаевым, создание М.А.Балакиревым концертной лезгинки "Исламей", картин Н.Ярошенко "Песня о былом", "У Подножия Эльбруса", "Шат-гора"... - всё это культурные плоды "обратной связи", возникшей в результате знакомства первых просвещённых горцев с лучшими представителями русской демократической культуры", - пишет первая исследовательница карачаево-балкарского просветительства Ф.А.Урусбиева в своей статье "Просвещение и культура Балкарии в XIX - начале XX века", которая является одной из самых основательных и значимых работ по данной проблеме [17, с.38].

Подвижническая деятельность Урусбиевых отвечала потребностям русской науки того времени и поэтому была в значительной степени плодотворной. Именно благодаря им история, этнография, народное творчество балкарцев и карачаевцев нашли широкое отражение в русской историографии второй половины XIX в.

Помимо просветительства и различных культурных и хозяйственных начинаний с ними связано горовосходительство и изучение края. Урусбиево было центром "альпийских экскурсий" не только для русских, но и иностранных учёных и альпинистов. Именно отсюда они при самом внимательном содействии Урусбиевых и их односельчан-проводников, отправлялись для восхождения на Эльбрус, на вершины Главного хребта и на перевалы, для перехода в Сванетию или Карачай.

"Милый Пётр Ильич! - пишет в своём письме Чайковскому С.И.Танеев. - Завтра выезжаю в путешествие, которое продолжится двадцать дней. Мы сделаем перевал через Кавказский хребет близ Эльбруса, что представляет очень большие трудности, ... потом проедем в Сванетию... Наше путешествие обставлено очень большими удобствами: нас провожает владелец перевала Измаил Урусбиев. Лошади и проводники будут готовы..." [14, с.491].


Слева направо: С.И.Танеев, М.М.Ковалевский, И.М.Урусбиев, Суюнчев (?), Н.К.Михайловский, И.И.Иванюков

Во второй половине XIX века интерес иностранных альпинистов и учёных к Кавказским горам значительно возрос. Так, Председатель Английского Королевского Географического Общества Дуглас Фрешфильд, основав в Лондоне первый альпийский клуб, стал инициатором в деле исследования Кавказских гор. Его восхождения в горах Кавказа описаны в ряде книг, которые считаются одними из лучших дореволюционных трудов, посвящённых описанию Кавказа и его обитателей (к сожалению, до сих пор ни эти работы, ни книги Ф.С.Грове, М.Деши, Г.Мерцбахера и других иностранных авторов, в которых также сосредоточен огромнейший материал по Кавказу, не переведены на русский язык. Сколько интересных исследований появилось бы в кавказоведении, будь они в своё время переведены и опубликованы).

Этому знаменитому альпинисту, дважды покорившему Эльбрус (1868, 1886) в 1907 году, во время празднования юбилея английского альпинистского клуба, был вручен диплом почётного члена Русского Горного общества.После Д.Фрешфильда на Эльбрусе побывали не только члены его альпийского клуба, но и швейцарцы, итальянцы, немцы и другие иностранцы.
Что касается последних, то многие из них являлись членами "Кавказского альпийского клуба", основанного в конце XIX в. в Баденском гросс-герцогстве Германии, который впоследствии очень много сделал в деле изучения Кавказа.

Все эти альпинисты, будучи на Кавказе, каждый раз останавливались в доме Исмаила Урусбиева, который всегда был очень внимателен к своим гостям. Вот что по этому поводу писал известный венгерский альпинист Деши, покоривший в 1884г. западную вершину Эльбруса: "Среди всех горных жителей, которых я во время своих частых путешествий встречал, единственный, быть может, Исмаил Урусбиев относился сознательно к задачам нашего путешествия и всецело входил в наше положение..." [9, с.182]. Именно за это своё внимание и понимание, и за неоценимую помощь учёным, людям искусства и альпинистам Исмаил Мурзакулович Урусбиев был избран почётным членом Русского Географического Общества. В дореволюционных публикациях указывается и то, что он был награждён и орденом св.Станислава 3-й степени, а также медалью "За усердие".

После того как в Пятигорске в 1902г. было открыто Кавказское Горное Общество под председательством О.А.Чечотта, многие члены Общества: P.P.Лейцингер, В.В.Дубянский, Я.И.Фролов и многие другие, приезжая в Урусбиево, уже прибегали к помощи сына покойного Исмаила - Науруза, который был действительным членом этого Общества.
А о том, как много сделал для Кавказского Горного Общества Науруз Урусбиев свидетельствует специальная статья В.В.Дубянского "К портрету князя Науруза Исмаиловича Урусбиева", опубликованная в 1917г. в журнале "Кавказские курорты".

"Фамилия князей Урусбиевых на Северном Кавказе бесспорно принадлежит к числу тех немногих туземных фамилий, которые приобрели почётную известность далеко за пределами родных гор и России. Мы не знаем ни одного капитального труда среди посвящённой высокогорному Кавказу и району Эльбруса отечественной и иностранной литературы - английской, итальянской, немецкой, французской, где бы ни упоминалось с признательностью о покойном князе Исмаиле, свидетеле времён покорения Кавказа, или об его достойном наследнике, ныне здравствующем князе Наурузе Исмаиловиче, никогда не отказывавших в радушном гостеприимстве и просвёщенном содействии, заброшенным в самое сердце Центрального Кавказа учёным и путешественникам.

Князь Измаил лично сопровождал в 1868г. до большой высоты по фирновым полям юного Фрешфильда в его восхождении на восточную вершину Эльбруса (19 июня); он обошел все окрестные высоты и ущелья с неутомимым исследователем и отцом геологии Кавказа, знаменитым нашим академиком Германом Абихом; на его средства была проложена прекрасная для того времени колесная дорога от селения Урусбиево, последнего административного центра в верховьях Баксанской долины, до крайних северных границ горско-татарских урусбиевских земель и выхода Баксана из доломито-известняковых горных теснин в область Гундулена-Атажукинских верхнемеловых предгорий.

...Следуя благому примеру покойного отца, князь Науруз Исмаилович по мере сил старается поддерживать сооружённую старым князем дорогу. Благодаря его же заботам поддерживаются в полной исправности и своевременно перебрасываются новые мосты через Баксан на смену снесённым бурной рекой в пределах земель Урусбиевского общества.
...Князь Науруз Измаилович всегда относился с большим сочувствием к начинаниям и задачам Кавказского Горного Общества, с главным учредителем которого - покойным P.P.Лейцингером его связывали узы старинной дружбы. Неоднократные многолюдные экскурсии по долине Баксана к Азаусскому глетчеру, на фирновые поля Эльбруса и на вершины седого великана, традиционно устраивавшиеся ежегодно под флагом Кавказского Горного Общества, при жизни чутко интересовавшегося ими старого альпиниста, всеми горячо любимого Рудольфа Рудольфовича, неизменно встречали самый приём в усадьбе князя Урусбиева. И, вероятно, многие из участников таких экскурсий, когда дойдут до них эти строки, живо с благодарностью вспомнят те часы, которые они провели в уютной и поместительной "кунацкой" урусбиевского дома под шум волн Баксана и Кыртык суу за уставленным угощением столом в непринужденной и интересной беседе с радушным хозяином, имеющим и умеющим порассказать немало занимательного о родных горах и ущельях, о длинном ряде заглядывавших сюда путешественников нередко с очень громкими именами (Максим Ковалевский, композитор Римский-Корсаков, Фрешфильд, Мерцбахер, Селла, Грове, Деши и т.д.), то здравствующих и поныне, то переселившихся уже в лучший мир и смотрящих на всё с пожелтевших картонов фамильного альбома Урусбиевых такими сильными, энергичными, бодрыми, свежими...
На глазах у нижеподписавшегося родилось и росло Кавказское Горное Общество, пережило и светлые и чёрные дни. С тем большей готовностью откликнулся он в переживаемый момент перелома в жизни дорогой ему общественной организации на предложение редакции К.Г.О. написать несколько строк к портрету князя Н.И.Урусбиева и выражает твёрдую уверенность, что явится выразителем мнения всех, имевших счастье полюбоваться вблизи дивной картиной царственного величия Эльбруса и соплеменных ему гор, если позволить себе с печатных страниц "Кавказских курортов" обратиться с сердечным приветом и чисто русским "спасибо!" к князю Наурузу Исмаиловичу Урусбиеву за его радушье и тёплое участье"
[5, с.118-120].


В этом же журнале была напечатана статья А.П.Лорча "Мы и горцы", в начале которой он, сообщив об открытии Кисловодского отдела Кавказского Горного Общества, далее знакомит читателей с рядом задач, стоящих перед Отделом, и с людьми, оказывающими поддержку и помощь Обществу. Среди этих людей автор особенно выделяет Урусбиевых: "На открытии Кисловодского отдела Кавказского Горного Общества сын диких гор живописной Балкарии таубий Баксанук Тавлет-Гиреевич Сюйюнчев приветствовал нарождение этой культурной ячейки, обещая как нравственную, так и посильную поддержку со стороны горского населения.
Предполагая в настоящей заметке сказать несколько слов о желательности совместной работы нашего Общества с горским населением, я ограничусь здесь указанием на те две из народностей Северного Кавказа, которые по своему этнографическому распределению ближе других стоят району деятельности "Кисловодского отдела" - то есть балкарцев и родственных им карачаевцев.

Благодаря их миролюбивому характеру и большому интересу проявляемому ими ко всем культурным начинаниям и науке, они несомненно оправдывают возложенные на них надежды.
Начало этой культурной работы давно уже положено было ныне покойным князем Исмаилом Урусбиевым, имя которого стало известно всем русским и иностранным исследователям Кавказских гор, как равно и всем туристам, посещающим Баксанское ущелье с целью взобраться на седого великана, царственно возвышающегося над сниженными вершинами Кавказского хребта.

Имя таубия Исмаила связано с лучшими воспоминаниями о Кавказе таких учёных альпинистов, как Абих (1853), Фрешфильд (1868), Деши (1884), Мерцбахер (1891) и других, которые под кровлей этого просвещённого и гостеприимного горского князя всегда находили поддержку в своих предприятиях и радушный прием.

Сын его, Науруз Исмаилович продолжает начатое отцом дело и дом Урусбиева - в ауле того же имени, расположенном у подножья двуглавого Менги Тау, который, благодаря накопившимся за свыше шестидесятилетним подаркам, портретам и воспоминаниям побывавших там путешественников, представляет собой миниатюрный альпинистский музей, служит по сей день убежищем для туристов" [9, с.183-184].

С.С.Анисимов в своей работе "От Казбека к Эльбрусу" пишет: "Ещё в 1868г. известный английский альпинист Дуглас Фрешфильд оставил здесь (в семье Урусбиевых - Т.Х.) переплетённую тетрадь, в которую записал своё восхождение на вершину Эльбруса с проводником Ахией (Соттаевым - Т.Х.) из Урусбиева и с двумя альпийскими проводниками Тукером и Муром. С тех пор в эту книгу вносили свои записи все, кто бывал в Урусбиево и останавливался в кунацкой Урусбиевых... Всем им Урусбиевы оказывали самый радушный приём, о котором и сейчас свидетельствуют их признательные записи, оставленные в названной тетради. Она хранится и теперь ещё в роду Урусбиевых" [1, с.93].

В 1894г., после окончания первой тетради Науруз Исмаилович для своих гостей завёл новую тетрадь. К сожалению, эти тетради до сих пор не обнаружены. Вот что о них говорится в статье "Ценное приобретение", опубликованной в 1929г.: "По всей вероятности нет ни одного человека в СССР и Европе из числа путешествовавших по Кавказу в период до и после Октября и предпринимавших экспедиции и экскурсии с разнообразными целями... в высокогорном Кавказе, особенно в районе Эльбруса, который бы ни останавливался в сел. Верхний Баксан (с.Урусбиево) в семье Урусбиевых и не сделал бы своих записей в их фамильной тетради. Эти тетради (одна с 1868г.), которую оставил знаменитый альпинист Дуглас Фрешфильд с записью своего первого восхождения на вершину Эльбруса и целым рядом последующих всех, кто бывал в Урусбиево, а другая с 1894г. такого же характера, является драгоценной летописью и памятником продолжительной полосы в истории альпинизма и исследовании высокогорного Кавказа и его обитателей, а помещённые в них записи ряда учёных, художников, писателей, альпинистов как русских, так и европейцев, обрисовывают яркими и подчас художественными чертами отдельных выдающихся представителей культурной общественности дореволюционной России.

До последнего времени эти тетради хранились в роду Урусбиевых как фамильная реликвия.
Облполитпросвету КБАО недавно удалось приобрести одну из вышеуказанных тетрадей-записей (с 1894г.) и в настоящее время она хранится в центральной библиотеке г. Нальчика.
Облполитпросвет совместно с кабинетом краеведения Ленучгородка надеется в ближайшем будущем материал этих записей использовать для составления и издания очерка по истории альпинизма и туризма в высокогорном Кавказе"
[13, с.76].

А Опрышко О.Л. в своей книге "По тропам истории" отмечает, что Облполитпросвет КБАО тогда приобрел не только тетрадь, но и редкие фотографии людей, посетивших Приэльбрусье и, что и первая тетрадь (записи с 1868г.) в двадцатые годы была подарена Урусбиевыми "областному обществу краеведов, возглавляемому основателем и первым директором Кабардино-Балкарского краеведческого музея М.И.Ермоленко" [10, с.297].

О судьбе данной тетради существует и другая версия, по которой её якобы в 1895г. вместе с коллекцией Исмаила Урусбиева древних археологических памятников из Баксанского и Чегемского ущелий приобрёл у Науруза Исмаиловича венгерский археолог Енэ Зичи. Что касается коллекции, она сейчас хранится в одном из будапештских музеев, а о тетради ничего не известно.

Может быть эти бесценные тетради погибли во время Великой Отечественной войны и "потеряны навсегда, а может быть они где-то лежат и ждут своего часа". То же самое можно сказать и о картинах, картах, фотографиях, оружии и других экспонатах из кунацкой родоначальника эльбрусианы Исмаила Мырзакуловича Урусбиева, который, по словам многих очевидцев, представлял собой миниатюрный альпинистский музей.

Этнограф М.М.Ковалевский и таубий Исмаил Урусбиев. Скульптор Х.Крымшамхалов.


Литература:

1. Анисимов С.С. От Казбека к Эльбрусу. М.-Л., 1928.
2. Балакирев М.А. Воспоминания и письма. Л., 1962.
3. Беляев В.М. По поводу записей музыки кавказских горцев С.И.Танеева// Памяти С.И.Танеева. М.-Л., 1947.
4. Голомбиевский М.К. Попытка восхождения на Эльбрус в 1887 и 1888 гг. и топография этой горы и её окрестностей// Известия Кавказского отдела Русского географического общества, 1903, XVI, вып.З.
5. Дубянский В.В. К портрету князя Науруза Урусбиева// Кавказские курорты. 1917, №10.
6. Дубянский В.В. На Эльбрус по Баксану. Пятигорск, 1911.
7. Иванюков И., Ковалевский М. Подошвы Эльборуса// Вестник Европы, т.I, кн.1.
8. Кавказские курорты. 1917, №15.
9. Лорч А.П. Мы и горцы// Кавказские курорты. 1917, №14.
10. Опрышко О.Л. По тропам истории. Нальчик, 1979.
11. Остряков П. Народная литература кабардинцев и её образцы// Вестник Европы. 1879, т. IV, кн.8-9.
12. Рахаев А.И. Песенная эпика Балкарии. Нальчик, 1988.
13. Революция и горец. 1929, №3 (5).
14. Танеев С.П. Избранные письма. Т.2. М., 1958.
15. Тульчинский Н.П. Поэмы, легенды, песни, сказки и пословицы горских татар Нальчикского округа Терской области// Терский сборник на 1904г.Вып.6. Владикавказ, 1903.
16. Урусбиев С.-А. Сказания о нартских богатырях у татар-горцев Пятигорского округа Терской области// Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа. 188, Вып. I, отд. 2.
17. Урусбиева Ф.А. Просвещение и культура Балкарии в XIX - начале XX в.// Очерки истории балкарской литературы. Нальчик, 1981.


(Из книги: "КАРАЧАЕВЦЫ И БАЛКАРЦЫ: ЯЗЫК. ЭТНОГРАФИЯ. АРХЕОЛОГИЯ. ФОЛЬКЛОР" - М., 2001г.)
Изменено: Sabr - 31.10.2012 23:01:07
Sabr 07.01.2013 03:58:06
Сообщений: 7254
Газета «Медикус». 28.05.2012 г.
Учредитель: Ставропольская государственная медицинская академия.


ПАМЯТЬ

27 апреля 2012 года ушел из жизни доцент Владимир Алексеевич Шатохин. Ровно 50 лет он проработал в стенах Ставропольской государственной медицинской академии на кафедре патологической физиологии, долгие годы сотрудничал с редакцией газеты «Medicus», являясь ведущим постоянной рубрики «Страницы истории alma mater». В очерках, написанных Владимиром Алексеевичем, рассказывалось о выдающихся клиницистах, ученых, преподавателях и студентах нашего вуза, событиях, свидетелем которых был сам автор, малоизвестных фактах из жизни академии. Эти замечательные истории сложились в книгу «Незабытые имена, или медицинская академия и ее люди глазами студента и сотрудника», изданную в СтГМА в 2011 году. Материал, посвященный профессору М.О.Джаубаеву, Владимир Алексеевич готовил для этого номера газеты «Medicus».


ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ПРОФЕССОРА М.О. ДЖАУБАЕВА

Мурат Османович Джаубаев, выпускник Фрунзенского медицинского института, один из самых талантливых учеников школы член-корреспондента академии наук СССР профессора Н.Н.Еланского, за тридцать лет работы в Ставропольском государтвенном медицинском институте прошедший путь от ассистента до заведующего кафедрами хирургического профиля, доктора медицинских наук, профессора. Автор 2 монографий и 70 опубликованных научных статей. Диапазон операций профессора М.О.Джаубаева простирался от неосложненной аппендэктомии до сегментарных резекций легких и вмешательств на средостении, а логика диагностики даже редкой патологии изумляла своей точностью при минимальном наборе инструментальных и лабораторных данных.


...Внезапно занемогший хирург Красногвардейской районной больницы Иван Гаврилович Алексеев, корчась от невыносимой боли в животе, попросил коллег: «Пригласите профессора Джаубаева...только его... никого другого».

Уже через полтора часа профессор проводил осмотр Ивана Гавриловича. Положив ладонь на вздувшийся живот больного, осторожно пальпировал область от эпигастрия до лонного сочленения, потом также осторожно проперкутировал всю поверхность, долго слушал фонендоскопом совершенно безмолвную полость живота – ни одной перестальтической волны, ни единого шума. Профессор подсчитал пульс – до 119 в минуту, дважды измерил ставшее уже шоковым артериальное давление на плечевой артерии. Глядя в искаженное страданиями лицо Алексеева, он совершенно не знал, что сказать, в какие слова облечь уже известную пациену правду, как выразить глубокое сочувствие товарищу по хирургическому ремеслу. Оба, безусловно, понимали, что диагноз «тромбоз меентериальных сосудов» не
оставлял места для надежды. Воцарившуюся тишину нарушили рыдания жены Ивана Гавриловича. Профессор Джаубаев, держа в своих лаонях руку больного, мягко, с проникновенной душевностью сказал: «Не возражаете, Иван Гаврилович, если я сам введу вам морфин? Пока, я думаю, хватит полутора кубиков?» Хирург тихо спросил своего старшего коллегу: «Дождусь ли я сына Сашу? Он с другими студентами убирает виноград в Левокумском районе». «Дождетесь», - кивнул головой Мурат Османович...

За всю дорогу до Ставрополя профессор Джаубаев не проронил ни слова, тяжело переживая безвременный уход из жизни коллеги. Потом мыслями перенесся в начало сегодняшнего дня, когда его пациенткой также была врач, сотрудница солидного государственного учреждения, мать двоих детей. Ей он утром сделал сегментарное удаление молочной железы. Врачи онкологического диспансера настаивали на немедленной тотальной мамэктомии, и женщина в слезах пришла за помощью к профессору Джаубаеву. Мурат Османович организовал повторное обследование больной, включая микроскопию опухолевого пунктата, крови, рентгенографию. Собрав все результаты исследований, включая анализ генеалогического древа, профессор провел консилиум в составе доцента Л.П.Калайды, профессора И.Ф.Линченко, ассистента Р.А.Женчевского, врача Э.А.Смилянской для решения вопроса о степени радикальности операции с учетом того, что онкологический диспансер уже дал свое заключение – делать тотальную мамэктомию. Мнения членов консилиума разделились поровну: одни согласились с рекомендациями коллег из онкодиспансера, другие считали целесообразной щадящую операцию. Мурат Османович свое мнение высказывать воздержался, ссылаясь на необходимость еще раз подумать и сделать окончательный вывод.

В десять утра он вместе с инерном под местной анестезией сделал сегментарное удаление молочной железы. Он уже переодевался с операции, когда сообщили, что за ним пришла машина из Красногвардейского района от заболевшего доктора Алексеева.

...Нет, у него не было никаких объективных данных, что опухоль имеет доброкачественный характер, он опирался только на собственную интуицию при практически полом отсутствии аргументов в пользу щадящей операции, которую и выполнил. И, вероятно, переживал, правильно ли поступил. Об этом он размышлял и по дороге к заболевшему коллеге, и на обратном пути. Время показало, что он поступил правильно.

Двадцать семь лет спустя после этой операции в морозный февальский день 1992 года не
знающая себе равных по красоте Нижняя Теберда приняла в свои недра профессора хирургии Мурата Османовича Джаубаева. Когда кладбище опустело, из неподалеку стоявшей машины вышла пожилая женщина с букетом роз и направилась к свежему холмику могилы. Она боялась нарушить обычай карачаевского народа, согласно которому не могла находиться на церемонии погребения, но не могла не проститься с Муратом Османовичем, еще раз поблагодарить его за подаренную ей возможность жить полноценной жизнью.

Вся жизнь профессора Джаубаева состояла из множества таких же непростых дней. В числе его коллег, которых повезло работать рядом с ними, разделяя и полемизируя с его идеями, восхищаясь гражданской высотой его личности, был и я.

М.О.Джаубаев был одним из тех достойных работников академии, кто имел особое право учить студентов мецине, воспитывать в них душевные качества, соответствующие этой профессии.
Sabr 24.03.2013 01:08:09
Сообщений: 7254

1 0

«СУД» НАД ШЕЙХОМ МАНСУРОМ

22 июня 1791 года шейх Мансур, возглавлявший национально-освободительную борьбу северокавказских народов против Российской империи, в бессознательном состоянии попал в плен во время осады русскими войсками причерноморской крепости Анапа. Вскоре российские колонизаторы устроили судилище над великим сыном чеченского народа, предлагая ему свободу в обмен на «раскаяние». Шейх Мансур отверг все предложения русских и был заключен в Шлиссельбургскую крепость, где и закончил свои дни 13 апреля 1794 года, в 29-летнем возрасте. ***************

Милостивые государи! Всем вам ведомо милосердие и человеколюбие государыни императрицы. А посему повелела она не предавать преступного злодея Ших-Мансура лютой казни, каковой оный по душегубствам своим заслужил, но допросить его, дабы склонить к раскаянию и вин своих признанию, хлопоча о смягчении участи недостойного. Писцу же приказному дословно все записать, что толмач с речей Ших-Мансура говорить будет.
- Ответствуй, Ших-Мансур, признаешь ли, что лжепророчеством, выдавая себя за святого, обещая людям рай на том свете, обманом склонил магометан к своей присяге и поднял народы гор на бунт?
- Нет, не признаю. Никогда не называл себя пророком, а Имамом и Шейхом меня назвал народ. Я не мог этого запретить. Народ поверил не мне, а Аллаху, который вложил горячее, правдивое слово веры в мои уста. Да, я обещал им Рай на том свете. Но и на этом тоже. Рай наступит, как только русские солдаты перестанут сеять смерть на нашей земле. Мы поздно поняли, что жили как в Раю до прихода вашей армии. Народы Кавказа пошли за мной, потому что не имели иной надежды на спасение. Нам оставалось только одно – защищать себя. Моя задача была освободить Кавказ от врагов. Но это не бунт, а Газават, священная война с неверными за нашу Свободу.
- Не безумец ли ты, дерзнувший поднять меч на великую Россию?
- Мне нет дела, большая она или маленькая. Я воевал не со всей Россией, а только с теми, кто пришел нас убивать. Да, Россия в сотни, а может и в тысячи раз больше Кавказа. Зачем же ваши войска пришли устанавливать у нас российские порядки? Вся моя вина и вина моих соотечественников в том, что мы защищаем Богом данную нам жизнь и свою землю. Ваш бог – это ваш царь. Его слово значит для вас больше, чем Божье. Жизнь любого существа в руках Всевышнего, и лишить человека жизни имеет право только он один. А ваши солдаты считают, что это дозволено им. Для вас человеческая жизнь ничего не значит. Стало быть, ваши действия направлены не только против людей, но и против Бога. Так вы сеете зло на земле. Мы же, воюя против вас, защищаем не только себя, но и Божьи законы.
- Смутны мысли твои, Ших-Мансур. Ты учинил великий разор, до тридцати тысяч войска российского извел. Ведаешь ли, коль велик ущерб, причиненный тобой России?
- Я не убивал мирных людей. Не сжигал села. Не толкал людей на смерть. Не вступал в русские пределы. Это ваш князь Потемкин взялся покорять Кавказ, чтобы силой заставить нас стать на колени. Но князь плохо знает горцев. Мы не из тех, кого можно подчинить, тем более, насильно. И вот теперь вы обвиняете нас, защищающих свою Родину. А разве не так должен поступать человек, когда его отечество в опасности?
- Знаю, ты весьма учен. Отчего же хочешь, чтобы соплеменники твои темноте по-прежнему обретались? Надобно понять, что Россия не токмо штыками и пушками сильна. Она заботится об исправлении нравов, просвещении, несет народам гор европейскую культуру.
- А вы спрашивали нас, нуждаемся ли мы в вашем просвещении? И какой благой пример добрых нравов может дать страна, где человека продают и истязают? У нас нет рабов и люди равны. Ни унизить, ни безнаказанно убить горца нельзя. Мы люди свободные, вольные. А Всевышний указывает верный путь и надежду на вечное спасение.
- Сии речи почитаю омерзительными. Человек в миру не равен другому, и надменность твою обуздать нелишне нахожу. А посему говорю: раскайся в злодеяниях, в прельщении умов, многих проказах, кровопролитии. Признай, что, дерзнув уязвить Россию в ее праве, преступник.
- Человек, защищающий землю предков от врагов, никогда не был преступником. Я злодеяний не совершал. Все, что я делал, делал во имя Аллаха и своего народа. Об одном сожалею – не смог избавить народы Кавказа от безбожников и злодеев.
- Ведай же, оскорбитель всех прав, что вспомоществование тебе в твоих же руках обретается. Покайся в содеянном, признай свои действия заблуждением и обещай впредь оные поступки не совершать.
- Я военнопленный, и генерал Гудович обещал мне свободу.
- В Российской Империи ты есть смутьян, судимый за разбой. Признай сие, не ропщи, смирись, дай клятву не дерзать более на злодейства, не злоумышлять, не бунтовать горцев, и получишь искомое.

В зале наступила тишина. Все ждали ответа Шейха Мансура. Всем хотелось, чтобы он сохранил свободу. Слишком молод и красив был имам. Мансур оставался спокоен и задумчив. Вспомнил обо всем, что выпало на его долю: горящие села, убитые друзья, многочисленные сражения. Потом начал говорить – твердо и уверенно:
- На все воля Аллаха. Приму все, что Он ниспошлет. Объявить мне себя преступником было бы против совести и чести. Я не только не раскаиваюсь в том, что делал, но благодарю Всевышнего, давшего мне силу и мудрость помогать и моему народу, и другим народам Кавказа в борьбе с общим врагом. И если мне удастся освободиться, я непременно продолжу начатое дело, пока последний русский солдат не покинет Кавказ. Учинив суд надо мной, вы стараетесь прикрыть ложь, коварство, вероломство, творящееся на Кавказе, надеясь запугать свободолюбивых горцев. Но этому не бывать. Я знаю свой народ и верю в него. Кавказ будет свободным. Вот мой ответ.

При этих словах зал удивленно ахнул. Шейх Мансур поверг, чуть ли не в шок не только любопытных слушателей, но и самих судей. Ведь от него требовалась самая малость: сказать всего несколько покаянных слов.
Но Шейх Мансур предпочел томиться в застенках, чем признавать свою борьбу ошибкой. После небольшой паузы, как бы придя в себя, судья произнес:
- Добро же, проповедник. По делам вору и мука. Почитая, будто подвизают тебя на неправду и нарушение добродетели, паки усугубляешь участь твою. Имею на сей случай высочайший рескрипт – препроводить тебя, содержа как злодея, под сугубой стражей в крепость Шлиссельбург на безысходное в ней пребывание. Быть посему!

Шейх Мансур спокойно выслушал приговор, обрекавший его на пожизненное заключение в одном из самых страшных российских казематов. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он молча повернулся и пошел сквозь строй примкнутых штыков. И выглядело это судилище заточением вольного орла в тесную клетку.
Sabr 04.11.2013 05:16:16
Сообщений: 7254
Путеводная звезда Магомеда Хабичева
Загрузка плеера
Barsil 06.11.2013 10:41:37
Сообщений: 865
шагди 06.11.2013 14:18:14
Сообщений: 948

Назир Адильгиреевич Катханов (сентябрь 1891 — 1928) — один из организаторов и руководителей борьбы горцев за Советскую власть на Северном Кавказе, советский государственный, культурный и партийный деятель.

Родился в с. Псыхурей в дворянской кабардинской семье муллы Адиль-Гирея Катханова (1857—1919). Закончил духовную школу — медресе, в 1911 году окончил Баксанское духовное училище. После окончания Нальчикского реального училища преподавал в нем арабский язык и историю Востока. Активный участник Гражданской войны и революционного движения на Северном Кавказе. 22.09.1918 г. вместе со своим отрядом в 1400 всадников занял Нальчик и разогнал белогвардейский национальный совет. Командовал 1-й Ударной Шариатской колонны, в которую входили: Васильевский кавалерийский полк в составе 1200 сабель, 1-й стрелковый полк в составе 800 штыков, 1-й Шариатский кавалерийский полк в составе 1000 сабель, кавалерийский полк — 800 сабель. Разбил под Пятигорском отряд генерала князя Даутокова-Серебрякова. Участник 1-го съезда Нальчикского округа, провозгласившего Советскую власть в Кабарде и Балкарии (март 1918). С 1918 г. член Областного и Нальчикского ревкома, начальник Окружной милиции по Нальчикскому округу. Почетный председатель 6-го съезда народов Кабардино-Балкарии наряду с В. И. Лениным и Г.К Орджоникидзе (декабрь 1919 г.). Делегат 2-го Конгресса Коминтерна. Участвовал в похоронах Джона Рида. (Москва, 1920 г.). В 10.03.1920 г. вторично освободил Нальчик от белогвардецев. В результате боя пленены 4 генерала и 60 офицеров. с 1920 г. — член Кабардинского ЦИКа, заведующий РКИ, юстиции, ОНО, член коллегии Наркомпрода. Один из основателей первого музея (Краеведческого) в Нальчике, сыграл большую роль в формировании экспозиции музея. Благодаря его переписке со И. В. Сталиным и директором Эрмитажа И. А. Орбели в Нальчик из музеев Москвы и Ленинграда перекочевали полотна Брюллова, Айвазовского, Шишкина, Горшельдта и других мастеров русской живописи (1920—1925 гг.). Делегат X Всероссийского съезда Советов (дек. 1922 г.). Входил в состав почетного караула на похоронах В. И. Ленина. С 1922 г. заведующий Областной Рабоче-крестьянской Инспекции в составе Народного Комиссариата РКИ РСФСР, представитель Кабардино-Балкарской области при Президиуме ВЦИК. С 13.09.1925 г. — Уполномоченный по национальной политике в Главном Экономическом управлении при Президиуме ВСНХ СССР.


Назир Катханов был довольно популярен как в области, так и за ее пределами. Отличался умом и рассудительностью. В годы гражданской войны, когда стоял остро вопрос быть или не быть советской власти, Назир Катханов возглавил шариатские войска Кабардино-Балкарии. Они выступили в защиту революции. Катханов был убежден, что советская власть и шариат- свод исламских канонов, вполне совместимые вещи. Вера в Бога, — считал он, — совершенно не мешает советской власти, более того, такое сочетание вдохновляло бы трудовые массы на борьбу с контрреволюцией. С построением социализма, — полагал Катханов,- настанет свобода вероисповедания. Это, по его мнению, означало обеспечение равенства религий, обучение детей шариату, а также введение советских шариатских судов. Принципы ВКП (б) и шариата идентичны, -говорил он. Катханова прозвали «красным шариатистом».
23 апреля 1928 года Катханова арестовали в Москве и доставили в Нальчик. Его обвинили в создании контрреволюционной националистической группы, ставившей своей целью совершение террористических актов. Человека, внесшего значительный вклад в дело становления советской власти в Кабардино-Балкарии, обвинили в антисоветских, враждебных настроениях. Последовал арест Катханова. По делу было арестовано девять человек. Коллегия ОГПУ, заменявшая в данном случае суд, своим постановлением от 3 августа 1928 года подвел итог - приговорила шестерых видных деятелей области, в том числе и Катханова к расстрелу.
Из справки Верховного Суда РСФСР: Коллегия ОГПУ 3 августа 1928 г. осудила Катханова Н. А., 1891 г.р., по статье 58-4 и 58-11 УК РСФСР, определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 9 января 1960 г. отменил с прекращением производством за недоказанностью предъявленного ему обвинения. Заместитель Председателя Верховного суда РСФСР В.Крюков.
27 декабря 1990 года Указом Президента СССР М.Горбачева награжден орденом Боевого Красного Знамени посмертно за «большой вклад в установление Советской власти на Северном Кавказе, умелое руководство боевыми операциями и проявленные при этом храбрость и мужество».
Sabr 20.11.2013 06:20:20
Сообщений: 7254
НАРОДНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА ИМАМА ШАМИЛЯ В XIX ВЕКЕ

Начавшийся еще в середине XVI века процесс колонизации горских земель значительно усилился в период Кавказской войны. На отобранных и завоеванных горских землях началось строительство большого комплекса военных сооружений, дорог, укреплений и крепостей, служивших опорными пунктами – плацдармами для проникновения вглубь Северного Кавказа. Горские народы, попадая под власть русского царизма, оказывались под двойным гнетом – царского самодержавия и местных феодалов.
В конце 1820-х гг. в Дагестане и Чечне возникло движение горских народов с религиозным призывом, составной частью которого был газават – «священная война» против «неверных». Освободительная борьба против колониальной экспансии русского царизма сочеталась с выступлением против гнёта местных феодалов. «Мусульманин должен быть свободным человеком», – провозглашал духовный глава горцев шейх Мухаммад аль-Яраги . Борьба кавказских народов проходила под руководством трех имамов и прошла три основных этапа.


Характерной чертой первого этапа (1829-1839), было объединение сил всех недовольных существовавшими порядками социальных слоев в одно мощное движение, которым руководили имамы Гази-Мухаммад (1828-1832), Гамзат (1832-1834) и Шамиль (1834-1859). В период имамства Гази-Мухаммада и Гамзата в Дагестане развернулась борьба «против князей и дворян». Вместе с тем началось сплочение горских народов на основе шариата, были заложены основы будущего государства свободных горцев – имамата.
В 1834 г. имамом Дагестана был избран Шамиль (1797-1871), житель селения Гимры, который развил успехи своих предшественников. С этого момента началась героическая 25-летняя борьба народов Северного Кавказа под руководством Шамиля против одной из мировых империй. Для усиления сопротивления Шамиль ездил по аулам, распространяя и укрепляя шариат, объясняя горцам необходимость объединения для противодействия завоевателям . Избрав своей резиденцией аул Ашильта Койсубулинского общества Шамиль занялся созданием опоры среди аварских джамаатов. В каждом селении он старался создать группу своих последователей, способных организовать боевые группы, обеспечить их оружием, продовольствием. В своих действиях Шамиль нашел поддержку со стороны влиятельного в Дагестане старшины селения Телетль Кебед-Мухаммада, а также известного религиозного деятеля в Чечне Ташу-Гаджи. Царское командование неоднократно пыталось склонить Шамиля к прекращению борьбы. Имам в свою очередь готов был вести переговоры о мире. Условие было только одно: равноправное уважительное отношение к народам Северного Кавказа, невмешательство в их внутренние дела. Требования о капитуляции Шамиль решительно отвергал. Влияние Шамиля в Дагестане росло. Так, Ахмед-хан, управляющий Аварским и Мехтулинским владениями 19 декабря 1836 г. с тревогой писал командиру Отдельного Кавказского корпуса генералу Г. Розену: «Все горские селения, ближние к Аварии, склонились к Шамилю и повинуются ему…» . Такое же положение сложилось и в Чечне. Чтобы не допустить назревавшего восстания сюда были предприняты экспедиции, сопровождавшиеся разрушением непокорных селений, уничтожением запасов продовольствия, захватом скота, прокладкой новых дорог. В Дагестане между российскими войсками и сторонниками Шамиля произошли несколько сражений. В июне 1837 года отряд генерала К. Фези взял приступом селения Унцукуль, Ашильта и укрепление Ахульго, затем войска осадили аул Телетль, где оборону держал Шамиль со своими сподвижниками. В виду усталости обеих сторон было заключено перемирие, что вызвало негодование царя Николая I, полагавшего, что этот договор явился моральной победой восставших горцев и лично Шамиля. В поездке по Кавказу летом-осенью 1837 года царь хотел принять покорность горских народов лично из рук имама. В связи с этим между Шамилем и генералом К. Клюгенау состоялась встреча, где имаму предлагалось прекратить борьбу и явиться с покорностью к царю, на что последовал отказ. Таким образом, была упущена возможность мирного завершения войны на Кавказе. 30 ноября 1837 года командиром Кавказского корпуса был назначен генерал Е. Головин. Понимая, что в Телетле был заключен не мир, а только перемирие, Шамиль готовился к продолжению борьбы. Он обосновался на горе Ахульго и занялся его укреплением. Весной 1839 года был сформирован отряд под командованием генерала П. Граббе, который направился в сторону Ахульго, а Шамиль, собрав войско, занял оборону в ауле Аргвани с тем, чтобы здесь дать бой и не допустить дальнейшего продвижения русских вглубь Дагестана. В это же время Ташав-Гаджи поднял восстание в Чечне. Сражение за Аргвани продолжалось беспрерывно 36 часов, в результате, после невероятных усилий и потерь, селение было занято русскими. Войска продолжили путь и 12 июня осадили укрепление Ахульго. С этого времени начинается героическая оборона горцев своего укрепления, артиллерийский обстрел и штурмы русских, огромные потери с обеих сторон. «Положение осажденных было отчаянным, – писал Мухаммад-Тахир аль-Карахи, летописец Шамиля. – Русские беспрерывно бомбардировали Ахульго. Башни были разрушены, завал был снесен, жилища превращены в пепел. Громадное большинство защитников было истреблено, а меньшинство – изнурено и доведено до последней степени изнеможения жаждой, голодом, отсутствием сна и отдыха, напряжённой тяжелой боевой жизнью» . Чтобы остановить очередной штурм, Шамиль вынужден был выполнить требование генерала П. Граббе – выдать в заложники своего старшего сына Джамал-ад-дина. Шамиль рассчитывал, что русские, получив мальчика, снимут осаду Ахульго, тем самым измученные долгой осадой защитники будут спасены. Однако П. Граббе продолжил штурмовать аул, который, наконец, был занят. В ходе осады Ахульго погибли жена Шамиля Джавгарат, малолетний сын Саид, дядя Бартыхан, сестра Патимат. Но Шамиля взять в плен не удалось. В ночь на 23 августа 1839 года Шамиль с семейством и ближайшими соратниками вырвался из окружения, унося на себе раненого сына Гази-Мухаммада. Беглецы переправились через реку и направились в сторону Чечни. Ознакомившись с рапортом о взятии Ахульго, царь Николай I отметил: «Прекрасно, но жаль, что Шамиль ушел, и признаюсь, что опасаюсь новых его козней. Посмотрим, что далее будет» . Опасения царя были не напрасны. Не прошло и года, как Шамиль вновь начал борьбу за религию, свободу и независимость во главе многотысячной народной армии.
Таким образом, первый этап народного движения завершился грандиозной битвой между горцами и русскими при Ахульго (1839) и вынужденным уходом Шамиля в Чечню. Второй этап, охватывающий период (1840-1852), историки называют «блистательной эпохой Шамиля». Чеченцы приняли к себе Шамиля и 8 марта 1840 г. в селении Хьалхар-Мартан Шамиль был провозглашен имамом Чечни. Поддержку имаму оказали Ташу-Хаджи, Шуаиб-Мулла, Ахверды-Магома др. 1840-е годы принесли крупные успехи Шамилю, он получил свежее подкрепление в результате объединения под своей властью вольных обществ Дагестана и тейпов Чечни. Полководческий талант и выдающиеся способности организатора позволили Шамилю создать надежный аппарат управления в виде преданных ему наибов. В июне 1841 года командующий Отдельным Кавказским корпусом генерал Е. Головин писал военному министру князю А. Чернышеву: «Можно сказать утвердительно, что мы еще не имели на Кавказе врага лютейшего и опаснейшего, как Шамиль. С течением обстоятельств власть его получила характер духовно-военной, той самой, которою в начале исламизма меч Мухаммеда поколебал три части Вселенной» .


Резиденцией имама, а впоследствии столицей имамата стал ичкерийский аул Дарго. Предвидя новый подъем освободительной борьбы, Шамиль рассылал повсюду своих сторонников, призывая народ к восстанию. Пока шли бои в Чечне, Шамиль лично возглавил военные действия в Дагестане. В начале 1840-х годов он подчинил своей власти почти всю Аварию, предпринял походы в Гази-Кумух, Акушу, Ахты, Табасаран, захватил множество крепостей и распространил свое влияние на часть Северо-Западного Кавказа. Благодаря согласованным действиям восставших царские войска в Дагестане и Чечне понесли значительные потери. Государство горцев имамат стало исторической реальностью, обретя все необходимые атрибуты и признание, как на Кавказе, так и за его пределами. Важнейшим правительственным учреждением имамата являлся созданный в 1841 г. Государственный Совет – Диван-хана, состоявший из доверенных лиц Шамиля, наибов и высших богословов-улемов. В его функции входило рассмотрение общих вопросов управления, военной организации, хозяйственных мероприятий, судебных дел. Законодательство в имамате складывалось на основе норм шариата. Решения конкретных правовых вопросов и работа государственных органов определялись положениями «Низама». Этот кодекс законов для руководства страной представлял собой сборник правительственных постановлений и мер, относящихся к безопасности страны и благосостоянию народа.
Территория имамата состояла из районов, во главе каждого из которых стоял наиб. Наибы, составлявшие высшее звено гражданского и военного управления имамата, подчинялись в свою очередь мудиру, руководителю области. В имамате была создана система налогов для финансового и продовольственного обеспечения государственных органов и ведения войны с царской Россией. Шариатская казна имела ряд источников поступления, основным из которых был закят — процент, взимаемый с ежегодного урожая и приплода скота, а также с денежных доходов.
Государственная система имамата в целом соответствовала социально-экономическим и политическим условиям Чечни и Дагестана, отвечала национальным чаяниям и антифеодальным настроениям масс, социальная политика проводилась в интересах народа. Образование имамата явилось одним из наивысших достижений горцев.
Это было государство военного типа. Каждый совершеннолетний мужчина считался военнообязанным и должен был иметь наготове оружие. Общее ополчение населения государства составляло 30-40 тыс. чел., разбитое на отряды по 50, 100 и 500 человек, имевшие своих начальников. В числе постоянных воинских частей имамата был и русский отряд беглых солдат и бывших военнопленных. Основу народной армии составляли регулярные воинские части «муртазеки», находившиеся на постоянной службе у Шамиля и его наибов . Набор муртазеков производился следующим образом: каждые 10 дворов или семейств выставляли и постоянно содержали одного конного воина, кто достоин такой службы – решал сельский джамаат. В армии Шамиля вводились воинские звания. Отличившиеся бойцы и военачальники получали почетное оружие, наградные знаки и пенсии. Было налажено производство пороха, ядер, картечи, а впоследствии и пушек, но в основном артиллерия Шамиля состояла из трофейных орудий. Все это значительно усилило боевую мощь горцев, и из обороны Шамиль все чаще начинает переходить в наступление. Шамиль неустанно работал над укреплением дисциплины и порядка в войсках горцев. В предписании наибу Ахвердилаву имам настаивал: «Когда победите неверных, не убивайте ни стариков, ни женщин, ни детей, не жгите ниву, не рубите деревья, не режьте животных (кроме тех случаев, когда они необходимы вам для пищи); не обманывайте, когда вы находитесь во взаимном перемирии, и не нарушайте мир, когда вы заключили его» .
Проводимые имамом и его сподвижниками реформы оказались настолько успешными, что уже к 1842 году царским войскам на Кавказе противостояли части народной армии, вдохновляемые на борьбу идеями ислама, свободы и независимости. Весной 1842 года войска Шамиля вступили в Гази-Кумухское ханство, восторженно встреченные местным населением. 28 марта пала русская крепость близ Кумуха, а гарнизон ее оказался в плену. По поводу освобождения Гази-Кумухского ханства Шамиль обратился с воззванием к чеченскому народу, в котором благодарил чеченцев за помощь. В то же время генерал П. Граббе с большим отрядом собрался в поход на столицу Шамиля Дарго. Отряд столкнулся с ожесточенным сопротивлением горцев. Войскам приходилось пробиваться через сплошные лесные завалы, отражая с флангов и тыла непрерывные атаки чеченских и дагестанских ополченцев. Движение тормозил громадный обоз, требовавший для прикрытия почти половину сил. Количество больных и раненых непрерывно росло. Видя бесперспективность дальнейшего движения, П. Граббе принял решение отступать. Наконец произошел ожесточенный бой, при котором горцы дрались самоотверженно, а русские защищались слабо, поскольку страдали от жажды и голода. Ими овладела паника, и они обратились в бегство, бросив провиант, орудия, раненых и много имущества.
Недовольный действиями своих генералов Николай I назначает новым командующим Кавказским корпусом генерала А. Нейдгардта, который делает ставку на подрыв изнутри движения горских народов, ищет «подходы» к сподвижникам Шамиля. Активизируется сеть царских лазутчиков, плетутся заговоры с целью подкупа, дискредитации или физического устранения влиятельных наибов Дагестана и Чечни. Однако предотвратить широкомасштабное наступление народно-освободительной армии в Дагестане российская администрация не смогла. 27 августа 1843 года 10-тысячная армия Шамиля вступила в Аварию. Были покорены крупные села Унцукуль, Балахани, Тануси, взяты русские укрепления при Цатанихе, Ахальчи, Старом и Новом Гоцатле и др. За три недели Шамиль овладел почти всей Аварией, разгромил и уничтожил 11 рот пехоты, захватил сотни пленных, несколько пушек и огромное количество оружия. Успехи восставших в Дагестане побудили присоединиться к движению даргинцев, до того соблюдавших в отношении российских войск нейтралитет. Знаменитый наиб Кебед-Мухаммад выйдя к берегу Каспийского моря, осадил Низовое укрепление, отряд Хаджи-Мурата, заняв селение Аракани, перекрыл все выходы из Аварского ханства. Таким образом, восставшие горцы в 1843 году добились больших успехов. Территория имамата увеличилась вдвое, под контролем царских властей на Северо-Восточном Кавказе оставались лишь приморский Дагестан и равнинная часть Чечни. На Кавказ были переброшены дополнительные силы. Весной 1844 года Нейдгардт обратился с воззванием к народам Дагестана и Чечни, угрожая казнями и разорением аулов. Шамиль выбирает тактику активной обороны. В Чечне горцы осаждают крепость «Внезапную», начались боевые действия в Табасаране и Кайтаге, которые жестоко были подавлены русскими войсками. В начале июня 1844 года на сторону Шамиля перешёл генерал русской службы Даниял-бек, владетель Элисуйского султаната на границе с Грузией. Считая его переход на сторону муджахидов важной политической победой, Шамиль принял его с почестями и назначил мудиром – начальником четырех наибств. Недовольный пассивностью и неудачами генерала А. Нейдгардта, Николай I отстранил его от должности и новым главнокомандующим и царским наместником на Кавказе назначается граф М. Воронцов.
Высочайше утвержденным планом действий на 1845 год войскам Кавказского корпуса ставилась задача проникнуть вглубь гор, разбить и рассеять мятежные скопища Шамиля. 3 июня 1845 года русские войска двинулись в общества Гумбет и Андию. 14 июня отряды заняли аул Анди, который местные жители заблаговременно покинули. Здесь Воронцов вынужден был задержаться, ожидая прибытия транспортов с продовольствием и боеприпасами. Войска страдали от непривычной холодной и дождливой для лета погоды. Окрестные аулы были пусты, жители ушли, забрав с собой скот и все имущество. Отряды горцев постоянно тревожили русских своими набегами. Наконец, в начале июля войска численностью 9,5 тысяч человек продолжили наступление на столицу Шамиля. После упорных боев в ночь на 7 июля 1845 года горцы подожгли и оставили Дарго, в этот день у русских погибло 36 человек: 1 генерал, 3 офицера, 28 солдат и 4 милиционера, ранено 137 и контужено 32 человека. Рассеявшиеся при захвате Дарго, горцы не думали сдавать позиций, а периодически атаковали и обстреливали противника. Главная цель экспедиции – занятие столицы имамата и резиденции Шамиля – была выполнена со сравнительно небольшими потерями. Но захватив Дарго, царские войска оказались почти в полном окружении. Посланный в Ичкерийский лес для встречи транспорта с продовольствием и боеприпасами из Анди отряд генерала Клюгенау попал в устроенную чеченцами засаду и понес огромные потери. На помощь имаму из Дагестана и Чечни прибывали все новые отряды ополченцев. Положение для Воронцов становилось критическим, командующий решил оставить Дарго и пробиваться вниз по течению реки Аксай к укреплению Герзель-аул. Моральное состояние отряда с каждым днем и каждым часом становилось все более тяжелым. Одновременно генерал Фрейтаг выступил навстречу главным силам на помощь главному отряду М. Воронцова и спас последнего от полного уничтожения. 20 июля войска возвратились в Герзель-аул. Потери российских войск за время отступления из Дарго составили 308 человек убитыми, 857 ранеными, 178 контуженными и 42 пропавшими без вести. Экспедиция 1845года в столицу Шамиля стала символом одного из самых крупных провалов в стратегии и тактике Кавказской войны. Из плана, разработанного Николая I, был выполнен только один пункт – проникновение в столицу Шамиля, причем которую он сам оставил. По мере продвижения отряда вглубь гор, неся большие потери людей, М. Воронцов понял, что воевать с горцами привычными методами бесполезно. Официальный Петербург осыпал участников похода наградами, граф Воронцов получил титул князя, но общественная память запечатлела эти события как тяжелое поражение русской армии в войне с горцами летом 1845 года.



Тяжелые поражения, понесённые в начале 1840-х годов на Кавказе, заставили царское правительство изменить тактику. Было решено отказаться от дорогостоящих и малоэффективных экспедиций в пользу разработанной еще А. Ермоловым политики постепенного, но неуклонного продвижения вглубь гор. Захваченные территории закреплялись с помощью строительства укреплений и казачьих станиц, организованного переселенческого движения, раздачи земель высокопоставленным военным, чиновникам, горской верхушке. Местному населению предоставлялось на выбор: покинуть родные места или принять верноподданническую присягу и жить по законам Российской империи. Методы «убеждения» непокорных остались традиционными: захват скота и имущества, уничтожение посевов, разрушение селений. Длительной войной и торгово-экономической блокадой предполагалось обескровить имамат, подорвать его изнутри, заставить горское населения отказаться от поддержки имама Шамиля.
Зимой 1845-1846 гг. было сформировано пять крупных отрядов, охвативших территорию имамата по всему периметру границ. Планам царских стратегов Шамиль решил противопоставить расширение масштабов народно-освободительной войны. На совещании наибов в ичкерийском ауле Ведено, ставшим столицей имамата после разрушения Дарго, было решено предпринять поход на Западный Кавказ. 16 апреля 1846 г. Шамиль во главе 15-тысячного войска двинулся в Малую Кабарду. Однако кабардинским князьям и богатым узденям удалось удержать подвластных им крестьян от присоединения к восставшим. На сторону Шамиля перешло только пять местных предводителей отрядов. Царское командование предприняло срочные меры по ликвидации прорыва. Поход в Кабарду окончился для Шамиля неудачно, тем не менее, ему удалось отойти назад без больших потерь. Неудача похода Шамиля и активные действия русских поколебали решимость населения Малой Чечни продолжать борьбу. Ряд чеченских семей начали переселяться под защиту возводимых русскими укреплений. Угроза вторжения русских войск в Нагорный Дагестан побудила имама Шамиля принять меры к устройству линии укреплений у селений Ирганай, Гергебиль, Салты, Чох. В июне 1847 года М. Воронцов во главе значительного отряда пытался взять штурмом укрепленный аул Гергебиль, но без успеха. Потерпев неудачу под Гергебилем, наместник Кавказа решил уничтожить другой укрепленный оплот Шамиля – Салты. Бои за этот аул носили ожесточенный характер. Горцы сопротивлялись не менее упорно и отчаянно, чем при защите Ахульго. Штурмовые действия атакующих наталкивались на вылазки и контратаки осажденных. Наконец русские прибегли к хитрости, они стали портить питьевую воду оборонявшихся, защитников кроме голода и всяких невзгод стала мучить жажда. Геройское сопротивление горцев длилось 52 дня, ими были отбиты два штурма, потери русских возросли до двух тысяч человек. Наконец 8 сентября 1847 года осаждавшим удалось взорвать главную башню аула-крепости с прилегающими к ней стенами, после чего начался новый штурм. Однако горцы еще неделю упорно оборонялись в завалах и только 14 сентября последние защитники покинули Салты. За все время боев горцы потеряли убитыми и ранеными до 3 тысяч человек. В первой половине 1848 года главные события разворачивались вокруг аула Гергебиль. 13 июня русские войска подошли к аулу, который обороняла 1 тысяча горцев. Гергебиль был подвергнут массивному артиллерийскому обстрелу (25 орудий громили оборону горцев), в результате чего часть укреплений была разрушена. В ночь на 7 июля защитники покинули разрушенный Гергебиль. Осада и взятия аула стоила русским 351 человек убитыми и ранеными. Падение еще одной укрепленной крепости убедило имама, что продолжение тактики пассивной обороны приведет к поражению в войне. Стремясь перехватить инициативу, Шамиль с 12-тысячным войском двинулся в Самурский округ и 15 сентября прибыл в Ахты. Недалеко от селения располагалась царская крепость, построенная в 1839 году, против него и были направлены все действия горцев. Их единственное орудие начало методично обстреливать крепость, когда один из снарядов попал в пороховой погреб. Через образовавшуюся брешь горцы бросились в крепость, но их атака была отражена. Последующие штурмы крепости также не принесли удачи, к тому же на помощь гарнизону пришла помощь в лице русского отряда под командованием генерала М. Аргутинского-Долгорукова, и Шамилю пришлось отступить. Сражением за Ахты завершились военные действия 1848 года в Дагестане.

В начале следующего года в Чечне русские войска занимались вырубкой леса и устройством путей по реке Сунже от Закан-Юрта до крепости Грозной. В Дагестане в ночь с 14 на 15 апреля Хаджи-Мурат, знаменитый наиб Шамиля совершил внезапное нападение на город Темир-Хан-Шуру, вызвавшее у российской администрации сильную панику. Однако основные события 1849 года развернулись вокруг аула Чох. Укрепление, построенное на горе, ограниченное с трех сторон крутыми обрывами, оборонял гарнизон в тысячу человек. 25 июня начались осадные работы, после чего орудия прямой наводкой начали обстреливать укрепление, которое продолжалось до 20 августа. В течение этого времени были разбиты центральная и правая часть стен укрепления, уничтожена внутренняя башня и взорван артиллерийский запас. Тем не менее, защитники, вдохновляемые имамом Шамилем, продолжали упорно сопротивляться. Не решившись штурмовать развалины Чоха, 21 августа генерал М. Аргутинский распорядился снять осадную артиллерию, расстрелявшую все запасы, и 23-го начал отвод войск. Горцы преследовали отступающих. Тяжелые потери, понесенные имаматом в 1846-1849 гг., побудили Шамиля искать поддержки на международной арене, в первую очередь у султанской Турции, однако реальной помощи не получил. С целью активизации повстанческого движения среди адыго-черкесских народов Шамиль отправляет на Западный Кавказ своего наиба Мухаммад-Амина, которому вскоре подчинилась значительная часть абадзехов, убыхов, шапсугов и натухайцев. В послании наибу Шамиль писал: «…Узнал я, что жители вашего края оказывают тебе полное повиновение, и ты с должною исправностью исполняешь мои приказы. Еще поручаю тебе, когда будешь в Карачае, то проповедуй жителям ислам; внушай им, что истинная вера есть ислам, а прочее все ложь, и первое ее условие также есть джихад с неверными, как с Божьими врагами, и склоняй их к приготовлении военных материалов…» Поскольку с весны 1850 года основные боевые действия переместились на Западный Кавказ, царское командование определило своим войскам, дислоцированным в Чечне и Дагестане, в основном оборонительные задачи.
Зимой 1851 года возобновились боевые действия в Чечне: бой у Шалинского окопа, набег Хаджи-Мурата на Сунженскую линию, боевые стычки в междуречье Шавдона и Бассы и др. Обострилась обстановка и в Дагестане. У аула Гамаши Шамиль потерпел поражение. Неудачным оказался поход Хаджи-Мурата в Табасаран, когда вместо кропотливой организаторской и пропагандисткой работы, создания органов народной власти и дружин ополчения знаменитый наиб фактически занялся захватом имущества и скота. Потерпев поражение у селения Хучни, Хаджи-Мурат отступил в горы, а оставшись без поддержки, восставшие табасаранцы, вынуждены были покориться.
Шамиль обвинил Хаджи-Мурата в неправильности действий и лишил его наибства. Разногласия между ними зашли так далеко, что произошли стычки отрядов враждующих сторон. В дальнейшем Хаджи-Мурат, опасаясь за свою жизнь, прибыл в ноябре 1851 года к крепости Воздвиженской и объявил о готовности перейти к русским. Из крепости бывший наиб был направлен в Тифлис к наместнику М. Воронцову, который стремясь подорвать влияние Шамиля среди горских народов, благожелательно принял Хаджи-Мурата и обещал ему помочь в возвращении его семейства, оставшегося на контролируемой имамом территории. Переговоры об освобождении семьи не увенчались успехом. Прибыв в город Нуху, бывший наиб вновь попытался наладить связь с родными, но неудачно. 22 апреля 1852 года во время прогулки за городом, Хаджи-Мурат и его четверо товарищей, открыв огонь по сопровождавшему их милицейскому конвою бежали. Настигнутые погоней у селения Беляджик Хаджи-Мурат и его два сподвижника были убиты, другие арестованы. Между тем Шамиль продолжал получать из Кайтага и Табасарана письма с просьбой о помощи. В конце 1851 года в Приморский Дагестан был отправлен наиб Бук-Мухаммад с 200 горцами, который должен был исправить ошибки, допущенные Хаджи-Муратом. Однако против Бук-Мухаммада выступили значительные силы русских и местных жителей. Наиб обосновался в ауле Шеляги, возведя там укрепления, решив бороться до конца. Произошло жестокое кровавое сражение в результате которого Бук-Мухаммад был смертельно ранен, его сподвижники также пали в этом бою, часть успела отступить и скрыться.
С осени 1851 года основная тяжесть боевых действий вновь переместилась в Чечню: русский отряд под командованием князя А. Барятинского с боями прошел через Шалинскую поляну до аула Автуры и реки Хулхулау, продолжалась рубка лесов в Гехинском ущелье. К началу 1852 года А. Барятинский предпринял поход в Большую Чечню с тем, чтобы прорваться к столице Ведено, но потерпел неудачу. После ожесточенного боя, в котором сам Шамиль сражался как простой боец, царские войска вынуждены были вернуться в свой лагерь на реке Аргун . События весны-лета 1852 года показали, что отряды Шамиля активно действовали по всей территории Чечни и даже в соседнем Владикавказском округе. Понимая, что одними репрессиями ничего не добиться А. Барятинский предложил наместнику Кавказа М. Воронцову новый план управления Чечней, заключавшийся в том, что привычный горцам аппарат управления (наибства, словесные суды и пр.) ставился под контроль российских чиновников, офицеров, местных феодалов, доказавших свою верность и преданность российскому правительств. Заручившись поддержкой своих инициатив на самом высоком уровне, А. Барятинский зимой 1853 года предпринял очередную экспедицию в Большую Чечню, которая заключалась в проложении свободного пути от Кумыкских степей до крепости Воздвиженской, что и было им достигнуто. На Лезгинской кордонной линии в Дагестане кавказской администрацией было начато переселение жителей горных аулов на плоскость.
На третьем этапе (1853-1859), в связи с истощением экономики имамата изнурительной борьбой, усталостью населения, самоуправством некоторых наибов и усилением царской армии новыми силами, положение горцев становилось все более сложным. «Горцы с каждым днем бессилели и беднели. Некоторые наибы перешли на сторону царизма, сдавая опорные пункты и арсеналы горцев» .
Резкое обострение с весны 1853 года отношений с Турцией, приведшее через несколько месяцев к войне, заставило российское правительство отложить на время планы покорения горских народов и перебросить основную массу войск в Закавказье. Шамиль попытался перехватить военную инициативу, было решено совершить поход на Лезгинскую линию и в Джаро-Белоканский округ, вновь поднять на борьбу народы Южного Дагестана. 25 августа 1853 года 15-тысячный отряд Шамиля, спустившись с гор, прорвал левый фланг линии и занял Старые Закаталы. Однако овладеть крепостью он не смог, так как на помощь гарнизону царское командование перебросило дополнительные силы. Не оправдались и надежды на восстание населения Джаро-Белоканского округа. 4 октября 1853 года началась война с Турцией.
Летняя кампания 1854 года началась с похода 15-тысячного войска Шамиля в сторону Кахетии. Единоверная Османская империя протягивала руку Шамилю для совместной борьбы против Российской империи. Имам воспринял это с воодушевлением и начал готовиться (тайно) к походу в сторону Грузии для воссоединения с турецкой армией. Однако, турки навстречу Шамилю не двинулись, т.к. сами недавно потерпели ряд поражений и переживали не самые лучшие времена. Прождав на границе с Грузией некоторое время, в течение которого отряды горцев сделали несколько глубоких рейдов на грузинскую территорию, захватив скот, имущество в деревнях, а также пленных, среди которых оказались княгини Чавчавадзе и Орбелиани с детьми и прислугой, войско Шамиля повернуло назад и скрылось в горах. После этих событий, Шамиль остыл к единоверной Порте, чьи войска так и не смогли пробиться ему навстречу. Между тем начались переговоры об освобождении грузинских княгинь, в обмен на которых Шамиль потребовал своего старшего сына Джамал-ад-дина, отданного им в аманаты русским в августе 1839 года во время защиты Ахульго и денежный выкуп. Обмен был произведен, сын Шамиля вернулся к отцу, деньги поступили в казну имамата и были розданы наиболее нуждающимся горским семьям. На своего старшего сына Шамиль возлагал некоторые надежды в ведении борьбы против русских, однако вскоре Джамал-ад-дин скончался. 29 ноября 1854 года новым наместником Кавказа стал граф Н. Муравьев, который пришел к мысли вступить в мирные переговоры с имамом. Взамен на нейтралитет Шамилю предлагалось признание имамата как самостоятельного государства горцев под протекторатом России. Условия эти показались Шамилю приемлемыми. Население имамата устало от военных невзгод, хозяйство приходило в упадок, а продолжение широкомасштабной войны грозило полным разорением и исчезновением самих горских народов.
О переговорах Шамиля с Н. Муравьевым официальных документов не сохранилось, скорее всего, они велись наместником с молчаливого согласия официального Петербурга. Но косвенные сведения дают основание полагать, что стороны заключили перемирие. Действия Муравьева сводились в основном к строительству и ремонту укреплений, исправлению дорог и рубке новых просек вдали от владений Шамиля. Была снята экономическая блокада с районов, входивших в состав
имамата, с обеих сторон начался обмен пленных.

Близилась к завершению Восточная (Крымская) война и наконец, 18 марта 1856 года в Париже был подписан мирный договор. Если для России он был временным политическим поражением, то для имамата стал предвестником надвигающейся катастрофы. Горцам больше не на кого было надеяться, кроме как на самих себя.
26 августа 1856 года новым наместником Кавказа назначается князь А. Барятинский. Стремление Н. Муравьева примириться с горцами, новый наместник считал неоправданной слабостью. А. Барятинский начал с решительных административных и военных реформ. Отдельный Кавказский корпус был переименован в Кавказскую армию, главнокомандующим которой стал сам А. Барятинский. В его распоряжении находились огромные силы – 225223 человека. В то же время все войско имама, включая ополченцев, едва достигало 40 тысяч человек. С осени 1856 года началось широкомасштабное наступление на Чечню, один за другим истреблялись аулы, прорубались новые просеки в лесах. Летом 1857 года войска левого фланга кавказской линии под командованием генерала Н. Евдокимова воздвигли несколько укреплений, проложили мосты в горах. После «усмирения» нагорной части Малой Чечни русские войска устремились в Большую Чечню. Жаркие бои разгорелись в Салатавии, соединявшей Чечню с Дагестаном. В Южном Дагестане зимой 1856-1857 гг. проводились разработки дорог и проложение просек вдоль Лезгинской кордонной линии по южным отрогам Главного кавказского хребта. К 26 июля 1857 года закончилось покорение западной части Дидойского общества, был разорен 21 аул. На всех фронтах имамата продолжались бои. Вслед за отпадением от имамата Малой Чечни покорность царскому командованию стали приносить многие общества Большой Чечни. К концу 1858 года под контролем Шамиля оставалась одна Ичкерия. Стремясь овладеть столицей имамата, генерал Н. Евдокимов разделил свои войска на три отряда, каждый из которых начал стягиваться к Ведено. С 19 марта столица имамата находилась в полной блокаде. После усиленного артиллерийского обстрела оборонительные редуты были превращены в развалины, в самом Ведено начались пожары. В ночь на 1 апреля 1859 года защитники вынуждены были покинуть аул. С падением ведено вся Чечня, включая Ичкерию, отпала от имамата и подпала под власть русских. В течение двух месяцев царские войска занимались переселением горцев на захваченные территории, устройством дорог и мостов, новых укреплений и штаб-квартир. В июне А. Барятинский возобновил наступление на Дагестан с трех сторон. Наместник щедрой рукой раздавал деньги, чины и награды горской верхушке. Покинув Чечню, Шамиль с оставшимися войсками перебрался в Дагестан. Имам прилагал отчаянные усилия, чтобы защитить Дагестан от вторжения царских войск. На съезде наибов, кадиев и алимов в Хунзахе, ставшим последним в истории имамата, Шамиль призывал всех сплотиться для продолжения борьбы за свободу и независимость. Но защищать государство горцев было уже не кому. Усталость от многолетней войны, разруха, голод, болезни, гибель лучших боеспособных людей обусловили падение имамата. Многие наибы складывали оружие ввиду безнадежности дальнейшего сопротивления. Потеряв свою столицу Ведено, получив множество тяжелых моральных ударов, ограбленный и брошенный многими боевыми соратниками, имам, тем не менее, решил продолжать борьбу и защищаться до последней возможности, избрав для этого Гуниб — место, известное своей неприступностью. Сюда он прибыл со своей семьей и небольшим числом оставшихся верными ему горцев. 9 августа Гуниб был полностью блокирован царскими войсками под общим командованием генерала А. Врангеля: 15 батальонов, 5 сотен конно-иррегулярного полка, 2 сотни Акушинской конной милиции, рота саперов, дивизион драгун, 6 сотен туземной милиции и 14 орудий. В распоряжении Шамиля находилось около 400 сторонников с 3 пушками. Гора Гуниб считалась труднодоступной, но слишком малые силы горцев не могли пол¬ностью ее контролировать. Пытаясь выиграть время и рассчитывая на помощь извне, Шамиль 17 августа вступил в переговоры с неприятелем. Прибывший в лагерь осаждавших А. Барятинский, предложил Шамилю почетную капитуляцию, он обещал отпустить всех защитников Гуниба и разрешить Шамилю с семейством отправиться для паломничества в Мекку. После долгих колебаний Шамиль ответил отказом.
Решающий штурм начался 24 августа. Одна колонна русских заняла с боем сады, лежавшие на северной стороне Гуниба. Другая, преодолевая ожесточенное сопротивление горцев, поднималась наверх с восточной стороны, с боя занимая каждый уступ. Третья колонна при помощи веревок и лестниц забралась на верхнюю площадку горы с юго-восточной стороны. Вместе с мужчинами оборону Гуниба держали женщины. Они не только помогали в сооружении оборонительных рубежей, таскали камни, с оружием в руках со своими мужьями и братьями выходили на охрану крепости, но и переодетые в мужскую одежду ходили по краю крепости, чтобы психологически воздействовать на царских солдат, сражались вместе с мужчинами, стойко перенося все тяготы войны. Поняв, что потерял гору Гуниб, Шамиль с оставшимися сторонниками отошел в аул Гуниб, где приготовился к решающему бою. Однако появилась еще одна возможность для переговоров. А. Барятинский всячески не желал смерти имама, обещая крупную денежную награду тому, кто доставит к нему Шамиля живым. Наместник полагал, что смерть имама станет дополнительным стимулом для горцев в их сопротивлении русскому оружию. На переговоры в аул Гуниб отпарвился полковник И. Лазарев, который уговорил Шамиля выйти на переговоры с А. Барятинским, после чего обещая ему возвратиться в Гуниб. Этого желали и некоторые защитники осажденного аула, и Шамиль в сопровождении нескольких сподвижников вышел из аула и направился к А. Барятинскому, находящемуся со своим штабом в березовой роще. По пути к князю Шамиль видел огромное количество русских войск, окруживших Гуниб, и видимо понимал, что дальнейшее сопротивление бесполезно.
В разговоре с наместником имам узнал, что теперь ему следует отправиться в Россию, для встречи с царем Александром II, который и определит его дальнейшую судьбу. Таким образом вернуться в Гуниб Шамилю не позволили, и это был очередной обман русских в отношении имама. Впоследствии Шамиль в качестве почетного военнопленного со своей семьей проживал в городах Калуге и Киеве, и только в 1869 году ему было позволено уехать в Аравию совершить паломничество. Путешествие имама Шамиля по территории Османской империи было своеобразным триумфом среди местного населения, таково было в глазах турок обаяние человека, провоевавшего с могущественною империей почти 25 лет, в то время. Турецкий султан торжественно принял Шамиля в своем дворце.
Благополучно совершив хадж, имам со своей семьей некоторое время обосновался в городе Медине, где умер в 1871 г. и был похоронен на кладбище Джаннат уль-Бакия.
Во главе с имамом Шамилем кавказские народы вели героическую борьбу с могущественной Российской империей в течение 25 лет. Народно-освободительное движение горцев под руководством имама Шамиля – главное событие в истории Кавказа XIX в., оказавшее серьезное влияние на отечественную и мировую историю. В результате Кавказской войны Чечня, Горный Дагестан и Северо-Западный Кавказ были присоединены к России насильственными военными методами, свойственными колониальной политике царизма. Вместе с тем вхождение кавказских народов в состав России, вставшей на капиталистический путь, объективно имело прогрессивное значение, т.к. в конечном итоге способствовало их экономическому, политическому и культурному развитию. Но результаты Кавказской войны были неоднозначны. С одной стороны, они позволили России решить поставленные задачи, предоставили рынки сырья и сбыта, выгодный военно-стратегический плацдарм для укрепления геополитического положения. В то же время покорение свободолюбивых народов Кавказа, несмотря на определенные положительные моменты для развития этих народов, оставило за собой комплекс нерешенных проблем, которые достались Советскому Союзу, а затем и новой России.

Хаджи Мурад Доного

http://gazavat.ru/history3.php?rub=12&art=717
Казбек26 25.11.2013 02:10:04
Сообщений: 212
Цитата
шагди пишет:
начальник Окружной милиции по Нальчикскому округу.
Не тот ли это Катханов, который возглавлял нападение кабардинской милиции на народное ополчение карачаевцев, под предводительством Джатдая и потерпел бесславное поражение? Если так, то ему нет места в этом славном списке.
Sabr 01.11.2014 07:03:24
Сообщений: 7254
Вассан-Гирей Джабагиев – ингушский энциклопедист XX века (1882-1961 гг.)
Выдающийся ингушский просветитель-энциклопедист, политический и социальный мыслитель, публицист и религиевед Вассан-Гирей Джабагиев принадлежите к тому типу личностей, которые не только смогли выразить главные идеи и устремления своей эпохи, но и являлись ее творцами.

Несмотря на то, что В.-Г. Джабагиев, его труды и идеи были изъяты из всего советского периода истории Кавказа и России, значение и новаторская суть его интеллектуального наследия и практической деятельности, несомненно, окажут свое позитивное влияние на общественно-политические и культурные процессы Северного и Южного Кавказа в XXI веке. Все написанное и практически осуществленное В.-Г.Джабагиевым, связанное с политикой, общественной и гуманитарной работой, просветительством, поражает своей духовной силой и талантом. Время, безусловно, работающее на В.-Г. Джабагиева, с неизбежной необходимостью подведет нас к пониманию его личности, адекватной эпохе Ренессанса, синтезировавшей науку, политику и культуру в органическое целое.

Условно весь жизненный и общественно-политический путь этого величайшего представителя ингушского народа, идеолога и практика общекавказской солидарности, можно разбить на три этапа, неравнозначных по протяженности, но невероятно масштабных по количеству и качеству написанного и практически им осуществленного: дореволюционный этап –1900-1917 годы; 1917-1921 годы – этап создания и краткого существования государства Союза горцев Северного Кавказа (идеологом и главной политической фигурой которого являлся В.-Г. Джабагиев); 1921-1961 годы – целая эпоха (по своему значению) деятельности в эмиграции: Франции, Турции, Польше, Германии.

Полностью вся картина жизни и деятельности В.-Г. Джабагиева до сих пор еще не восстановлена, но по имеющимся сведениям, документальной базе, массиву интеллектуального наследия можно убедительно говорить о нем, как о Горце-ингуше, открывшем миру весь Кавказ, и Европейце, подарившем миру Кавказа самые прогрессивные европейские идеи и смыслы.

Вассан-Гирей Джабагиев родился 3 мая 1882 года в селе Насыр-Корт (Ижи-Юрте) в семье полковника царской армии, полного Георгиевского кавалера Ижи Джабагиева. Окончив Владикавказское реальное училище, он продолжил свое образование в Дерптском политехническом институте (на сельскохозяйственном факультете), а затем в сельскохозяйственном институте в Йене в Германии. Став блестящим экономистом в области земледелия, В.-Г. Джабагиев применил свои знания в практической и научной работе: служа в департаменте земледелия министерства сельского хозяйства России в должности вице-директора, он опубликовал в Санкт-Петербурге в 1915 году две ставшие классическими в области сельского хозяйства работы: «Свободная земельная собственность и техника сельского хозяйства в Европе» и «Промышленная сушка картофеля».

Выявлено более ста работ В.-Г. Джабагиева по проблемам сельского хозяйства России, Кавказа и Европы, опубликованных с 1906 по 1917 годы в «Санкт-Петербургских ведомостях», журнале «Сельскохозяйственное образование», в «Ежегоднике департамента земледелия», «Земледельческой газете». Но самое главное, что весь дореволюционный период В.-Г. Джабагиев неустанно и плодотворно работает как мусульманский просветитель-публицист и светский общественно-политический деятель.

Живя в Санкт-Петербурге и создав еще в 1902 году проект ингушской азбуки на арабской основе, на протяжении последующих двадцати лет В.-Г. Джабагиев неутомимо просвещает горцев и мир за пределами Кавказа гуманистическими идеями ислама, а также пропагандирует опыт народных школ Европы, который он изучил в Российской империи. Названия его некоторых (из многих десятков) публикаций этого периода говорят сами за себя: «Мусульмане России» («Санкт-Петербургские ведомости», 1905, № 181), «Император Вильгельм и ислам» («Санкт-Петербургские ведомости», 1905, № 283), «Ингуши и грамотность» («Правда», Владикавказ, 1906, № 29), «Ислам, прогресс и конституция» («Санкт-Петербургские ведомости», 1908, № 257), «Пробуждение мусульманского мира» («Санкт-Петербургские ведомости», 1909, № 200), «Зимние курсы в Нидерландах» (журнал «Сельскохозяйственное образование Петроград, 1914, № 2), «Начальная школа и сельскохозяйственные знания» («Сельскохозяйственное образование», СПб., 1914, № 5) и многие другие.

Работа с дореволюционным публицистическим наследием В.-Г. Джабагиева представляет огромную перспективу для современных специалистов по исламу, кавказскому исламскому миру, по проблемам либерального, демократического реформирования сложнейшего этноконфессионального массива Северного Кавказа по проблемам взаимоотношений «мусульман-инородцев» с империей.

Несколько цитат из оригинальных работ В.-Г. Джабагиева начала века.
«…Россия поставлена в отношении своих мусульман в несравненно более ответственное положение, чем другие христианские государства. В то время, как в последних мусульмане живут в отдаленных колониях, в России мусульмане входят составной частью в самый организм государства. Русские мусульмане разбросаны как по центру, так и по всем окраинам Империи… Казалось бы, что общее происхождение, общая религия, общий язык, общий уклад жизни должны были, в виду душевной атмосферы бесправия, в которой живут мусульмане, – объединить их в сильную политическую группу, как евреев или армян, например. На самом же деле этого нет. Мусульманство действительно по размерам и объему представляет из себя огромную глыбу, но глыбу расколотую, инертную, пассивную…
Это… явление объясняется, с одной стороны, низким культурным уровнем массы мусульманского населения, а с другой, влиянием ислама, проповедующего терпение, благонравие и самоотречение…
Мусульмане до сих пор в России составляли особый замкнутый мирок. Гражданское право их покоилось на шариате и только уголовное право было общее с имперским…
Ясно, что просветительское движение, охватившее вместе со всей Россией и русских мусульман, принесет со временем богатые плоды. Мусульмане приобщатся к принципам и идеям Запада и примут участие в общей культурной работе человечества. Нечего бояться, что на этой почве родится призрак панисламизма, потому что с просвещением религиозные интересы отойдут на задний план и уступят место умственным, социальным и экономическим фактором. Панисламизм – такая же фикция, как желтая и другие опасности, пущенные в оборот с известным расчетом, охранительною печатью…
Европа своим высокомерием и нетупымым до фанатизма и до открытого издевательства отношением ко всему неевропейскому сама искусственно создавала себе призраки разных цветных опасностей, совершенно забывая, что ее деятельность – всюду, куда ни проникал алчный европеец, – принимала… беспощадно-реальные формы насилия, произвола и эксплуатации.
…Панисламизма не существует пока в России…, пока он не будет создан искусственно самим государством путем ограничения мусульман во всевозможных политических, гражданских и религиозных правах»[1].

В этой работе В.-Г. Джабагиев утверждает, что российское общество способно устоять лишь на трех основных принципах – гуманности, гражданственности и культуре: «И тогда нечего будет бояться за будущность нашего отечества»…

Стоит глубоко задуматься над пророческими словами В.-Г. Джабагиева, написанными в 1909 году в работе «Пробуждение исламского мира», всем, кто сегодня размышляет над мощными процессами утверждения самоидентичности в исламском мире в разных концах планеты: «Надменная Европа, не признававшая никаких способностей за другими народами и религиями, третировавшая во всех концах земного шара туземцев, как варваров, как людей низшей расы, попиравшая вооруженной рукой все их права и привычки…, – эта самая Европа за последнее время терпит разочарования в различных частях света…
…Самой крупной неожиданностью для Европы является, несомненно, брожение, охватившее всё мусульманство, находившееся до сих пор, как казалось, в состоянии какого-то таинственного летаргического сна… всюду приверженцы пророка спешат приобщиться к политическим, техническим и экономическим и экономическим завоеваниям европейского Запада, хотят определить свою национальность, свою личность, они требуют свободы и равенства… те насильственные государственные перевороты, свидетелями которых мы являемся в настоящий момент, нельзя считать результатом случайного стечения обстоятельств, беспричинными, слепыми вспышками отдельных революционных групп… зародыш этих видимых вооруженных переворотов медленно, незримо, но верно созревали в течение долгих десятков лет в душе и умах широких народных масс. И более всего в деле пробуждения мусульманства, незаметно для себя сделала сама Европа. Забираясь в самые отдаленные уголки земного шара с проповедью «открытых дверей» на устах и с граненым штыком в руках, европейцы бесцеремонно расталкивали туземцев, выводили их из состояния пока и вовлекали в беспощадную экономическую и политическую борьбу с собой… Несмотря на свою наружную косность, мусульманский мир никогда, однако, не отличался внутренним спокойствием. В жизни этого мира во все времена происходила глухая, болезненная борьба двух начал – начал прогресса и начал застоя»[2].

Мы утверждаем, что идея В.-Г. Джабагиева о возможности естественной либеральной трансформации ислама как «свободы наследования и свободы критики», драматически воплощалась в жизнь на протяжении всего XX века. Проблемы ислама – религиозные, политические, правовые – и поиски их решения в конце этого столетия подтверждают Джабагиевскую идею возможности реформации ислама. Например, фундаментальные труды Махмуда Мохаме да Тахи, Абдуллаха Ахмеда Ан-Наими (А.А. Ан-Наим «На пути к исламской реформации» /перевод с англ./. – М., 1999).
Задолго до 1917 года, полной «смены вех» в России, В.-Г. Джабагиев был озабочен проблемой политического устройства Кавказа, характером взаимоотношений Северного и Южного Кавказа с Россией, весьма трезво осмысливая варианты сосуществования кавказского региона с имперским центром.

В.-Г. Джабагиев является одним из «отцов» идеи кавказской автономии и земского самоуправления.
Эта группа кавказцев смогла стать определенной политической силой: в 1904 году был создан Комитет горцев Северного Кавказа, занимавшийся изучением проблем горской жизни и посильно помогавший своим народам в их решении. Члены Комитета работали с демократическими фракциями Думы, с мусульманскими общественными организациями России. В.-Г. Джабагиев активно участвовал в работе этого Комитета.
Общий кризис империи в начале XX века затронул Кавказ, и просвещенная патриотическая интеллигенция, заинтересованная в либеральном реформировании России, стремилась выразить и воплотить свои тревоги в конкретные социально-политические идеи.

В.-Г. Джабагиев как рупор этой силы писал в статье «Что нужно Кавказу?»: «Все зло, все аномалии и недочеты кавказской жизни, в конечном результате, должны быть сведены к одной причине: к административно-правовому неустройству управления краем. Только при коренных преобразованиях в этом заколдованном кругу возможно приступить к созидательной, мирной, культурной работе… Против нашей хронической болезни – административного, а отсюда и культурно-хозяйственного неустройства… имеется только одно средство – это дарование Кавказу автономного самоуправления. Конечно, последнее должно быть построено на таких началах, чтобы не повредить принципу целостности и единства нашего великого отечества. Кавказ не хочет окончательно разрывать с Россией, которая дала ему уже начатки культуры и промышленного прогресса, да он и не способен к отдельному политическому существованию. Тысячи причин заставляют да и заставят его в будущем держаться за метрополию. Он хочет только освободиться от русского чиновничества, чуждого ему по духу, воспитанию, крови и симпатиям: он хочет свободно, всей грудью, вздохнуть от векового кошмара, хочет свободно развиваться, свободно пользоваться всеми своими богатыми дарами природы и свободно же принять участие в общей культурной работе человечества. Без свободы этого основного условия всякого прогресса, не было бы великой американской расы: без этого условия заглохнут моральные силы и Кавказа, а у него их много, очень много, более чем у какой-либо другой страны в мире»[3].

В.-Г.Джабагиев обосновал необходимость введения долговременного совещания с представителями народов Кавказа как постоянного органа в форме сейма (палаты или думы), вначале как совещательного органа, потом – и исполнительного.
Как ответственный и трезвый политик и социальный мыслитель В.-Г. Джабагиев предостерегал в то же время депутатов думской партии-автономистов об ответственности борьбы за идею автономии Кавказа.

Насколько актуально написанное им почти сто лет назад: «Что касается того, какие формы должна принять автономия, чтобы приспособиться к особенностям Кавказа – об этом, точно по уговору постоянно умалчивалось. Как за деревьями не видно леса, так и за автономией не видим национального вопроса, очень острого на Кавказе, забывая, что она должна решить сразу два вопроса: вопрос децентрализации и вопрос национальный, причем решение первого еще не решает второго… Для каждого кавказца пока ясно одно, что Кавказу необходимы децентрализация, освобождение от суровой правительственной опеки – и только… Все средства и все пути, и всякая автономия хороши, лишь бы они дали возможность Кавказу скорее вздохнуть свободной грудью. Что случится потом, после дарования автономии, как она будет осуществлена – об этом, признаться, мало кто думал на Кавказе, если исключить грузинскую программу особой национальной грузинской автономии…
…Иная автономия может только попортить все дело, обострив еще более национальный антагонизм: там не разъясняют себе даже такого кардинального пункта – должен ли Кавказа как нечто целое, однородное, неделимое в социально-историческом отношении получить одну автономию с одним представительным учреждением или он должен быть разделен на две или целый ряд самостоятельных национальных территорий. Грузинскую, армянскую, чеченскую, аварскую, осетинскую и пр.»[4].

Этот самый главный вопрос судьбы кавказских народов и их политико-государственного устройства так и остался открытым вплоть до XXI века, несмотря на тектонические сломы и сдвиги 90-х годов XX века.

В.-Г. Джабагиев, работая в Министерстве земледелия и государственных имуществ, а также будучи членом Комитета горцев Северного Кавказа, разработал проект земского в Терской области (где проживали ингуши, чеченцы, казаки, кабардинцы, осетины, балкарцы, кумыки и пр.), в котором предусмотрел военно-колониальной администрации на выборные земские органы трех степеней: сельские, окружные и губернские.
Согласно джабагиевскому проекту, управление Терской областью должно было быть передано из ведения военного министерства (Северный Кавказ целое столетие управлялся не гражданской администрацией, а военным управлением!) в земские окружные управы (преобразованные из полицейских отделов) с предоставлением определенной самостоятельности местным властям в области правопорядка, в социальной и культурной сфере.

В.-Г. Джабагиев инициировал через Горский комитет при поддержке думских фракций в Государственной думе (9 июня 1912 года) решение о необходимости проведения в Терской области «положительных реформ, построенных на началах самоуправления с привлечением местного населения к заведованию собственными делами, с соблюдением справедливого отношения к жизненным интересам национальностей».
Но демократическим преобразованиям (как всегда в России) воспротивилось военное министерство, которому были подчинены колониальные власти Терека.

Военное ведомство, поддерживая лишь военно-сословный уклад терских казаков, не собиралось ни на йоту отдавать власть в виде земского самоуправления «диким туземцам». Надо отметить, что сами казачьи представители в Государственной думе желали демократизации управления в казачьих областях. У В.-Г. Джабагиев был абсолютным лидером в политической борьбе северокавказцев за местное самоуправление вплоть до февральской революции. Настойчивая политическая борьба горских представителей под руководством В.-Г. Джабагиева вынудила русское правительство даже создавать специальное межведомственное совещание под председательством знаменитого кадета Милюкова, рассматривавшее проект положения о введении земства на Кавказе. В этой комиссии В.-Г. Джабагиев работал как представитель Министерства земледелия.

Можно сказать, что В.-Г. Джабагиев в этот период русской и кавказской истории, будучи первым идеологом кавказского суверенитета, видел общекавказскую идейно-политическую и государственную общность в лоне России. По его мнению, Россия могла и должна была изменить систему взаимоотношений со своими национальными колониями.

Либеральный реформатор и эволюционист В.-Г. Джабагиев в своих надеждах был идеалистом: «Дай Бог, чтобы власть пошла… по тому… направлению! Только побольше смелости и решимости. Нечего бояться: позади темное прошлое – впереди же ясная заря светлого будущего… Прежде всего надо правительству опереться на местные, популярные силы, необходимо принять и выслушать их и вместе с ними обсудить меры к водворению в крае порядка и законности. Желательно пойти навстречу обществу и тем самым внушить населению Кавказа доверие в благожелательство и готовность власти всеми мерами способствовать умиротворению и культурно-гражданскому процветанию».

К сожалению, ни гуманность, ни гражданственность, ни культура, столь вожделенные В.-Г. Джабагиевым, не стали тремя основообразующими социально-политическими столпами российского общества после февральской революции 1917 года. Хотя надежды северокавказских интегристов, в частности В.-Г. Джабагиева, были очень большие. И не только надежды: было создано реальное суверенное государственное образование – Союз объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана (1917-1918 годы) и Горская Республика (1918-1920 годы).
«В. Джабаги являлся лидером нового Парламента и министром финансов. Он был одним из авторов Конституции Северо-Кавказской Демократической республики, которая была основана на кантональной системе Швейцарской конфедерации» (из Некролога по поводу кончины В.-Г. Джабагиева в американской печати 60-х годов).
Подробнее его деятельность будет, несомненно, осмыслена в больших работах, но общий масштаб В.-Г. Джабагиева как кавказского государственника уже ясен и требует самого пристального изучения.

Приехав на Кавказ после февральской революции В.-Г. Джабагиев с другими северокавказскими лидерами начал подготовку Первого съезда горских народов, для которого подготовил политическую платформу, конституцию, проект реформ земского самоуправления, местного суда, школьного образования. Съезд состоялся с 1-10 мая 1917 года. Во временный ЦК – Горское правительство, избранный съездом, вошли вместе с Джабагиевым Тапа Чермоев, Басъят Шаханов, Пшемахо Коцев, Рашидхан Капланов, Нажмутдин Гоцинский, Башир и Абдусалам Далгаты и др. Очень важно отметить, что эта северокавказская политическая элита (за исключением Н. Гоцинского) в качестве объединительной платформы всех народов Северного Кавказа и Дагестана провозгласила не ислам, а политико-экономические интересы и устремления кавказских народов и общность их исторических судеб и традиций.

Именно прагматизм и реалистические подходы в понимании политико-экономической интеграции как основополагающей составной государственного строительства способствовали тому, что горская элита активно включилась (летом 1917 года) в реализацию инициативы Временного правительства по введению земства во всех областях, краях и губерниях России.
В Петрограде была создана комиссия во главе с историком, общественным деятелем и членом Государственной думы Б. Веселовским (так называемая «Комиссия Веселовского»).

В.-Г. Джабагиев активно работал в ней, представив собственный проект земской системы в Кавказском регионе. «Центральным пунктом нашего проекта, альфой и омегой всякого демократического самоуправления по английскому типу является объединение функций административного управления и земского самоуправления в одних и тех же выборах коллективных органах».

Согласно джабагиевскому проекту, избираемые всем населением коллегиальные органы – гражданские комитеты, сохранив функции органа общественного самоуправления, должны были стать органом государственной власти, представляющим власть Временного правительства.
В это время (т.е. до большевистского октябрьского переворота) Северокавказское государство (автономия) Джабагиев видел как составную часть будущей Российской Федеративной Демократической Республики.
Он разработал трехстепенную структуру земства, которая состояла из сельских окружных и губернских гражданских комитетов с выделением крупных городов в отдельные самоуправляющиеся земские единицы.
Комиссия Веселовского приняла и утвердила проект В.-Г. Джабагиева.

Будучи после февральской демократической революции председатель Ингушского Национального Совета (а в Союзе горцев Северного Кавказа – министром финансов), В.-Г. Джабагиев разработал структуру каждой местной администрации, занимался вопросами внутренней жизни Ингушетии, координировал деятельность местных органов власти и ЦК Союза горцев, осуществлял посреднические функции в многочисленных конфликтах и т.д.

В Союзе горцев В.-Г. Джабагиев был автором аграрной программы, согласно которой горское население имело право на землю, леса и воды, безземельные и малоземельные должны были получить свободные казенные земли Крестьянского поземельного банка в пределах территории.
Он же в Союзе готовил демократическую школьную реформу с всеобщим, бесплатным, обязательным начальным образованием, особенно женщин; считал необходимым введение в школьные программы изучение сразу нескольких языков, а также особое место отводил духовно-нравственному воспитанию младших школьников.

Уже в 1917 году В.-Г. Джабагиев как политический и социальный деятель и идеолог северокавказской общности внутри демократической России обозначил единственно перспективный и исторически прогрессивный вектор межнационального регионального интегризма, основанного не на конфессиональных и узко национальных устремлениях, а общекавказской проблематике (политические, экономические, социальные, территориальные, культурные проблемы и земское самоуправление с кавказской спецификой; необходимость ограждения всего Кавказа от анархии и революционного радикализма центра).

Союз горцев Северного Кавказа существовал и утверждал политико-государственный интегризм в форме Республики Союза горцев Кавказа, больше известной как Горская Республика все годы гражданской войны в России и на Кавказе.

После октябрьского переворота 1917 года ситуация на Северном Кавказе резко осложнилась, и В.-Г. Джабагиев сумел показать себя и как незаурядный организатор вооруженных национальных сил Ингушетии, сумевших встать за защиту своего национального достоинства и свободы.
Из американской прессы о В.-Г. Джабагиеве: «В. Джабаги пришлось много потрудиться над северокавказской Декларацией о независимости от 11 мая 1918 года этот акт советское правительство встретило крайне враждебно. Однако, в чёрные дни гражданской войны советский министр иностранных дел Чичерин, который ранее настраивал все правительства против признания новой республики, сам признал законность Декларации».
Декларация о независимости Горской Республики была принята 11 мая 1918 г. на Батумской Международной Конфереции [5].

В.-Г. Джабагиев как одни из ее авторов четко выстраивал приоритеты в созидании конструкции общекавказского суверенитета.
Он считал, что,
во-первых, закавказские народы должны провозгласить независимость всего Закавказья в целом.
Во-вторых, им необходимо заручиться гарантиями держав Тройственного Союза [6] к образованию самостоятельного государства на Северном Кавказе.
И, в-третьих, признанное независимое Северокавказское государство (Горская Республика) должно объединиться с Закавказским государством.

Джабагиев ставил вопрос о независимости Северного Кавказа впрямую с объединением в общее Кавказское государство с независимыми Грузией, Азербайджаном и Арменией (объявившие о своей независимости на две недели позже, чем северокавказцы, эти государства в лице своих лидеров, увы, не отозвались адекватно в то время на инициативу горцев по объединению в единое государство).

Уже в эмиграции, осмысливая этот бурный исторический период на Кавказе, В.-Г. Джабагиев писал: «Новое самостоятельное государство проектировалось по образцу швейцарских кантонов, т.е. как федерация горских кантонов, и было официально признано Турцией 8 июня 1918 года заключением дружественного договора (в октябре 1918 года переговоры по заключению договора о дружбе и подписанию консульской конвенции велись и с представителем Германии – генералом Крассом фон Крессенштейном в Тифлисе. – Авт.) Северокавказская Республика, желая установить более тесные политические и хозяйственные связи с южными кавказскими республиками, предложила образование общей Кавказской Федерации, но последовавшие внутренние и внешнеполитические события помешали осуществлению этой цели. Анализ этих обстоятельств – отдельная большая тема, но в данной связи необходимо отметить, что кавказской суверенизации помешал фатальный выбор Великобритании в борьбе с большевизмом помощь Деникину с его великодержавной идеей «великой и неделимой»[7].

Оккупация Северного Кавказа армией Деникина, сопровождавшаяся репрессиями и террором, привела к повстанческой войне. Один центр сопротивления находился в Чечне и руководил им мусульманский лидер шейх Узун Хаджи. Другим, политическим центром сопротивления белогвардейской экспансии стал Тифлис, куда в 1918 году переехало Горское правительство, создавшее там Совет обороны Горской Республики во главе с осетином Ахметом Цаликовым. Военная и дипломатическая службы Совета обороны действовали во многих направлениях, помогая повстанческому движению горцев.

В.-Г. Джабагиев в Тифлисе был избран Председателем Парламента Горской Республики и возглавил дипломатическую службу, настойчиво обращаясь к правительствам Грузии и Азербайджана с просьбами о военной и экономической помощи северокавказцам.
Из ставших доступными архивов Грузии (Государственного исторического архива, Архива МИДа) мы обнаружили документы, подтверждающие интенсивные взаимоотношения Грузии и Горской Республики в военной и дипломатической областях. В.-Г. Джабагиев лично участвовал в конце 1918 года в переговорах между комиссарами Терской области (Бутыриным и Андреевым) и Горским правительствам.
Он также причастен к работе по заключению Договора с Азербайджаном (сентябрь 1918 г.), согласно которому было создано общее Министерство вооруженных сил, подчиненное турецкому командованию.

Горское правительство доверило В.-Г. Джабагиеву как главе Парламента Горской Республики представлять северокавказское государство на Версальской конференции в 1921 году. Туда во Францию, до него дошла весть об оккупации Грузии частями Красной Армии и начале советизации всего Кавказа.

Непосредственный участник всех событий на Северном Кавказе с 1917 по 1921 годы В.-Г. Джабагиев, анализируя это время, объясняя причину завоевания большевиками Кавказа, помимо естественно-географического отторжения Кавказским хребтом Южного Кавказа от Северного главным считал трагический политический (стратегический) водораздел, определивший в XX веке историческую судьбу всех народов Кавказа. «История борьбы Северного Кавказа за независимость и легкость, с которой советские войска покорили друга республики Кавказа, доказывает то, что главным препятствием в завоевании Кавказа для генерала Деникина, а позже для Красной Армии были народы Северного, а не Южного Кавказа, так же, как и во время русско-кавказской войны. Понимание этого исторического факта показывает, что интересы всех кавказских наций, особенно с политической и стратегической точек зрения тесно связаны. Трудно представить, что Кавказ может выиграть и поддержать свою независимость без участия всех народов, объединенных в кавказскую конфедерацию»[8].

С 1921 года и до конца жизни (1961 г.) В.-Г. Джабагиев жил и активно работал в эмиграции. Сначала во Франции (1921-1927 гг.), затем в Польше (1927-1936 гг.), Германии (в 40-е годы, в период Второй мировой войны), Турции (1936-1961 гг.).
Именно через фигуру В.-Г. Джабагиева, его судьбу и интеллектуальное наследие ингушское зарубежье может быть рассмотрено как неотъемлемая составная часть национального политического и социокультурного процесса XX века во всех трагических противоречиях и динамике.

Документы, статьи, письма, книги, которыми мы сегодня располагаем, позволяют говорить о том, что В.-Г. Джабагиев все годы эмиграции был сконцентрирован на выработке убедительной концепции исторического развития ингушского народа к независимому и демократическому существованию в общекавказской семье, открытой европейским идеям и ценностям. Это первое. Во-вторых, В.-Г. Джабагиев осуществил то, что впоследствии стало называться «народной дипломатией»: он вел всестороннюю работу в Европе и на Ближнем Востоке по открытию того, что можно условно назвать «ингушским космосом» для европейского мира и европейской цивилизации. Это была каждодневная рутинная и в высшем смысле благородная работа по представлению ингушской культуры (в широком смысле этого слова) в европейском сообществе во всей первой половине XX века.

В эпоху, когда весь ингушский народ, как и Кавказ в целом, был распластан под тоталитарным сапогом коммунистического режима, в Париже, Варшаве, Мюнхене, Стамбуле, благодаря усилиям В.-Г. Джабагиева и других, сохранялась и функционировала ингушская интеллектуальная и духовная жизнь: в религиозности, в благотворительности, издательской деятельности, просветительской и т.д.

Мы можем говорить, что только в эмиграции в лице В.-Г.Джабагиева и других видных деятелей ингушский народ по существу имел свою национальную элиту. Потому что Джабагиев и его единомышленники (брат Магомед Джабагиев, Джемалдин Албогачи, Магомед (Артаган) Куркиев, Сафарбек и Созерко Мальсаговы и др.) были борцами за демократию и свободу как единственно возможную идею политического, интеллектуального, экономического и духовного развития Кавказа.

Литературная, издательская, журналистская, политическая деятельность Джабагиева в 20-50-е годы осуществлялась в таких изданиях, как «Кавказский горец» (Прага), «Горцы Кавказа» (Париж), «Кавказ» (Париж, Берлин), «Прометей» и «Обозрение Прометея» (Париж), «Объединенный Кавказ» и «Свободный Кавказ» (Мюнхен), «Газават» (Берлин), «Северный Кавказ», «Исламское обозрение» и журнал «Восток» (Варшава).
В Праге, Париже и Варшаве, инициируя среди горской эмиграции в 20-е – 30-е годы культурную, научно-исследовательскую и благотворительную работу, В.-Г. Джабагиев тем самым сохранял и культивировал идею преемственности национальной культуры. Лекции, семинары, обсуждения докладов по истории, фольклору Кавказа, текущей политике, балы и благотворительные вечера, обеды для студентов-горцев – символы культурного процесса и функционирования национальной элиты остались в материализованных проявлениях: книгах, газетах, журналах, пригласительных билетах и т.д.

В доме В.-Г. Джабагиева в Варшаве устраивались встречи горской студенческой и рабочей молодежи. Во время Второй мировой войны Джабагиев стал уполномоченным Международного Красного Полумесяца, что позволило ему спасти от гибели десятки попавших в немецкий плен горцев: ингушей, чеченцев, грузин и т.д.

Особо следует остановиться на таком удивительном свойстве интеллектуального гения Джабагиева: последующей трансформации ранних идей и размышлений, например об исламе, в условиях иной этносоциальной и культурной среды.
Мы имеем в виду работы В.-Г. Джабагиева в польском журнале «Исламское обозрение» (например, «Отношение Запада к исламу», 1935 год), «Пробуждающийся ислам», 1936 год).

Джабагиев в этих и других работах предвосхитил некоторые современные, весьма продуктивные, идеи о единстве культурного истока мусульманской и христианской цивилизаций (античности), о единстве философской мысли Востока и Запада, усматривая период крестовых походов в качестве точки отсчета религиозной и культурной самоидентификации и размежевания. Джабагиев еще в 30-е годы настаивал на мысли, что противопоставление «Восток-Запад» – есть явление европейского культурного национализма периода Ренессанса, не имеющего ничего общего с реальными историко-философским процессом. Идея, получившая через много лет после Джабагиева, свое развитие в работах ученых, свободных от конфессионального и политического высокомерия и чванства.

Нам известно, что В.-Г. Джабагиев с 20-х по 50-е годы так или иначе принял участие и сотрудничал в следующих политических и общественных партиях, союзах и комитетах в Париже, Стамбуле, Мюнхене, Берлине, Варшаве, Праге. Народной Партии Горцев Кавказа (печатный орган «Кавказский горец»). Комитете освобождения горских народов Северного Кавказа, Комитете за независимость Кавказа, Парламенте Горской Республики в эмиграции, Комитете Конфедератов Кавказа, Союзе политических организаций Северного Кавказа, Азербайджана и Грузии, Движении «Прометей» (межнациональное общественно-политическое объединение государственных деятелей Северного Кавказа, Закавказья, Туркестана и Украины), Совете Кавказской Конфедерации, Кавказском Совете, Общекавказском центре, Северо-Кавказском национальном комитете, Северо-Кавказском антибольшевистском Национальном Объединении, Координационном центре антибольшевистской борьбы.
Разработчик многих политических документов, В.-Г. Джабагиев четко стоял на проведении принципа последовательного народовластия в России, «впервые провозглашенного февральской революцией как главнейшего условия против попыток реставрации абсолютизма или утверждения диктатуры в том или ином виде; признание за всеми народами, населяющими территорию Советского Союза, безусловного права на основе демократического волеизъявления определять свою судьбу, а также реальное обеспечение этого права на самоопределение» (из политического документа Центра антибольшевистской борьбы, который назывался «Статут», 16 октября 1952 года).

Занимаясь исследованиями в собственно исторической тематике Северного и Южного Кавказа, проблемами независимости народов Северного Кавказа, проблемами СССР и народов Северного Кавказа в международном аспекте после Второй мировой войны (до 50-ти статей и книга «Взаимоотношения России и Кавказа», изданная после смерти Джабагиева в Стамбуле в 1967 году), Джабагиев стоит на платформе свободы и демократического сосуществования всех народов Кавказа.

В одном только журнале «Свободный Кавказ» мы обнаружили 13 статей политической публицистики Джабагиева: «Борьба Северного Кавказа за свободу» (1951, № 1), «Москва и Ближний Восток» (1992 № 9(12), «Кремль и ислам» (1952, № 10(13), «Почему Москва ненавидит Америку?» (1952 № 11(14), «Шейх Мансур» (1953, № 1(16), «Поход графа Валериана Зубова на Кавказ» (1953, №3(18), «Кремлевская амнистия и уничтожение северокавказских народов (1953, № 5 (20), «К истории провозглашения независимости Республики Северного Кавказа». (1953, № 5 (20), «Падение Грузии и закавказских ханств» (1953, № 6(21), «К советско-турецким отношениям» (1953, № 7-8 (22-23), «Гибель Берия и судьба триумвирата» (1953, № 7-8 (22-23), «Национальная политика Кремля» (1954, № 1 (24).

Политическую публицистику Джабагиева мы характеризуем как новаторскую и идееносную для периода после окончания Второй мировой войны – начала эпохи, когда мир стал жить в новых геополитических, общественно-экономических и психологических реалиях.
В.-Г.Джабагиев вместе с А.Авторхановым в этот период были главными идеологами борьбы с советским коммунизмом и великорусским шовинизмом, видя вызовы и угрозы как для западной, атлантической, так и для меняющейся мусульманской цивилизаций. Об этом говорит тематика самих работ, их почти пророческая прогностичность, определение Джабагиевым базовых критериев и постулатов старой имперской идеологии.

Политическая публицистика Джабагиева прежде всего либерально-просветительская: корни ее идут из европейской и просвещенной кавказской почвы конца XIX – начала XX века. Кроме того, огромный опыт антиимперской и антикоммунистической борьбы после 1917 года выкристаллизовал социально-политическую и правозащитную (демократическую по своей сути) направленность проблематики его работ. Главными составляющими этой проблематики на протяжении всего XX века были следующие глобальные и конкретные для судеб Кавказа проблемы: общекавказская независимость и суверенитет, кавказская конфедерация, пути движения народов Кавказа в семью народов мира (Европы и Востока), борьба со всеми проявлениями коммунистической чумы и великоимперского шовинизма в тех основных политических, военных и экономических событиях, неравнодушным современником и профессиональным аналитиком которых был Джабагиев.

Джабагиев естественным образом продолжает европейскую и русскую (не имперскую) просветительскую в анализе и осмыслении кавказской истории и современности. Естественным потому, что, получив настоящее классическое образование в России и Западной Европе, он стал человеком Культуры. Это подразумевало отношение к жизни и всем ее проявлениям с точки зрения нужд и потребностей масс, равенства со всеми, универсальности мирочувствования, то есть те черты просветительской этики, в которых такие понятия, как долг перед народом, личная честь становятся главными параметрами политической морали. В джабагиевском понимании политика не могла быть в принципе аморальной потому, что именно этическое, культурное начало определяет подходы ко всем проявлениям человеческой, общественно-политической, экономической жизни.

Европейские смыслы: свобода, равноправие, соучастие (а не созерцание) в жизни и времени, в котором ты, братство с представителями разноликого мира – органичным образом вошли в кровь и плоть политической идеологии Джабагиева именно потому, что он был человеком универсальной культуры.

Горские смыслы: личное достоинство и мужество, беззаветная любовь к Родине, дому, своей земле – одухотворяли колоссальную по своей значимости работу по очищению и осмыслению жизни во всех ее проявлениях (общественно-политических, частных и т.д.). Горские этические принципы в анализе социально-политических катаклизмов и событий XX века оплодотворяли мощь интеллектуальной деятельности Джабагиева, так и оставшегося единственным ингушским политическим мыслителем европейского уровня и масштаба.
Джабагиев в своей публицистике утверждал такие базовые принципы горской этики, как мирное, дружественное сосуществование внутри кавказского мира и с внешним некавказским миром. Опровергая тем самым замшелые и опасные стереотипы (заведшие Россию в конце века в кровавую кавказскую бездну) о природе горской этики как принципиально враждебной и воинственной. В этом заключается, может быть, самое главное значение его публицистики.

Джабагиев словно объяснял (надо сказать, весьма успешно на многих языках: английском, немецком, французском, польском, турецком, русском и арабском) всему миру мирочувствование и надежды всех кавказцев, особенно северокавказцев, задвинутых империей и горами на обочину всемирной истории.

Марьям Яндиева
кандидат филологических наук,
председатель Ингушского «Мемориала»

ПРИМЕЧАНИЯ
1. Джабагиев В.-Г. Мусульмане России // Газета «Санкт-Петербургские ведомости», 1905, № 181, 29 июля (11 августа).
2. Джабагиев В.-Г. Пробуждение исламского мира // Газета «Санкт-Петербургские ведомости», 1909, № 200, 6(19) сентября.
3. Джабагиев В.-Г. Что нужно Кавказу? // Газета «Санкт-Петербургские ведомости», 1905, № 236. 1(14) октября.
4. Джабагиев В.-Г. Кавказ, автономия и национальный вопрос // Газета «Санкт-Петербургские ведомости», 1906, № 120, 2(15) июня.
5. Батумская Конференция была созвана по инициативе Грузии после заключения Брест-Литовского мирного договора между Германией и Советской Россией. На ней обсуждались проблемы урегулирования отношений Турции – союзницы Германии – с Кавказскими государствами. Одной из основных целей было объявление о независимости Кавказских государств и признании их великими державами.
6. Германия и ее союзники в Первой мировой войне – Австро-Венгрия, Турция и Болгария.
7. Много лет спустя в эмиграции В.-Г. Джабагиев писал об этом: «Поход Деникина с третью частью своих сил на Северный Кавказ в самый разгар гражданской войны в самой России стал не только главной причиной разгрома красными войсками Белой армии и полного торжества большевиков на всем пространстве огромной Российской империи, но и косвенной причиной варварского убийства Кремлем свободолюбивых и геройских чечено-ингушей и балкаро-карачаевцев… В момент разгрома Добровольческой армии красными войсками генерал Деникин обратился через своего представителя на Северном Кавказе генерала Эрдели к северокавкацам с призывом бороться против большевизма и заявил, что он признает отныне независимость Северного Кавказа, вплоть до созыва общероссийского Учредительного Собрания. Впрочем независимость кавказским народам обещана была во время гражданской войны и Лениным, и Сталиным…».
8. Джабагиев В.-Г. Революция и гражданская война на Северном Кавказе: конец XIX – начало XX века // Журнал «Наш Дагестан», 1994, № 167-168.
Читают тему (гостей: 1)

Форум  Мобильный | Стационарный