Негде, в тридевятом царстве,
В тридесятом государстве,
Жил-был славный царь Дадон.
С молоду был грозен он
И соседям то и дело
Наносил обиды смело;
Но под старость захотел
Отдохнуть от ратных дел
И покой себе устроить.
Тут соседи беспокоить
Стали старого царя,
Страшный вред ему творя.
Чтоб концы своих владений
Охранять от нападений,
Должен был он содержать
Многочисленную рать.
Воеводы не дремали,
Но никак не успевали:
Ждут, бывало, с юга, глядь, —
Ан с востока лезет рать.
Справят здесь, — лихие гости
Идут от моря. Со злости
Инда плакал царь Дадон,
Инда забывал и сон.
Что и жизнь в такой тревоге!
Вот он с просьбой о помоге
Обратился к мудрецу,
Звездочету и скопцу.
Шлет за ним гонца с поклоном. Вот мудрец перед Дадоном
Стал и вынул из мешка
Золотого петушка.
«Посади ты эту птицу, —
Молвил он царю, — на спицу;
Петушок мой золотой
Будет верный сторож твой:
Коль кругом всё будет мирно,
Так сидеть он будет смирно;
Но лишь чуть со стороны
Ожидать тебе войны,
Иль набега силы бранной,
Иль другой беды незваной,
Вмиг тогда мой петушок
Приподымет гребешок,
Закричит и встрепенется
И в то место обернется».
Царь скопца благодарит,
Горы золота сулит.
«За такое одолженье, —
Говорит он в восхищенье, —
Волю первую твою
Я исполню, как мою». Петушок с высокой спицы
Стал стеречь его границы.
Чуть опасность где видна,
Верный сторож как со сна
Шевельнется, встрепенется,
К той сторонке обернется
И кричит: «Кири-ку-ку.
Царствуй, лежа на боку!»
И соседи присмирели,
Воевать уже не смели:
Таковой им царь Дадон
Дал отпор со всех сторон! Год, другой проходит мирно;
Петушок сидит всё смирно.
Вот однажды царь Дадон
Страшным шумом пробужден:
«Царь ты наш! отец народа! —
Возглашает воевода, —
Государь! проснись! беда!»
— Что такое, господа? —
Говорит Дадон, зевая: —
А?.. Кто там?.. беда какая? —
Воевода говорит:
«Петушок опять кричит;
Страх и шум во всей столице».
Царь к окошку, — ан на спице,
Видит, бьется петушок,
Обратившись на восток.
Медлить нечего: «Скорее!
Люди, на конь! Эй, живее!»
Царь к востоку войско шлет,
Старший сын его ведет.
Петушок угомонился,
Шум утих, и царь забылся. Вот проходит восемь дней,
А от войска нет вестей;
Было ль, не было ль сраженья, —
Нет Дадону донесенья.
Петушок кричит опять.
Кличет царь другую рать;
Сына он теперь меньшого
Шлет на выручку большого;
Петушок опять утих.
Снова вести нет от них!
Снова восемь дней проходят;
Люди в страхе дни проводят;
Петушок кричит опять,
Царь скликает третью рать
И ведет ее к востоку, —
Сам не зная, быть ли проку.
Войска идут день и ночь;
Им становится невмочь.
Ни побоища, ни стана,
Ни надгробного кургана
Не встречает царь Дадон.
«Что за чудо?» — мыслит он.
Вот осьмой уж день проходит,
Войско в горы царь приводит
И промеж высоких гор
Видит шелковый шатёр.
Всё в безмолвии чудесном
Вкруг шатра; в ущелье тесном
Рать побитая лежит.
Царь Дадон к шатру спешит...
Что за страшная картина!
Перед ним его два сына
Без шеломов и без лат
Оба мертвые лежат,
Меч вонзивши друг во друга.
Бродят кони их средь луга,
По притоптанной траве,
По кровавой мураве...
Царь завыл: «Ох дети, дети!
Горе мне! попались в сети
Оба наши сокола!
Горе! смерть моя пришла».
Все завыли за Дадоном,
Застонала тяжким стоном
Глубь долин, и сердце гор
Потряслося. Вдруг шатёр
Распахнулся... и девица,
Шамаханская царица,
Вся сияя как заря,
Тихо встретила царя.
Как пред солнцем птица ночи,
Царь умолк, ей глядя в очи,
И забыл он перед ней
Смерть обоих сыновей.
И она перед Дадоном
Улыбнулась — и с поклоном
Его за руку взяла
И в шатер свой увела.
Там за стол его сажала,
Всяким яством угощала;
Уложила отдыхать
На парчовую кровать.
И потом, неделю ровно,
Покорясь ей безусловно,
Околдован, восхищён,
Пировал у ней Дадон Наконец и в путь обратный
Со своею силой ратной
И с девицей молодой
Царь отправился домой.
Перед ним молва бежала,
Быль и небыль разглашала.
Под столицей, близ ворот,
С шумом встретил их народ, —
Все бегут за колесницей,
За Дадоном и царицей;
Всех приветствует Дадон...
Вдруг в толпе увидел он,
В сарачинской шапке белой,
Весь как лебедь поседелый,
Старый друг его, скопец.
«А, здорово, мой отец, —
Молвил царь ему, — что скажешь?
Подь поближе! Что прикажешь?»
— Царь! — ответствует мудрец, —
Разочтемся наконец.
Помнишь? за мою услугу
Обещался мне, как другу,
Волю первую мою
Ты исполнить, как свою.
Подари ж ты мне девицу,
Шамаханскую царицу. —
Крайне царь был изумлён.
«Что ты? — старцу молвил он, —
Или бес в тебя ввернулся,
Или ты с ума рехнулся?
Что ты в голову забрал?
Я, конечно, обещал,
Но всему же есть граница.
И зачем тебе девица?
Полно, знаешь ли кто я?
Попроси ты от меня
Хоть казну, хоть чин боярской,
Хоть коня с конюшни царской,
Хоть пол-царства моего».
— Не хочу я ничего!
Подари ты мне девицу,
Шамаханскую царицу, —
Говорит мудрец в ответ.
Плюнул царь: «Так лих же: нет!
Ничего ты не получишь.
Сам себя ты, грешник, мучишь;
Убирайся, цел пока;
Оттащите старика!»
Старичок хотел заспорить,
Но с иным накладно вздорить;
Царь хватил его жезлом
По лбу; тот упал ничком,
Да и дух вон. — Вся столица
Содрогнулась, а девица —
Хи-хи-хи! да ха-ха-ха! Не боится, знать, греха.
Царь, хоть был встревожен сильно,
Усмехнулся ей умильно.
Вот — въезжает в город он...
Вдруг раздался легкой звон,
И в глазах у всей столицы
Петушок спорхнул со спицы,
К колеснице полетел
И царю на темя сел,
Встрепенулся, клюнул в темя
И взвился... и в то же время
С колесницы пал Дадон —
Охнул раз, — и умер он.
А царица вдруг пропала,
Будто вовсе не бывало.
Сказка ложь, да в ней намек!
Добрым молодцам урок.
ПАУК И МУХА
Перевод с английского стихотворения Мэри Хауитт
- Не желаете ли в гости? - Муху приглашал Паук. –
Вы в таком чудесном месте не бывали раньше, друг!
Этой лесенкой подняться многие сочтут за честь:
Сколько я собрал диковин – до утра не перечесть!
- Ах, нет-нет, - сказала Муха. – Не просите, не пойду.
Этой лесенкой подняться – верный путь попасть в беду!
- Вы должно быть, так устали в небесах весь день летать.
У меня готова ванна и пуховая кровать,
Занавески тоньше шелка, простыня – как лепесток.
Вы покой здесь обретете – хоть на век, хоть на часок...
- Ах, нет-нет, - сказала Муха. – Доводилось мне слыхать,
Что заснувший в этой спальне не проснется уж опять!
- Я ищу лишь вашей дружбы! – лапками Паук всплеснул. –
Не бывать вовек такому, чтобы я вас обманул!
У меня стоит в гостиной замечательный буфет:
Этим лакомствам, поверьте, равных не было и нет!
- Ах, нет-нет, - сказала Муха. – Не влечет меня ваш дом.
Я слыхала разговоры, что лежит в буфете том.
- Дорогая, это сплетни! Как не стыдно верить им!
Ваши крылья так воздушны, нежный взгляд неотразим.
У меня стоит в гостиной зеркало из серебра –
Посмотритесь хоть минутку. Я желаю вам добра!
- Милый сэр, меня смущает блеск голодных ваших глаз!
Я зашла бы к вам на кофе, но, увы, не в этот раз.
Усмехнулся, развернулся и пополз назад Паук:
Любопытство Мухи скоро победит ее испуг.
Быстро двигаются лапки, тонкую сплетая сеть...
Как бы ни был ужин ловок, а ему не улететь!
Вот Паук подкрался к двери и запел в ночной тиши:
- Как у милой леди Мухи все наряды хороши!
Крылья блещут, точно жемчуг, как корона, гребешок...
У нее глаза – алмазы, а мои – печной горшок!
Маленькой наивной Мухе эти речи – словно мед.
Хитрая паучья песня прямо в сеть ее ведет.
Трудно ли коснуться лести юной девичьей души?
- Как у милой леди Мухи все наряды хороши!
Крылья блещут, точно жемчуг, как корона, гребешок...
Паутина натянулась...
А Паук из двери – скок!
Не осталось от бедняжки даже малого следа.
Больше Муху на лужайке не видали никогда.
...Если, друг, тебе случится повстречаться с Пауком,
Обменяться с ним не вздумай ни словечком, ни кивком!
Чтоб коварство не достигло сердца юного и глаз –
Вспоминай почаще этот поучительный рассказ!
Mary Howitt (1799-1888)
THE SPIDER AND THE FLY
“Will you walk into my parlour?” said the Spider to the Fly,
'Tis the prettiest little parlour that ever you did spy;
The way into my parlour is up a winding stair,
And I've a many curious things to shew when you are there.”
“Oh no, no,” said the little Fly, “to ask me is in vain,
For who goes up your winding stair - can ne'er come down again.”
“I'm sure you must be weary, dear, with soaring up so high;
Will you rest upon my little bed?” said the Spider to the Fly.
“There are pretty curtains drawn around; the sheets are fine and thin,
And if you like to rest awhile, I'll snugly tuck you in!”
“Oh no, no,” said the little Fly, “for I've often heard it said,
They never, never wake again, who sleep upon your bed!”
Said the cunning Spider to the Fly, “Dear friend what can I do,
To prove the warm affection I 've always felt for you?
I have within my pantry, good store of all that's nice;
I'm sure you're very welcome — will you please to take a slice?”
“Oh no, no,” said the little Fly, “kind Sir, that cannot be,
I've heard what's in your pantry, and I do not wish to see!”
“Sweet creature!” said the Spider, “you're witty and you're wise,
How handsome are your gauzy wings, how brilliant are your eyes!
I've a little looking-glass upon my parlour shelf,
If you'll step in one moment, dear, you shall behold yourself.”
“I thank you, gentle sir,” she said, “for what you 're pleased to say,
And bidding you good morning now, I'll call another day.”
The Spider turned him round about, and went into his den,
For well he knew the silly Fly would soon come back again:
So he wove a subtle web, in a little corner sly,
And set his table ready, to dine upon the Fly.
Then he came out to his door again, and merrily did sing,
“Come hither, hither, pretty Fly, with the pearl and silver wing;
Your robes are green and purple — there's a crest upon your head;
Your eyes are like the diamond bright, but mine are dull as lead!”
Alas, alas! how very soon this silly little Fly,
Hearing his wily, flattering words, came slowly flitting by;
With buzzing wings she hung aloft, then near and nearer drew,
Thinking only of her brilliant eyes, and green and purple hue —
Thinking only of her crested head — poor foolish thing!
At last,
Up jumped the cunning Spider, and fiercely held her fast.
He dragged her up his winding stair, into his dismal den,
Within his little parlour — but she ne'er came out again!
And now dear little children, who may this story read,
To idle, silly flattering words, I pray you ne'er give heed:
Unto an evil counsellor, close heart and ear and eye,
And take a lesson from this tale, of the Spider and the Fly.
*Родилась в 1989 г. Окончила факультет художественного перевода Литературный институт им. А. М. Горького. Публиковалась в журналах «Желтая гусеница», «Волга XXI век», «Порт-Фолио», «Листья», «Иностранная литература». Участник Международной конференции переводчиков (Ясная Поляна, 2007), Х Форума молодых писателей России, VII семинара молодых писателей, пишущих для детей (Мелихово, 2010
Адамла! Мен сизге жангыз игилик,
Не аз гитче хайыр да этген эсем,
Терезеге тийген тамычы кибик
Бир къууанч ёмюрюмде берген эсем,
Сиз алгъыш этигиз мени анама!
Биреу халаллыгъымы кёрген эсе,
Сиз алгъыш этигиз мени анама,
Кишиге хата этмей келген эсем,
Сиз алгъыш этигиз мени анама!
Китапларым асыу болдула эсе,
Алгъыш этигиз огъурлу анама,
Ала нёгер бола турдула эсе,
Сиз алгъыш этигиз жарлы анама!
________________
О люди! Если вам одно добро,
Иль малость пользы я принес,
Иль с каплю влаги, павшей на окно,
В свой век вам радости принес,
Благодаренье матери моей.
К кому-то, если милосердным был,
Благодаренье матери моей.
И если никому не навредил,
Благодаренье матери моей.
Мои коль книги были в помощь вам,
Благодаренье доброй матери моей,
А коль они сопутствовали вам,
Благодаренье бедной матери моей.
16.11.2015 г. Перевел Н-М. Лайпанов
________________
О люди! Если я словами иль делами
Немного радости принес вам на земле,
Такой, что капельки не больше на стекле,-
Спасибо от души моей скажите маме.
И если никого не унижал мой взгляд,
Спасибо от души моей скажите маме,
И если другу - друг, а брату был я брат, -
Спасибо от души моей скажите маме.
И если вам помог мой стих когда-нибудь, -
Спасибо от души моей скажите маме,
И если я сумел к вам в душу заглянуть, -
Спасибо от души моей скажите маме.
, тауча, орусча джазгъан назмуларынгы да, бизни тилден орус тилге кёчюргенлеринги да джаратыб, манга билдирген поэтле бардыла. Ала мында литература бла байламлы темаланы окъуйдула, бери кириб джукъ джазаргъа уа излемейдиле. Не эсе да, бир адам башханы творчествосуна багъа бере, джангылыргъа боллукъду. Талай адам да - литература бла кёбден бери кюрешгенле - бирча багъа бере эселе, сора, керти да сени назмуларынгда поэзия барды. Кеслери да санга "джазгъанын къоймасын" дейдиле
Къысхасы - эки тилде да джаза, бизни тилден орусчагъа да кёчюре барсанг - кесинге да, бютеу адабиятыбызгъа да хайыры болур. "Акътамакъда" да билдирген эдим муну, алай а, алайда эслемесенг - былайда эслерсе. Тамада коллегаларынгы аманатларын айтханлыгъымды.
ПОДЪЕМ Небывалый прошел снегопад По Тбилиси – и цепи гремят. На подъем поднимаются "МАЗы", За рулями Ревазы, Рамазы, И, на каждый намотаны скат, Заскорузлые цепи гремят. Слышишь? Цепи гремят! Без цепей Не осилить подъем, хоть убей.
Александр МЕЖИРОВ
ТИК ЁРГЕ Тифлисде къар джаугъанды терен. Тот сынджырла жыгъырдайла бирден - тик ёрге баралла МАЗла, джюрютген — Ревазла, Рамазла. Сынджырла чырмаб чархлагъа, тутдуралла джолну алагъа. Ауур хауа, тютюн — кючлейле кёкню, адам къычырыкъла — тёгерекни. Аз да эшитилмейди джыр - аман къыш келгенди джерге. Барыр ючюн а тикни ёрге - амалсыз керекди сынджыр. Эй, эшитемисиз сынджыр тауушну? Аман къыш келгенди джерге. Буйрукъ - чыгъаргъа Аман ауушха. Сынджырсыз а — чыкъмазса ёрге. Таула да титирей сынджыр тауушдан, тюз, тенгиз да титирей сынджыр тауушдан, джер, кёк да титирей сынджыр тауушдан, арбала баралла ёрге. Аман къыш келгенди джерге. Кёчюрген Лайпанланы Билал
Для тех, кто занимается переводами. Можно сравнить подстрочники стихотворений Адалло и переводы их на русский язык
КЛАССИКА АВАРСКОЙ ПОЭЗИИ АДАЛЛО ПРОДОЛЖАЮТ ЗАМАЛЧИВАТЬ И ПОСЛЕ СМЕРТИ
Месяц назад в центре Москвы прямо на Старом Арбате открылась выставка «Дагестанские поэты о любви» (продлится до 5 декабря). На днях довелось и мне её посетить: гуляя по знаменитой пешеходной улице художников и артистов, я наткнулся на привычный уже для москвичей ряд фото-стендов (такие же часто появляются, например, и на нашем Цветном бульваре, где пока ещё работает редакция "ЛР"). На каждом стенде – портретное изображение одного из известных дагестанских поэтов, краткая биографическая справка о нём и стихотворение о любви в переводе на русский язык.
На сайте Постоянного представительства Республики Дагестан при Президенте РФ, под эгидой которого (наряду с Департаментом культуры Москвы) проводится выставка, уточняют, что она «была задумана для знакомства московской публики с лучшими поэтическими произведениями дагестанских авторов. Тема любви как самая популярная и наиболее привлекательная для поэзии – стала центральной. Наряду с классиками дагестанкой литературы, такими как Сулейман Стальский, Ирчи Казак, Омарла Батырай, Расул Гамзатов, Фазу Алиева, представлены и современные поэты Дагестана. Вы можете увидеть стихи, воспевающие любовь к матери, родине, женщине, друзьям. Весь калейдоскоп эмоций и чувств, который составил одну большую поэтическую экспозицию.
Вопреки заявленной теме, организаторы допустили одно исключение: рядом со стихами поэтов-дагестанцев, есть и стихи о дагестанце – Герое России Магомеде Нурбагандове , прославленном на весь мир бесстрашием и призывом: «Работайте, братья!»...»
Вроде бы всё красиво и правильно. Но одно в этой выставке меня сильно смутило: среди более чем тридцати поэтов не нашлось места классику дагестанской поэзии Адалло Алиеву, покинувшему наш мир в августе прошлого года. Некоторые специалисты считают Адалло крупнейшим аварским поэтом двадцатого века, не уступающим по творческой силе Расулу Гамзатову. Стихов о любви у него, как у всякого крупного поэта, тоже достаточно (выходила даже целая книга на русском языке «Воспоминания о любви»). К сожалению, единственной причиной отсутствия Адалло на выставке «Дагестанские поэты о любви» может быть только замалчивание его исключительно по политическим мотивам. У поэта была трудная, драматичная судьба: он открыто критиковал власть, его обвиняли в сотрудничестве с чеченскими террористами, долгое время скрывался в Турции. Но, во-первых, до сих пор неизвестно, насколько справедливы были те обвинения (см., в частности, ), а во-вторых, разве не должна культура и поэзия привносить мир и единство в семью народов нашей великой многонациональной страны, помогая людям подниматься над политическими разногласиями?
Редакция «Литературной России» не намерена мириться с замалчиванием выдающегося кавказского поэта, и, чтобы восполнить вопиющий пробел, допущенный в упомянутой выставке на Арбате, публикуем сегодня на наших страницах некоторые из последних стихотворений Адалло Алиева, недавно присланные нам его переводчицей Миясат Муслимовой.
Евгений БОГАЧКОВ
АДАЛЛО
ЛЕЧИТ ВЕЧНОСТЬ НАШИ РАНЫ
Последнее стихотворение
Мой друг, мой дорогой друг, я тороплюсь покинуть этот мир… Жизнь впереди – кольцо слепых разлук, Где каждый наг, беспомощен и сир, И только смерть – залог освобожденья.
Давно стремилось сердце за пределы Земной судьбы – увидеть вечность – Свой последний дом, Исканий тяжких взлёт и искупленье. Как оглянусь на землю – опустелый, Стоит, как ком… Всё унесёт глухая быстротечность, Развеяв в прах измученное тело.
Как, оглянувшись, посчитаю годы, Задумаюсь над прошлым, – так всегда Над призраком блистающей свободы Восходит, насмехаясь, пустота. Когда взойду на тайные вершины Своей мечты, морщинистой, как век, Когда поля, предгорья и лощины Леса вопросов вскинут, их набег Не удержать. И только пустота Отринет всё, посмотрит долгим взглядом. Её речей бездонна красота, И взгляд глубок – она со мною рядом. Она всё смотрит, смотрит на меня И говорит, что нет меня ценнее. Чем ярче свет, тем от него больнее. Всё миновало. Отгремели грозы, Но дождь идёт… И падает… Не я – Мои глаза виновны – что за слёзы… Мой друг, мой дорогой друг! И я был на этой земле, И был послан Аллахом, Но даже оказавшись в вязкой тьме, Предательства, обмана и разлук, Я шёл к добру, не зная капли страха. (Вот, мама, я – с душой неутолённой, Измученной, в страданьях закалённой, Стою перед тобой – поверь, я Путь искал, как ищет путь вода, Но славы я не жаждал никогда).
Пройдёт десяток лет, Пусть век пройдёт, Но люди не забудут обо мне, Над болью бед Поэзия взойдёт И в будущем, равняясь на меня, Далёкие писатели тех лет, Честь имени и памяти храня, Проверят Слово горечью побед. И будет так: последний горец, Единственный оставшийся в живых Крестьянин, воин, миротворец, – Встречая долгими ночами Последний час, Сглотнёт слезу над книгами моими и мечтами.
Мой друг, я тороплюсь…
Мне сообщили, что меня убьют
Мне сообщили, что меня убьют. Вползает в город морок палача – он здесь найдёт и жертву, и приют. Пропахла смертью крепость Махача. Из темноты стреляющая тень, бесцветный дьявол, выйди на дорогу, чем в спину псом кидаться. Вот мишень – я здесь, стою у отчего порога, давно Всевышним к подвигу разбужен. Передо мною встань – я безоружен.
Что ты за зверь, кого и не увидишь? По лицам подлецов я не скучал. Прощу не о пощаде – Дай череп твой ощупать. Замолчал… Пощадой не удружишь, а обидишь. В меня не раз, а сотни раз стреляли, травили и в засадах стерегли, клеймили, обвиняли, оболгали… Но я перед тобой воскрес – взгляни! Смотри в упор – мы свидимся не раз. Запомни: ты никто. Ты тень теней, в тени держащей храм земли – Кавказ. Ты скот из тех скотов, что в племени людей родился упырём, чтоб к скотству нас тянуть, и выпить кровь у тех, кто выбрал Путь.
Мне сообщили, что меня убьют. Вползает в город морок палача, Он здесь найдёт и жертву, и приют. Пропахла смертью крепость Махача.
Мы тоже скоро
Скоро, друг, и мы очнёмся Ото сна земли, Сдвинув звёзды, пронесёмся, Словно корабли Полетим через туманы В синеву небес. Лечит вечность наши раны – У неё свой крест.
Перевод с аварского Миясат МУСЛИМОВОЙ
Отклики на подборку стихов Адалло Алиева в переводе Миясат Муслимовой («ЛР», № 41, 25 ноября 2016)
Виталий МУХИН: Настоящий поэт и очень хорошие переводы. Хотел бы попросить у Миясат подстрочники, чтобы сравнить.
Пётр КОШЕЛЬ: Спасибо, Миясат. Очень хорошие переводы. Адалло был и остаётся замечательным поэтом.
Миясат МУСЛИМОВА: Спасибо и Вам (Петру Кошелю. – прим. ред.), очень радостно получить отзыв от одного из лучших современных переводчиков. Адалло очень Вас ценил.
Вот подстрочные переводы:
* * *
Я тороплюсь, дорогой друг
Оставить этот мир, жизнь
Уйти туда… далеко
И вечно стремится в груди
Сердце
Увидеть то место
Где ты будешь вечно
Когда посчитаешь эти годы
Прошедшие годы и подумаешь
Ты увидишь впереди –
Усмехающуюся над тобой пустоту
И когда поднимешься
над морщинами своих мечтаний
И вокруг поднимутся
Леса вопросов
Лишь одна пустота
Смотрит на меня
И она говорит
Ценнее меня ничего нет.
И падает дождь
И это, оказывается,
Из моих глаз.
Слёзы.
И я был на этой земле,
Послан Аллахом,
И не мог я делать ничего,
Кроме правдивого, правильного,
К хорошему лишь я шёл
Для друга я делал это, что поделаешь…
Вот, мама, я не человек
Который жаждал славы
Я сушёный и жаждущий.
…
Двадцать или сто лет
Если даже пройдёт
В сердцах будут обо мне
горевать
Далёкие будущие писатели
Возьмут с меня пример.
Оставшийся один-единственный
Горец
Будет глотать слезу
Над моими мечтами…
Подстрочный перевод М. Магомедова.
* * *
Мне сообщили, что меня убьют,
Чья-то ладонь ползет на меня.
Смертью пропахшая Махача крепость
На меня смотрит, словно ведьма.
Из темноты стреляющий бесцветный дьявол,
Не прячась, встречай на дорогое.
Сзади кидающийся чей-то щенок,
Стань передо мной, я безоружен.
Я не соскучился по твоей морде,
Что ты за зверь, кого и не увидишь?
Не пощады просить собираюсь,
Дай твой череп пощупать позволение.
Меня не один, а сто раз убивали,
Но я вновь воскресал и ходил.
Меня отравляли, засады строили,
Я вот перед тобой. Смотри хорошенько.
Ты тоже тень теней,
В тени держащий весь Кавказ.
Ты скотина из тех скотов,
Посланный нас к скотству тянуть.
Мне сообщили, что меня убьют,
Чья-то ладонь ползет на меня.
Смертью пропахшая Махача крепость
На меня смотрит, словно ведьма.
Подстрочный перевод З.Гаджиевой
* * * Скоро и мы очнемся, друг,
Ото сна этой земли.
Раздвигая звёзды, мы полетим
В туманные вечности дали.
Сегодня мы предлагаем вашему вниманию поэтическую подборку «Зима разных стран женским взглядом». Здесь представлено творчество поэтесс из Швеции, Пуэрто-Рико и нашей землячки Шахризы Богатыревой. Авторы принадлежат к разным поэтическим школам, что, на наш взгляд, позволяет более глубоко передать атмосферу зимы и связанных с этим временем года ощущений.
Русская школа поэтического мастерства считается одной из самых требовательных, строгих и консервативных в мире. Наши поэты придерживаются, в основном, рифмованной слого-ударной организации стихотворения, придающей поэтическому произведению особую мелодию и ритм.
В зарубежной поэзии существуют несколько иные подходы к созданию стихотворного текста, отличающиеся от привычных нам правил и законов. Полагая, что в поэзии важнее мысль и образ, нежели жесткие стихотворные размеры, большинство современных зарубежных поэтов перешло на свободный нерифмованный стих. К примеру, современная латиноамериканская поэзия зачастую не допускает даже случайной рифмы.
Что лучше, что интересней – решать, в любом случае, вам, наши дорогие читатели.
________________________________
Маргарета Россинг (Швеция)
Белое
Пой во мне свои
холодные белые песни,
выпевай неторопливо
кружевные гимны,
такие ангельские новосплетенные,
что у меня захватывает дыхание
и мне кажется, что я на небе.
Несу в себе воспоминания
и это большое
немое забвение,
Несу крылья тысяч чаек,
распростёртые
над ледяными просторами
и безмолвным снегом…
Забудь во мне
наши светлые летние ночи,
неожиданные лёгкие вздохи,
болотные пушицы
и затененные ночные фиалки.
Мечтай
обо всем нерождённом
и том ожидании,
что было во мне.
Синева
Переноситься в воздухе,
Дышать синевой -
И полусон в сплетенной оболочке
Прорывается
Распускающейся тик-так песенкой
В швах горохового стручка.
Быть маленькой чёрной кометой,
Блестящим семечком,
И потрескивать сумерками,
Обращаясь к югу.
Быть человеком,
Искать голубую дорогу
Под усталыми ногами,
Тосковать по васильковым вспышкам
И крокусовым морям
И, приложив ухо
К мёрзлой земле,
Знать,
Что синева есть,
Что синева идёт.
Конец зимы
Ледяные язычки - стрелы
белопылающих луков,
пламенная речь в хрупкости предутреннего льда.
Запомни меня,
просил лист,
выгравируй памятный нерв
на сине-глянцевой холодной корке.
Прислушайся!
В звенящем морозном укрытии
напевает
свернувшаяся калачиком папоротниковая мечта
в ожидании просыпающегося зелёного потомства:
Здесь оттаивает энергия,
снова возрождающая к жизни
слабеющие духи весны.
Об этом поёт лёд
и хочет всё разрисовать
в свою последнюю созидающую ночь
зимы.
(Авторизованный перевод со шведского Шахризы БОГАТЫРЁВОЙ). ________________________________
Мара Пастор (Пуэрто-Рико)
Снежинки, чтобы остановить движение
Первая снежинка
город огнеустойчив
и все же,
бросив в снег окурок,
я затоптала его –
чтобы огонь запылал
не по моей вине.
Вторая снежинка
снежинки должны бы называться иначе –
розовый лед или полярный шестиугольник,
зеркальная паутина, белизна в своей простейшей форме…
снежинка должна быть сложным словом,
потому что у нее шесть векторов
и потому что она идеальна -
крошечная, хрупкая, пленившая саму себя.
Третья снежинка
за пределами города не знаешь точно время,
но отражение света на снегу,
светлого снега в готовых заснежить облаках,
могут подсказать,
что скоро рассвет.
Четвёртая снежинка
я – спрессованный снег, когда прикасаются ко мне.
снежная баба на дороге
пересекается с велосипедистом,
который скользит между полурастаявшими выбоинами
и воображает,
что что-то происходит, когда колёса
курсивом оставляют след своей скорописи
– как хлебные крошки, указывающие обратный путь –
в неизбежность непогоды.
Пятая снежинка
холод. пальто. белила. наушники. увлажняющий крем. жажда.
лёд. снег. лопата. чай. соль. перчатки. свет.
всё написано
на крылечке, под ковриком.
Шестая снежинка
раскачивается на ледяных качелях,
но дети все равно
радостно бегут в парк.
(Авторизованный перевод с испанского Шахризы БОГАТЫРЁВОЙ).
____________________________________
Шахриза Богатырёва (Россия, КЧР)
В Измайлово
Мелкий серый рассыпчатый снег
Неожиданно резкий и колкий,
Запорошил прищур сонных век
И за ворот насыпал иголки.
Каждый шаг – словно кольт у виска,
Ветер вьется, взвывая натужно,
И такая в природе тоска,
Что подать подаянье ей нужно.
В медность стужи струится янтарь -
Отголоски глухого заката,
Мерзлый месяц, звенящий январь,
Уползающий в сумрак куда-то.
Зимний сад
Зима заносы за окном согнала в кучки-стаи,
К еловым лапам снег припал, как будто горностаи,
Капель, обманутая днем, повесив нос, умолкла,
Закат глазами января прощально смотрит в стекла,
Чтобы, как сотни лет назад, исчезнуть в сини стылой,
И чтоб наутро заалеть с первосозданной силой,
Январских звезд тревожный взлет – и в царство Берендея
Дорожкой узкою ведет знакомая аллея.
И прахом вечности парят нечастые снежинки,
И в дымность сумерек бежит сиреневость тропинки,
На лунный свет в тени ветвей устроена засада -
Не ускользнуть, не убежать из сна и плена сада.
Наныкъ
26.03.2017 19:38:22
Цитата
Sabr пишет:
город огнеустойчив
и все же,
бросив в снег окурок,
я затоптала его –
чтобы огонь запылал
не по моей вине.
