Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.
И чудаки? ещё такие есть?
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья...
Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что "я люблю",?
То же, что дышу, или живу!
И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви? великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...
Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой? и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули...
Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!
Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови...
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви...
И душам их дано бродить в цветах,
Их голосам дано сливаться в такт,
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья...
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу? и значит, я люблю!
Я люблю? и, значит, я живу!
Ни шороха полночных далей,
Ни песен, что певала мать, —
Мы никогда не понимали
Того, что стоило понять.
И, символ горнего величья,
Как некий благостный завет,
Высокое косноязычье
Тебе даруется, поэт.
Я помню ночь, как черную наяду,
В морях под знаком Южного Креста.
Я плыл на юг. Могучих волн громаду
Взрывали мощно лопасти винта,
И встречные суда, очей отраду,
Брала почти мгновенно темнота.
О, как я их жалел! Как было странно
Мне думать, что они идут назад
И не остались в бухте необманной,
Что дон Жуан не встретил донны Анны,
Что гор алмазных не нашел Синдбад
И Вечный Жид несчастней во сто крат!
Но проходили месяцы; обратно
Я плыл и увозил клыки слонов,
Картины абиссинских мастеров,
Меха пантер — мне нравились их пятна —
И то, что прежде было непонятно,
Презренье к миру и усталость снов.
Я молод был, был жаден и уверен,
Но Дух Земли молчал, высокомерен,
И умерли слепящие мечты,
Как умирают птицы и цветы.
Теперь мой голос медлен и размерен,
Я знаю, жизнь не удалась… И ты,
Ты, для кого искал я на Леванте
Нетленный пурпур королевских мантий,
Я проиграл тебя, как Дамаянти
Когда-то проиграл безумный Наль!
Взлетели кости, звонкие, как сталь,
Упали кости — и была печаль.
Сказала ты, задумчивая, строго:
«Я верила, любила слишком много,
А ухожу, не веря, не любя;
И пред лицом Всевидящего Бога,
Быть может, самое себя губя,
Навек я отрекаюсь от тебя». —
Твоих волос не смел поцеловать я,
Ни даже сжать холодных тонких рук,
Я сам себе был гадок, как паук,
Меня пугал и мучил каждый звук,
И ты ушла, в простом и темном платье,
Похожая на древнее распятье.
Я не скорблю. Так было надо. Правый
Перед собой, не знаю я обид.
Ни тайнами, ни радостью, ни славой
Мгновенный мир меня не обольстит,
И женский взор, то нежный, то лукавый,
Лишь изредка, во сне, меня томит.
Лишь изредка надменно и упрямо
Во мне кричит ветшающий Адам,
Но тот, кто видел лилию Хирама,
Тот не грустит по сказочным садам,
А набожно возводит стены храма,
Угодного земле и небесам.
Нас много здесь собралось с молотками,
И вместе нам работать веселей;
Одна любовь сковала нас цепями,
Что адаманта тверже и светлей,
И машет белоснежными крылами
Каких-то небывалых лебедей.
Нас много, но одни во власти ночи,
А колыбель других еще пуста,
О тех скорбит, а о других пророчит
Земных зелёных вёсен красота,
Я ж — Прошлого увидевшего очи,
Грядущего разверстые уста.
Всё выше храм торжественный и дивный,
В нём дышит ладан и поёт орган;
Сияют нимбы; облак переливный
Свечей и солнца — радужный туман;
И слышен голос Мастера призывный
Нам, каменщикам всех времен и стран.
Сердце, сердце! Грозным строем стали беды пред
тобой.
Ободрись и встреть их грудью и ударим на врагов!
Пусть везде кругом засады - твердо стой, не трепещи!
Победишь - своей победы напоказ не выставляй,
Победят - не огорчайся, запершись в дому, не плачь!
В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй;
Смену волн познай, что в жизни человеческой царит.
señorita Zorrita
22.12.2014 03:14:08
10
ping, чем вызван такой вопрос? Последним стихотворением?
Я такого факта в его биографии не встречала... хотя кто знает, может, что и пропустила...
Но в любом случае, думаю, не стоит воспринимать всё так буквально. А то можно ещё предположить, что он был, например, древним греком (см. "Воин Агамемнона"), и т. д. Поэт есть поэт, он не обязан писать лишь о том, что происходит непосредственно с ним, даже если пишет от первого лица.
Из всего немаленького, прямо скажем, стихотворения вы вынесли лишь вопрос, не был ли он масоном? Странный подход...
señorita Zorrita
22.12.2014 03:17:58
20
Николай Гумилёв
И год второй к концу склоняется…
И год второй к концу склоняется,
Но так же реют знамена,
И так же буйно издевается
Над нашей мудростью война.
Вслед за ее крылатым гением,
Всегда играющим вничью,
С победной музыкой и пением
Войдут войска в столицу. Чью?
И сосчитают ли потопленных
Во время трудных переправ,
Забытых на полях потоптанных,
И громких в летописи слав?
Иль зори будущие, ясные
Увидят мир таким, как встарь,
Огромные гвоздики красные
И на гвоздиках спит дикарь;
Чудовищ слышны ревы лирные,
Вдруг хлещут бешено дожди,
И всё затягивают жирные
Светло-зеленые хвощи.
Не всё ль равно? Пусть время катится,
Мы поняли тебя, земля!
Ты только хмурая привратница
У входа в божие поля.
Отвечай мне, картонажный мастер,
Что ты думал, делая альбом
Для стихов о самой нежной страсти
Толщиною в настоящий том?
Картонажный мастер, глупый, глупый,
Видишь, кончилась моя страда,
Губы милой были слишком скупы,
Сердце не дрожало никогда.
Страсть пропела песней лебединой,
Никогда ей не запеть опять,
Так же как и женщине с мужчиной
Никогда друг друга не понять.
Но поет мне голос настоящий,
Голос жизни близкой для меня,
Звонкий, словно водопад гремящий,
Словно гул растущего огня:
«В этом мире есть большие звезды,
В этом мире есть моря и горы,
Здесь любила Беатриче Данта,
Здесь ахейцы разорили Трою!
Если ты теперь же не забудешь
Девушку с огромными глазами,
Девушку с искусными речами,
Девушку, которой ты не нужен,
То и жить ты, значит, не достоин».
ping пишет:
señorita Zorrita,
Гумилев был массоном?)
Есть такое мнение у некоторых исследователей его творчества. Кто- то говорит об этом, как о доказано факте, а более серьезные исследовали допускают такую возможность.
Доказано, что к массонам принадлежал Пушкин, Жуковский, Грибоедов и некоторые другие русские писатели.
[quote]
Zorrita
Бывают в жизни странные сближенья)))
Почему-то в последнее время вновь и вновь перечитываю стихи Гумилева, чем -то созвучен он с моим декабрем. Захожу сегодня на форум и первое, что вижу - те же строки.
мики
22.12.2014 04:35:15
20
señorita Zorrita, с удовольствием перечитала всё,спасибо)))
Говорят, мечты не умирают…
Просто угасают, словно свечи…
В небе светлым облаком растают,
Тихим снегом упадут на плечи…
Оставаясь в сердце грустным светом,
Ещё долго путь нам освещают,
А потом уходят вслед за летом,
Где - нибудь воскреснуть обещая…
Возвращаясь строчками, слезами
В тишине ночей, пустых и горьких…
И душа танцует на осколках,
Как свечи мерцающее пламя…
Говорят, мечты не умирают,
Просто улетают, словно птицы…
Чтобы ночью бесконечной сниться,
Чтобы вечно оставаться с нами…
Чтобы возвращаться неизбежно,
Чтобы воскресать назло печали..
Новым светом, счастьем и надеждой,
Новой парой крыльев за плечами…
Говорят, мечты не умирают…
Просто засыпают, словно дети…
Чтобы вновь, проснувшись на рассвете,
Улыбнуться добрыми глазами….
говорят, а я не верю
señorita Zorrita
22.12.2014 05:14:19
10
Цитата
Krokus пишет:
Zorrita
Бывают в жизни странные сближенья)))
Почему-то в последнее время вновь и вновь перечитываю стихи Гумилева,чем -то созвучен он с моим декабрем. Захожу сегодня на форум и первое, что вижу - те же строки.
Я его с детства люблю...
Как-нибудь, может, напишу подробней о своём знакомстве с его стихами...
Цитата
мики пишет:
señorita Zorrita,
с удовольствием перечитала всё,спасибо)))
ЯРаскрасил свой домВ самый праздничныйцвет,НаписалНа небе своемБесконечный рассвет.МнеНа весь этот мирБыло красок не жаль,Я любилИ сказки творил,И забыл по печаль.НоСлучилась бедаВ ярком мире моем,И все краски,Что выдумал я,Были смыты дождем.МирНе долго страдалПосле этой беды,Только ветерНебо качалВ круге чистой воды. А Макревич
Когда-то давно, в конце 80-х, я прочитала в журнале "Пионер" стихотворение Николая Гумилёва "Жираф".
До того момента я о таком поэте даже и не слышала.
Стихи понравились. Запомнила.
А спустя ещё пару лет, возвращаясь однажды из школы, завернула по дороге в книжный. И увидела на полке среди очередных книжных новинок сборник его стихов...
Как же мне хотелось купить эту книгу... Но карманных денег на тот момент не было.
В общем, и хорошо, что не было. Потому что дело было в середине мая, в тот год моя сестра заканчивала школу, и на последнем звонке всем выпускникам их класса по традиции 10-й класс подарил по томику Гумилёва - да-да, как раз по такому, из книжного...
Мы с сестрой сразу влюбились в эти стихи. Читали вечерами, при свечах, когда из-за наводнения у нас неделю не было электричества, заучивали особо понравившиеся, рассказывали друг другу... порой буквально воевали друг с другом за право почитать эту книжку... Там были стихи из разных его сборников - "Путь конквистадоров", "Романтические цветы", "Жемчуга", "К Синей звезде", "Чужое небо", "Колчан", "Костёр", "Шатёр", "Огненный столп"... только из "Фарфорового павильона" ничего не было. Но про этот сборник я узнала уже потом, позже, когда искала - и находила - его стихи в библиотеке...
А с год назад, листая очередной номер "РГ", я обнаружила, что традиционная еженедельная поэтическая колонка Дмитрия Шеварова в этот раз про него - про Гумилёва.
Это было в ноябре, когда шесть часов вечера можно отличить от полуночи лишь по обилию зажженных окон в домах. Я пришел в общежитие навестить ребят-однокурсников. В это время на первом этаже, в красном уголке, играли три музыканта: скрипка, гитара и флейта. Сесть было негде, я пробрался к окну и запрыгнул на подоконник. Когда зазвучала песня "Жираф" на стихи Николая Гумилева, стало так тихо, как никогда не бывает в студенческом общежитии. Можно было подумать, что все умерли или уехали на картошку. Но картошка к тому времени не только была нами собрана в мешки из-под кубинского сахара, но и мирно лежала в таинственных закромах родины... Я на секунду глянул в окно: мокрый снег быстро-быстро летел в свете фонаря. А в зале сидела девушка, которую я очень любил, в полумраке я не видел ее, но чувствовал, что она где-то здесь. И так же рядом был жираф и озеро Чад. Это безумное сочетание красного уголка, снега, девушки, музыки и жирафа снилось мне потом много лет. И всякий раз я испытывал какой-то озноб счастья, ускользая памятью в тот вечер, в ту осень... Вернувшись домой из общежития, я перебрал альманахи "День поэзии" - вдруг в них найдется хоть одно стихотворение Николая Гумилева. Но даже имени его я нигде не встретил. Гумилев был вычеркнут из русской поэзии, сброшен в шахту забвения. И я уже сомневался: да был ли вообще такой поэт?.. С огорчения я уткнулся в книжку любимого Тура Хейердала и вдруг увидел вот эти строчки: "Вдали показалось озеро. Голубое, с холодным стальным отливом зеркало неба за кромкой ярко-зеленой поросли сочного папируса... Оно смотрелось как мираж, хотелось выскочить из машины, побежать туда, броситься в эту немыслимую голубую воду... Упоительно красивое озеро Чад..." Недавно я прочитал книгу петербургского профессора Юрия Владимировича Зобнина "Николай Гумилев". Мне кажется, на сегодняшний день это лучшая книга о поэте. Она полна той глубины понимания, которая достигается лишь любовью. Это одновременно и филологический роман, и новаторское исследование (стихи Гумилева впервые рассматриваются в святоотеческом свете, и этот свет многое в них проясняет). И вот, что удивительно: оказывается, и для Юрия Зобнина открытие Гумилева началось с "Жирафа", и это тоже была песня, и услышал он ее примерно в то же время, что и я - в начале 1980-х! Нынешний школьник не поймет, в чем тут "фишка": взрослые дяди узнали о Гумилеве только на университетской скамье и еще умиляются этому. И ведь оправдаться сложно. Кто из ребят поверит, что найти Гумилева в Сети мы не могли, потому что не существовало Интернета, а стихи поэта были спрятаны в спецхранах. Что ж, во многих вещах, сегодня доступных, мы были невежами. Но зато сколько литературных и исторических открытий нас ожидало на каждом шагу - в гостях у друзей, под ночным фонарем на улице, в палатках и поездах. Разве это может сравниться с готовой информацией на экране монитора! Как пишет Юрий Зобнин в предисловии к другой своей книге о Гумилеве: "Прекрасное это было время - начало 80-х! Мы не изучали, мы доживали "серебряный век", мы были последним поколением его слушателей... Песни пели по кругу - хулиганские и романтические - Окуджаву, Высоцкого, Визбора. В разгар одной из таких "спевок" гитару берет милая Света Якунина и, плавно перебрав струны, напевно произносит: Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд..."
http://www.rg.ru/2013/11/28/gumilev.html
Не знаю, почему именно "Жираф". Странно, правда? Как будто бы он раньше других вырвался из-под запрета, из забвения. Так что именно "Жираф" - стихотворение для меня в какой-то степени знаковое, что ли...
У меня много любимых поэтов. Говорят, что Ахматова якобы была талантливее, чем он, и для него, с его самолюбием, это было невыносимо. Кто знает, правда ли это... В любом случае, Гумилёв для меня с тех самых пор - и до сих пор - самый-самый...
ЖИРАФ
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
señorita Zorrita пишет:
Из всего немаленького, прямо скажем, стихотворения вы вынесли лишь вопрос, не был ли он масоном? Странный подход...
Ничего странного вообще то, просто его время уже ушло так сказать этот его стиль типа "свобода равенство братство" или Гумилев-ссср или ссср - Гумилев..где то в прошлых слоях у нас уже было это)) простите великодушно
señorita Zorrita
25.12.2014 04:00:37
Цитата
ping пишет:
Ничего странного вообще то, просто его время уже ушлотак сказать этотего стиль типа "свобода равенство братство" или Гумилев-ссср или ссср - Гумилев..где то в прошлых слоях у нас уже было это)) простите великодушно
Хм... ничего не поняла...
Во-первых, я бы не сказала, что его стиль - "свобода, равенство, братство".
Во-вторых, тем более не стала бы отождествлять его с СССР. Тем более что в СССР его стихи почему-то очень долго были под запретом, и стали его печатать, если не ошибаюсь, уже только в 80-е.
В-третьих... ладно, СССР больше нет, но Гумилёв-то там при чём? Если так рассуждать... А время Ахматовой, например, тоже ушло? Или Пушкина с Лермонтовым? Или, по-вашему, Пушкин с Лермонтовым, - нетленная классика, а Гумилёв - так, проходной поэтишко? Вы сами, кстати, как, только современных поэтов читаете?
В-четвёртых... хорошо, пусть даже его время ушло... а масонство-то тут при чём?..