... И УГОЛ ВИЗАНТИЙСКОЙ КАПИТЕЛИ

... И УГОЛ ВИЗАНТИЙСКОЙ КАПИТЕЛИ

veresk 29.12.2014 08:57:17
Сообщений: 2371

3 0

... И УГОЛ ВИЗАНТИЙСКОЙ КАПИТЕЛИ



Когда мы вернемся — земля наша вскрикнет!
Лили Буджурова


Жил я в те с ностальгией вспоминаемые времена в двухкомнатной коммунальной квартире, занимая меньшую комнату. В другой половине уже десятый год обитала соседка моя Лариса Васильевна с мужем Гришей, двенадцатилетней к тому времени девочкой и маленьким хорошим мальчиком.
Впрочем, мальчика тут же испортила школа, как только его туда повели. Он стал шаловлив, часто опустошал карманы моей одежды в прихожей, за что бывал не раз бит, предательски выданный сестрёнкой-ябедой. Я, оберегая добрососедские отношения, делал вид, что ничего не знаю, да и сам баловал маленького разбойника мелочью.
Помнится, встретила меня будущая соседка, рослая, по-деревенски породистая баба, испуганной, по-крестьянски же простодушной откровенностью: «Господи, нерусский какой-то!» Но испуг и обречённость её быстро прошли, как только выпытала ещё на пороге, что у меня не только детей и не только жены, но и холодильника-то нет — лишнее место на кухне — и посуды никакой. Я этих премудростей коммунального бытия особо не знал, но она вмиг смекнула, что сосед я выгодный, простила тут же мою нерусскость, и вскоре вовсе полюбила, как она говорила на свой рязанский лад, пожалела, как младшего братика.
Медлительная с ленцой и не совсем чистоплотная в быту, соседка установила было очередь на уборку мест общего пользования, но не готовая убираться так же прилежно, как и я, сама же и сорвала график дежурства, прикнопенный ею к дверям ванной.
Днём я работал, вечером учился, на кухне появлялся лишь чайник поставить и тут же забрать. Стало быть, делить нам было нечего, а потому и прожили мы душа в душу чуть более двух лет.
Нарушали идиллию лишь многочисленные мои соотечественники из Карачая, полонившие Москву того времени — Мекку дефицитных товаров. «И-и-й, — тянули они в один голос, — как мы: в Москве да не навестим тебя, не проведаем? Что мы потом матери твоей скажем, как оправдаемся, как в глаза ей посмотрим?» Обычно заваливались они вдруг и немалым числом, назывались роднёй, и только и разговоров у них было, как бы меня, неприкаянного, оженить.
Перспектива заполучить соперницу на кухне сильно тревожила соседку. Она переставала здороваться со мной, ходила вся надутая, отчего лицо её — морда блином, как отозвалась о ней одна из моих родственниц, — ещё более округлялось. Но пережив очередное нашествие "мешочников", Лариса Васильевна опять добрела, выставляя просьбой-требованием одно-единственное условие: «Только не женись, пока я не получу квартиру».
Так и жили по неписаному уговору.

Друга моего Джималди она тоже пожалела, но несколько иначе, не как младшего братика, то есть. Уж слишком заметен он был, слишком хорош собой. Высок, резко, рельефно широк в плечах, и в плечахэтих — невероятная мощь настоящего мужчины. На бледном, выразительно очерченном лице —внимательные, с улыбчивым прищуром глаза. Природа, воистину, расщедрилась над ним и, казалось, готова была дать от жизни всё, что возжелает. Портил картину не совсем вяжущийся с его мужественным обликом, но приводящий женщин в умиление, девичий, ну уж слишком девичий, румянец. Два розовеньких пятнышка на щеках чутко стояли на страже, чтобы при малейшем смущении мгновенно залить всё лицо его краской. А стыдлив, совестлив он был чрезвычайно.
Дамы в возрасте считали незазорным оглянуться вслед. Грустнели, провожая мимолётную мечту о счастье, которое не состоится. Молоденькие прелестницы, казалось, переставали дышать при его появлениив компании, но душой компании он не был.
Странно отстранённым, иной раз пугающе мрачным становился он средь оживлённой ни о чёмлёгкой беседы, уходя вдруг глубоко в себя, будто демонстрировал всем, сколь обманчиво может быть кажущееся благодушие человека. Его часто приходилось «будить», и заливался он краской, и озарялся тотчас обезоруживающей улыбкой. Не всегда выручало. «Своеобразный такой … Специфический …» —говорили о нём давно знающие, с той дежурной заминкой, которой обычно подчёркивают нежелание сказать хуже.
Таким он и был без всякого моего картинного преувеличения и вполне годился в герои увлекательного повествования, которого тёртые рассказчики, дабы заинтриговать слушателя, рисуют хоть немного, да отличным от будничного обывателя, всенепременно придают ему одержимость некоей таинственной идеей, которая вот-вот-де и погубит его или возведёт в народные кумиры.
Всё это-то и было в нём в избытке.
Ещё его портило широковатое, пожалуй, лицо — предмет моих насмешек из зависти, как сейчас понимаю, к его тотальному успеху у женщин. «Ну и что, зато похож на Волошина!» — отсмеивался Джималди. Незлобивый и как-то по особому подкупающе доверительный, он был выше моих попыток насмехаться над ним, будто сберегал себя для более тяжких испытаний. Мы ведь потом прозреваем, когда теряем друзей, потом начинаем всё вспоминать, по-другому понимать, терзать себя, восстанавливая хронологию событий.
Познакомились мы, выполняя особо важное комсомольское задание, которое стало растягиваться надолго. Энтузиазм актива, набранного из всех цехов преогромного завода, быстро иссяк: тяжело сталоработать, учиться, активничать в комсомоле, «ещё и впахивать на этой хрени на добровольных началах». Администрация, вынужденная пойти на меры вознаграждения, посулила всем отдельные комнаты, и не в какой-нибудь общаге с коридорной системой, а в нормальной, "как у людей", коммунальной квартире, что и выполнила по-честному к концу быстрых трёх лет. Лафа лимитчику.
Свело нас не столько единое тюркоязычье, но общее увлечение поэзией и литературой, материей довольно тонкой и бездонной, да знает ли об этом молодость. Мы были одногодки, но он — не по годам зрел и основателен во взглядах и увлечениях. Никакими, однако, особыми устремлениями я и не отличался,оставаясь всё ещё в зоне любовной лирики с романтической героикой. Перечитывал который раз того же «Овода», пока Джималди, удивлявший обширным кругом самых неожиданных знакомых, не повёл меня на исправление к некоему Шлаину.
Заметно искривленный горбом, но умевший при этом оставаться изысканно элегантным, Михаил Израилевич Шлаин оказался чудный, светлейший человек, наверное, за своесловие задвинутый на задворки преподавательских рангов. Но народ не обманешь. На лекции его ходили и сидели, боясь чихнуть, не только абитуриенты, студенты и другие лекторы, но и разношерстная публика с улицы, гонимая вахтёршами, с которыми Джималди, конечно же, был в улыбчивой приязни.
Тут надо бы припомнить, кто бы сейчас не стал отрицать, что в те времена мы жили духом давно прошедшей революции, называя её великой. Только Шлаин смел утверждать, что князь Мышкин — это антипод Рахметова, не услышанный, не принятый на тот момент протест Достоевского против бунтов и революций.
Под влиянием Шлаина стала выветриваться из меня легковесная тяга к сюжетной интриге, складывался интерес к духовным исканиям русских авторов. Заново зачитывался и неспешным, в такт неторопливому скрипу степной телеги, слогом Чехова, чувствуя за ним хрупкую душевную тонкость, интеллигентность, воображая по-молодому наиву и себя таковым. Джималди сразу пресёк мои фантазии: «Надо бы быть осторожнее с этим словом, ибо как скажешь его от себя, тут же будешь выглядеть тщедушно претендующим на это звание. Полагать, что ты интеллигент, уже неинтеллигентно». Он так и говорил всегда: бережливо, деликатно и почти книжно.
Сам он больше увлекался историей, что можно было бы понять: учился на историко-архивном. Но как-то избирательно, как-то нацелено узка была направленность его интересов. Джималди с непонятным рвением копался в деталях освободительного движения времён колониальных войн, сложившихся административных отношений на покорённых территориях, методов борьбы, начиная от мер конспирации, сбора средств, до непосредственного вооруженного сопротивления. Меня всё это попросту забавляло: увы,времена революционеров давно прошли, не оставив нам места для подвига, но он, кажется, и не героическое искал, не удовлетворения романтических порывов молодой души.
Не просто познавательный, странно прикладной был его интерес и к деятельности народных лидеров, в том числе и реальных современников литературного Овода. "Бедная Италия! — переживал друг.— Она стала жертвой собственного расцвета и утончённости. Жалкая Европа, Италией и вскормлённая, тешила самолюбие, затаптывая и разграбляя её".
Но лидеры итальянского сопротивления были не его герои. Тот же Гарибальди, живое божество итальянских крестьян, был, по мнению друга, больше авантюрист, торговец, делец, не забывавший между бунтарскими подвигами прикупить себе какой-никакой, но островок. А честный, истинный революционер Мадзини — непроходимый, далёкий от действительности, идеалист и романтик. «Десантник хренов, —ругался Джималди, — мечтал, видите ли, освободить родину, высадившись из Англии на воздушном шаре».
Одно время я даже разочаровался было в друге, решив, что он выдёргивает из неизвестных мне источников интригующие сведеньица, чтобы смаковать их, рисуясь познаниями. То-то он сиживал и сиживал по библиотекам, таскался по архивам. Дружил-шушукался со сведущими тётками. И несли они, расплываясь от его обаяния, много чего, что не дали бы никому.
Приходил и ко мне на лекции по праву, логике, риторике. Умудрялся втереться в доверие к моим лекторам, вёл с ними какие-то свои серьёзные беседы, сопровождая после лекций. Он же вычислил и показал мне комнатёнку рядом с входом в первую поточную аудиторию. Тянулись сюда от всех одиннадцати лекционных проводочки «лапша». Изредка выходил из комнатёнки неприметный дядечка выкурить сигаретку, ни с кем не заговаривал, в лицо никому не смотрел. Я и не знал, что все лекции прослушиваются.
Изменено: veresk - 29.12.2014 13:56:48

Ответы

Берекет 10.02.2015 13:49:13
Сообщений: 150
Салам, Сапар.
Да кюлдюрдюнг, алан, Уголну уголгъа салама деб. Салалырмыса? Чуут джуукъларыбызгъа къаршчылыгъы барды. Артыкъ да бек ол театр деятелни аман халда суратланнганы. Ол а, кесинг билесе, кёб джылланы быланы хатерсиз ачыгъан байракъларыны бириди.

Огъай джарашдырама дей эсенг, салда кёр. Андан хайыр тюшерча болса, ол да сенге джукъсун.
veresk 10.04.2015 03:42:14
Сообщений: 2371
Мусса, дорогой друг, поздравляю тебя с Днём рождения.

Твоя редкая скромность и нелюбовь к пышным эпитетам всякий раз сдерживают меня от красочных поздравлений, ярких словесных текстов в похвалу. Могу лишь сказать, что уровень, масштаб твоего таланта и твоей личности делает честь нашему форуму.
Я очень надеюсь, что и народное признание, и высокая оценка твоего творчества ещё только впереди, ибо достоин этого по самым строгим меркам.
Желаю тебе всех благ, даруемых счастливому человеку судьбой. А нам, благодарным читателям, желаю иметь ещё не одну возможность знакомства с твоими прекрасными рассказами.
janet 10.04.2015 13:41:22
Сообщений: 11878
Берекет, поздравляю вас с днем рождения! Желаю еще многих, здоровых лет! еще многих интересных трудов! воплощения целей! покоя и радости в сердце!
и нас тоже радовать своими работами!))


Берекет 10.04.2015 15:40:27
Сообщений: 150
Здравствуй, veresk. Я завидую всем нам. Как приятно, как хорошо, что у нас есть veresk!
Привет, janet. Знаю, что нельзя рассыпаться комплиментами в адрес одной дамы, в присутствии другой. Тебя я тоже люблю.
Наверное, подберу что-нибудь и выставлю какой-нибудь маленький рассказик.
Спасибо.
Pretender 10.04.2015 15:43:51
Сообщений: 5279
Берекет, алгъышлайма..насыблы бол..)

Румынский институт незаконченных исследований выяснил, что в восьми случаях из десяти.
ШАТ 10.04.2015 16:11:42
Сообщений: 1421
Биджилананы Муссабийге - туугъан кюню бла Алгъышлай

32

Canımda,
Alğın kibik, canadıla culduzla.
Angımda,
Köb bolsa da, şoş tünleden bulutla.

Allah, Sen,
Tuwdursang da başha cerde qumlada.
Sawma men,
Ey, bu zatha, em baş çurum, quranda.

Sawma men,
Çayqalsa da sağış tengiz kölümde.
Olma men,
Aqıl tabdım, aqıl atdım közüwde.

Carlı baş,
Cangılsa da, sağış uwdan, tersine.
Oy, çarlamaz,
Qıyır künnü, quwançına, kemine.

Acaşhanla,
Ceter zaman, birer colğa çığarla.
Cılağanla,
Cılab turmay, quwanç ete, cırlarla.

Şukur kökge,
Ne künde da, turub turad, canda ant.
Miyiklege,
Kesim sawda, bolmaz canım, teyri, sant.

Angımda,
Köb bolsa da, şoş tünleden, bulutla.
Canımda,
Alğın kibik, canadıla culduzla.

15.01.96.
Qarçastan.
Batal Paşa.





Ева 10.04.2015 18:00:35
Сообщений: 1858

1 0

Уважаемый Берекет, с большим удовольствием поздравляю вас с вашим днем рождения!
Желаю вам, чтобы потребность творить не покидала вас, а у нас была возможность восхищаться вашими работами!
Гармонии внутренней и внешней, вдохновения, множество моментов радости и счастья и крепкого здоровья!
Искренний почитатель вашего таланта, Dalila (сменила имя, вдруг так получилось)
Sautulu 10.04.2015 18:54:29
Сообщений: 1213
Уважаемый Берекет!Могу ошибаться, но в нашей(карачаево-балкарской ) среде на сегодня не так много художников,которые так проникновенно как Вы могут излагать свои мысли. Смелые и независимые ваши суждения, тут и не скроешь, заставляют читателя думать о прошлом и настоящем.И если, хотя бы одна четвёртая часть нашей молодёжной читательской аудитории, а это ведь будущее нашего народа, будет сторонником,ценителем Вашей философии, то можно будет заявить, что свою долю вечного и богоугодного в народную копилку вы внесли.Я верю, что так и будет.Крепкого здоровья,бодрости духа и долгих лет!Такие люди как Вы очень нужны нашему народу…
Изменено: Sautulu - 10.04.2015 18:55:19
бездушный кролик 10.04.2015 19:05:35
Сообщений: 14960
Я тоже Вас Поздравляю!Желаю Успеха во всех делах!


Религиозность – это не только нахождение в мечети, но и хорошие взаимоотношения с людьми и благой нрав. Вот на эти качества должна обратить внимание молодежь при выборе второй половинки.
Кергелен 10.04.2015 22:18:55
Сообщений: 856
Салам, Багъалыларым! :превед: :ухх:

Салам, Мусса, туугъан кюнюнг бла алгъышлайма!
Эсен бол, саулукълу бол!
Этген ашхы муратларынга, сюйген адамларынг бла джет!
Сени сюйгенле къууанырча, къолунгдан чыкъгъан къаламынг джарыкъ болсун,дуния сейирсинирча магъаналы болсун.!
Таза джюрекден.
Айшат 10.04.2015 23:48:08
Сообщений: 1986
Алгъышлайма! Айтылгъан алгъышланы Аллах къабыл этсин! Долгих лет и крепкого здоровья! Творческих успехов и открытий!

Если радость придет, радость прими
И не гордись, будь достоин ее.
Если горе придет, губы сожми
И не страшись, будь достоин его.

К. Кулиев
Берекет 11.04.2015 17:07:57
Сообщений: 150
Спасибо, друзья. Спасибо. Почему день рождения называют грустным праздником? Мне вчера выпал и волнующий, и счастливый день.
Иной раз кажется, что живёшь сам по себе, своей жизнью и никому не обязан, как и тебе - никто. Если и пишешь что-то, то себе, поддавшись естественному порыву выплеснуть из себя лишнее.
Ваши отзывы радуют, но и озадачивают. Напишу тут назиданием молодым. Надо было заниматься этим серьёзно и давно. Так сказать, посвятить себя. Это понимание особо ощутил, когда читал первый рассказ со страниц форума и знакомился с первыми отзывами. Такое радостное чувство будто, что-то для меня хорошее и важное случилось и щемящее, от чего-то потерянного, упущенного. И вдруг, наша Новенькая в конце своего отзыва приписывает: — "И еще... отчетливое ощущение — случилось что то очень хорошее и важное для всех нас". Интересно, понимала ли она, какой орден мне навесила? Я молча и нескромно принял его. Авансом.
И ещё, не отпускает острое понимание и сожаление: надо было жить у себя, в своей среде, а так, прожил жизнью временщика.
Я, конечно, опять чересчур искренен о сокровенном, что у нас не особо принято, но ведь и вы искренни. Спасибо огромное

janet, выбирая, обещанный тебе и veresk рассказик, я, всё таки, сделал выбор в пользу твоего или уже нашего Мышкина. Рассказ вроде дописан, но, как всегда, никак не удаётся сказать о самом главном, что, опять же, как всегда, откладывалось на потом. Но выставлю его в любом случае, если не сегодня, то завра.
janet 11.04.2015 18:05:44
Сообщений: 11878
Цитата
Берекет пишет:
Но выставлю его в любом случае, если не сегодня, то завтра.
ой, как хорошо))
праздник был у вас, а подарок достанется нам)
Берекет 12.04.2015 02:40:07
Сообщений: 150

1 0



Косарь


Почему-то этим бравируют, подчёркивая свою особость, выделенность от толпы: мол, никогда не было кумиров, никогда ни перед кем не преклонялся. Я пытаюсь говорить то же безо всякой позы, но мой приятель не верит. "Это у тебя от чрезмерной гордыни, а она, как известно, от неуверенности в себе, от внутренней слабости", — говорит он тоном добродушного хозяина.
Я в гостях. На даче.
Места у него хорошие, живописные, надо сказать. В окно — тихая заводь Икшинского водохранилища узкой змейкой вдавшаяся в лесистый берег. Далее, ближе к большой воде, — скудный краешек кондоминимума с тривиальным названием «Искусство», где проживают всяко разные киношные и не только знаменитости. Приятель поругивает их, рассказывает байки о внутрицеховых склоках богемного братства, но благородным соседством гордится. Из-за них и затеялся разговор. "Поди, пройдись, — сопроводил он меня, — небось, увидишь кого, проникнешься".
У воды — народ, разнеженный купанием, травкой, тихим к вечеру солнцем. Пошёл вдоль по нахоженной тропиночке. Смотрю, впереди кто-то покос портит, пытается косить и две дамы только отделившись от него, пошли ко мне навстречу.
Не знаю, ревностью ли деревенского человека это вызвано, не люблю, когда некто, якобы помазанный служению возвышенному, поэтизирует крестьянский труд, имея довольно отдалённое представление о нём, или, того хуже, начнёт сам косить. Хотя, пусть себе балуется. Покосов этих, задаром выросших, немерено на здешних привольях. И пусть умиляются поклонницы, которым уж точно неведомы тяготы сельской страды.
Но дамы, в старомодных шляпках, таких же нелепых на пол-лица притемнённых сверху очках и не восхищались вовсе, даже наоборот: часто оглядываясь, что-то там злословили своё в адрес косаря.
— Здравствуйте, — поздоровался, сторонясь.
— Ой! — наигранно испугалась первая, поправляя лёгкую косыночку на шее. — Здрасьте, молодой незнакомец.
Она приостановились выжидательно, как показалось, давая возможность узнать себя. Что-то знакомое, староэкранное, некогда популярное, мелькнуло в её лице, но подвёл я её ожидания, не признал, отчего стало неловко. Я засуетился и так же неловко заспешил проскользнуть мимо, чувствуя на лице несуразную ужимку, наверное, изображавшую приветливость.
— Ещё один. С улыбкой! — c ехидненьким пренебрежением добила дама в спину. Другая подтвердила таким же смешком.
И поделом мне, клял свою необщительность. К чему быть букой, чего стоило перекинуться с ними парой любезностей, в их же манере вседозвленного, беспечно скучающего дачного настроения? Я обернулся, понимающе, и, странное дело, они стояли во всю мне улыбаясь, будто знали наперёд, что обернусь с улыбкой.
Кажется, мы расстались довольные, но я тут же и забыл их: руки попросили косу. А косарь всё западал и западал каждым махом влево вниз, чтобы конечным усилием скинуть траву в валок, и резко выныривал обратно: силы на исходе или коса совсем затупилась. Наверное, над этим своеобразным прихрамыванием и насмешничали дамы.
Косьба — дело, казалось бы, нехитрое, бери, да коси себе. Но тяжкая, изнурительная работа, скажу я вам. "Эрни эри — чалкъыды"[1] — величает этот труд карачаево-балкарская поговорка, родившаяся на горных склонах Приэльбрусья. Знали предки, что говорили. Уж нахлебался, накосился в своё время по крестьянской нужде.
Подошёл ближе. Косит по-русски, короткими неторопливыми махами под себя, без особой оттяжки вправо: вж-жик... вж-жик... вж-жик… И задирает пятку косы вверх, отчего она входит в траву лишь наполовину срезая её. Понятно, что таким образом укороченная справа трава будет докошена, когда косарь пойдет следующим рядом, но её трудно будет сохранить при уборке сена.
Подобная расточительность, недопустимая у нас в условиях горного малоземелья, было нормальным явлением на русских равнинах с их бескрайними покосами. Здесь не особо считаются с потерями, не горбатятся, выкашивая каждую былинку. Я, было дело, потешался над «неумехами» русскими, над их манерой «с ленцой» косьбы, но потом дошло: они в основном не стогуют на полях. Потому и косят жиденько, чтобы сено скорее подсохло. Только прихватит траву, только она отдаст первые соки, глядишь, уже домой везут, там и досушивают, и копнят.
А давно косит, натужно. Усталость, чувствуется, приятная, в удовольствие, как всякий труд, выполняемый не в тяжкую потребу. Дрогнул чуткой спиной, оглянулся, странно так, пронзительно всматриваясь, и расплылся вдруг в широкой до кончиков дёсен наивной улыбке деревенского простачка, и даже издал некое «хе-хе-е-е», выказывая внезапную радость старому знакомому, которого ждал-ждал...
Послушайте, ну, чёрт бы с ними со знаменитостями, но как быть, если вдруг, вот ни с чего, предстаёт перед тобой особа царственной, царствующей величины? Пришёл в себя оттого, что панически соображаю, поздороваться ли, или опять струсить, как давеча с киношной дивой и проскользнуть мимо. Я, скорее так и поступил бы, яви он некую манерную важность, свойственную публичным людям, но как предать это, уже обращённое к тебе, по-детски доверительное «хе-хе»?
— Здрасьте, — просто разрешил он мои мучения.
— Здравствуйте...
Конечно, сила его воздействия на меня была неимоверна, но не до такой же, покоробившей себя самого приниженности, что интонации подобострастия угадывались даже в одном слове.
— Как сегодня водичка, купаться ходили?
— Нет, — сказал, — гулял. Завернул посмотреть, как вы косите.
— Ну и как?
Спросил довольный и уверенный, что мне нравится. Я ещё не совсем пришёл в себя, чтобы посметь сказать, что у нас за такую косьбу выгнали бы из самой захудалой бригады, да ещё и ославили бы.
— Можно попробовать?
— А получится? — и посмотрел с сомнением на мою, давно потерявшую разлапистость, узкую ладонь, но косу передал.
Знал бы он, что я "держал косу"[2] в девять лет, задолго до наступления дозволенного традицией возраста. А коса у него не отбитая и несерьёзного такого размерчика. "Семёрочка", кажется. Хотя подогнана толково: и косовище насажено крепко, и рукоять приделана со знанием. "И как раз под меня", — определил давно опытным взглядом. Заложил косовище за шею, так чтобы рукоять упёрлась в правую щеку и дотянулся, как и ожидал, средним пальцем до острого кончика косы.
— Это что, это что вы делаете?
— Так мы определяем, где устанавливать рукоять, — объяснил с важным знанием.
— Хе-хе-е-е! — издал он снова бесхитростным откровением. — Допетрил. А мы поступаем проще, устанавливаем на уровне... — оглянулся сторожко вслед дамам и провёл ребром ладони поперёк себя, неприличным со стороны жестом, — ну, между пупком... и... этим самым.
И этот простецкий жест, и это деревенское "допетрил", допонял, то есть, и сам он весь по-житейски свой, и эта, не то чтобы небрежность, больше домашняя неряшливость в одежде — совсем уже сблизили нас. А может нас сроднила и сама земля, с лёгким запахом плесневелости от воды и ароматом свежескошенной травы? Ведь, чем ближе к земле, тем тот, кто рядом, роднее. А земля — она всегда родная, чем меньше значишь, тем роднее. Это я у кого-то вычитал. Потом. Как же его проняло, что так пронзительно вызналось: "чем меньше значишь..."
Приставил косовище к себе — рукоять пришлась чуть ниже пупка.
— Вот то-то и оно! — и удивился и обрадовался косарь.
Не стал ему хвастать, что наша "метода" более верная, потому как определяет заодно нужный угол косы относительно косовища. А сталь у него, судя по насыщенности радужного отблеска на влажном полотне, хорошая. Очень хорошая. Отвёл локоть в сторону, положил на неё косовище, так чтобы коса свободно висела, иначе звон стали, теряя резонанс быстро прервётся. Тюкнул ногтем резко и сильно по середине полотна и... зазвенела коса. Чисто-чисто. Звон вроде бы затих, но я-то знаю, коса продолжает звенеть, надо только ухо приложить. Нагнулся неловко, продолжая держать косовище в равновесии: слышу — звени-и-ит.
Никогда никому не завидовал. А ведь привираю. Ведь обзавидовался чужой удаче, хотя на кой она мне эта коса. Наверное, крестьянскость в человеке неистребима.
— Что? Что стряслось?
Это мой косарь, о котором я и забыл, за звоном тонкой стали. Смотрит чуть скосив голову с застывшей вопросительной улыбкой, лишь кончик брови подрагивает.
— Извините, забылся.
— Что? — переспросил он. — Да ты артист. Что выслушивал?
— Тебе повезло, — засмеялся, радуясь за него и протягивая руку. — Хороший звук, чистый. Хорошая сталь.
— Неужели? — удивился косарь, догадливо передавая брусок. И добавил: — Плохое не держим. — И улыбнулся, давая понять, что шутит, что на самом деле и знать не знает, что косу надо выбирать по звону.
Прошёлся хорошенько бруском, ещё раз прошёлся и ещё, попробовал на палец — заострилась коса настолько, насколько может заостриться не отбитая сталь. Хорошо! Встал нетерпеливо в ряд и... растворился вмиг мой задор: и не вспомнишь уже, когда держал косу в последний раз. Оглянулся оробело, как растерявшийся соискатель роли на пробах, на строгого мэтра. Косарь чуть повёл бровью, мол, не трусь. Ему очень хотелось, чтобы у меня получилось.
Первые пять-шесть замахов — так себе, пока приноравливался к чужой косе. Потом, смотрю — пошло, пошло. Раскачал качели, раскачал. Широко так, размашисто. Мощно. А что, нет? Пора самая сенокосная, трава не очень густая и не очень высокая, и не жёсткая ещё, в самом соку, и не лежалая, градом не битая, значит. Земля от близкой воды сырая и росы не надо.
А рука-то, хе-хе-е-е, не забыла рука косу, соскучилась, можно сказать. Вж-ж-ж-ж-жи-и-ик — длинно, чуть натужно хрипит коса под слабый треск-сопротивление обречённой травы, и я аккуратненько складываю её в валок. Стебелёк к стебельку, стебелёк к стебельку. Вж-ж-ж-ж-ж, — это я повёл качели назад, примазывая не подобранные стебельки ближе к стоящей траве. Эти остатки я заберу следующим замахом. Только так нужно косить, чтобы под тобой не осталось ни одной скошенной травинки, чтобы всё собралось в валок. Вж-ж-ж-ж-жи-и-ик! И дополнил валок новой аккуратненькой порцией сена. Стебелёк к стебельку, стебелёк к стебельку. Но не это ещё главное: там, справа, там, где коса входит в траву, надо не задирая пятку, ставить полотно максимально параллельно, чтобы трава срезалась ровнёхонько, вровень с землёй, будто комбайн по пшенице прошёлся.
Обычно, за тяжестью работы, я уходил мыслями на постороннее. О чем только не передумаешь, пока выйдешь ряд, перескакивая с одной мальчишеской заботы на другую. Только и за заботами нужно быть предельно внимательным: не задеть бы косой мелкую живность. Но раззевается кузнечик в беспечальном стрекотании, глядишь и нет её. Снесло косой или смяло травой и сочится из смертельной ранки зеленоватая жидкость-кровь. Чаще попадались лягушонки, ящерки малюсенькие или змеюшки — только вылупившиеся несмышлёныши. И вот, стоишь убитый с искорёженным от жалости лицом, стараясь не смотреть, но не умея оторвать взгляд, как извивается от боли только что умилительное, как всё новорождённое, но теперь уже изуродованное тобой, содрогающееся тельце... А отец учил: идёшь по тропинке, гляди под ноги, не раздави муравьюшку какую. Жуть! Как вместить в себя тобой же содеянное зло, когда сам только-только с телячьим восторгам безвинного ещё ума начинаешь осознавать мир? Но особо предаваться жалостям недосуг: косарь впереди уже ушёл недогоняемо, а сзади вжикают, считай, по пяткам, того и гляди сам попадёшь под косу.
Оглянулся мелко назад: хорошо прошёл за думами, далеко. Трава скошена ровненько-ровнёхонько, ряд мой вдвое шире, под ногами ни травинки не скошенной, ни былинки-соринки не собранной в ровный аккуратный валок. И сердце трепыхается от вдруг пришедшей радости. Расстарался я, конечно, показательно так.
Взял пучок сена, вытер лезвие от прилипшей травы, грязи и влаги. Бруском пройдусь, когда вернусь к началу ряда. К этому времени сталь подсохнет и будет лучше затачиваться, а то брусок у моего косаря сырой и мелкозернистый. Тут и вспомнил его. А он стоит в той же позе, с озадаченной серьёзностью не лице. И знакомые уже дамы, зачем то вернувшиеся, стоят, взяв его под руки. Удивлённые. Растерянно притихшие.
— Этого не может быть, это чудо какое-то!.. — без всякой театральности завосхищалась дама, перехватив мой далёкий взгляд, и осеклась, настороженно оглядываясь на косаря, и прижалась к его руке, и приластилась щекой к плечу.
— Божемой... Божемой... — тихо издавала её более сдержанная подруга и тоже взглядывала на косаря — счастлив ли он так же, как они?
Подошёл к ним, досадуя на дурацкую самодовольную улыбку, которую так и не научился скрывать, выдохнул коротко и скинул враз всю усталость. И тюкнул по косе, и прислушался к звону. Это, конечно, было излишне, это я не удержался, чтобы не покрасоваться перед дамами.
Мой косарь был под впечатлением. И отчего-то грустен. И растревожен. И благодарен мне. Ступил вперёд, освобождаясь от дам, и робко, как ребенок, которому захотелось познать нечто неведомое, потрогал мои плечи, руки:
— Дай дотронусь. Дай коснусь. Дай почувствую тебя. Так щедро косил мой отец.

Упёрся локтем о рукоять косы и уронил устало кисть. И взглянул на меня. Так, как я любил в нём, как мне было дорого: пластичность в каждом малейшем движении; тончайшая, не деланная, природная изысканность в каждом жесте, даже в статике кисти
— Видимо, каждому своё, — размышляя на какие-то свои далёкие мысли, добавил он. — Видимо, каждому своё...
А ветерок гладил, гладил легкими порывами податливый покос, играл нежно косыночками. Дамы растроганно и бережливо прижимались к косарю и благодарно смотрели на меня. Только теперь я заметил, как он до трепета дорог им, и как он стар и слаб, и как он устал. Ему не терпелось остаться одному, но что-то ещё недосказанное удерживало его. Приложил козырьком ладонь ко лбу и поглаживал-поглаживал висок, напряженно что-то выуживая оттуда, кажется, досадуя на нас и на себя, что задумал ещё что-то сказать. Затем нервно потеребил пальцами, стряхивая сомнения, улыбнулся вымученно и смущённо:
— Считай, молодой человек, что жизнь у тебя сложилась. Не вздумай переживать ни о чём: ты хоть одно дело умеешь делать, как царь.
— Как принц, Кеша, как принц! — горячо запротестовала дама. — Как Гамлет!
— Как Мышкин! Как Мышкин! — вторила другая.
— Наверное, у каждого в жизни должен быть свой Мышкин, — сказал он и в глаза его опять навернулась грусть.
Может, вспомнил своё нелёгкое крестьянское детство, свои фронтовые и послевоенные мытарства, о которых я не знал тогда. Я думал у них детства не бывает. Думал, они являются к нам как данность, во всём живорождённом звёздном величии.

«Перестал с того дня косить», — сказал как-то приятель.
А вскоре моего косаря не стало.
У него, как у моего отца, простого сельского кузнеца, был свой Мышкин.
2012 г.




[1] Муж мужчины - косьба (здесь и далее перевод с карачаево-балкарского)


[2] Держать косу (Чалкъы тутхан) — так называлось у карачаевцев и балкарцев посвящение в косари при достижении одиннадцати лет, сопровождаемое соответствующим обрядовым празднеством.
Изменено: Берекет - 11.05.2015 23:21:54
veresk 12.04.2015 16:35:04
Сообщений: 2371
Спасибо, Мусса. Вернусь.
janet 14.04.2015 14:21:06
Сообщений: 11878
рисуются живые картины происходящего.
главный герой рассказа, своей скромностью и вдумчивостью тянет на образ для подражания.
одним словом, здорово!
Берекет 14.04.2015 16:40:25
Сообщений: 150
janet, спасибо.
Я несколько раз вставлял и убирал имя главного героя.
Хотелось бы знать, портиться ли эффект от рассказа, как я для себя решил, если всё же вставить имя? Или имя придаёт рассказу иной вес, иные оттенки. И что перевешивает?
Сейчас я вставил его в самом начале и в самом конце. Наверное, если и оставлять, то лучше будет оставить имя в конце. Чтобы был некий эффект неожиданности. Написал так и сразу сомнение: а может упоминание вначале и будет подогревать больший интерес к рассказу? Вот такие "сомнения и муки творчества".
А вообще, текст ещё имеет погрешности, я поторопился его выставить, но пусть пока будет в таком виде.

Я, года три назад, обмолвился об этой случайной встрече Шахризе Богатырёвой.
Это она уговорила написать рассказ, что я и сделал тогда же.
janet 14.04.2015 17:03:30
Сообщений: 11878
Берекет, начала читать ваш ответ, и не могла понять... пока не догадалась, что вы главным героем рассказа назвали актера, а я того юношу рассказчика, который встретил актера))
не знаю, как это у вас получается, но пересказчик событий имеет достаточно ясный образ, и тоже привлекает внимание читателя. и т.к. он носитель нашего ментального характера, то для меня он главный герой))
Берекет 14.04.2015 20:22:40
Сообщений: 150
Ха, janet!
Вот спасибо, за честность.
Значит мой замысел не удался. Здесь автор участник реального, имевшего место в его жизни события. Я вот что там понял, наверное, где-то всего лишь за час с небольшим общения. Мы привыкли и думать, и знать, что эта его улыбка - это улыбка Деточкина, Киселёва, Мышкина, Иванова, Гамлета или царя Фёдора. Нет, это была именно его, своя улыбка, это он делал своих героев и по-детски, и по-наивному честными, чистосердечными, странными, непонятными, непонимаемыми и даже высмеиваемыми, но он же и привносил, понимание, что есть на свете, есть рядом с тобой, есть и в тебе добро. И эта его улыбка и это несуразно блеющее до неприличия "хе-хе", и весь он нисколько не озабоченный, что это не соответствует своему сану, статусу, навязчиво сидело во мне многие годы,.
И как теперь, то что я прочувствовал там, передать? Как внушить читателю, что не круто, чёрт возьми, умоляю же всех, не круто, играя на публику, нахамить нерасторопной продавщице, но как просто улыбнуться ей: - " Что, устала к концу смены?" И увидишь, как она осчастливится и какой улыбкой тебя одарит.
Я, пытался через образ Смоктуновского, передать то доброе, ту естественную, природную доброту, что, к счастью, даны каждому, и дело каждого сохранит ли он это по жизни. Что добро в природе, явление более естественное. Я пытался, больше говоря о себе, нескромно ставя себя на один уровень с ним и в то же время низводя его до своего земного уровня, пытался показать что все мы равны под этим небом, что те особенно, кто "меньше значит" (здесь строчка от Бориса Рыжего), т.е. те, кто проще и ближе к земле и роднее друг к другу.
Была наивная попытка нескромно выпячивая себя, показать, высветить через себя героя. Мол, а каков же он, если для меня такого хорошего, он - царствующая особа?
Значит мой замысел не удался. Значит я перевыпятил себя.
janet 14.04.2015 21:33:35
Сообщений: 11878
Берекет, перечитала, значит имя нужно было и в начале, совсем по другому воспринимается... настоящая математика, оказывается))
надеюсь, ничего не испортила)
gipsy 15.04.2015 13:13:27
Сообщений: 1514
Цитата
Берекет пишет:
Наверное, если и оставлять, то лучше будет оставить имя в конце.


Уважаемый Берекет, рискну порассуждать об этом, раз уж выпало такое читательское счастье. Знаете, меня как будто выдернуло из плотной, живой, обволакивающей ткани текста в тот момент, когда герой был назван. Было ощущение, что на тихом предвечернем покосе вдруг откуда-то появился, к примеру, кинословарь.

Некоторым наверняка хватило бы намека)
Все ведь и так уже сказано упоминанием ролей, именем уменьшительным.

Может быть, стоит оставить читателю замечательное ощущение того, что вот он, такой проницательный и искушенный, сам догадался и расшифровал эту тайнопись)

А тем, кому ничего не скажут Мышкин и Деточкин, и фамилия будет пустым звуком.

Лак цивилизации тонок
Берекет 15.04.2015 15:00:00
Сообщений: 150
Всё таки, как мы все ведомы на чужое мнение, особенно, когда сами в сомнениях.
Отписалась janet, думаю, да, конечно, именно так, надо оставить имя.
А теперь второе мнение с очень тонкой заманухой "стоит оставить читателю замечательное ощущение того, что вот он, такой проницательный и искушенный, сам догадался и расшифровал эту тайнопись"
Если учитывать моё расшатавшееся теперь мнение, то в вопросе что перевешивает, пока установилось равновесие.
Кстати, постами выше я, понадеявшись на память написал Киселёв, но там должен быть Куликов из фильма "Девять дней одного года".
Спасибо gipsyза "читательское счастье".
janet 15.04.2015 15:10:00
Сообщений: 11878
я тоже уже передумала)))) и согласна с Джипси)
Берекет 15.04.2015 16:08:18
Сообщений: 150
Эх, janet!.. Сдалась...
veresk 15.04.2015 17:24:38
Сообщений: 2371
Мусса, Жанна, джипси... спасибо за тонкость чувств и наблюдений, всё сказано замечательно и верно.

Всё же попытаюсь сделать свой расклад, рискуя не попасть в авторский замысел.

Мусса, тебе ведь не просто так далось решение сразу обозначить героя...
Весь подтекст твоего рассказа имеет, кроме всего прочего, важную связующую нить... он в едва обозначенных словесно поворотах мысли даёт нам ощущение изначальной свободы и добра в человеке. А это, как ни копни, идёт вразрез с суетой власти, славы и прочее.. Человек органически добр и свободен. А не обозначь автор сразу героя и дай торжествовать "заманухе", вот тут бы и "выкосил" так тонко и красиво данный посыл. Ибо мысль заработала бы в пользу угадайки, тем самым "змея поймала бы себя за хвост"... аказуется, вона как... Такая встреча со знаменитостью!
А тут вышло так здорово... не слава, не имя, которыми автор не стал жонглировать, а близость изначальная друг другу и земле есть основа основ. Нет главного героя здесь, Мусса... оба равнозначны и взаимодостойны. Именно достойный рассказчик мог достойно оценить другого героя. И дамы присутствуют в лучших традициях эстетики: равноценные главные цвета монохрома разбавлены ярким, контрастным цветовым штрихом.
В финал вышла не загадка, а то исконно главное, что возвышает и роднит людей без чинов и степеней известности.
На мой взгляд, именно в этом глубинный смысл рассказа. Разумеется, "детективная" составляющая тоже не менее занятна)) И мысль о красоте горской ментальности тоже очень занятна, Жанна)
Во всём этом прелесть таоего рассказа.уж не касаюсь других попутных увлекательных путешествий авторской щедрой мысли.

п. с. Красиво-то красиво, но, к сожалению, горская ментальность шлагбаумом тормозила-таки совершенно ясную писательскую дорогу))
Изменено: veresk - 15.04.2015 22:49:12
Берекет 15.04.2015 19:41:17
Сообщений: 150
Спасибо, veresk.
Позволь мне решить для себя, что, кажется, за всем прочим, рассказ, всё таки получился. Вот честно скажу, не ожидал что мы ударимся в такое детальное обсуждение. Всё это приятно разволновало.
veresk, моей благодарности тебе нет предела. А рассказ, пусть он повисит так, поостынет ( в скобках - и мы все поостынем). А там посмотрим.
Спасибо, огромное.



Прошёлся ещё раз по рассказу и не сдержался, чтобы не написать вдогон. Оказывается, да. Косарём можно/нужно назвать не только героя, но и автора. И это не додумка вслед, а так оно и вышло по тексту. Так даже глубже.
А автор-то сам и не заметил, пока не указали.
... аказуется, вона как, veresk. Спасибо.
Изменено: Берекет - 15.04.2015 21:30:01
Сэстренка 05.05.2015 17:41:41
Сообщений: 9927
Цитата
Косарь. Рассказ писателя Берекета.
Есть у меня одна привычка: читать темы снизу вверх. Вот, и на этот раз не стала я с ней бороться)), прочитала по привычке снизу вверх и так получилось, что до самого рассказа дошла, уже будучи загруженной отзывами других и зная практически все содержание самого рассказа. Обсуждения оказались столь подробными, что рассказ уже можно было бы и не читать, имей я цель только узнать, о чем рассказ. Но я в рассказах Берекета ищу свою, совсем мою личную, радость: знаки препинания)), расставленные, как в советских еще книгах)), предложения,длинные, на полабзаца, не упрощенные из-за невладения правилами пунктуации. Может, у меня искаженное прдставление о постсоветских книгах, потому что чаще я читаю в интернете, где в основном пишут простыми короткими предложениями. В общем, читала я рассказ, не ожидая никаких сюрпризов в содержании, заранее знала, что он должен встретиться со Смоктуновским, ничего особенного, просто встретил звезду)), что может случиться с каждым)). Неожиданно для себя обнаружила, что уже не примечаю знаки препинания и части предложений, а полностью занята мыслью: откуда он знает столько слов? Может, пишет с помощью словаря? Откуда такое знание русского языка не у русского писателя? Именно так: не у "нерусского писателя", а "не у русского писателя"? Уже несколько раз порывалась выделить цитаты для копирования, даже текст для отзыва подготовила: "УАУ! Берекет! Как Вы хорошо владеете русским языком! Сами русские писатели так складно не могут писать на русском языке, как Вы!" И кто бы мог подумать, что дело дойдет до слез. До самых настоящих слез, какими мы (я и мне подобные) уревываемся на индийских кино)). Думала, отревела свое при прочтении)), ан нет - начала сейчас писать про это, и слезы опять сами нашли себе дорогу)).
Знаете? Когда я читаю чье-то стихотворение, рассказ, ну, любое произведение, у меня всегда желание узнать от самого автора, что стало поводом для написания этого стихотворения или рассказа, какую главную мысль он , автор, хотел провести в своем стихотворении, рассказе. Именно главную мысль. Может, я слишком по-школьному подхожу к разбору того, то читаю, ну, как в школе учили, как сочинение писали: "Главный замысел писателя", "Что хотел сказать автор своим произведением" и т.п. Так, вот, у Берекета мне не хочется спрашивать, какую он главную мысль хотел и заложил в свое произведение. Я нахожу свое, то есть свою - главную мысль, нахожу, радуюсь, что нашла то, что близко мне, понятно мне. Кстати, про "понятно". Мне так нравится, что Берекет пишет на понятном языке. Не упрощает, напротив, у него и слова неожиданные, и обороты сложные, но все так понятно. Не могу точного определения подобрать, но как будто у него карачаевский русский язык - пишет на русском, но как будто на родном - с такой легкостью обращается с русским языком.
Так, вот, о главной мысли, которая главная в этом рассказе для меня, и от чего я тут уревывалась.

Цитата
Берекет пишет:
Мой косарь был под впечатлением. И отчего-то грустен. И взволнован. И благодарен мне. Ступил вперёд, освобождаясь от дам, и робко, как ребенок, которому захотелось познать нечто неведомое, потрогал мои плечи, руки:
— Дай дотронусь. Дай коснусь. Дай почувствую тебя. Так щедро косил мой отец.
Вспомнилось, как косил мОй отец, когда был молодой и здоровый... Наверное, шире, чем у него никто не брал полос)).

Берекет, спасибо за рассказ. Прошу прощения, что пропустила день рождения. Примите мои запоздалые поздравления и пожелания всего наилучшего. Здоровья, конечно же, прежде всего, и чтобы на долгие-долгие годы, чтобы ряды были широкие))).

Я самая классная на форуме))))))))))))))
Берекет 05.05.2015 23:37:53
Сообщений: 150
Сау бол, Сэстрёнка, Аллах кюч берсин, саулукъ берсин атанга. Как это понятно и приятно, "наверное, шире, чем у него никто не брал полосу".
Извини, но кажется, каждый так думает о своем отце. Я, увы не познал отца в достаточно сознательном возрасте, чтобы наверняка знать, как он косил. Мать говорила, мой старший брат косит, как отец. А брат косил необыкновенно красиво, а шире чем он, убеждён, никто и не брал. Он и сейчас остаётся большим романтиком в душе, а такие не могут, что-то делать плохо. Я, обычно шёл за ним и часто засматривался как мощно и красиво идёт. Наверное мой взгляд мешал ему косить, он вдруг останавливался и улыбался, мол что стал? Я не знал, что ответить. Это потом я стал понимать, что засматривался и всё забывал. Каково же мне было услышать совсем недавно, года 1,5-2 назад, от племянника, что брат как-то сказал обо мне, к слову, что не знает никого, кто косил честнее и красивее меня.
Пойду хвастать дальше. Мои сельчане, будь они благословенны, были лучшими косарями на округу. За всё время, что проводились в своё время районные (усть-джегутинские) соревнования косарей, они всего 2 или 3 раза упустили главный приз автомобиль "Москвич". Могу почти документально доказать, так что пусть твои кызыл-калинские и по соседству гюрюлдеукские, джангыджёгетейские косари не возмущаются.
А если серьёзно, теперь я достаточно часто обнаруживаю, что сам говорю эти слова: "Дай коснусь. Дай почувствую тебя". Не то чтобы вот взял на вооружение. Оказывается это естественный порыв, когда соскучился, когда тянет посидеть рядом впрок, почувствовать, запомнить. Когда ещё увидишься? От этих слов добрее, теплее. Может быть это детскость стареющего, а что плохого?
Да, пишу со словарём. Это словарь синонимов. Советую всем. Так, в этом рассказе было предложение: "Раззевается стрекоза, глядишь и нет её". Чувствую, что суховато, но ничего путного не подобрать, как не крути. Полез в словарь, оказывается стрекозу называют (называли) ещё и стрекотунья, и беззаботница, и беспечальница. Вот и сложилось: "Раззевается кузнечик в беспечальном стрекотании, глядишь и нет её". Правда стрекозу пришлось поменять на кузнечика, чтобы стрекотание не повторилось.
Сэстрёнка, очень много волнующих меня тем задела за раз. Напишу ещё. Наверное, тоже многословно, а может, нет. Но не сегодня и не завтра.
Спасибо.
Изменено: Берекет - 05.05.2015 23:40:44
Сэстренка 06.05.2015 11:35:23
Сообщений: 9927
Берекет, спасибо. Страсть, как люблю отложенные разговоры)). Тоже ностальгия)) - по почте СССР)). Не люблю онлайн-переписки, чаты всякие, когда ни эмоций не спрячешь, ни затерявшиеся мысли не достанешь, ни ответ за собеседника не придумаешь и не сравнишь потом, сошлось - не сошлось... и еще много "не".

Я самая классная на форуме))))))))))))))
Берекет 10.05.2015 16:27:52
Сообщений: 150
Хотелось поделиться уходящими/ушедшими в прошлое обычаями, традициями, вплоть до воровства лучшей косы у чужой бригады, где позором покрывался не тот, кто "украл", а кто прозевал косу и весь его чалкъы джыйын, которые складывались у нас веками в таком многотрудном, действительно, тяжком труде, как косьба. Эти традиции были призваны облегчить труд, отвлечь от него, всякими розыгрышами, песнями, прибаутками, с непременным участием ряженого "Теке", привнести толику и веселья, и состязательности между косарями. Увы, забегался по делам, разгорячённые мысли поостыли, и не оставит ли это более знающим?
Но другую тему, всё же продолжу, не с позиции глубоко знающего, а так, повторю от себя нехитрыми мыслями со скамеечки в подъезде то, что у всех на слуху, на языке.


Сэстренка пишет: Может, у меня искаженное представление о постсоветских книгах, потому что чаще я читаю в интернете, где в основном пишут простыми короткими предложениями...


За этим, косвенно поставленным вопросом, и далее сказанным, слышу не сомнение, а уверенное знание, что была другая проза, и грустинка по ней, и понимание, что не в пунктуации тут дело. Да, была хорошая, советская проза. Скажу от себя с вызовом: была проза высшей категории, если иметь в виду хотя бы деревенщиков и лейтенантскую прозу. Уровень требований к художественному слову был такой, что ни один уважающий себя редактор не пропустил тексты нынешнего лауреата Нобелевской премии по литературе, в таком виде, в каком их сейчас печатают. А наши толстые журналы того времени, где спрос на художественность, литературность текста был особенно строгим, если не жестоким и даже жесточайшим, просто не взялись бы рассматривать рукопись.
Вот что мы потеряли, чтобы ни говорили теперь о идейных перегибах, узких рамках, жёсткой цензуре, гонениях и прочее.


Мы сами скинули все, кажущиеся нам путами, недорозумения и грянула свобода.
Она отмела всё то чистое, глубинное чем мы дышали, чем подпитывались, чем жили, и сейчас живём, изредка улавливая остаточные отзвуки былого. Пропал флёр, пропала та аура, та атмосфера, что витала вокруг всего, относимого к искусству и литературе. Пропали, исчезли, имеющие дар сказать слово, дар рассказчика, который проглядывался с первых же интонаций. Всё это снесло и захлестнуло, кажется, невылазной селью.
Нас вначале опустошила-оглушила проза грязная, построенная на попрании уже не редакционных, не цензурных, а общечеловеческих норм морали, общественных запретов и личного неприятия, проза старательно выпячивающая все низменные соблазны человеческие. Повыскакивали делатели дурнопахнущей прозы, доверительно, как парню с одного двора, с этаким эпатажем, впихивающие всё вульгарное и пошлое: мол, мы же с тобой понимаем, мы же свои, на, хавай! "Народу нравится". Их у меня ещё есть.


Вроде прошла и эта блевотная похабщина, изредка ещё отдавая отрыжками, напоминая, что это постыдное в нашей жизни было и выросло поколение, не знающее иной прозы. Прошёл экстаз от свободы и на сегодня, после "революционных бурь", не понять, чем подпитывается проза нынешняя. Неужели, оттого, что Пелевин или Виктор Ерофеев, нет-нет да и слямзят откровенно у Венедикта Ерофеева, делать выводы, что она подпитывается от советской ли, русской прозы, что сохраняются традиции? Нынешняя проза попахивает, ещё не совсем умелым, но под стать голливудскому, цеховым, конвеерным началом. Пришли новые имена: иные — уже умелые профессионалы, иные — хамливые, предприимчивые дельцы. Мастера-делатели прозаического текста, на раз похлебать.


Было бы далеко не верно думать, что упрощёнка родилась из желания уйти от разборок с пунктуацией. Конечно, грамматическое бессилие в писательстве, это всеобщий (и мой — слёзный) бич. Но ведь от того же Пелевина — интеллектуала, каких поискать, мы вправе были ожидать хорошие тексты. Только зачем ему это? Он поймал свою удачу-лавку: штампует и штампует, бессвязные тексты вразброс. Но что он оставит после себя? Знание узким кругом знатоков, что был, дескать, некогда такой самый тиражируемый, плодовитый писатель. Писатель ли? Ну да, да, не откажешь, был у него отточенный под Довлатова слог, но была ли там художественность, литературность. А главное — запомнилось ли что? Неужели примитивные, до недоразвитой детскости, фантазии о чудике Чапаеве с ноутбуком в чресседельной сумке?


Да, пошла упрощёнка, для одноразового потребления и тут же появились (свято место) доброхоты-учителя со своими рецептами быстрого приготовления фаст фуда, делания литературы, на скорую руку, на раз пожевать. По их разумению текст должен быть простой-простой, стелющийся под ленивого, короткого умом читателя. Иначе никак. Иначе читать не будут, мол читатель не воспринимает сложные тексты, а значит, не будет тиража и быстрой реализации. А кто его, читателя, таким сделал? Кто кого должен формировать, если допустить-таки, что кто-то кому-то в нашем обществе ещё должен.

Отсюда и упрощения с двумя-тремя коротенькими предложеньицами в коротеньком абзаце. Ну, с натяжкой можно допустить четыре предложения, учат нас, но если первые три очень коротенькие. А ведь так естественно просится, что абзац должен быть того объёма, который требуют насышенность текста, сложность повествования. А предложение должно быть той длины, которую просит высказываемая мысль. Не всегда её можно делить. Надо чувствовать, это уже проблемы автора, надо уметь чувствовать, где мысль, какой бы длины она не была, должна вместиться в целое, высказываемое в один выдох, а где можно, а иногда нужно прервать её, разделить.

Ещё советуют, предупреждая, что это жестокий нонсенс, никогда не делать предложение в одно слово. Вот ещё новость! Почему? Только потому что, кому-то захотелось, вот так вот важно сказать? Иногда одно слово, по ходу, по смыслу повествования, заменяет не только предложение, но и целый абзац. Потому автор, покрутит-покрутит и выставит его в одну строчку, в абзац, то есть. А почему слово не должно быть длинным? Только потому что, опять нашему неженке читателю, сложно будет прочесть? По-моему, слово должно быть не длинное-короткое, а то, которое должно быть. Ни одно другое слово не заменит значение, оттенки, окраски нужного слова, если оно к месту подобрано.


Но есть ещё, рождается ещё хорошая проза. Она в периферии. Цепляющиеся за жизнь, периферийные толстые журналы, выдают ещё кое-что, пусть слегка попахивающие местечковостью. Ах, какие тексты иной раз встречаются! Что это? Зарождающаяся из глубин новая проза, или просто отстают товарищи, ещё не дошли сюда "инновационные", модные, передовые технологии словоскладывания?

Ну вот, написал не мало, а, кажется, ничего и не сказал...
Спасибо.
Изменено: Берекет - 11.05.2015 18:49:55
Читают тему (гостей: 1)

Форум  Мобильный | Стационарный